Наверное, это любовь

-Йо, Соске! Ты так похудел… Мама не кормит или любовь-любовь? Несерьёзное отношение этого восемнадцатилетки Куроо ко всему и вся выматывало Ямазаки до боли в грудной клетке. Именно потому, что Куроо воспринимал Соске исключительно как товарища, Ямазаки уходил с их дружеских посиделок, которые друзья Соске любовно окрестили «свиданиями». Подходя ближе к своему дому, Соске переходил на бег, судорожно ища ключи в кармане спортивной куртки. Он врывался в квартиру и, нашарив под подушкой чужую майку, прерывисто вдыхал запах Куроо, который за короткое время стал ему роднее всего на свете. Как-то два года назад Соске побывал у Тецуро в гостях и стащил его майку из постирочного ящика мамы… Два года назад. Так много… и в то же время так мало, но уже тогда Соске понимал, что бесповоротно влюблён в волейболиста из команды Некома. Рин Мацуока, близкий товарищ Соске по плавательной команде, уверял, что возможно, это неправильно, но раз его чувства так сильны, то можно и признаться, или хотя бы намекнуть! Но Соске боялся. Он позорно срывался и молчал в тряпочку, краснея, как пятиклассница. Каждый раз Соске казалось, что Куроо за его широкой спиной выглядел миниатюрно даже тогда, когда перегнал пловца в росте. Каждый раз Соске казалось, что Тецу такой милый, даже не смотря на довольно грозный вид, волейболист всё равно напоминал пловцу большого, но беззаботного и ленивого кота. Так вот, Соске боялся, что, признавшись в любви, он будет ненужен. Возможно, Куроо не удастся понять Ямазаки, и последнему больше никогда не удастся пережить эти счастливые моменты со своим другом. По ночам Соске часто снились кошмары. Один из таких был особенно частым и мучительным; Ямазаки не высыпался и просыпался в холодном поту. В этом сне поначалу всё происходит как нельзя лучше. Куроо и Соске гуляют в парке, едят мороженое, ловят пальцами брызги прозрачных фонтанов и смеются. Но потом Соске вручает Тецуро букет цветов; Куроо удивлённо смотрит, приподнимая правую бровь. — Я… Я люблю тебя, Куроо! — Соске запинается, как мальчишка, и краснеет. Краской заливается даже шея. Тецуро смеётся. Соске приподнимает опущенную голову и смотрит на Куроо. Он продолжает смеяться, и, вдруг резко остановившись, кисло бросает едкое «ну ты и тупица, Соске». Ямазаки удивлённо подходит к Тецуро, тот начинает ругаться и обзывать Соске нехорошими словами. — И вообще, мой голубой друг, у меня девушка есть. — С непередаваемой интеллигентностью Куроо кладёт букет на бортик фонтана и изящно удаляется. …Впрочем, Соске удавалось увидеть этот сон до конца лишь один раз, после он просыпался ещё до середины, предугадывая конец. Глубокая ночь. Пол неприятно обжёг ступни Соске, недовольно поскрипывая. Ямазаки тихо материл кошмары и бормотал что-то про тех, кто живёт на небе и посылает сны. На кухне было щемяще тихо, из окна веяло холодком. Ну вот опять. Кошмары не мучали Соске уже целую неделю, но сегодня, увидевшись с Куроо, пловец понял, что если не завязать с Тецу, то подобные сны будут приходить каждую ночь. — Девушка, говоришь, есть? — Соске снова не может заснуть. Растягивая в руках майку Куроо, Ямазаки старается не замолкать и говорить о чём угодно, лишь бы не слышать эха от своего голоса, гулко отдающегося в стенах квартиры. Быть может, если бы Соске надел эту майку, то ему не было так страшно и одиноко. Увы, майка была маловата для его широких плеч, но, не смотря на размер, неплохо согревала Соске холодными ночами. От одного запаха Куроо Ямазаки мутило, и он прерывисто вздыхал, чувствуя, как лицо медленно, но верно заливается румянцем, и живот приятно скручивает, прямо как бельё после стирки. — Соске, я понимаю, что, возможно, ты одумался, и у тебя появилась подружка, но почему же ты сегодня в общежитии не ночевал и даже ничего не сказал? — Рин Мацуока возмущённо оглядывал друга. — Где ты был и что за мешки под глазами, м? — Рин, ты допытываешься, как баба, — устало ответил Соске. — И с чего вдруг тебе приспичило спросить об этом именно в душевой? Окей, я ночевал у себя в квартире. Рин некоторое время молчал, а потом коротко хохотнул, закрутив вентили и выйдя из кабинки. — Нет. — Соске! — взвыл Рин. — Я-то думал… Я думал, что ты уже давно признался Куроо и вы с ним… ну, это… — Замолчи уже, Мацуока, надоел, — Соске отмахнулся от красноволосого, как от назойливой мухи. — Ничего не было, да и вообще, проехали. — Опять кошмары? Соске вздохнул и встал на стартовую тумбочку, готовый к прыжку в воду. — Да что с тобой такое?! Ты даже плаваешь не так! Ямазаки?! — взорвался Рин, но тут же смягчился. — Неужели до сих пор Куроо? Соске удручённо кивнул. Если бы кто-то другой, не Тецу… Идя домой, Соске решил зайти в маленький магазинчик прямо возле дома. Сегодня — никакого общежития, этот Мацуока со своими допросами чертовски достал, да и просто хочется побыть одному. В пластмассовой корзине оказались фрукты, овощи и всякая другая полезная дребедень. Когда Соске отправился к прилавкам со вкусностями, чтобы порадовать себя, он вдруг остолбенел. Знакомый (и любимый, чего уж греха таить) голос резанул Ямазаки по ушам. У полки с печеньем обитал никто иной, как Тецуро Куроо. Соске вздрогнул, выронив пакет с кремовыми печеньями. Куроо обернулся на хруст упаковки и увидел заливающегося краской Ямазаки. — Эй, Соске, привет! — орёт Тецуро и с удивлением замечает, что Ямазаки уже нет в магазине. Пулей вылетев из супермаркета, Соске направляется к дому. Только бы Куроо не догнал, только бы не он, Боже, дай сил… Соске вбежал в квартиру, даже не закрыв дверь. Куроо осторожно поднялся по лестничной площадке, пугаясь каждого шороха. — Да этот чёртов Ямазаки даже дверь не закрыл, — пронеслось в голове у Тецуро. В квартире было достаточно пусто, но неудивительно, ведь Соске, в основном, жил в общежитии академии Самезука. — А-ах, Куроо-сан, я… я люблю тебя! Тецуро выглянул из-за дверного косяка. Соске сидел на полу, в нерешительности теребя какую-то тряпку и смотрел на его, Куроо, фотографию. Присмотревшись, Тецу понял, что в руках Соске та самая его майка, которую он так долго искал у себя… Куроо снимает кепку и задумчиво чешет свою светлую головушку. Вдруг, заметив, что Соске вдруг замолчал, Тецуро дёргается и выбегает вон из квартиры. Щёки Соске заливает стыдливый румянец, сердце бьётся часто-часто, но, услышав удар двери и чьи-то торопливые шаги по лестнице, пропускает один удар. А затем и второй, когда Соске обнаруживает лежащую прямо на пороге в комнату чёрную кепку-бейсболку. Кепку Куроо. Три дня Куроо ходил кругами в недоумении, перебегая из крайности в крайность. Одна крайность орала в самое ухо что-то вроде «Бог ты мой, Куроо, что ты наделал, выскочил в магазине, как мудак, спугнул Ямазаки, а потом побежал за ним и просрал кепку!». Другая крайность верещала о том, что «Соске сам виноват, ничего не сказал, бегает от тебя, как от огня, а сам ночами о тебе думает! Кошмар какой!». Наконец Куроо решился позвонить Соске. Набрав номер, он стал ждать, пока гудки прекратятся и он наконец-то услышит знакомый голос. — Неужели соскучился? — В голове Куроо заелозил червячок сомнения. — Не, не думаю, — краснея, машет рукой Тецуро. Вскоре в трубке раздаётся унылый голос Соске. — Привет, Куроо, — говорит он. — Привет, Соске, я… ну, это… может, погулять сходим? Я слышал, в парке новый фонтан открыли… — Фонтан? — недоверчиво раздаётся в трубке. — Ну ладно, пойдём, давай где-нибудь в шесть вечера. — Хорошо! — Куроо нервно кладёт трубку и смотрит на время. Пять вечера, мать его. Соске сидел на скамеечке возле фонтана в ожидании Куроо. Немало успокоительных побывали в желудке пловца до этой встречи. Тот же парк, те же фонтаны и тот же фургончик с мороженым, как в том кошмарном сне… Вскоре Ямазаки слышит смех Тецуро и невольно вздрагиевает. Куроо бежит к нему со всех ног. Тут Соске с ужасом понимает, что оставил бейсболку Куроо дома. — П… Привет, Куроо, — неуверенно начинает Соске. — Привет ещё раз, друг! — улыбается Куроо, но его ладони с внутренней стороны покрываются холодной испариной, когда он вспоминает о чувствах Соске к нему. Они весело гуляют, смеются, едят мороженое… Соске останавливается. — Нет, нет, нет, Господи, пожалуйста, только не это, — проносится в голове у Соске. — Нет, Куроо просто друг, не повторяй ошибок, не признавайся, не на… — Куроо, я… — Рука Соске против собственной воли тянется за букетом и коробкой дорогих конфет. Нет, нет, нет! — Я люблю тебя, Куроо! — вырывается изо рта Соске. Куроо смеётся. Соске страшно. Страшно поднять взгляд, услышать едкую фразу Куроо из того кошмарного сна. А Тецу смеётся весело-весело. И до усёру страшно. Ямазаки поворачивается и без всяких слов уходит. — Иди домой, Соске, не надо. — проносится в пульсирующей голове. Вдруг Ямазаки останавливается, чувствуя, как чьи-то сильные руки обнимают его со спины. Он оборачивается и краем глаза видит Куроо… Мягкие, нежные и влажные губы касаются щеки Соске. Он замирает. Что это за чувство? — Соске, пойдём, мне надо тебе кое-что сказать, но это наедине, — В ухо Ямазаки проникает горячий шёпот Куроо. — Чёрт, ключи, — Ямазаки нервно шарит рукой в кармане, находя заветную связку, открывает дверь. Что там хотел сказать Куроо? Всё понятно и без всяких слов. Место прикосновения губ Тецуро горит, словно в огне. Они не позволили себе ни одного, даже лёгкого, поцелуя по дороге домой. Куроо сгорает, ему хочется прижать к себе Соске и никогда не отпускать. Хочется заткнуть его поцелуем и сделать своим, навсегда своим. Соске увлекает Куроо за собой в спальню, на белые гладкие простыни. Руки скользят под футболкой, сердце стучит непозволительно быстро. Соске целует Куроо, нависая над ним сверху и прикусывая нижнюю губу Тецуро. Он сглатывает, и во рту появляется металлический вкус. Трещинка на губе Куроо лопнула, ломая все грани дозволенного. У Соске сносит крышу. Куроо не говорит ничего, хотя давно уже хочет сказать заветное «Я люблю тебя, Соске. Он просто боится сорваться на очередной стон. — Это же так неправильно и порочно, Боже, Куроо, — совесть из последних сил пытается найти выход в голове Тецуро, но всё безуспешно. Когда рядом Соске, с которым ничего не страшно, даже говорить ничего не хочется, но и не надо. Ямазаки всё понимает, и, сцеловывая слезинки с глаз Тецуро, шепчет: «Знаю, родной, знаю…». Солнечный свет ворвался через кухонное окно и мгновенно наполнил квартиру собой. Куроо приподнялся на локтях, оглядывая комнату. Скомканные простыни, шторы кое-как задёрнуты, на столе лежит его собственная кепка, которую Соске всё-таки забыл вчера отдать. — Соске… — Что, мой сладкий? — Ямазаки сонно протирает глаза. — Ты… Ты разделил со мной эту ночь? — Глаза Куроо блестят; он нервно мнёт простыню. — Я… — Да, Куроо… Спасибо за вчерашний вечер и ночь! Они были также прекрасны, как и ты. — Понимаешь, я не сказал главного. — Куроо прерывисто вздыхает. — Я люблю тебя тоже, Соске. В тот же момент потрескавшиеся губы Куроо накрывают губы Соске. Ямазаки изучил все трещинки на любимых губах за одну лишь ночь, ради которой жил всю жизнь. Куроо целует нежно, прямо по-детски… Ничего пошлого, страстного и ни намёка на нечто большее, просто поцелуй, полный безграничной любви. Соске хочет большего и прижимает Куроо к себе, запуская руку под его футболку и поглаживая рельефную спину, но Тецуро отстраняется, и, легко спрыгивая с кровати, несётся на кухню. — Эй, ну ты куда? — недовольно надувает чуть припухшие от нежного поцелуя Куроо губы Соске. — Готовить завтрак! — раздаётся из кухни. На кухне вкусно пахнет. Соске заходит и видит Куроо, который аппетитно сервирует завтрак на две персоны. На шее и ключицах Тецуро красуются засосы. Ничего, если заметят. Пусть знают, что Куроо принадлежит только ему, Соске. Да и, чего уж греха таить, самого Ямазаки это так заводит, что хочется на стены лезть. — Куроо, я… Я люблю тебя. — Я тебя тоже, родной, — Ямазаки готов бесконечно шептать о любви Куроо на ушко. Он готов бесконечно быть с ним вместе. Наверное, это любовь. И не наверное, а точно.