Я всегда возвращаюсь

Сегодня тепло, даже очень тепло. С юноши катится пот, слегка дурманя рассудок. Казалось бы, ведь он приехал только вчера, ведь ещё вчера и глубокой ночью было безумно холодно. А сейчас? — Я так рад, что мы прекратили наш бойкот. Знаешь, мне бы хотелось быть чаще рядом с тобой, — и юноша снова улыбается, так светло, так, будто бы он снова ребёнок. И они не взрослые парни, а всего лишь глупые и доверчивые дети. — Ну, конечно, понятно, что тебя дурака тянет к приключениям, — старший, хотя по которому нельзя было это определить и выражал его лишь богатый жизненный опыт, известный для людей лишь при общении, да и то не всегда, и не факт. Так вот старший, Евгений, хмыкнул на более юного своего друга, мысленно отчитывая его за деяния, за то, что молчал, за то... что не доверял ему. А они ведь почти как братья, которые прошли многое вместе. И кризис, и вражду, и даже разные музыкальные вкусы. Но Дима всё равно молчал, как партизан, глупой улыбкой показывая своё отличное настроение и счастливую жизнь. А ведь, чёрт побери, всё далеко не так. — А в Москве холодно, очень-очень сильно. Да я даже зимой два свитера не носил, но в середине лета пришлось. Представляешь, как дурак ходил, — младший опять не затыкается, говоря абсолютно об обратном, стараясь такими вот глупыми пустяками скрыть то, что он переживает где-то глубоко внутри себя. Он что, слабак, что ли, чтобы сопли глотать? А ведь точно слабак. Тихоня, молчун, не трус, конечно, но всё равно слишком пугливый перед жизненными трудностями. — Дим, Ди-и-има, ты ведь знаешь, что ты дурак, ещё и нытик отчасти. Но всё равно друг мой. А когда друг слишком хороший, то всегда на его недостатки закрываешь глаза. — А разве не тогда, когда любят? — Ну может и так. Но ведь любовь такая глупость! Только сумасшедшие люди в неё верят, — Евгений откидывается на спинку стула, и для него только сейчас проступают черты их совместного места времяпровождения. Небольшая кухня, которая казалась слишком уж тусклой и серой, что даже давнишние синие обои не спасали. — А ты ведь сумасшедший, Жека. Читаешь книжки про любовь, сериалы иногда смотришь и новости в твиттере обсуждаешь. — Ага, ну и чего? — Ну того, что ты точно на голову больной, а наверняка ещё и извращенец. Никак на год одного оставлять тебя нельзя, сдуреешь. — А ты почаще приезжай. За долгое время забываешь ведь своего старика, это в тебе молодость бушует, — и ведь снова старший свою байку заводит, утягивая мерзляка, нытика, но точно не труса к себе на колени. Так они и сидят, а мир за окном может хоть тыщу раз рухнуть, а цены подняться на миллион позиций вверх. Они знают, что Дима всё равно будет приезжать раз в год, всё на их же кухню, в их же квартиру, в их жизнь. А Жека будет ждать, хоть и если заимеет сотню знакомств, сотню красивых лиц. Он всё равно будет ждать одно до боли знакомое, до боли простое, но точно любимое лицо. — Я тебя люблю, — и утыкается носом старший о плечо младшего, обнимая его одновременно своими ручищами. — А будешь любить, если я скажу, что твоя приготовленная еда, не очень? — Ты что, дебил? — По-моему, да. — Что? — По-моему, да, я тоже тебя люблю.