Персиковый чай

Что может быть лучше вечерних посиделок перед компьютером в компании захватывающих видеоигр? Только теплые объятия любимого человека. Так думал Даня, какой вечер проводя перед монитором. Да он, честно говоря, и не жаловался на такой расклад событий. Он, кажется, пол жизни так провел, и его это более чем устраивало. Он откинулся на спинку стула. На фоне играла старая песня года так 2013, но такая успокаивающая и любимая. Тело согревал теплый кофе, а душу — вид из окна. Петербург вел себя как всегда. Бесконечные дожди, тучи, бесконечный поток людей в машинах, автобусах, трамваях и метро, бесконечные промокшие туристы, которые по своей неопытности забыли взять зонтики. И ничего бы не разрушало его идиллию, если бы не звонок в дверь. Рэнделл нехотя и с неудовольствием встал с места и поплелся открывать дверь. Его мучило любопытство: кто же мог прийти в такое достаточно позднее время и в такой дождливый день? — Кто? — показывая все свое недовольствие, спросил Даня. — Это я, — он узнал голос своего старого знакомого, Миши Совергона. Тоже видеоблогера, кстати. — Привет. Что-то случилось? — спросил Рэнделл, жестом приглашая парня пройти. — Да, нет, ничего, — ответил Миша, входя в квартиру. — Просто мимо проходил, вдруг дождь начался, а зонт, вот, забыл. — Ты как будто первый раз в Питере! Тут дождь может начаться даже тогда, когда на небе ни облачка, — с усмешкой сказал Рэнделл. — Ну, ладно, проходи! Чувствуй себя, как дома, так сказать. Парни прошли на кухню, где Даня поставил чайник кипятиться. — Тебе черный или зеленый? — Давай на твой вкус. Светловолосый достал коробочку с персиковым чаем. Он вдохнул его аромат: пах он летом, свободой и чем-то домашним, прекрасным и уютным. Одним словом, офигенно. Рэнделл поставил кружки на стол и налил в них заварку и кипяток, приглашая друга к столу. Даня отпил из кружки. Его любимый чай с персиками, почему-то показался безвкусным. Он закусил губу, опустив голову вниз, и рассматривал царапины на паркете — он подумал, что это лучшее занятие в данный момент. Даня думал, почему так неловко сейчас сидеть молча перед другом, хотя знает его тысячу лет, если не больше. Он украдкой посмотрел на Мишу, сидевшего напротив, похоже он думал о том же самом. Совергон сидел так же: наклонив голову вниз и о чем-то задумавшись. На несколько секунд взор Дани остановился на губах Миши. Всю жизнь потрескавшиеся, сухие; парню много раз говорили, чтобы он пользовался гигиенической помадой, но тот отнекивался, говоря, что он «баба что ли какая-нибудь, чтобы «гигиничкой» пользоваться.» Потом Даня перевёл взгляд на лицо Совергона: глаза цвета крепкого кофе поблескивали от падающего на них под углом искусственного света от лампы; почему-то Даня тонул в этих глазах. Нос с небольшой горбинкой сводил Рэнделла с ума еще больше. Почему-то хотелось прикоснуться к нему кончиком своего, посмотреть темноволосому в глаза и фатально потеряться в них. Почему-то… Так Даня бы и дальше продолжал бесцеремонно пялиться на друга, если бы последний не повернул голову на него. Даня быстро отвернулся и сделал вид, что рассматривает пейзажи за окном. Миша же старался не придавать упорному взгляду друга никакого значения, и они бы так и сидели до скончания веков, смотря в окно, если бы вдруг не раздался кашель Дани. — Ты заболел? — заботливо спросил Совергон. — Да, есть немного. — Ты лечишься? Даня промолчал. — Так я и знал! Ей богу, Даня, ты как маленький мальчик. Позаботиться о себе не можешь, — Миша встал из-за стола. Он подошел к шкафу и достал с нижней полки баночку с медом. Подойдя к другу, положил ему в чашку большую ложку сладкого пчелиного меда. — Держи, это должно помочь. — Да зачем? Кашель — не беда, сам пройдет, — отмахнулся парень. — Я тебе сейчас дам. Пройдет! — Да что ты мне сделаешь? — с искринкой в глазах посмотрел на Совергона Даня. — А вот что! — сказал Миша и поцеловал Даню. Губы соприкоснулись. Парни прикрыли глаза, полностью погружаясь в поцелуй. Миша осторожно, будто боясь спугнуть, взял Даню за подбородок, тот немного вздрогнул. Потом Рэнделл положил руки Мише на шею и углубил поцелуй. Совергон удивился такой смелости парня и немного улыбнулся. Его разум танцевал ламбаду и не верил своему счастью. Неужели он целует Даню… О таком он никогда и не мог даже подумать, но ему это определённо нравится. Даня подумал, что надо бы чаще болеть. От такого лекарства он никогда не откажется. Даня посмотрел в глаза Совергону. В них было счастье, простое человеческое счастье. Он встал, и Миша обнял Даню, уткнувшись носом ему в шею. — Я тебя очень сильно люблю, — прошептал темноволосый. — И я тебя сильно-сильно люблю, — ответил Даня и взял Мишу на руки, посадив на диван в гостиной. Совергон прижался к Дане, по-кошачьи потершись своим плечом об его. Даня накинул на него плед и уткнулся носом в щёку Миши, обдавая эпидермис горячим воздухом. Им не нужно было слов. Все и так было понятно: эти двое по уши влюблены друг в друга. Однако им нужны океаны нежности, мимолетные прикосновения, от которых чувствуешь ток под кожей, нужны тихие вечера под песни Lorde, когда тебя ничего не волнует, и ты просто отдыхаешь душой и телом. А Санкт-Петербург готовился ко сну. На улице темнело, на небе появились луна и звезды. Люди разбегались по своим квартирам, где их ждали либо семья, либо любимые люди, либо питомцы. Несмотря на такую разницу, всех их объединяло одно: дома их ждал тот, кто всегда поддержит и всегда будет любить. Совергона же ждет Рэнделл, а Рэнделл — Совергона. Миша всегда будет любить Даню, а Даня — Мишу. Они будут счастливы в обьятиях друг друга, засыпая в одной кровати, а на утро — разделяя друг с другом чуть остывший кофе и утренние тосты. Так будет всегда, пока время не закончит свой ход.