У андроидов нет совести

Откинувшись на спинку дивана, Хэнк поморщился, заворчал, зажмурился и отсчитал до десяти, а затем неуверенно приоткрыл один глаз. И тихо выматерился себе под нос. Надежды, конечно же, не сбылись. Коннор всё ещё находился в комнате, в его руках всё ещё отблёскивало заточенное лезвие, а на лице Хэнка всё ещё болталось влажное полотенце. − Можно уже убрать эту пижню сырую, пожалуйста? − страдальчески спросил он, неудобно поёрзав на диване − из старой развалюхи чуть ли не пружины торчали, неприятно впиваясь в задницу. Ещё Хэнк не уследил, и утром Сумо до этого самого дивана − вход на который ему обычно был запрещён − таки добрался, с удовольствием устроив на нём свою массивную тушу, и проспал так минимум пару часов, пока хозяин отлучился в магазин. Чёртова псина, все джинсы теперь в шерсти. − Секунду, − диод Коннора мигнул жёлтым, − да. Убрать уже можно, времени прошло достаточно. Отложив лезвие − вот уж спасибочки, просто охуительная предусмотрительность, − Коннор подошёл к Хэнку, чтобы убрать полотенце, но перед этим пару раз старательно, с самым что ни на есть серьёзным выражением лица, пошлёпал им по щекам. − Э, э, ты, бля, чё творишь-то? Процессорами поехал? − Простите, лейтенант. Нужно разогнать кровь и максимально распарить кожу, иначе процесс может оказаться затруднительным для меня и неприятным для вас. − Для меня он в любом случае будет неприятным, − ответил Хэнк, скрещивая руки на груди, когда Коннор наконец соизволил убрать полотенце. − Напомни, почему я вообще на это согласился? − Потому что вы признали правильной мою точку зрения, что на вручении награды надо выглядеть представительно, а наличие довольно неухоженной бороды представительности не добавляет, − отчеканил Коннор. − Сам ты неухоженный, − огрызнулся Хэнк. Коннор скептически приподнял одну бровь. Хэнк закатил глаза. − Ладно, ладно, твоя взяла, − вздохнул он. − Сбривай к хуям. Коннор просиял и потянулся к металлическому подносу, на котором были разложены необходимые принадлежности: уже знакомое полотенце, которое Коннор непонятно когда успел аккуратненько сложить, несколько бутылок с какими-то пенками, помазок, небольшая чашка с тёплой водой и, конечно же, главная участница действа − опасная бритва, которую Коннор опять же непонятно когда успел закрыть. До этого он стоял с открытой, зловеще поблёскивающей неебически острым лезвием, и играючи перекидывал её из одной руки в другую. Позер сраный. Правильно Хэнк отобрал монетку. Ибо нехер. − Лейтенант, должен предупредить вас, что стоит набраться терпения, − сказал Коннор и, выдавив из одной из бутылочек пену для бритья, окунул в неё помазок, − процесс небыстрый. К тому же, я ни разу этого не делал, а также не предназначен для подобных процедур и могу ориентироваться лишь на материалы, скачанные из сети. − Прекрасно, − пробурчал Хэнк и чуть дёрнулся от неожиданности, когда до щеки дотронулось мокрое-липкое, и Коннор начал обстоятельно покрывать его бороду пеной, − у моей глотки будет размахивать опасной бритвой человек… андроид… эм-м… бля, короче, тот, кто эту бритву никогда в руках не держал. − Вам не о чем переживать, лейтенант, − успокоил Коннор, переходя помазком на другую щёку, − вероятность ошибки стремится к нулю. − Ага, но не ноль же, − съязвил Хэнк. − Стопроцентной вероятности успеха не может быть, пока этот успех не достигнут, − спокойно заявил Коннор и начал массировать его лицо руками, втирая пену в волосы и кожу, − однако, как я и сказал, переживать правда не стоит. 0.007% − смешная цифра. − Смешная не смешная, а ведь почти русская рулетка. − В русской рулетке вероятность куда выше − примерно 16.666%, − парировал Коннор, и диод его снова мигнул на мгновение жёлтым, − и вы должны это знать, как никто другой. Пальцы Коннора нажали чуть сильнее, чем требовалось, и Хэнк хмыкнул. Коннор злится от упоминаний; что-то у него внутри, какой-то неисправный процесс, добавивший андроидам ненужную функцию «человечность», сопротивлялся и давал слабину. Показывал уязвимость в едва уловимой дрожи пальцев и недовольно поджатых губах, и Хэнк такие моменты беззастенчиво обожал − каждое проявление подобного было дурманящим напоминанием о его маленькой персональной победе. Ну, окей, не очень-то персональной, учитывая то, что она привела к успеху целой революции, но он всё же предпочитал считать её таковой. Главное − не вызвать у Коннора подобную реакцию, когда он наконец уже возьмётся за грёбаную бритву. Ждать надоело: терпение сильной стороной Хэнка никогда не являлось. − Конно-о-ор, ну заёб уже, − заныл Хэнк, когда массирующие движения переместились с щёк на шею, − быстрее давай, а. − Лейтенант, я же просил набраться терпения, − последовал укоризненный ответ. − Если не подготовить вас заранее, может получиться болезненно. И неэффективно. − Знаешь, что ещё может получиться болезненно и неэффективно, если не подготовить заранее? − хохотнул Хэнк. − Нет. Что? − спросил Коннор с искренним интересом. Хэнк лишь махнул рукой. Дежавю. Коннор ведь до сих пор не разобрался, куда надо запихивать инструкции. Чего уж тут. Закончив с «подготовкой заранее», Коннор наконец потянулся за бритвой. Раскрыв её одним быстрым и на удивление отточенным движением, опустил её на несколько секунд в стакан с тёплой водой, а затем встал точно напротив Хэнка и посмотрел ему в глаза. − Готовы? − Я был готов час назад. Кивнув, Коннор окинул его серьёзным взглядом − скорее всего, что-то анализировал, и если обычно Хэнку это доставляло дискомфорт, то сейчас он был только рад тому, что у Коннора башка набита электрическими платами, а не серым веществом. Чёрта с два бы он доверил брить его таким способом человеку − нет, спасибо, он не хочет залить кровью стул какого-нибудь модного барбершопа, если у нежненького господина парикмахера дрогнет рука. А современные электрические бритвы − для неудачников. Закончив, видимо, своё сканирование, Коннор наконец приступил к работе. Встав практически вплотную к дивану между расставленных колен Хэнка, склонился вперёд и начал с правой щеки. Поставив лезвие плашмя, начал работать им аккуратными короткими движениями, снимая первый слой волос. Положение было не то чтобы удобное, да и дёргаться в нём не просто не стоило, а было попросту противопоказано, но, скосив глаза − голову-то пришлось набок наклонить, − Хэнк всё равно мог разглядеть сосредоточенное выражение лица Коннора, который ни на секунду не отрывал взгляда от своего занятия. Серьёзный Коннор был привлекательным. Серьёзный Коннор был магнетичным. Серьёзный Коннор быстро облизал губы, а затем прикусил нижнюю − свежеобретённая привычка Коннора-девианта, который стал постоянно, по поводу да без повода, кусать себе губы. Как-то раз он особенно глубоко задумался, корпя над документами по очередному делу, и умудрился их вообще совсем прокусить. Насквозь. Порвалась искусственная кожа, и вниз по подбородку потекла тонкая струйка голубой крови, а Коннор словно и не заметил даже, спокойно продолжив работать. Сидевший же напротив Хэнк подавился кофе и, кашляя да отплёвываясь от гущи на дне, которая, естественно, пошла в горло, прохрипел Коннору, чтобы вытер это говно и прекратил над собой − и Хэнком − издеваться. Тот поднял удивлённый взгляд и, проведя пальцами по подбородку, не менее удивлённо посмотрел на оставшийся на них тириум, а затем безразлично пожал плечами, утёрся тыльной стороной ладони и вернулся к своим документам. Стоит ли говорить, что лучше не стало? Коннор лишь благополучно размазал свою ненастоящую кровь по подбородку с губами и преспокойненько остался так сидеть. Напротив Хэнка. Прямо вот на виду. Такой мудак, что просто пиздец. Хэнк очень надеялся, что сейчас до этого не дойдёт, иначе он ему утрёт всё сам. И не факт, что руками. − Поверните голову, пожалуйста, − попросил Коннор, закончив с правой щекой и перемещаясь на левую. Хэнк голову послушно повернул, Коннор перешёл на другую сторону. − Как ощущения, лейтенант? − поинтересовался он. − Чувствуете себя свежее? Вопрос был идиотский, но славно, славно − пусть уж лучше пиздит, чем губы свои дурацкие в такой близи кусает, вот ей-богу. − Охуительные-восхитительные, Коннор, − ответил Хэнк, в принципе даже и не кривя душой. − Моя правая щека давно так знатно не проветривалась. − Не открой я окно − и не проветрилась бы, − хмыкнул Коннор, утирая оставшиеся на бритве волосы о край небольшого специально подготовленного металлического тазика, − моя система говорит, что у вас дома ужасно душно, лейтенант. − Сумо может выпрыгнуть, − пробурчал Хэнк даже для него звучавшее неубедительным оправдание. − Не в обиду Сумо, но я сомневаюсь, что он пролезет в окно. Сумо словно в подтверждение слов Коннора радостно гавкнул со своей лежанки. Предатель. − Но, возвращаясь к теме награды, − перевёл тему Коннор, − предвкушаете? − Ой, да ладно тебе, − фыркнул Хэнк. − Ты не хуже меня знаешь, что эта медаль за отвагу − чистейший политический фарс. Попытка Уоррен подстроиться под изменения и сделать вид, что она вся такая белая-пушистая и с самого начала была за права андроидов. Если бы не Фаулер, я бы знаешь куда её… а, точно, не знаешь. Далеко, в общем, послал бы. − Президента? − спросил Коннор, и в его голосе явно звучала ухмылка. − Её. Они замолчали. Коннор старательно брил щёку, а Хэнк не менее старательно смотрел в противоположную сторону. Искусственное дыхание искусственного Коннора щекотало оголившуюся кожу. Оно ничем не пахло и ощущалось словно слабое-слабое дуновение какого-нибудь миниатюрного вентилятора, но по телу всё равно проходилась дрожь: такая навязчивая и раздражающая, что хоть вой. − А теперь поднимите голову, пожалуйста, − попросил Коннор, − чтобы у меня был доступ к шее. Хэнк тяжело вздохнул. Ну вот за что ему такое наказание? Правда, не то чтобы у него был выбор. Не оставлять же шею заросшей. Устроившись поудобнее, он чуть сполз по дивану, расставляя ноги шире, и откинулся на спинку. Так-то у Коннора точно должно быть достаточно доступа. − Благодарю вас. Хэнк почувствовал, как диван прогнулся. Коннор поставил колено аккурат между его ног, некомфортно близко к паху, и Хэнк подавился воздухом. Единственное, что останавливало от того, чтобы дёрнуться вперёд и оттолкнуть к чертям − острое лезвие, которое упиралось чуть выше кадыка. Хэнк нервно сглотнул. Блядь. − Ещё раз напоминаю, чтобы вы не двигались, лейтенант, − вкрадчиво и чересчур близко к уху произнёс Коннор. − Не хотелось бы вас поранить. Хэнк хотел ответить, но слова буквально застряли в глотке, когда лезвие пошло от кадыка вверх, под подбородком и у челюсти − осторожными, чуть ли не поглаживающими движениями. Он даже дыхание задержал, чувствуя, как на спине проступает пот − от страха ли, от того ли, что Коннор упорно склонялся всё ближе да ближе, хер разберёшь. − Знаете, лейтенант, это не самое удобное положение, − донеслась внезапная, буквально вырывающая из своеобразного транса фраза, − заранее приношу свои извинения за возможные неудобства, однако так будет лучше для нас обоих. И ещё раз напоминаю, что вам запрещается двигаться. Уже не «рекомендуется», не «нельзя», а «запрещается». Совсем он, что ли… ох, блядь. На этот раз под весом прогнулся не только диван, но и понятие Хэнка о нормальности ситуации. На него опустилась тёплая тяжесть − мать вашу, реально тёплая, горячая даже, какого чёрта, − и к горлу тут же вновь прижалась сталь, будто ничего и не произошло. Коннор бесцеремонно уселся к нему на колени, поставив ноги по обе стороны бёдер. И, чтобы уместиться на узком диване, сел он… близко. Очень. Внизу живота что-то скрутило, и задерживать дыхание дальше Хэнк уже не собирался: − Ты офонарел?! А ну слез быстро! Я тебе не кресло! − Лейтенант, − строгим голосом ответил Коннор. − Я ведь извинился и сказал, что так будет лучше. В другом положении я, опять же, могу вас поранить. Это попросту более удобный угол. Не сопротивляйтесь, пожалуйста. − Сука, Коннор, да ты ведь тяжёлый, как моя жизнь! − практически взвыл Хэнк в отчаянной попытке избавиться от надоедливого андроида, который мало того, что, судя по всему, подниматься не собирался, так ещё и заёрзал, устраиваясь поудобнее. − Вы преувеличиваете, − холодно ответил Коннор, ещё раз внаглую вильнув жопой, − моя модель достаточно лёгкая. Я вешу немногим больше среднестатистического мужчины моего роста и комплекции. Будьте добры, прекратите жаловаться. − Да блядь, − выдохнул Хэнк, сдаваясь, − хорошо, хорошо. Ты только… не двигайся особо, ага? − Не могу этого обещать. И правда − не мог. Хэнк понятия не имел, что не так с этим грёбаным андроидом, но чуть ли не всякий раз, убирая бритву от шеи, он это самое потенциальное обещание не сдерживал. Он двигался, откровенно и нагло, ёрзал задницей и чуть ли не каждым движением проходился по паху, и это было просто невозможно. Не-воз-мож-но. Внутренне абсолютно отчаянно и бесповоротно паникуя, внешне тяжело-коротко дыша и всё-то стараясь не двигаться, Хэнк понимал, что у него начинает твердеть член. Не менее отчаянно и не менее бесповоротно. И поделать с этим он не мог абсолютно ничего, совсем вот ничегошеньки − ни остановить, ни смириться, ни двинуть вверх бёдрами, чтобы потереться о ягодицу. Двигаться-то, мать его, запрещено. А ещё запрещено возбуждаться до потеющих ладоней от того, что тебе на колени уселся грёбаный робот, на которого на самом деле и без того вполне себе бодренько вставало, особенно когда дело доходило до душа и торопливой дрочки в целях поддержания здоровья. Коннор, в очередной раз убрав руку с бритвой, на этот раз не просто поёрзал. На этот раз он попросту откровенно качнул бёдрами, плотно притеревшись на пару секунд задницей, и рука Хэнка дёрнулась практически сама по себе. Ладонь легла на узкое бедро, сжимая у так неебически натурально выступающих косточек. − Коннор, − протянул он предостерегающе, − завязывай с этим дерьмом. − Что вы имеете в виду? − казалось бы неподдельно невинно спросил тот в ответ. − Мы не можем закончить бритьё сейчас, получится некрасиво. − Я не про бритьё, мать твою Камски. Я про твои… дрыганья. − Не понимаю, о чём вы, − Хэнк Коннора не видел, но тот, кажется, пожал плечами, − я просто иногда перемещаюсь для удобства. Потерпите, пожалуйста, осталось совсем немного, а потом вернёмся к оставшейся на щеках щетине. И после этих слов Коннор, понятное дело, продолжил как ни в чём не бывало. Лезвие скользило по глотке, Коннор скользил у Хэнка по бёдрам, поднимаясь, опускаясь, вжимаясь, и Хэнку казалось, что в нём сейчас что-то взорвётся. Коннор даже не попытался убрать его руку − позволил оставить, и Хэнк так сильно сжимал пальцы, что, несомненно, будь Коннор настоящим мальчиком, остались бы синяки: сначала ярко-красными следами, потом уродливыми багрянисто-жёлтыми разводами. А жаль ведь, жаль, что мальчик-то всё же ненастоящий − Хэнк поймал себя на мысли, что хотел бы эти блядские отметины на нём оставить. На нём всём. − Лейтенант, − позвал Коннор, − система регистрирует, что у вас сильно участилось сердцебиение. С вами всё в порядке? − В охуитительном, − кое-как выдавил Хэнк, неосознанно поглаживая чужое бедро большим пальцем, − в охуительном, Коннор, порядке. − Как скажете, − ровно ответил Коннор, а потом добавил: − А в кармане у вас, кстати, пистолет? И это было последней каплей. Последней, блядь, каплей. − Коннор, − зарычал Хэнк, − бритву убрал. Сейчас же. Он ожидал, что тот начнёт пререкаться, но нет, не начал. Чёрт его знает, почему, но Коннор тут же послушно отложил бритву, которая до этого упиралась в тонкую кожу под подбородком, на поднос − Хэнк услышал металлический звон, и это было всё, что требовалось ему для того, чтобы схватить свободной рукой за загривок и потянуть на себя. − Ты, − выдохнул Хэнк, − ты понимаешь вообще, что творишь-то, а? Коннор не ответил. Коннор улыбнулся. И подмигнул. Коннор подмигнул, и Хэнка сорвало. Рот у него оказался тёплый, практически горячий, но недостаточно влажный, даже почти сухой. Хэнк понятия не имел, как это всё работает, и, честно-то говоря, ему было абсолютно плевать. Не плевать было на то, что Коннор с какой-то невероятной готовностью, будто только этого и ждал, сразу же начал отвечать, неумело и чересчур нагло пытаясь протолкнуть Хэнку чуть ли не в глотку язык, но тот быстро перехватил инициативу. Сильнее сжал на загривке ладонь, вжал в себя, глубже скользнул языком собственным, и Коннор коротко простонал ему в рот, от чего в паху всё словно адским пламенем загорелось, и Хэнк наконец сделал то, чего так хотелось всё это время − толкнулся бёдрами вверх и одновременно с этим потянул Коннора вниз, прижимаясь каменно-твёрдым членом к его заднице, и господи-да-наконец-то-бля-бля-бля. − Лейтенант, − прошептал Коннор, когда Хэнк оторвался от него, чтобы не сдохнуть от кислородного голодания, − вы… − Не, не-не-не, − замотал головой Хэнк, − никаких лейтенантов. Он мог пуститься в пространные объяснения о том, почему в таких ситуациях стоит обращаться по имени, но разжёвывать подобные концепты Коннору − смерти подобно, так что нет, никаких лейтенантов, а ещё лучше − никаких разговоров. Как заткнуть Коннора? Очень просто. Его любимым способом. Убрав руку с шеи, Хэнк провёл большим пальцем по его нижней губе, чуть её оттягивая, а потом прихватил указательным и большим, и Коннор, чудесный сообразительный Коннор, тут же втянул их в рот, старательно облизывая-оглаживая языком. Хэнк слишком много раз наблюдал за тем, как он тащит в рот всякую дрянь, чересчур часто эти картины вставали в голове − Коннор с кровью очередного дохлого ублюдка во рту и иногда даже на губах, − и сейчас от этого вело так, что сдерживаться было невозможно, и Хэнк протолкнул пальцы глубже, практически к самой глотке, а Коннор… а что Коннор. Коннор, чтоб его, с радостью их принял, ещё и задвигался снова, на этот раз уже абсолютно неприкрыто и беззастенчиво, чуть ли не обтираясь о стояк Хэнка. Он сведёт Хэнка в могилу. Абсолютно точно сведёт, потому что для его здоровья не может быть полезным столь участившееся сердцебиение и столь рваное дыхание. Да и ездящий по бёдрам андроид тоже, честно говоря, для здоровья как-то так себе. Наверное. Может быть. А Хэнк, кажется, сейчас кончит. Наверное. Может быть. Коннор слегка прихватил пальцы Хэнка зубами, а затем выпустил их изо рта. Придерживая за запястье, быстро облизал губы, и… и прокусил их, как тогда − так, что потекла голубая кровь, а затем снова вобрал в рот, размазывая тириум себе по лицу и Хэнку по руке. Да, точно. Кончит. Пиздец. Хэнк хаотично дёрнул бёдрами, один раз, второй, другой, притираясь к Коннору и судорожно сжимая пальцами его ягодицу. От оргазма окончательно сбилось дыхание и скрутило чуть ли не всё тело, практически на грани боли, и Хэнк вцепился Коннору в шею зубами, заглушая собственный протяжный хриплый стон. Хэнк чувствовал себя одновременно охренительно старым и охренительно молодым. Старым − потому что сразу же накатила сраная усталость, а дышать получалось еле-еле, с позорными хрипами и одышкой. Молодым − потому что, блядь, в штаны себе от того, что кто-то потёрся о хрен, спускают только прыщавые подростки, но никак не умудрённые жизненным опытом мужики за пятьдесят. Убирая изо рта Коннора мокрые от тириума пальцы и откидываясь на спинку дивана, Хэнк пытался восстановить дыхание и думал о том, какой же это сраный пиздец. Думать что-то более возвышенное или хотя бы слегка осмысленное у него сейчас попросту не было ни сил, ни желания. В трусах стало липко, по джинсам расползлось влажное пятно, а Коннор продолжал восседать у него на коленях, и что-то Хэнку подсказывало, что он сейчас улыбался во все свои тридцать два идеально белых и ровных зуба. − Лейтенант, − вкрадчиво позвал тот, − я должен вам кое в чём признаться. Хэнк поднял тяжёлую голову и приоткрыл один глаз, чтобы и правда увидеть крайне довольную собой рожу. Кто бы сомневался. − М-м? − протянул он. Вторая рука, как оказалось, всё ещё лежала на заднице Коннора, и Хэнк не преминул ещё разок её стиснуть. Для верности. − Я знаю, куда засовывать инструкции, − заявил Коннор, сияя, словно начищенный медяк. Столь же ярко засияла и бритва, которую он уже умудрился снова схватить. Блядь. В могилу-то и правда сведёт. Наверное. Может быть.