Oh brother I can't, I can't get through I've been trying hard to reach you, cause I don't know what to do Oh brother I can't believe it's true I'm so scared about the future and I wanna talk to you Oh I wanna talk to you You can take a picture of something you see In the future where will I be? You can climb a ladder up to the sun Or write a song nobody has sung Or do something that's never been done Are you lost or incomplete? Do you feel like a puzzle, you can't find your missing piece? Tell me how do you feel? Well I feel like they're talking in a language I don't speak And they're talking it to me So you don't know were you're going, and you wanna talk And you feel like you're going where you've been before You tell anyone who'll listen but you feel ignored Nothing's really making any sense at all
Coldplay – Talk
***
Альфонс был отнюдь не глупым. Он понимал, что при всём желании не мог коситься на Уинри и тем самым вызывать подозрения, не мог заставить её убраться, даже если был ей совсем не рад... Напротив, он должен был вести себя как можно более непринуждённо, чтобы сохранить их с Эдвардом тягостную тайну. Чувства не ослепляли настолько, чтобы он забыл, насколько неправильным было то, что они с братом творили... не забывал и о том, какие губительные последствия ожидали их, стоило всему раскрыться. Но Альфонсу было тяжело, ведь он был в курсе, для чего Уинри собралась приехать к Эдварду. Вовсе не потому, что хотела с ним увидеться и посмотреть, как шли их дела... Уинри сорвалась потому, что Эдвард бросил её безо всяких объяснений, пока она всё так же его любила. От мыслей об этом Альфонсу было больно... Настолько сильной ревностью он изводился только из-за Уинри, ведь Эдвард определённо к ней что-то чувствовал... В конце концов, именно на ней он почти женился, хотя всегда считал брак слишком ответственным делом. И это подводило к тому, что чувства Эдварда к ней, вероятно, были довольно серьёзными... Свыкнуться с этой мыслью Альфонс не мог и оттого сильно страдал... Ведь он хотел быть с Эдвардом и непомерно его любил... Но как он мог составить конкуренцию Уинри? ...возможно, что смог бы... Не будь они братьями. Альфонс мог побороться за любовь Эдварда безо всяких зазрений, не мешай ему кровная связь... Эд был его старшим братом, с которым у него по определению не было шансов. И быть никогда не могло. Альфонс медленно уселся на кровать. Всю ночь ему не хватало Эдварда после того, как он решил поспать в одиночестве... Но он был на грани слёз, а Эду на совесть давить не хотел, чтобы не прибегать к старым манипуляциям, с которыми давно попрощался. Судя по лёгкой прохладе в комнате, на улице нещадно морозило, и Альфонс нашёл лишний повод позлиться на Уинри, ведь она вытащила Эдварда на холод, когда у него и так ныла больная нога. Какое-то время Ал сидел в постели, накрывшись похрустывающим от новизны одеялом, и размышлял... о том, как ему предстояло изображать радость после её появления. Как он и догадывался, Уинри выглядела замечательно... она всегда была очень симпатичной. Первое время после возвращения в тело Альфонс умудрился даже увлечься ей, но совсем ненадолго... она начала кричать на него и обращаться так, как всю жизнь обращалась с Эдом. Так что его интерес к Уинри был незначительным и быстро остыл. Теперь он понять не мог, как его брат мог испытывать хоть что-то к такой агрессивной девушке... Альфонс был в курсе, что им с Эдвардом нравилось в девушках совершенно разное, а самому теперь и вовсе стало не до них... этого было не изменить. Как смутно помнил, в детстве он любил Уинри, но тогда она вела себя больше «по-девчачьи». Ей нравились игрушки, платья, косметика... Примерно в тринадцать она кардинально изменилась... немудрено, ведь таком возрасте многие узнавали себя с новой стороны. Элрики не виделись с ней примерно полгода с тех пор, как вынужденно переехали в Централ в связи с назначением Эда на должность Государственного Алхимика... когда они всё же навестили её, чтобы проверить протез старшего, встретила их чумазая девчушка в заляпанном джинсовом комбинезоне, волосы которой были небрежно собраны в хвост, чёлка – откинута с лица под сварочными очками; на руках у неё были грубые рабочие перчатки, на ногах – запредельно грязные ботинки. Она сидела в кресле Пинако и возилась с какой-то автобронёй... стоило ей заметить братьев, как она сразу принялась орать на них за то, что так долго не показывались и не звонили. Альфонс сильно удивился... Эдварда же просто всё раздражало. Оглядываясь назад теперь, он находил ту ситуацию забавной... они с Эдвардом ни разу не обсуждали такие резкие перемены, им просто пришлось привыкнуть. Уинри стала новой личностью, и самым страшным оказалось то, что такое амплуа подходило ей куда лучше, чем образ девочки в платье с венком на голове. Может быть, Эдварду такой типаж нравился больше... она была надёжной и знала его таким, каким не знал никто. Кроме Альфонса, конечно. Именно поэтому Уинри оставалась главным источником страхов Ала и вместе с тем его соперницей. С приливом отчаяния Альфонс сбросил с себя одеяло, совсем не радуясь резкому холоду плитки под голыми ступнями. Он вышел из комнаты и собрался принять душ, чтобы как следует подготовиться к возвращению брата вместе с Уинри. Стоило ему только перешагнуть порог ванной, как в нос ударил острый запах духов Эдварда... и его же крема после бритья. Альфонс стиснул зубы и резко одёрнул занавеску, бесясь от стремления брата хорошо выглядеть и пахнуть только ради неё... По-быстрому сполоснувшись, Ал почистил зубы и уложил волосы, чтобы не щеголять как попало. Ему плевать было на мнение Уинри, но он считал необходимым выглядеть более-менее сносно. Покончив со сборами, он вернулся в комнату и переоделся, после чего зашёл в гостиную и растопил камин, чтобы Эдвард мог согреться с мороза и не страдать от болей в ноге. Следом за этим он занялся готовкой раннего обеда... или же позднего завтрака, как угодно. Глядя на лютую погоду за окном, Альфонс решил приготовить зимний вариант минестроне. Эдвард всегда был рад подкрепиться наваристым супом, да и готовка заняла бы чуть больше получаса. Раздражала только необходимость угостить и Уинри. Только он собрался поджарить немного гренок, как услышал, что главную дверь открыли. Прихожая наполнилась заливистым эхом голосов, один из которых принадлежал Эду. Альфонс вздохнул, как только понял, что перестал дышать. С ног до головы сковало напряжением, и челюсти крепко сомкнулись в тревожном предвкушении неприятной встречи. Тишину разбавляло лишь тихое шуршание одежды, и Уинри пропищала, когда Мистер Шоколапкин мяукнул, завидев гостей. Алу стало противно от мысли, что она наверняка взяла его на руки. Он вновь вздохнул, обхватил лицо вспотевшими ладонями и напомнил себе, что пора было повзрослеть и перестать забываться в такой глупой ревности. Ведь он стал полноценным взрослым... Безнадёжно влюблённым взрослым... и отдал сердце мужчине, который, скорее всего, любил приехавшую за ним девушку. Душа Альфонса разрывалась, но он взял себя в руки и вышел из кухни. — Какой милашка! Альфонс, наконец-таки, завёл котёнка, хах... — проворковала Уинри. Ал вышел из коридора и увидел, что она стояла к Эдварду лицом и убаюкивала котёнка. — Его мне брат подарил... — любезным тоном пояснил он. Уинри обернулась и тут же расплылась в улыбке... Эдвард побелел как снег. Всего секунды Альфонсу хватило на то, чтобы во время радушного объятия Уинри перехватить взгляд распахнутых в шоке Эдовых глаз, что утратили свою прежнюю яркость... И только тогда он понял, что «братом» назвал Эдварда машинально... Словно присутствие Уинри отбросило его в прежние времена. Ему это было даже на руку, ведь она не смогла бы оставить без внимания тот факт, что он начал звать Эдварда только по имени, чего никогда не делал прежде. Однако от неопределённой реакции самого Эдварда ему вдруг стало неловко. Обнялись они быстро, после чего Уинри принялась болтать без умолку, а Эдвард всё никак не мог прийти в себя и отвлёкся на то, чтобы убрать в шкаф вещи. Ал поражался собственной эмоциональной вспышке от краткого объятия с Уинри, ведь его так воротило... Он помнил, что раньше относился к ней как к сестре и близкой подруге, а теперь поверить не мог в то, насколько всё изменилось. Уинри приставала с расспросами, Альфонс отвечал и не забывал растягивать губы в искусственной улыбке, которой умело пользовался в общении с Мустангом. С восприимчивостью у Уинри всё обстояло хуже, потому и стараться особо не приходилось. Ему так хотелось посмотреть на Эдварда, но она не отрывала от него глаз... Альфонс был просто вынужден держать лицо... Поэтому, чтобы мягко и без подозрений разорвать с Уинри зрительный контакт, Альфонс забрал у неё котёнка и предложил раздеться. Его перекосило на месте, когда Эдвард забрал у неё пальто и сам повесил в шкаф, будто джентльмен, коим никогда не был... Или был... когда дело доходило до возлюбленных? Разве в его стиле было любезно отодвигать стулья и открывать двери?.. Альфонс весь сжался от ощутимого протеста в животе, и ему стало только противнее, стоило Уинри ухватить Эда под локоть для устойчивости, чтобы разуться. Она совсем не спешила отцепиться и немного задержала на предплечье Эдварда руку, словно имела на то все права... С болью внутри Альфонс не мог не признать, что так оно и было... Такому поведению именно Уинри совсем ничего не препятствовало... Когда Альфонс находился до невозможности далеко за пределами всех возможных барьеров. Он безучастно отвернулся, утопая в нахлынувшей обиде вкупе с отчаянием, как было всю прошлую ночь... Силясь изобразить искренность, Ал предложил Уинри перекусить и выпить кофе, пока она и Эдвард шли на кухню следом за ним. Её мягкая рука опустилась Альфонсу на плечо, и того едва не передёрнуло, но он с учтивой улыбкой посмотрел на неё сверху вниз, ведь Уинри была на голову ниже. В тот момент он понял, что насиловать себя дружелюбием и постоянно улыбаться во время вынужденного сожительства с ней без мучительных для себя последствий он бы не смог. Но Альфонс был готов собрать силы в кулак и постараться... Не только для себя, но и ради Эдварда.***
Они все вместе обедали в гостиной... Точнее, обедали Альфонс и Уинри. Эдвард сказал, что есть не хотел, но от кофе не отказался. Он и взглянуть на Ала не решался, даже когда Уинри завела обычный разговор о жизни, чтобы поделиться тем, что у неё происходило. Альфонс едва держался, чтобы не заткнуть её, ведь ему было плевать... ...но вместо этого он тактично поддерживал разговор, ведь Уинри привыкла знать его вежливым, добрым парнем, чему он старался соответствовать. Эдвард же молчал, в чём не было ничего необычного. Вместо активного участия в беседе он таращился в огонь и лишь иногда вставлял вялые реплики с напряжённо-отрешённым видом. Он полулежал, склонившись на валик дивана... Подальше от Уинри. Тем не менее, не было разницы, нарочно Эдвард делал это или же подсознательно из-за того, что его младший брат был с ними в одной комнате, но легче Альфонсу не становилось. Внешне он никак не мог этого показать... Ведь ему и без того с самого начала было ясно, что Уинри хотела быть к Эдварду поближе, а потому сам он присел на отдельный стул. Со стороны могло бы показаться странным, если б он решил уместиться с ними на диване или же сесть рядом с братом... Когда в напряжённом, но хорошо отыгранном со стороны Ала диалоге наступила долгожданная пауза, Уинри поблагодарила за обед и кофе, и тот испытал невероятное облегчение, когда она сказала, что собиралась принять ванну. Перед этим, конечно же, не забыла пожаловаться Эду на долгую противную поездку. Ал вновь взял на контроль своё выражение лица, пока сверлил взглядом её затылок и размышлял, стал бы Эдвард представлять её голой в душе, как Альфонс представлял его. Он мог встрять между ними, но решил, что глупо было вести себя по-детски. Эдвард что-то едва слышно промямлил, и Альфонс уже начал искрить раздражением, что Уинри никак не уходила. Поэтому он недвусмысленно намекнул: — Вторая дверь по коридору слева, там есть чистые полотенца и ещё душ, — он изо всех сил старался звучать непринуждённо. Она обернулась... Но ничего не сказала на его внезапную вспышку любезности, так что он на всякий случай приправил её приторной улыбочкой. Уинри наконец-таки поднялась, и Альфонсу лишь на мгновение стало легче... Как вдруг за ней следом поднялся Эдвард. В животе Альфонса что-то тревожно зашевелилось от непонимания, куда же собрался его брат, если она хотела пойти в душ. Его сердце вновь заныло от боли, и Эдвард пояснил, что хотел помочь ей и занести к себе её вещи, чем только всё усугубил. «...Угх... До чего же больно жить с этими чувствами...» — он нахмурился, когда Эдвард и Уинри вышли из комнаты. Ему было запредельно противно от того, как тревога и ревность от присутствия Уинри съедала его изнутри. Её голос почти не доносился до его ушей, но стало немного легче, когда Эдвард сказал, что собирался ночевать с ним... Хотя бы потому, что ему не пришлось бы переживать о них с Уинри наедине. — Не говори глупостей, братец, конечно, ты можешь пока у меня побыть, — твёрдо ответил Альфонс, когда поочерёдно глянул на удивлённую слегка Уинри и серьёзного Эдварда. — Ну ладно... Теперь не так мучает совесть... — её наивная реплика заставила его отвести глаза; Эдварда, очевидно, тоже. Альфонсу было прекрасно слышно, как они направились вглубь коридора, и он скривился от тянущей боли в груди, прикрыл глаза и сглотнул ком в горле. Как и ожидалось, было тяжело, ведь видеть Эдварда с той слишком уж искренней и такой знакомой улыбкой всякий раз было равносильно удару под дых... Он знал, что улыбка эта выражала далеко не только дружелюбие... Он сам не заметил, как задался вопросом: могло ли что-то уже произойти между ними?.. Он сомневался, ведь Эдвард только вернулся в Ризембург, да и перед отъездом он с Уинри поссорился. Ну конечно, у них не было времени на... Альфонса замутило, он поёрзал на месте и накрыл живот рукой в попытке успокоиться. В ванной гулко зажурчала вода, после чего Эдвард вернулся в гостиную и опустился на своё прежнее место, склонился к очагу. Альфонс посмотрел на него, и взгляд зацепился за небольшую морщинку между его светлыми бровями — явный признак стресса... Всё то спокойствие, которое Эдвард успел накопить за эти две недели, вдруг улетучилось. Из отстранённой оболочки, с которой Альфонс жил всё это время, Эдвард вновь стал собой прежним. В горле застрял ком, который Альфонс с трудом проглотил. Тишину между ними разбавлял отдалённый шум воды, Эдвард посмотрел ему в глаза испуганно и виновато. Причины он не знал, а потому решился спросить: — Она целовалась с тобой при встрече? — выдавил он едва слышно. Эдвард заметно удивился такому вопросу. — Нет, — тихо и вполне уверенно ответил он. Альфонс отвёл взгляд, ему духу не хватало проследить за выражением лица брата. — А ты хотел? Эдвард помолчал немного. — ...нет, — ответил он по-прежнему тихо, но уже так уверенно. Альфонс не знал, стоило ли верить... Уинри была очень красивой и уж точно обняла его... В конце концов, она объявилась не просто так, а с целью вернуть его домой и заставить на себе жениться... — Она хочет быть с тобой, вот зачем и приехала, ты же знаешь... — проговорил он огорчённо, но в нём говорило желание донести до Эдварда очевидное. В груди опять что-то заныло, ведь Эдвард так ничего и не ответил... ...возможно, он знал и без того... и был совсем не против. На ватных ногах Альфонс поднялся и побрёл из гостиной, ему необходимо было собраться... Он зашёл к себе и не до конца закрыл дверь, звенящая тишина в ушах заставляла страдать и дышать полной грудью в попытках успокоиться. Альфонс не находил ничего удивительного в том, что Эдвард был в курсе причины визита Уинри, хоть и расстались они на неприятной ноте... но Ал даже не догадывался, о чём они могли говорить... в тот день, когда Уинри в ярости его ударила. Что такого Эдвард ей сказал? Тогда они с Альфонсом решили вместе бороться с его наклонностями и попытаться «всё исправить». Что, если Эдвард обещал Уинри скоро вернуться? Или сказал, что собирался вернуться обратно... ...сразу, как разрешилась бы проблема Альфонса. Может, потому Уинри и приехала? Эдвард мог попросить подождать его месяц... Альфонс настолько загнал себя мыслями, что в груди вновь зажгло, а слёзы сами покатились по щекам. В итоге он подошёл к кровати и сел... всё думая над тем, что же оставалось делать. Можно было прямо спросить Эдварда, хотел ли он быть с Уинри... но потенциального согласия Альфонс боялся как огня. Ему так не хотелось терять брата... хоть полноценно тот с ним и так не был. Альфонс потерял счёт времени, как вдруг хлопок двери ванной прервал нить его размышлений, и через пару мгновений дверь в комнату Эда закрылась. Комнату Эдварда... в которой они с Альфонсом жили вместе, словно любовники. Он старательно вслушивался в тишину, пока из коридора вновь не послышался скрип двери и тихие шаги в направлении гостиной... Уинри вернулась. Внутри Альфонса смешалось отвращение перед наблюдениями за её мелкими приставаниями и взглядами, но всё же он убедил себя пойти за ней следом. Никак нельзя было оставлять их наедине... Альфонс просто не мог дать ей промыть Эдварду мозги. В гостиной он заметил, что Уинри села всё там же и лишь чуть ближе к Эду, пока пахло от неё цветами и свежестью, а волосы были убраны в хвост... Алу так хотелось заставить её так близко к его брату не сидеть, но он априори не мог... Он обречённо опустился на свободное место напротив них и улыбнулся Уинри... та улыбнулась в ответ. Даже если ей странным показалось его резкое возвращение, она промолчала. Эдвард замер на месте... на лице не было даже намёка хоть на искусственную улыбку. До Уинри эта напряжённая энергетика не доходила... она такие вещи не чувствовала. Ей в радость давался любой разговор, на любую тему она говорила без умолку, Альфонс едва успевал подыгрывать и отвечать на вопросы... и пару раз в разговоре прозвучало имя какого-то парня, которое Ал так и не запомнил, ведь сфокусировался на интересах Уинри. Альфонс хитро пошутил, что парень тот мог приходить специально к Уинри, но та, не будучи кокетливой неженкой, сразу этот вопрос отмела. Ему было нескончаемо любопытно, что Эдвард в ней нашёл, ведь ему никогда не по вкусу вычурно-наглая манера поведения... и что с того, что у неё внешность была приятная и комплекция в самый раз... красивых женщин в мире оставалось ещё много! Альфонс всё же настоял на своём предположении, будто тот парень с работы с неё влюбился, так надеясь услышать что-то в духе: «Правда, что ли? Думаю, он ничего...» или «Ты серьёзно? Может, и правда стоит к нему присмотреться». Вместо этого она прямо сказала, что не было ей ни горячо, ни холодно, при том глянула на Эдварда, который только моргнул потерянно. И после такого Альфонс готов был выставить её за двери... но не мог... потому что отвечал за всё Эдвард, а Уинри приехала к нему... когда Ал был всего лишь младшим братом... Уинри завела прежнюю пластинку и защебетала о каком-то ну очень уж «интересном» происшествии в Ризембурге... но Альфонс отвлёкся на котёнка, который то и дело тёрся о его ноги и мурчал... ...целых пятнадцать минут... ...ясно было — Шоколапкин вымаливал поесть, но Уинри то и дело смеялась, отчего Эдвард чуть заметно становился спокойнее. Но у Альфонса не было выбора... игнорировать питомца он не мог... Мистер Шоколапкин заслуживал лучшего обращения, так что он тихо извинился и встал, взял на руки котика и вышел из гостиной. Ал зашёл к себе в комнату, где стояли миски, и опустил мурчащего Шоколапкина на пол. Тот поплёлся за ним, когда он дошёл до своей полупустой книжной полки и стянул с неё пакет сухого корма, который принёс Эдвард. Он тихо сыпал его в миску и вместе с тем прислушивался, чтобы удостовериться, что они болтали... а не целовались или ещё чего. Слышно ничего не было, даже приглушённых реплик не доносилось, Альфонс раздражённо стиснул челюсти и вцепился в пакет корма, прежде чем суетливо его закрыть. Он почти расплакался от того, как сразу представил, что Эдвард мог прямо сейчас целовать Уинри, и начал было задыхаться... но вдруг за дверью отчётливо послышались шаги – шёл кто-то один... затем закрылась дверь в комнату Эда. Альфонс моргнул, слёз не последовало... он прислушивался, стоя на коленях рядом с котёнком, который с аппетитом уплетал корм. Щёлкнул выключатель в ванной... хлопнула дверь. Прошло две минуты, дверь хлопнула снова, и Альфонс всё же встал, убрал корм на полку, как раз когда неодинаковые шаги Эдварда остановились на пороге, после чего и сам он сразу вошёл. Поверить было трудно, как быстро напряжённая атмосфера окутала всё вокруг после двух недель их мирного сосуществования. Альфонс молчал, Эдвард подошёл к его шкафу, чтобы отыскать там себе домашнюю кофту и пижамные штаны на ночь. Альфонсу стало чуть легче... ведь Эд не стал идти в собственную спальню, потому что там обосновалась Уинри. Когда Эдвард начал стягивать через голову свой свитер, сердце Альфонса зашлось, но тот сдержался, ведь присутствие Уинри было весомым стоп-рычагом желанию поцеловать Эдварда в шею... или же его грудь, чего Ал вообще никогда не делал. Он тоже подошёл к комоду и выбрал себе штаны, его рубашка вполне подходила для сна... Решил он было снять джинсы, но на секунду глянул на брата, который уже надевал пижамные брюки поверх боксеров безо всякого неудобства на лице... впрочем, оно вообще никаких эмоций не выражало. Альфонс стянул джинсы и тоже остался в одних трусах, а через мгновение надел домашние штаны. Когда он обернулся, Эдвард неторопливо отбрасывал на пол и в сторону свои поношенные вещи. Альфонсу хотелось пожурить его, но он промолчал, Эд откинул уголок одеяла, пододеяльник на котором поменял только вчера, и залез в постель. Ал подошёл и поднял его одежду, после сразу аккуратно сложил и оставил на стуле рядом со своими вещами, чтобы с утра всё вместе закинуть в стирку. — Блин, прости... — пробормотал Эдвард, и Альфонс оглянулся по пути к выключателю возле входа. — Ничего, — тихо ответил он и выключил свет, комната погрузилась в темноту. Он слегка приоткрыл дверь, чтобы котёнку можно было в любой момент зайти или выйти, и совсем привычно забрался к Эдварду возле стены, как делал уже много ночей подряд. Постель другая, положение то же... и дверь открыта... совсем другая сложилась ситуация. Они легли спиной друг к другу, Альфонс глубоко вздохнул и закрыл глаза, чтобы заснуть. Всё утро его будто проверяли на прочность. Уинри была вся из себя милой настолько, что начинало бесить, да и Эдвард не обмолвился с ним и словом с прошлого вечера... а тут она просто взяла и появилась на кухне полусонная, но несомненно хорошенькая, с улыбкой желая им доброго утра. Альфонс глянул на Эдварда, выискивая в нём реакцию на такой её заспанный вид. Эд даже не глянул толком в её сторону, но на приветствие ответил, он поедал глазунью с вернувшимся аппетитом. Со стороны он казался погружённым в собственные мысли... ...тем утром Альфонс только успел проснуться, как вздрогнул от неожиданной странности: Эдвард сидел рядом и смотрел на него в упор. Но он ничего не сказал... лишь подумал, что старшему, должно быть, тоже толком не спалось, а потому просто слез с кровати и пошёл в ванную... ...ему так хотелось заполучить утренний поцелуй... это уже вошло в привычку. Он даже не догадывался, о чём мог думать Эдвард... а после завтрака перестал этим грузиться, когда Уинри изъявила желание прогуляться по магазинам и навестить Грейсию с Элисией, на что Эдвард согласился... ...Альфонс вынужденно увязался, потому как не мог оставить их вдвоём. Он не хотел бессмысленно таскаться по отделам, но считал нужным хотя бы извиниться перед Грейсией за прошлую встречу. Так что они все собрались и пошли, Альфонс едва не взбесился, когда опять почуял аромат крема после бритья, ведь до этого Эдвард почти им не пользовался... а ведь ему так подходил этот запах, и Альфонсу он очень нравился... ...но старался Эдвард только для Уинри. «Может, сказать ему, что мне тоже этот запах нравится... и то, что от крема кожа у него становится нежнее...» — Ал облизнул свои холодные с мороза губы и внутренне скривился, когда они зашли в очередной магазин. Он презрительно смотрел Уинри в затылок всякий раз, как она отворачивалась... и совсем ничего не мог с собой поделать... она то и дело одёргивала Эдварда, просила помочь выбрать майку или свитер... а в какой-то момент и вовсе отыскала крайне откровенное зимнее вечернее платье и томно спросила, нравился ли ему синий бархат. В тот момент Ал был готов свернуть ей шею... Уинри никогда раньше не носила такого, теперь же будто пыталась вытянуть из Эдварда побольше комплиментов. Тот, слава богу, на очевидную провокацию не купился — просто пожал плечами и сказал, что платье было неплохим... без отсылок к тому, что имело бы отношение к Уинри конкретно в этом наряде. И она его не купила... зато неслабо потрепала Альфонсу нервы, когда тут же затащила их в бельэтаж и пристала к Эдварду с расспросами насчёт какого-то бюстгальтера с пуш-ап... Ала потряхивало. Во всём своём желании побыстрее прекратить этот кошмар, Альфонс напомнил, что становилось поздно, и только тогда Уинри с похождениями закончила. Покончив с закупкой, они втроём добрались до квартиры семьи Хьюз. Эта встреча прошла куда лучше без Мустанга, который то и дело нагнетал, правда на сей раз поводом для раздражения стала Уинри, которая без умолку хихикала и улыбалась, вся такая счастливая... будто не было у неё никаких проблем. Что, кстати, было весьма похоже на правду... если бы пришлось сравнивать, в сложившихся обстоятельствах Уинри была просто ангелом. Грейсия пошла готовить для всех чай, и Эдвард вызвался помочь, а Уинри осталась в гостиной с Элисией и стала смотреть её рисунки. Альфонс уловил момент для отдыха, ведь Эдвард наконец оказался вне её зоны досягаемости. Поэтому, когда Эд пошёл с Грейсией на кухню, он тоже извинился и отлучился в ванную. Буквально через мгновение он закрыл за собой дверь, глубоко вздохнул и нахмурился, о чём так мечтал целый день. Ему становилось всё хуже и хуже... Уинри делилась с Грейсией своим восхищением касательно жизни в большом городе... говорила, что не прочь была бы переселиться в Централ насовсем или переехать в другой большой город, где жизнь казалась ей лучше. Ага, то есть, теперь она резко устала от Ризембурга?.. После стольких-то лет преспокойной жизни деревенской девчушки? Его трясло от возмущения... он мельком глянул на Эдварда, тот наблюдал за Уинри, пока та смеялась и без устали улыбалась. Эдвард хмурился, но на губах его играла лёгкая ухмылка... От вида этой улыбочки внутренности Альфонса были готовы вывернуться наружу... он гадал, а что если они с Эдвардом без слов понимали что-то такое, чего не понять было другим? Что, если вдруг Эд не сообщил ему, а Уинри собиралась переехать в Столицу? Ал осмотрелся: стены ванной были выложены сияющей от чистоты плиткой. Он посмотрел в зеркало и скривился от безнадёжного, дико усталого выражения на собственном лице. Утёр лицо ладонью, пропустил пальцы сквозь волосы и подошёл к унитазу, поднял крышку и сидение, после чего облегчился. Когда закончил, он опустил всё на место, как подобало воспитанному человеку, и только тогда смыл, затем пошёл к раковине. Альфонс вымыл руки и слегка их встряхнул, мысленно сетуя на мигрень, что так стучала по вискам ещё с утра. Она только усугублялась вместе с тем, как он переживал всё сильнее. Альфонс прикрыл глаза от особенно ощутимой вспышки, подождал, пока не стало легче, и вытер руки маленьким полотенцем. Он уже собрался идти, как мигрень опять стиснула виски так, что закружилась голова. Едва не прорычав в голос от боли, Ал отступил к трюмо и облокотился, чтобы вновь выждать момент облегчения. Спазм поутих, и Альфонс вздохнул, а затем приметил над трюмо шкафчики, в одном из которых располагалась аптечка. Он открыл её в надежде найти какое-нибудь обезболивающее. Его поразило невероятное количество разных лекарств, коими шкафчик был забит, среди них он увидел коробочку тампонов и бритву. Альфонс чуть покраснел, ведь совсем не вежливо было рыться в личном шкафчике дамы. Но ему не хотелось просить Грейсию лично, кроме того... он уже открыл этот шкаф и всё в нём разглядел, какой смысл был теперь его закрывать? Ему было интересно, что за лекарства он перед собой видел, поэтому начал один за другим вытаскивать из аптечки баночки с таблетками. Слабительное, витамины, аспирин, антидепрессанты, снова антидепрессанты... очень сильные снотворные, кальций, железо, антибиотики, обезболивающее, Силденафил... транквилизаторы... Бутылёк с транквилизаторами выпал из рук в раковину, когда Альфонс резко переключил внимание на Силденафил и схватил упаковку... его сердце быстро-быстро забилось... если бы не все журналы и медицинские сводки, что он за много лет прочёл с тех пор, как начал учиться... он бы даже не узнал эти таблетки. Альфонс покраснел сильнее от неловкости, ему было неясно, что такие таблетки делали в аптечке у Грейсии. Он глянул на наклейку, чтобы узнать, для кого они были прописаны... и с удивлением обнаружил, что предназначались они именно для неё. Сначала ему показалось, что таблетки могли быть ещё Хьюза... женщины почти не прибегали к такого рода препаратам. Лекарство это было для мужчин. Он вцепился в баночку крепче и за одним поднял из раковины транквилизаторы, на которых также было указано имя Грейсии. Вместе с тем, как по кусочкам для него сложилась общая картина положения вещей, Альфонс заморгал чаще, чем билось его сердце... у него дыхание спёрло от того, как много и сразу он понял. Грейсия сидела на антидепрессантах... достаточно сильных... к тому же принимала препарат от проблем с возбуждением... Ему показалось нормальным то, как она пыталась жить дальше много лет спустя после гибели Хьюза, ведь от депрессии и сексуальной неудовлетворённости всё могло быть ещё сложнее... в таблетках был смысл. ...но не только для Грейсии... для Эдварда — тоже. Изначально Силденафил использовался мужчинами при эректильных дисфункциях, но тот же эффект он оказывал и на женщин... от него кровь активно поступала в пенис... или в женские органы... а потому возбуждения можно было достичь быстрее и без особых усилий. В случае с мужчинами в качестве результата возникала эрекция, а у женщин... насколько Альфонс знал, от него начинала обильно выделяться смазка, что появлялась при естественном возбуждении. Он всё не переставал краснеть... таблетки принадлежали Грейсии, от этого становилось как-то неловко. Ал вперился взглядом в баночку Силденафила и нахмурился, вспоминая, как пару дней назад на его вопрос Эдвард признался, что во время их ласк кое-что чувствовал... это «кое-что» просто не проявлялось внешне... он возбуждался, но до эрекции не доходило. Такое описание очень подходило под определение эректильной дисфункции... только вот не было у Эдварда проблем с эрекцией... пока не приходилось иметь дело с Альфонсом. У него не было проблем со здоровьем, от которых обычно возникала такое нарушение. Альфонс снова задумался и стал выглядеть ещё серьёзнее. — Более чем вероятно, что дело в психологии... — он нахмурился сильнее, — Точнее, во мне, и уж точно потому, что мы братья... и всё же, если со мной он возбуждается, значит, должно быть что-то ещё, — Альфонс облизнул сухие губы, ощущая прилив смешанной с волнением тревоги, раздумывая над собственным выводом. Он развернул бутылёк, чтобы проверить дату, и выяснил, что таблетки были прописаны аж три месяца назад; изначально было восемь капсул. Альфонс открутил крышку, заглянул и насчитал семь... за все три месяца Грейсия выпила только одну таблетку. «Пропадают же...», — скривился он от мысли, что таблетки эти могли так много сделать для них с Эдвардом вместо того, чтобы просто пылиться здесь. Альфонс вновь осмотрел все лекарства, но ему захотелось как можно скорее пойти в библиотеку, чтобы уточнить все симптомы эректильной дисфункции... ведь, если был прав, дело было не в ней, а в психологическом блоке. Эдвард страдал от... временной дисфункции... и только из-за Альфонса. Только от мысли о том, что он сам и был виной этого нарушения, Альфонса мутило... но он не переставал напоминать себе, что никто виноват не был, ведь они были братьями... причина вполне себе достаточная для того, чтобы Эдвард не воспринимал Альфонса в интимном плане. Однако таблеткам было под силу это изменить. Альфонс колебался, а не взять ли всю баночку... но что, если вдруг Грейсии выпал бы шанс ими воспользоваться? Она бы точно заметила... чего и говорить, даже одну пропавшую она бы заметила без труда. Но Ал так хотел рискнуть, он вытащил две маленькие в форме алмаза капсулы и закинул их в карман. Он закрыл баночку и убрал всё остальное в аптечку, мгновенно позабыв о мигрени. Ему было до жути любопытно узнать, могли ли эти таблетки в самом деле повлиять на что-то в будущем... Но если Эдвард не врал о том, что возбуждался, когда они целовались... и согласился бы принять таблетку, вероятность возникновения эрекции была почти стопроцентной, причём хватило бы даже половины капсулы. Эдвард был молод и здоров, не считая автопротеза, у него не было аллергии, а потому, как предполагал Альфонс, его могли не задеть побочные эффекты, кроме лёгкой головной боли или же чего-то совсем безобидного. Да и вообще, высок был шанс для него не столкнуться ни с какими последствиями вообще, кроме того... благодаря крепкому здоровью его молодого организма препарат мог подействовать и в два раза эффективнее. ...но точной информации было так мало, что решил перепроверить в библиотеке и всё касательно своих знаний об этом лекарстве. Альфонс совсем не хотел покалечить Эдварда ради секса... но стоило ему убедиться в безопасности этой идеи, он мог и попросить Эда принять всего одну таблетку... ...уже очень скоро они смогли бы заняться сексом, разумеется лишь после отъезда Уинри. Щёки Альфонса зардели от нетерпения, ему нужно было как следует сосредоточиться и со всем разобраться ради того, чтобы обеспечить себе повод для счастья в будущем. Он успокоился и только тогда вышел из ванной, всё в доме было так же, как и до его недолгого исчезновения. Разговор за столом в гостиной его совсем не волновал, и отвечал он по-прежнему учтиво и развёрнуто, но только тогда, когда к нему обращались лично. Альфонс отпил из кружки уже холодного чая, то и дело глядя в чашку и стараясь не терять нить разговора. Ему так хотелось верить, что Эдвард смог бы перебороть свой психологический блок, чтобы впредь к таблеткам прибегать не приходилось... но для того, чтобы с ним справиться... Кто-то мог бы посоветовать курс специальной терапии, но этот вариант отпадал сразу, да и процесс был слишком долгим, а от возможности уже на этой неделе переспать с Эдвардом у Альфонса подкашивались ноги. Ему срочно нужно было знать, когда она планировала вернуться домой. Он не мог спросить в лоб, это было бы грубо. Последний час их встречи растянулся до бесконечности, но в конце концов они мило попрощались с Грейсией и вышли. Альфонс плёлся за Эдвардом и Уинри до самой улицы... а затем при всём своём нежелании оставлять их вдвоём отправился в библиотеку, чтобы успеть туда до закрытия. — Брат, Уинри... — позвал он, и они оба обернулись: Уинри с улыбкой, Эдвард хмурился, — Мне нужно сходить по делам, увидимся позже дома, — он глянул на них по очереди, Эдвард нахмурился строже. — Угх, ну хорошо, — улыбнулась Уинри. Его раздражало её довольное личико, ведь ей уж точно было в радость остаться с Эдом наедине. — Надолго не задержусь... Скоро приду, — уточнил он скорее для себя и ответил на её лёгкое объятие. Эдвард совсем не рад был такому повороту, Альфонс принял это как хороший знак, что брат его, возможно, не хотел оставаться с Уинри один. Но Ал не мог тянуть, ему необходимо было кое-что прояснить... ведь от этого могло измениться всё. Он махнул на прощание, торопливо перешёл дорогу и быстро зашагал в сторону библиотеки в надежде уложиться в двадцать пять минут вместо привычных сорока пяти. Когда добрался и отыскал нужные книги, он присел за свободный стол. Вокруг не было ни души, но Альфонсу и не нужна была компания для такого чтения. Он открыл массивную книгу по психологическим расстройствам и их физическим симптомам и начал сосредоточенно листать её в поисках нужного раздела. Грейсия страдала от депрессии, и потому Альфонс решил для начала почитать про неё, отыскав нужную главу о всех видах подобных расстройств. Ничего нового он не выяснил, когда прочёл, что абсолютно все типы депрессии — клиническая, маниакальная, маскированная — влияли на организм человека в целом. Глубокая депрессия могла довести до крайне плачевного состояния. Ему было так жаль Грейсию... ей, несомненно, было крайне тяжело справляться с гибелью Маэса Хьюза, но она умудрялась так хорошо это скрывать. Альфонс увлёкся чтением о депрессии и вдруг наткнулся на список возможных физических последствий, среди которых заметил и проблемы с эрекцией. От полного списка этих последствий Альфонсу стало не по себе. Стресс. Тревожность. Чувство вины. Общее угнетение. «И что из этого списка к Эдварду не относится?..», — едва слышно спросил он себя и спрятал лицо в ладонях. Немного сладив с собой, чтобы не расплакаться в общественном месте, Альфонс посмотрел на оглавление в поисках психологического вытеснения. Его вновь словно ледяной водой окатило, стоило прочесть первый абзац: «Психологическая репрессия или просто Вытеснение — защитный психический механизм, обеспечивающий удаление из сознания неприемлемых инстинктивных стремлений, мыслей и представлений, замену их на более приемлемые и перевод в сферу бессознательного. Вытеснение является основным симптомом множества психологических заболеваний. В процессе репрессии нежелательные впечатления, грозящиеся привести к тревожности, мотивированно блокируются сознанием». Альфонс мозолил взглядом строчки, словно от того могло что-нибудь измениться, а затем тяжело вздохнул. «Я... травмировал его», — признал он про себя, — «Я заставил его пережить такой стресс, такую вину и боль, что он... подавляет в себе вообще все возможные чувства, когда я начинаю просить большего», — Альфонс схватился за голову, не переставая хмуриться, — «Но может быть и так, что он делает это бессознательно, ведь время от времени он заводится со мной... ведь изначально он только мучился от такого, а теперь вытесняет эти эмоции, что не даёт ему возбудиться, даже если теперь он не имеет ничего против», — он снова вдумчиво перечитал параграф. Словно в поисках другого ответа... который так и не нашёл. «Обеспечивает удаление из сознания неприемлемых стремлений... замену их на более приемлемые и перевод в сферу бессознательного...», — подумал он и на мгновение со вздохом прикрыл глаза. — Я во всём виноват, — тихо произнёс Альфонс, зажимая рукой рот и вперив взгляд на одну из настольных ламп, — ...и в тот раз он точно что-то почувствовал, когда я попытался... — он слегка покраснел, — ...но ему стало страшно, потому-то с того дня Эдвард и ведёт себя так равнодушно. Он почти не чувствует ничего, будто его мозг — сам себе природный антидепрессант, — заключил он и удивлённо приоткрыл свои с зеленцой золотистые глаза. Пришёл кто-то ещё, поэтому он продолжил рассуждать про себя. «Теперь он не страдает, ест хорошо и выглядит нормально... и всё от того, что притупил собственные чувства. Всякий раз, как я оказываюсь рядом, он подавляет в себе впечатления, от которых... сломался, чтобы не переживать стресс», — Альфонс виновато вздохнул, — «Сейчас, когда мы вместе, его не тошнит и не воротит... но подсознание оказывает на него своё влияние. Неосознанно Эдвард причислил любую близость со мной к чему-то неправильному, что стало источником его страданий... и не может преодолеть этот барьер физически». Человеческий разум всегда являл собой очень мощный инструмент, которому было под силу практически что угодно. — Где-то глубоко внутри он по-прежнему боится... — едва слышно заключил Альфонс, выстукивая пальцами на твёрдой обложке книги. Так что могло послужить переменой тому, что Эдвард ещё переживал по отношению к Алу? Вдруг очередной шаг навстречу сексуальной близости показался не такой уж хорошей идеей... но таблетки уже лежали у него в кармане... и он полагал, что они имели все шансы пережить приятный и взаимно незабываемый в самом хорошем смысле опыт, после которого Эдварду не понадобились бы таблетки, к тому же исчезла бы всякая тревожность. Только если... Эд не соврал, когда сказал, что факт их родства перестал его тревожить... наконец-таки. Альфонс закрыл толстую книгу и взял поменьше, ту, что была про Силденафил. Примерно за десять минут он узнал всё о предписаниях, побочных эффектах, вычитал все предостережения и выяснил время, в течение которого препарат начинал действовать, и когда прекращал. Учитывая возраст и физическое состояние Эдварда, эффект от таблетки мог держаться от шести до восьми часов, когда у мужчин более старшего возраста сохранялся в среднем часа четыре. Альфонс не мог перестать краснеть, он понимал, что это не значило, будто у Эдварда всё это время мог быть стояк, но от мысли этой становилось не по себе... и чуть волнительно. Те строчки означали, что пока препарат сохранялся в его организме, Эд мог бы с лёгкостью достигать эрекции снова и снова. Ал весь побагровел и попытался спрятать своё смущение за небольшой книгой, что держал в руках... думая о том, что если бы Эдварду понравилось в первый раз, то они могли бы и повторить. Он изо всех сил старался утихомирить свои бушующие гормоны и только через минуту высунулся из-за книги, высматривая кого-нибудь поблизости... вдруг он заметил, что уже наступали сумерки, а багровый закат был прекрасно виден через высокие окна библиотеки. «Я же оставил их наедине... аж на два часа!», — запаниковал Альфонс. Он прикинул в голове, что добираться домой им пришлось не больше получаса... в итоге оставалось целых полтора часа на то, чтобы побыть в квартире наедине. Этого вполне могло хватить на то, чтобы... Он оставил книги на столе и схватил со стула пальто, после чего спешно устремился на выход. Он собирался поймать такси, чтобы добраться домой как можно быстрее.***
Уже через пятнадцать минут он вовсю летел наверх по широкой лестнице, его щёки горели с мороза, но он едва это замечал. Он быстро добрался до двери и, сам не понимая, почему, открыл её с осторожностью и зашёл в квартиру. В гостиной был растоплен камин, и только его мягкий оранжевый свет разбавлял полумрак. Солнце село, и от вечернего неба за окном во всём доме было темно... Альфонс напряжённо сглотнул, такая обстановка совсем ему не нравилась. Он отвлёкся на то, чтобы повесить пальто, вместе с тем вслушиваясь в тишину, стараясь уловить всевозможные шорохи и стоны... Простояв почти с минуту, Ал так ничего и не расслышал и наконец повесил на крючок пальто и снял туфли. От такой оглушительной тишины его сердце всё так же болезненно ухало о грудную клетку. «...А что если они уже... и теперь спят?..», — подумал он и затрясся, заглянул в коридор и увидел, что все двери были плотно закрыты, свет не горел и здесь. Альфонс посмотрел на дверь своей комнаты и всеми силами взмолился, чтобы Эдвард оказался там. Стоило ему сделать пару шагов... как открылась дверь в спальню Эдварда, и он сам показался на пороге, тут же закрывая дверь за собой. Он обернулся, и Альфонс забыл, как дышать... Эдвард был весь растрёпанный и раскрасневшийся, его волосы торчали в стороны, дышал он глубоко и... его джинсы были расстёгнуты вместе с ремнём. У Альфонса земля ушла из-под ног... сбылся его худший кошмар. Эдвард и Уинри переспали... От шока он не нашёл сил даже заплакать, он не мог закричать, дышать получалось через раз и как-то сдавленно, а всё своё отчаяние он мог выразить только глазами, ибо в горле пересохло настолько, что не получалось сказать и слова... ...в ту секунду ему даже смотреть на Эдварда стало противно. «Сволочь! Ублюдок хренов!», — мысли бешено роились, Альфонс поник и отвёл взгляд от каменного лица брата, мигом рванув к себе. Он распахнул дверь и с огромным желанием грохнуть ею толкнул за собой, оказавшись в своей спальне, — «при первой же возможности!.. Только урвал шанс и тут же трахается с ней!» — всё внутри бурлило от злости, Альфонса колотило. К его удивлению, дверь не хлопнула, тогда он обернулся и увидел, что Эдвард зашёл за ним... его лицо было искажено яростью, и страшнее стало от того, как он спокойно при этом поймал и закрыл за собой дверь. Альфонс хотел было что-нибудь сказать, ему кричать хотелось, но он не мог, и тем более тогда, когда Эдвард за пару шагов оказался возле него и со всей силы впечатал в ближайшую стену. Спину пронзила резкая боль, и Альфонс заметно скривился в лице, но не стал защищаться или останавливать брата, потому что даже если бы тот ударил его... если бы Эдвард решил его избить, Альфонс знал, что получил бы по заслугам. Глаза старшего источали гнев, словно ему хотелось размазать Ала по стенке, а тот и не сопротивлялся... Ему так хотелось разреветься... потому что от Эдварда пахло Уинри, а глядя ему в лицо с такого близкого расстояния он видел, что и губы его неестественно порозовели... он знал, что Уинри хорошо постаралась, целуясь с ним. Альфонс едва мог стерпеть жгучую боль в груди и лишь взмолился про себя, чтобы Эдвард поскорее его вырубил, у него сил не осталось на чувства... Он сильно удивился, когда Эд отпустил его, и едва устоял на своих ватных ногах. Старший упёрся рукой в стену прямо возле его головы, и Альфонс резко вздохнул, когда тот склонился над ним вплотную. Он то и дело бегал глазами по лицу Эдварда, который даже в ярости был так же прекрасен, как и всегда... примечая лёгкий румянец на его щеках, Альфонс невообразимо страдал, потому что знал, что именно Уинри сделала его таким, от чувств к ней он стал таким... а теперь смотрел Алу прямо в глаза, словно давал понять это без слов. Альфонс едва сдержался, чтобы не захныкать, когда Эдвард вдруг схватил его за руку... Он непонимающе заморгал, глаза драло... и щёки вдруг запылали от прихлынувшей к лицу крови, когда Эд прижал его ладонь к своей эрекции, ощутимой сквозь грубую ткань джинс. Альфонс рвано выдохнул, пытаясь осознать происходящее. Эдвард был полностью возбуждён... значило ли это... что начатое с Уинри он... не довёл до конца? А теперь прижимался к нему, заставил обхватить себя рукой, будто хотел... ...будто просил Альфонса... Эдвард и понять не успел, как в мгновение ока Ал невообразимо завёлся... глянул на старшего своими огромными глазами с надеждой и нетерпением в немом вопросе, вместо ответа на который Эд медленно облизнул свои губы и кивнул. Большего и не нужно было. Альфонс не стал спрашивать, чего именно от него ждал Эдвард, без зазрения совести молча встал на колени, ему могло быть стыдно... но стыдно не было... возбуждение дало в голову так, что он едва способен был соображать. Ему плевать было, что возбудился его брат от Уинри, которая прямо сейчас находилась в соседней комнате... Эдвард пришёл к нему и хотел, чтобы именно Альфонс помог ему кончить... ...ведь это было не просто так. Альфонс стянул с брата боксеры и джинсы, затем прошёлся тёплыми руками от его бёдер до подтянутого пресса, нетерпеливо разглядывая его напряжённый член... Ала с головы до пят крыло мелкой дрожью от того, что он перед собой видел. Он взял член Эдварда в руку, и тот сразу стал твёрже, отчего внизу живота Альфонсу словно плеснули горячим — он тоже был на пределе. И ждать сил не осталось... он просто не мог, поэтому после нескольких пробных движений рукой он увлажнил языком губы и уставился на капельку смазки, что выступила на головке члена. Никогда в жизни не хотелось ему попробовать что-то на вкус так сильно, и всё тело его сотрясло очередной волной возбуждения вместе с тем, как он лизнул член Эдварда, отчего тот ощутимо напрягся в его крепкой хватке вновь, а сам Эдвард сдавленно простонал сверху... ему нравилось... он этого хотел... Альфонс же был как никогда готов ему отдаться. Он широко открыл рот и насадился на член брата, не сдержавшись от стона, когда вновь почувствовал в нём напряжённое сокращение. Ему было несказанно хорошо от ощущения горячей плоти во рту, от возможности чувствовать натянутую кожу и пульсирующие венки собственным языком, отчего его собственная эрекция почти болезненно упёрлась в тесную ширинку. Он сосал так старательно и усердно, что в какой-то момент Эдвард вновь неровно вздохнул в попытке сдержать стон. Альфонс поднял глаза и обхватил член Эда рукой, чтобы двигать пальцами синхронно движениям головы, стараясь брать глубоко и точно так же вновь отдаляясь. Ему было хорошо уже от явно благодарного выражения лица Эдварда, который смотрел вверх сквозь поволоку вожделения своими янтарными глазами, пока из распахнутых губ его раздавались чуть слышимые, но довольные вздохи. Затем он опустил голову вниз и уставился прямо Альфонсу в глаза... ...окончательно признавая и принимая его... Много разных чувств пронзили сердце Альфонса в тот момент, отчего в приливе своей всепоглощающей любви к Эдварду он закрыл глаза и начал двигать головой ещё быстрее, а сосать усерднее... как же ему хотелось, чтобы Эду стало хорошо. Старший в тот момент нежно зарылся ему в волосы своими пальцами и начал поддавать бёдрами навстречу старательным движениям, выскальзывая чуть ли не до конца и вновь входя почти до основания, но не настойчиво, и тогда Альфонс замер на месте. От собственного возбуждения, что приятными волнами окатывало поясницу и пах, Альфонс то и дело напряжённо хмурился, ему до боли нравилось чувствовать Эдварда у себя во рту. Он без устали работал языком, стараясь доставить брату как можно больше удовольствия. Самозабвенно работая ртом, Альфонс совсем забыл про свои руки, и стоило ему вспомнить, как он с любовью провёл ими по крепким бёдрам брата, вырисовывая подушечками пальцев круги на чувствительной коже с их внутренней стороны... и выше... Он и сам не сдержался от стона, когда возбуждение вспыхнуло в нём с новой силой после того, как член брата запульсировал у него во рту... Эдвард задышал глубоко и процедил воздух сквозь зубы, Альфонс чувствовал опьяняющий запах мускуса, и его вело... разные чувства сплелись в одном насыщенном порыве... и вместе с тем, как затерялся в глубине собственных ощущений словно подросток, Альфонс — уже во второй раз — кончил рядом с Эдвардом безо всякой прямой стимуляции. Альфонс знал, что хотел этого... но он и понятия не имел, насколько, пока не задёргался в конвульсиях оргазма, всё так же стоя на коленях, пока его брат продолжать иметь его в рот... ...он даже не догадывался, что мог чувствовать себя так. Рука Эдварда чуть сильнее сгребла его волосы вместе с тем, как сам он начал двигаться быстрее и чуть глубже, доходя до самой гортани младшего... который спустя секунду почувствовал что-то вязкое и тёплое на языке, только и успевая глотать. Альфонс в тот момент продолжал массировать сильные бёдра Эдварда и слегка вцепился в них своими короткими ногтями, с головой утопая в собственной разрядке и привкусе спермы брата на языке. Его челюсть уже ныла, и он сам чуть не задыхался, но постарался проглотить всё до последней капли и в голос простонал... его тело размякло до невозможности... ему хотелось плакать... Внутри него вился вихрь самых разных эмоций, так и грозящий окончательно снести крышу, Альфонса трясло. Только закончил он глотать всё, что было у него во рту, как Эдвард вытащил из его рта свой член. Ал тут же открыл глаза. Он моргнул, заметив, каким расслабленным вновь стал член Эда, и сразу после этого старший надел стянутые до колен джинсы. Вжикнула ширинка, и Альфонс поднял кверху ещё затуманенные глаза, постепенно начиная различать всё в темноте. – А-Альфонс... Вс-стань... – почти взмолился Эдвард своим низким голосом. Ал подчинился, едва поднявшись на своих будто шарнирных ногах, сразу упёрся спиной в стену и вновь оказался с Эдвардом на одном уровне. Тот смотрел на него взволнованно, беззлобно, хмурясь из чистого беспокойства, и глаза его будто слезились... но он не заплакал. Альфонс вздрогнул, когда Эд оказался совсем рядом и притянул к себе рукой за талию. Вторую дрожащую руку он приподнял и ловко схватил край своего рукава, глядя всё так же обеспокоенно... и начал стирать им остатки собственной спермы, что остались на губах Альфонса и на подбородке, который он тоже заботливо утёр. Альфонс облизнулся, когда Эдвард закончил, как вдруг он прижался к его лбу своим и заговорил ну совсем уж напугано и отчаянно: — Прости меня, скажи только, что ты в порядке... что я не заставил тебя сделать это против твоей воли... — умолял он. Сквозь пелену глубокого расслабления и обволакивающего тепла Альфонс лишь улыбнулся и обвил шею Эдварда руками. — Всё со мной хорошо... ты меня не заставлял, и я... я бы с радостью сделал такое ещё, если бы ты только захотел, Эдвард. Я сделаю всё, что ты хочешь... — тихо ответил он и прижался губами к губам Эдварда медленно, неуверенно, помня о том, чем только что занимался. Однако Эдвард был совершенно не против, потому не прошло и секунды, как он прижал Ала к стене и начал целовать его глубоко, отчаянно... словно извиняясь. Альфонс хотел, чтобы Эдвард не жалел... потому что он сам не жалел уж точно. За дверью раздался какой-то шум, и они, оба бледные, отлипли друг от друга, Эдвард отступил и глянул испуганно... шум повторился, и Альфонс глубоко вздохнул, чувствуя знакомую волну колкого испуга по всему телу. — Это же Мистер Шоколапкин... царапается в дверь, — тихо сказал он. Эдвард заметно дрожал, переглядываясь между Алом и дверью, затем кивнул и подошёл к выходу из комнаты, включил свет и слегка приоткрыл дверь — в комнату и впрямь юркнул их котик. Альфонс сглотнул неторопливо, и всё внутри него окатило тёплой дрожью от послевкусия... Хотел бы он сделать это ещё... и так всю жизнь. Он любил Эдварда... обожал его во всех возможных смыслах и хотел лишь ощутить взаимность. Альфонс посмотрел на брата, который оглядывал комнату и неуверенно мялся на месте, пока не посмотрел виновато в ответ. — Точно всё хорошо? Ты уверен? — он и впрямь искренне переживал. — Да... лучше и быть не может, — и Альфонс не врал, ему впрямь было до невозможности хорошо. Эдвард кивнул. — Мне бы в душ надо... эмм... хочешь сходить первым? — предложил он с лёгким румянцем на щеках. Он, должно быть, думал, что Альфонс хотел бы рот прополоскать поскорее, но нет... хотел, но не сразу, мог и подождать, пока помылся бы Эдвард. — Нет, иди ты, я схожу после тебя, — с лёгкой улыбкой ответил он. Румянец на лице Эдварда сделался ярче, но тот кивнул и тихо вышел из комнаты. Альфонс прикрыл глаза и вздохнул, вновь опираясь на стену. В джинсах у него стало холодно и липко, но этот оргазм был одним из самых ярких за его жизнь. Он всё думал, гордился ли Эдвард своим на него влиянием в этот раз. Он немного постоял так, перебирая в голове воспоминания о том, как ощущался Эдвард у него во рту, каким напряжённым и пульсирующим был его член... с физической стороны впечатлений ему хватило с головой, но с эмоциональной почему-то всё так же чего-то не доставало... Жестокая реальность продрала своими когтями кокон его мимолётного забвения, когда Альфонс перестал улыбаться и вспомнил, что изначально Эдвард возбудился не с ним, а с Уинри. Должно быть, Альфонсу стоило ощущать себя оскорблённым и использованным... но и Эдвард не обязан был приходить к нему в комнату, у него был выбор. Он мог остаться с Уинри и позволить ей ублажить его, да и вряд ли она сама выгнала бы его в таком состоянии... ...но нет, Эдвард пришёл к нему — пускай злой и обречённый, и вместо того, чтобы поколотить, он дал Альфонсу то, чего тот хотел... и получил кое-что сам. Равноценный Обмен. Альфонс мог бы засмеяться, но вместо этого лишь мысленно благодарил науку за это знание. На фоне отдалённо шумела вода, Альфонс подошёл к своей кровати на трясущихся, словно желе, ногах с огромным желанием просто усесться. Он как раз убирал с лица взмокшую чёлку, как вдруг чуть не словил сердечный приступ. — Альфонс? — позвала из прохода Уинри. Они так и не закрыли дверь, когда Эдвард ушёл в ванную, и она несмело её приоткрыла. Лицо её было раскрасневшимся и заплаканным... Альфонс даже не догадывался как выглядел, а Уинри смотрела на него хмуро. — С Эдвардом всё хорошо? — тихо спросила она. Он потерялся, молча глядя на неё и всё так же неловко моргая, взгляд Уинри сделался ещё печальнее, — сам ты как? Альфонс сглотнул, чувствуя на языке вкус брата, и вдруг про себя загордился. — Вы что, поссорились? — он решил сыграть в дурачка и ответил вопросом на вопрос; его щёки больше не пылали, и потому он решил, что не рисковал попасть под подозрения. Уинри смутилась и отвела глаза. — Ну, он, наверное, на меня обиделся... мы обсуждали то, что случилось тогда... в Ризембурге, — она снова посмотрела на него, всё так же стоя на пороге. Альфонс был тому очень рад, ведь надеялся, что с расстояния от двери до его постели не заметно было ничего... слишком очевидного, на что он сильно надеялся. — Да, он и впрямь весь обиженный был, — только и ответил Альфонс поддельно-недовольным тоном. — Ал... – Уинри прошла в комнату, он весь сжался, — может, ты знаешь, почему Эдвард не хочет со мной быть? У него кто-то есть? Я уже спрашивала, но он сказал, что нет... это правда? — с грустью в голосе и глазах спросила она. Ничего странного в желании поговорить с ним Альфонс не видел — такое происходило и раньше, ещё когда он жил в доспехе. Наедине с ним Уинри всегда открывалась с мягкой, чувствительной стороны, тогда как с Эдвардом она вела себя более грубо и дерзко. Такой контраст никогда прежде не раздражал, но теперь всё стало иначе. — Уинри, я понятия не имею... – сухо ответил Ал, — ...а если он тебе говорить не хочет, ты просто прими, и всё. Она вся напряглась, по лицу было видно, как её подпалили эти слова. — Да что же такое, а? Ты со мной общался так и тогда, когда я вам звонила, не напомнишь повод так на меня злиться, а то вдруг я что-то упустила? — она махнула рукой в свою сторону, чуть заметно дрожа. Всего за пару дней в этой квартире Уинри оказалась на грани срыва... здесь даже стены излучали болезненную энергетику, но Альфонс настолько сжился с этим, что уже не замечал. Он и сам загорелся от этой попытки подцепить. — Хотел бы я... чтоб ты просто... — почти процедил Альфонс сквозь стиснутые челюсти. «Оставила уже Эдварда в покое!» — мысленно закончил он. — Просто что? — Уинри поставила руку на пояс. — Просто... — Уинри, — позвал Эдвард и открыл дверь до конца. Уставился он на Уинри, но перед тем успел переглянуться с Алом, и тот понял, что его только что осадили, чтобы не позволял себе лишнего. Та пугливо обернулась и смутилась... что очень на руку вышло Альфонсу, ведь и он тут же покраснел. Эдвард стоял возле входа в одном полотенце, сырые волосы его были распущены и убраны за уши, сам он выглядел вполне умиротворённым. Альфонс встречал этот взгляд и прежде, как раз до того, как появилась Уинри. — Э-Эдвард... я хотела только... — Ал заметил, как она невольно засмотрелась на его полуголого брата, и сжал кулаки, — ...узнать хотела, в порядке ли ты... — Да, всё отлично, — прямо ответил Эдвард, — ты как? — он повернулся в сторону комода с одеждой и пошёл к нему. Альфонс посмотрел на него... и загляделся. На то, как крепкие мышцы его бегло перемещались под влажной кожей, на идеальный пресс и чуть ниже, на широкую грудь, где заметны были его напряжённые соски... на его прекрасные шрамы. — Да, я в норме... — несмело ответила Уинри. Неясно было, то ли Эдвард провоцировал, то ли даже и не думал, когда поднял руки и собрал вместе свои длинные-длинные волосы, чтобы те не липли к спине, и Альфонс не мог оторвать глаз... Вдруг Эдвард посмотрел на Уинри и тут же перевёл взгляд на него. Почему-то Альфонс сразу понял, что ничего хорошего это не предвещало. Он и сам посмотрел на Уинри... она сверлила его просто изумлённым взглядом и вопросительно хмурила брови... рот приоткрыла даже, будто увидела нечто гадкое... Ал заморгал и поднялся, чувствуя себя загнанным в угол, Эдвард вдруг встрял между их напряжённой переглядкой. — Уинри, я бы не прочь переодеться... — с явным подтекстом озвучил он. А ведь она была совсем не чуткой и тактом не обладала, и в тот момент очень ярко напомнила об этом. — Эй, ты видел, как Альфонс на тебя только что смотрел? От наступившей тишины все будто оглохли, даже дыхания слышно не стало. Альфонсу резко поплохело, мысленно он уже рассердился сам на себя за то, что так неосторожно оступился. Он перевёл взгляд на Эдварда, когда тот преспокойно заговорил, совсем не глядя на Ала: — Как это понимать? — чуть ли ни просипел он. Уинри замялась и снова непонятливо глянула на Альфонса. — Эдвард... вот только что он смотрел на тебя так... как смотрю на тебя я... — ей было заметно неловко это признавать, но сдерживаться она не стала. Ала заколотило, и он схватился за живот в полной уверенности, что в любую секунду его могло стошнить. «...Как же я накосячил, вот же блять...» — от страха по коже разбегались мурашки. — Чего? — почти расстроенно уточнил Эдвард, — ...как это ещё понимать, Уинри? — в лоб спросил он. Уинри не отступилась: — А так, что мне показалось... будто ему... нравится смотреть на тебя в полуголом виде, — всё так же уверенно заявила она. Эдвард резко сменился в голосе, и Альфонс оторвал глаза от обеспокоенного лица Уинри, примечая в глазах брата неприкрытую ярость. — То есть, ты хочешь сказать, что Альфонс... что? Разглядывал меня? — он так и рвал тишину своей агрессивной настойчивостью. Уинри осмотрелась, избегая взглядом поражённого до безумия Ала. — Я бы сказала... было очень похоже, — чуть менее уверенно настояла она. Ярость на лице Эдварда сменилась отвращением. — Это ж пиздец, Уинри... — так искренне заявил он, что Альфонс вмиг почувствовал себя тупым куском мусора, — ...ты умом тронулась? Если злишься на меня, злись дальше, но от Альфонса отвяжись, — угрожающе предупредил он. В конце концов это сработало, и Уинри с явной жалостью неуверенно посмотрела на Альфонса, пока тот во все глаза таращился на неё. Ему казалось, что он побледнел... но уверен не был. — Альфонс, извини... — она мельком посмотрела на Эдварда, — прости... — слёзы выступили из её глаз, и она торопливо выскочила из комнаты, закрыв за собой дверь. Не успел Альфонс перевести взгляд на брата, как за долю секунды тот оказался возле него, и грудь вдруг пронзило резкой болью тяжёлого удара — Эдвард врезал ему так, что тот дышать разучился, и тут же с угрозой уставился на него. — Ты, сука, понимаешь или нет, что могло сейчас случиться?! — шёпотом процедил он, да так гневно, что Альфонс задрожал, кивая и держась за живот. — П-прости... — корчась от боли выдавил Ал, думая о том, что на груди останется синяк. — Извиняешься, да? Ты вообще не соображаешь, что будет, если хоть кто-нибудь об этом узнает? — Эд беспощадно тыкал его в то место, куда пришёлся удар, и Альфонс всхлипнул, глаза его наполнились слезами. Глаза Эдварда безжалостно жгли презрением, — ...вот просто... заруби себе на носу, что вот это... — он рукой указал на него, затем на себя, – ...блять, неправильно и незаконно. И ты не можешь пялиться на меня при других... следи за тем, что творишь... — даже полушёпотом его слова резали не хуже лезвия... ...но с ними было не поспорить. Альфонс моргнул, и слёзы выкатились из его глаз, когда он снова кивнул. — Понимаю я... извини... — хрипло ответил он и попытался взять Эдварда за руку, пока тот всё так же указывал ему на солнечное сплетение. Эд руку одёрнул, его неслабо потряхивало. — Да твою ж... — прошипел он и отошёл обратно к комоду, по пути рассыпаясь в ругательствах себе под нос. — Эдвард, прости... — только и мог умолять Альфонс, потрясённый тем, как резко Уинри высказалась им прямо в лицо... если бы Эдвард не встрял и не защитил его, Ал мог и не устоять под таким натиском. — Умоляю, извини меня... мне правда жаль... — он тяжело уселся на кровать и в открытую заплакал. Пару минут спустя Эдвард закончил одеваться. — Сегодня сплю на диване около камина... нога ноет зверски... — сухо кинул он. С хлопком двери Альфонс улёгся на бок и поджал к груди колени, тихо давясь рыданиями.***
На следующее утро за завтраком было неловко всем. Эдвард жевал свой тост небрежно и притом корчился, словно от боли, Альфонс угрюмо пялился в свой остывший чай, Уинри бездумно глядела перед собой, так и не прикоснувшись к своем завтраку и кофе. И все молчали. Стул Эдварда раздражающе скрипнул, когда тот встал и кинул в раковину свою тарелку, будто специально нарушая тишину, а потом вышел из кухни. На Альфонса вдруг надавила тяжесть присутствия Уинри, ведь они впервые остались одни после того, что произошло прошлым вечером. Он глянул на неё мельком и уверился, что она в упор на него смотрела. Эдвард так искренне разозлился вчера... а сам Ал даже поспорить с ней не решился. Он замер от страха... его сковало отчаяние. — Чего? — тихо спросил он. — Мэй звонила примерно с неделю после того, как ты сюда переехал, — голос её был притворно спокойным. Альфонс нахмурился. — Как позвонила? Из Ксинга, что ли? — он знал, что телефонов там не было. Уинри покачала головой. — Она была на полпути в сторону Аместиса, на переправе через пустыню... — её синие глаза так и впивались в его зелёные, и никто из них не старался изображать дружелюбие, — ...она сказала, что заболел ты ещё у них, и она понятия не имела, что с тобой. Ты не соизволил даже написать ей после отъезда... а ведь она переживала... — закончила Уинри. Альфонс всё ждал, чтобы она перестала уже ходить вокруг да около. Уинри опустила взгляд в свою кружку. — Эдварду я не говорила, что ты ещё в Ксинге болел. А ты, видимо, сам решил ему не сообщать... просто соврал, что тебе не нравилось жить дома, и мы все поверили, что тебе от этого стало плохо, — она посмотрела на него, и на этот раз гораздо более подозрительно, чем обычно, — вернулся Эдвард, и ты сразу говоришь ему, что хочешь переехать в Централ... — она сама не могла понять сути своих рассуждений, и это означало, что на самом деле всей ситуации она не знала. Однако то, что случилось прошлым вечером, заставило её задуматься. Альфонс решил дать ей желаемую правду, но лишь самый маленький кусочек, чтобы спустить её с небес на землю и наконец заткнуть. — Вообще-то... — он остановился, когда чуть не сказал «Эдвард», — ...брат сам предложил уехать, не я, — он выдвинул стул из-за стола и тихо встал. — Что-что? — спросила Уинри. Альфонс вылил свой холодный чай в раковину, поставил кружку и обернулся с непробиваемо-холодным взглядом: — Эдварду я как раз-таки сказал, почему мне было плохо, ему я не врал... и тогда он сам предложил уехать из Ризембурга, — он с большим удовольствием наблюдал, как разочарование и шок медленно искажали её милое, усталое личико. Лишние слова были ни к чему, от себя он подозрения уже отвёл... теперь ей предстояло поразмыслить над тем, почему Эдвард солгал ей и на самом деле уехал из дома по собственной воле. Альфонс вышел из кухни с внутренним ощущением победы хотя бы в этой маленькой войне.***
Так в самом деле и вышло... потому что уже через час Уинри сообщила им, что поехала на станцию за билетом на ближайший поезд в Ризембург. Альфонс не сказал ничего, ведь что угодно из его уст в тот момент запросто сошло бы за «скатертью дорога». Эдвард всё же уточнил причину, потому что не хотел, наверное, чтобы всё выглядело так, будто они хотели от неё поскорее избавиться. Уинри ответила, что просто хотела домой. Наступившее напряжение было непередаваемым. Когда Эдвард сказал, что хотел проводить Уинри, Альфонс не расстроился, вместо этого с радостью отметил, что тем утром Эд не стал особо прихорашиваться. Он неловко приобнял Уинри на прощание из привычки и остатков совести, а она даже не глянула на него. Эдвард взял её чемодан и за ней следом вышел из квартиры; казалось, он был по-прежнему не в духе, поэтому Альфонс не приставал к нему с вопросами и не навязывался с любезностями. Когда Эд злился, ему необходимо было побыть наедине с собой... надо было лишь немного подождать...***
И он ждал... очень ждал. Почти два дня прошло, и только к вечеру пятницы Эдвард вновь заговорил с ним, при том совершенно нормально, как было до приезда Уинри, только на этот раз он казался чуть менее отстраненным. Альфонс получил долгожданное прощение, когда уже перед сном Эдвард пришёл к нему и предложил поспать у себя. С головы до пят окатило невероятное облегчение, и он с улыбкой кивнул, после чего сбросил с себя одеяло и выбрался из холодной постели, чтобы пойти за Эдвардом. Они лежали в одной постели, как и прежде, пока Уинри не приехала и не навела шуму. Альфонс какое-то время спустя развернулся в объятиях Эдварда к нему лицом, чему тот не возражал, и обвил его рукой за талию. — Я виноват, Эдвард, и мне на самом деле жаль... Я нихерово облажался, когда расслабился при Уинри... — прошептал он Эдварду в изгиб шеи, чувствуя себя обязанным извиниться за то, что чуть не разрушил им самим же начатое. Эдвард лишь вздохнул, и Ал не смог сдержаться от улыбки, когда он нежно погладил его по спине. — Всё путём... — сказал Эд, — ...и не матерись... — добавил он. Альфонс тихо захихикал. — Ладно... — сказал он и вздохнул, затем повернул голову, чтобы посмотреть на старшего, — ...теперь у нас всё хорошо? Эдвард казался расслабленным и спокойным, Альфонс и сам плыл, глядя на него. — Да... а ты сам в порядке, правда же? — Эд переместил руку со спины ему на плечо и погладил, прежде чем осторожно и с любовью коснуться его лица. Утопая в тёплой неге любви и заботы, Альфонс кивнул, ведь ему так не хватало этих прикосновений. О таблетках он тоже помнил... как мог он забыть... Но перед этим решил кое-что узнать: — ...Как думаешь, после того, что было в моей комнате... — Альфонс старательно следил за реакцией Эдварда и не примечал в его глазах сопротивления этой теме, — ...может... что-нибудь изменилось? — неуверенно спросил он, ведь было бы лучше, если бы к таблеткам прибегать всё же не пришлось. Эдвард моргнул. — Я... даже не знаю, — честно ответил он. Альфонс облизнул губы... он подумал, что если бы Эдвард смог возбудиться сам... прямо сейчас... их первая ночь могла бы случиться уже сегодня... Он приподнялся и подпёр голову рукой, чуть склонился над Эдвардом, но был ещё не до конца во всём уверен, а потому выждал момент. Задумчивый взгляд Эдварда метался по его лицу, а через мгновение его рука, что теплилась на щеке Ала, переместилась младшему на затылок и притянула вниз, их губы сразу сошлись в поцелуе. Поцелуй был одним из обычных между ними, но Альфонсу и такого всегда было достаточно для возбуждения, а потому он вытащил свою дрожащую в нетерпении руку из-под Эдварда и скользнул ей вниз, чтобы ухватить Эда через пижамные брюки. Он не возбудился. Они целовались недолго, Альфонс вскоре оторвался от брата и вздохнул, глядя на Эдварда, а тот смотрел ему в глаза и перебирал его мягкие пряди возле уха. — Прости, Ал, — тихо извинился он. Альфонс всё разглядывал его расслабленное лицо. — ...но тебе нравится, так ведь? — уточнил он, ведь таблетки оставались последним вариантом. Эдвард вскинул брови и кивнул: — Да... — Как тогда с Уинри... только... дальше не заходит? — ему надо было удостовериться, прежде чем предлагать Эду таблетки от эректильных нарушений, ведь причина нужна была веская, иначе за такое можно было и схлопотать. Эдвард отвёл взгляд, будто ему неприятно было вспоминать про Уинри. — Да... то же самое, — ответил он. Альфонс кивнул и вновь припал к его губам... поток тёплых мурашек прокатился по спине, когда Эдвард удержал его на месте всего на секунду, чтобы растянуть поцелуй ещё ненадолго. Он был готов умереть от радости, когда Эд удивлял подобными приятностями... Они оторвались друг от друга, и Альфонс зашептал ему в губы: — Ну хорошо... если ты не против, завтра вечером я приготовлю для тебя ужин. Всё, что захочешь... и твоё любимое вино... — он ненавязчиво водил рукой по груди Эдварда, тепло и заботливо глядя на него сверху. Эдвард слегка прищурился. — Хм... ужин, как свидание? — ему, казалось, было немного смешно. Альфонс улыбнулся. — Вроде того... что скажешь? — Но я весь день завтра буду дома... так что на свидание будет похоже не очень... — пробормотал он и рукой, которой притягивал Ала к себе, стал возиться с его взъерошенной чёлкой, приглаживая запутанные пряди. — Да всё нормально... ты не помешаешь, только ближе к вечеру я бы попросил тебя посидеть недолго здесь, — Альфонс даже описать не мог, как ему нравился такой разговор. Ничего лучше отношений с Эдвардом он и представить не мог, его счастье было безгранично. — Ты серьёзно, да? — Абсолютно... Эдвард тихо прыснул. — Ну ладно, хорошо... Альфонс опять склонился над ним и снова поцеловал его со своей любовью и нежностью... а потом прилёг рядом и задумался, что ему предстояло сделать на завтрашний вечер.***
Ал зажёг последнюю из двенадцати свечей. В гостиной было сумеречно, и только тёплый золотистый свет от огня в камине и язычки пламени свечей мягко освещали всё вокруг. Он накрыл кофейный столик и сервировал посуду, затем ненадолго вышел прикупить вина, которое Эдвард заказывал для себя на их последнем недо-свидании... и да, Альфонс его помнил. Бутылку он поставил по центру между двух винных бокалов. Атмосфера в гостиной стала впрямь... романтичной. Альфонс задумался на мгновение и почувствовал себя немного глупо, оглядывая всё, что сделал. Прежде всего он ещё утром сбегал в аптеку, быстро закупился всем нужным и пошёл в магазин, где взял журнал рецептов, чтобы выбрать что-нибудь на предстоящий ужин. Он выбрал рецепт и снова сходил в магазин уже за продуктами, не забыл про вино и свечи с ароматом ванили. Эдвард вернулся домой после обеда и по-доброму позабавился над Аловыми хлопотами, журнал рецептов рассмешил его больше всего. Альфонс вытолкал его из кухни и начал готовить. Он приготовил бифштекс на гриле со сливочно-грибным соусом, что отлично сочеталось с любимым вином Эдварда, по крайней мере, так было написано в журнале. С основным он управился примерно в пять, а утром пригласил Эдварда на ужин к шести. Эд ухмыльнулся и тогда... но было слышно, как он пошёл в душ около половины пятого... так что он, определённо, отнёсся к этому со всей серьёзностью. Альфонс в спешке пошёл в душ после него, но вымылся тщательно и побрился, и в целом прихорашивался с особым рвением специально ради этого вечера, даже зубы дважды почистил. Во всех смыслах... этот вечер мог стать для него особенным. Если бы Эдвард согласился принять таблетку... то уже к полуночи они смогли бы заняться сексом. Так почему было не поухаживать за ним? Он заслуживал того и даже больше... и безнадёжный слащавый романтик внутри Альфонса диктовал ему о необходимости сделать всё идеально. Но всё же... Эдвард мог отказаться... мог ударить... огорчиться. Альфонс больше всего боялся такого исхода событий. Но с настроением у него было всё в порядке, ведь Эдвард был вполне к нему расположен. В последний раз Ал осмотрелся вокруг и оглядел себя. На нём были чёрные джинсы и марсаловая толстовка... кроме того, чёрные носки, ведь дома не обязательно было ходить в обуви. Он сделал красивую вечернюю укладку и не забыл про парфюм... помимо того, в воздухе витал приятный аромат еды, которую он уже поставил на стол посередине, приборы же завернул в салфетки и разместил возле двух тарелок. Романтический настрой был необходим, но в крайности впадать было ни к чему. Альфонс зашёл на кухню и глянул на часы, было уже без пяти шесть. Он прошёл в прихожую и на всякий случай проверил, была ли заперта дверь... никаких нежданных гостей он не хотел. Сердце в его груди бешено колотилось, он запредельно волновался. Заслышав скрип двери Эдварда, Альфонс заторопился в коридор, чтобы встретить его на пороге. Увидев старшего, он не смог сдержаться и растянулся в счастливой улыбке. Тот, как обычно, был полностью в чёрном... но элегантная сорочка с треугольным вырезом и длинными рукавами очень шла ему с обтягивающими кожаными брюками, который он надевал нечасто — и сердце Альфонса зашлось, а в животе стало неспокойно. Эдвард вышел босым, его длинные волосы были заплетены в аккуратную косу... пахло от него очень приятно. Альфонс тут же весь вспыхнул, словно подросток. — Спасибо тебе за всё, наверное, ты считаешь это глупым, — самозабвенно пробормотал он. Эдвард улыбнулся и осмотрел его с ног до головы. — Мне кажется немного ванильным то, что ты хочешь «встречаться»... но это не глупо, и, кстати, ты выглядишь восхитительно, — Эд отпустил комплимент с дразнящей ухмылкой, и Альфонс посмотрел ему в глаза. — Ха-ха, ты такой смешной, Эдвард. Хочется верить, что ты не будешь подкалывать меня этими клише весь вечер, — он искренне надеялся на это. Эдвард снова ухмыльнулся. — Ну ладно уж, только раз... — он пожал плечами, — ...но ты на самом деле очень классно выглядишь, — сказал он и улыбнулся... этой улыбкой Эдвард не пытался сказать «вот бы поскорее содрать с тебя эти вещи», но она вполне подчёркивала его честные слова. Альфонс улыбнулся в ответ. — И ты... я очень рад, что ты воспринял меня серьёзно, — с этими словами он повернулся и указал на вход в гостиную, гордясь тем, что сдержался и не ляпнул что-то вроде «а ты выглядишь аппетитно» или «ты просто секси», потому что это было бы ужасно. — Чёрт, ты же целых три часа готовил... — на ходу отметил Эдвард, — как мог я быть сво-лочью... — он замер на проходе, и Альфонс улыбнулся, стоя сбоку. — Неплохо для домашнего свидания, да? — спросил он и вскинул бровь, про себя наслаждаясь ошарашенностью на лице Эда. — ...да уж... я чувствую аромат ванили... — тихо сказал Эдвард и подошёл к столику. — Это от свечей, я помню, тебе всегда нравился этот запах, — он и впрямь помнил это ещё со времён существования в доспехе и теперь был несказанно рад знать этот аромат не понаслышке. Эдвард искренне улыбнулся ему. — Альфонс, это и вправду очень здорово... — он выглядел по-настоящему довольным. — Я же говорил, что хочу всегда тебя радовать... чтобы тебе нравилось так же, как и мне... — с осторожностью признался Альфонс, ему совсем не хотелось начинать с плохого, — ...давай поедим уже, а то остынет. Эдвард моргнул и кивнул, опустил взгляд на стол. — От запаха слюнки бегут, что тут у нас...***
За ужином всё было прекрасно, Эдвард неподдельно наслаждался происходящим, и Альфонс не мог нарадоваться идеальной, спокойной атмосфере... до этого вечера он и не знал, что так могло быть между ними... они без умолку болтали и шутили, обсуждали серьёзные вещи. И оттого, что они были наедине, Альфонс мог смотреть на Эдварда без зазрения совести и когда хотел. Десерт он всё-таки принёс из пекарни, потому что сам ещё не чувствовал себя достаточно уверенным, чтобы испечь его своими руками. Эдвард с аппетитом слопал свой кусок ванильного торта и следом умял порцию Альфонса, чему тот совсем не возражал. Когда всё медленно подходило к завершению, Альфонс снова занервничал... он выпил всего один бокал вина и убедил Эдварда не пить дальше, старший не протестовал. Ал был рад, потому что алкоголь мог негативно повлиять на восприятие Силденафила организмом. Они сидели бок о бок после хорошего ужина и приятно общались за десертом. Эдвард доел последний кусочек и слизнул с вилки остатки взбитых сливок. — Всё было круто, Ал, ты готовишь раз в сто лучше меня, — признал он и расслабленно откинулся на спинку дивана, положив ногу на ногу. Альфонс улыбнулся, пытаясь успокоиться, и наклонился вперёд. На фоне тихо потрескивали дрова в камине, а Мистер Шоколапкин почти целый день спал в его комнате. Альфонс посмотрел на Эдварда, и тот одарил его любящей улыбкой и знающим взглядом, так что Ал придвинулся ближе и сел с ним рядом. Эдвард знал его слишком хорошо, он погладил его по щеке пальцами и большим прошёлся по его очерченной челюсти, после чего Альфонс сразу поцеловал его взасос. Он хотел попытаться в последний раз сделать всё естественно... может, после всех его стараний Эдвард мог расслабиться и достичь эрекции сам. Они целовались долго, глубоко и влажно, обоим было очень приятно... одной рукой Альфонс гладил грудь Эдварда, а тот, видимо, вспомнив их прошлый раз на этом диване, убрал руку с лица младшего и опустил её ему на талию. Ала прожгло волной возбуждения, когда Эдвард расставил ноги и потянул его на себя за шлевки джинс. Он без колебаний оседлал Эдварда, как в тот раз, и за пару мгновений затерялся в их поцелуе, пока руки Эдварда бродили по его спине, бокам, груди, опустились на бёдра, прошлись между них... и осели на его заднице. В конце концов Альфонс решил кое-что проверить, он опустил между ними руку и осторожно потрогал брата сквозь его тесные брюки, надеясь нащупать набухший бугорок эрекции и почувствовать, как Эдвард задохнулся бы ему в губы... Но ему не повезло. Эдвард даже не отреагировал на такое внезапное вторжение... ...Альфонс уже добился многого, но теперь другого выхода не оставалось. Эд разорвал поцелуй и облизнул губы, заставляя Альфонса растаять тем, что крепкой рукой уверенно поглаживал его по ноге. — Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал? — спросил он низким полушёпотом в искреннем намерении услужить младшему. В ту секунду Альфонс подумал, что мог ничего не просить, ведь им было хорошо и так. Стоило такое счастье неимоверных усилий, но ценность его от этого лишь росла. Но вдруг он вспомнил тот вечер, когда попробовал Эда на вкус... заставлял его стонать тем, с ним что делал... и он ужасно хотел повторить. Он не мог вынудить Эдварда жить без секса... это даже звучало смешно. Таблетка могла им помочь. Альфонс дышал тяжело и приостановил руку Эдварда, чтобы тот не распалял его ещё сильнее. — Эдвард, я хотел тебя кое о чём попросить, — чуть задыхаясь, серьёзным тоном спросил он и слез с него. Эдвард сел прямо и склонился вперёд, когда Альфонс уселся на кофейный столик. Может, стоило бы сесть подальше на случай, если Эд решил бы его ударить... но он вымел страх из головы и остался на месте. Он посмотрел старшему брату прямо в глаза. — Что именно, Альфонс? — тихо спросил тот. Альфонс набрал воздуха в грудь. — Ты знаешь, что я хочу заняться с тобой сексом. Чтобы наши отношения были... настоящими, полноценными, — он отвёл взгляд на мгновение. Эдвард тоже моргнул и кивнул ему. — Да, я в курсе... — ответил он и слегка нахмурился, очевидно, думая, в чём же было дело. — И ты говорил мне, что если у тебя получится... возбудиться... тогда мы... сможем это сделать, — тихо и вместе с тем уверенно уточнил Альфонс. Эдвард вновь уставился на него, определённо пытаясь угадать следующий вывод после утверждения, которым Ал пресёк их возможность всё-таки поменяться местами. Он вздохнул. — Да, я именно это имел в виду... — И ты не соврал мне? — Нет, Альфонс, — кратко ответил Эдвард, явно в нетерпении понять, наконец, к чему он вёл. Альфонс собрался, настроился на возможность получить по лицу, затем привстал со столика и вытащил из кармана голубую таблетку в форме кристалла, после чего протянул её Эдварду, который так и сидел на диване всего в шаге от него. Тот уставился на капсулу и перевёл глаза на Альфонса. — Это что такое? — он совсем не выглядел заинтересованным. Альфонс сжал руку с таблеткой в кулак и опустил на колени. — Силденафил. — А что это? — всё тем же тоном повторил Эдвард. Альфонс на секунду притих, он догадывался, что Эд не знал это название. Он снова глубоко вздохнул. — Он нужен д-для того, чтобы... — всё так же глядя старшему в глаза, он крепко сжимал таблетку в ладони, — ...в общем, от проблем с эрекцией. Эдвард не врезал ему, чему Альфонс уже был благодарен. Но он так и сидел на месте, как приклеенный, и недоумённо хмурился. — У меня нет проблем с эрекцией. — Физически – нет... — Альфонс видел, как Эдвард прищурился, — ...но психологически... — Эд поднялся, и он встал тоже, — пойми, я не хочу тебя оскорбить!.. — быстро добавил он. Эдвард подошёл к столику вплотную и посмотрел на Альфонса. — У меня проблем с потенцией нет, ты об этом прекрасно знаешь. И говоришь, что оскорбить не пытаешься? — сквозь стиснутые зубы уточнил он. — С эрекцией у тебя проблема есть... но только из-за меня. И это вполне логично... — Эд скривился в лице, но продолжил слушать, — ...из-за наших... обстоятельств. Я потому и говорю, что дело в психологии... я сам виноват. Всё из-за того, что... все те разы, когда... — он отвёл глаза. Как же он хотел, чтобы было не так сложно. — Думаю, что я... нанёс тебе травму. Всякий раз, как я к чему-нибудь подводил, ты закрывался в себе… и теперь, даже если чувствуешь что-то ко мне, то никак не можешь преодолеть этот... психологический блок, — он вновь решился посмотреть на Эдварда, пока тот всё так же молча пялился на него. Альфонс совсем не хотел разводить нудных рассуждений... Так что он не стал продолжать, вместо этого лишь высказал главное: — И я подумал, что с этим ты сможешь справиться, раз уж теперь у нас всё хорошо... и тебе со мной не противно... — Мне никогда не было с тобой противно, — Эдвард поставил руки на пояс и уставился в огонь. Альфонс мог бы засмеяться над тем, как даже теперь Эд по-прежнему оборонял своё благородство. — Я так люблю тебя, Эдвард... — признался он настолько отчаянно, что Эдвард вновь перевёл взгляд на него, — ...это – последний шанс, и потом, если уж и это не поможет... Ты не можешь справиться с травмой сам, но других вариантов нет... — Альфонс говорил несколько драматично, но его чувства плескали через край, — ...а так мы попробуем хоть раз. — Где ты вообще взял её? — спросил Эдвард с прежним недоумением. Теперь, когда появилась настоящая возможность, он стал не таким уж спокойным... но не дрожал и тем более не паниковал. Альфонс покраснел. — Это не так важно, я всё проверил, и срок годности у неё нормальный... взял её в чистом месте, а не купил за углом, об этом тоже не переживай... — Ал видел, как Эдвард призадумался. — Что мне от неё будет? — спросил он и волнительно сглотнул. Эдвард начал задавать вопросы, что было уже хорошо — Альфонс загорелся надеждой. Может быть, он всё-таки мог согласиться... — По сути от этого препарата ускоряется приток крови, когда возбуждаешься... и поэтому так можно попробовать обойти тот блок, который ты сам преодолеть не можешь, — закончил Альфонс. На сей раз подробностей было достаточно. Эдвард заметно насторожился... ведь всё происходило взаправду. Ал будто ходил по тонкой скорлупе, грозящейся вот-вот треснуть... — Ну, приму я её... и что тогда... — Эдвард указал на себя. Альфонс покачал головой. — Подействует она примерно через час, хотя может хватить и получаса. Ты молодой, и у тебя проблем со здоровьем нет... мне думается, что с тобой всё будет побыстрее, — он изо всех сил старался не улыбаться от волнения, ведь Эдвард так переживал, — и потом, когда ты разойдёшься... — Альфонс не стал договаривать и неопределенно указал рукой на низ собственного живота. Эдвард зажал рот рукой, его не трясло, но выглядел он взволнованным и обеспокоенным. Альфонс думал, что дело наверняка было во внезапности, поэтому терпеливо ждал, наблюдая за тем, как в глазах Эдварда сменялись мысли, пока он всё глядел в камин. Прошло почти пять минут, и Альфонс окончательно утратил надежду... он вздохнул, отвернулся к столику и был готов уже убрать таблетку обратно в карман. — Не переживай, у меня в планах не было тебя заставлять... — он склонился над столом и решил немного прибрать. Хотел он было одной рукой взять тарелку, пока вторую уже засунул в карман, как Эдвард в последний момент схватил его за запястье. Сердце ухнуло, он весь задрожал и разогнулся, когда Эдвард тесно прижался к нему со спины, как они обычно спали вдвоём. Он положил Алу голову на плечо и медленно обвил пальцами руку, в которой Альфонс держал капсулу, после чего вытащил из его кармана, чтобы тот мог её разжать. Альфонс едва дышал... Эдвард отпустил его и взял в руку синюю таблетку, второй рукой обнял его за талию и прижал к себе ближе. — Налей чуть-чуть вина, чтобы я запил её... — прошептал он в щёку младшему. Альфонс заулыбался до дрожи, ему хотелось заплакать... он едва сдержался и кивнул, Эдвард сразу отпустил его. Руки дрожали, когда он налил совсем немного вина в бокал и обернулся, протянув его Эдварду. Тот взялся за ножку бокала с удивительной уверенностью. — ...за тебя, Альфонс, — чуть слышно сказал он, исподлобья глядя прямо Алу в глаза. Тот наблюдал, как Эдвард взял таблетку в рот и тут же запил глотком сухого вина. Затем Эдвард вернул ему бокал и нервно облизнулся. — Я очень надеюсь... — он вздохнул, — ...что ты действительно этого хочешь, потому что, стоит нам это сделать... вернуть ничего не получится, — Эдвард слегка нахмурился, словно загрустил. — Очень хочу, правда... — уверил Альфонс и смахнул слёзы с щёк, — ...ты даже представить не можешь, как я рад, что ты... стал нормально к этому относиться... — плакать он совсем не хотел, ведь не этим он собирался завести Эдварда. Альфонс порадовался, что слёзы быстро прекратились, и улыбнулся, вновь расплываясь от волнения, ведь всё происходило по-настоящему... наконец-то они могли заняться сексом... — Т-так, ладно... — он неровно вздохнул, пока Эдвард стоял на прежнем месте, спрятав руки в карманах, — ...иди пока в комнату и отдохни немного, нужно подождать действия таблетки... — напомнил он, — ...а я, эмм... пока схожу в ванную... — Альфонс почувствовал, как от румянца стали покалывать щёки. — В ванную? — переспросил Эдвард. Альфонс кивнул, поражаясь тому, что не мог перестать так по-дурацки краснеть. — Скоро я приду к тебе... Эдвард моргнул, но не стал больше ничего уточнять, очевидно, всё ещё раздумывая над таблеткой, которую только что принял. После слов Альфонса он молча вышел из гостиной. Альфонс гадал, о чём же он мог думать. Но сам впадать в долгие размышления не стал. Он оставил посуду на столе и задул свечи, камин оставить догорать, ведь оставалось в любом случае не больше часа. Ему было, мягко говоря, не по себе, руки дрожали... Альфонс прошагал в свою комнату и увидел котёнка спящим на его подушке, затем открыл шкаф и залез в него поглубже, чтобы достать то, за чем ходил с утра в аптеку. Он вытащил небольшой пакет и практически вцепился в него, после чего выскользнул из спальни и пошёл в ванную. Он закрыл дверь и вновь постарался взять себя в руки, затем подошёл к трюмо. Альфонс перевернул пакет и высыпал его содержимое на столешницу. Там было два тюбика прозрачной смазки без запаха. В книге было написано... что в анальном сексе требовалось очень много смазки для более лёгкого и безболезненного проникновения... ...самое обязательное: смазка и подготовка. Альфонс вздохнул и стал раздеваться, ведь как раз для этого он чуть раньше оставил здесь свою пижаму. Он чувствовал себя неловко за то, что так хорошо всё продумал... но ему так этого хотелось... ...и чтобы для Эдварда всё прошло как можно менее напряжённо. Он разделся полностью и уставился на тюбик лубриканта, взял его и открыл, крышечка звонко щёлкнула в густой тишине ванной. «Как и было написано: больше смазки, надёжнее подготовка...» — Альфонс побледнел от собственных мыслей. Ему было известно, что эту часть всегда доверяют партнёрам в книгах, да и жизни всё должно было происходить так же, но Альфонс считал, что ему повезло достаточно уже потому, что Эдвард согласился принять таблетку... он не хотел смущать его дальше и заставлять переживать за себя. Так что он выдавил немного геля на пальцы правой руки и отвёл взгляд от зеркала, из которого глядело на него его собственное раскрасневшееся отражение.