Весьма длинная и поучительная история о том, к чему может привести безответная любовь...

Америка уселся за свой чёрный стол. На нём лежало нераспечатанное письмо. Его принесли совсем недавно. Альфред провёл рукой по шероховатой бумаге конверта. На бумагу было наклеено аж 5 марок, и все с подсолнухами. Эти цветы заставили сердце Джонса учащенно забиться. А написанный уверенными, твёрдыми буквами адрес так вообще вынудил Америку подпрыгнуть. "Россия!" — чуть не заорал он. Не так давно Америка отправил России такой же прямоугольник письма с просьбой пойти на свидание сегодня вечером и весь день ждал ответа. И нервничал так, что выпил на 10 бутылок колы и сьел на 15 гамбургеров больше. А потом остаток дня психовал, что разжиреет и не понравится России. Прежде, чем открыть конверт, Джонс озабоченно пощупал свой живот — а вдруг один из самых страшных его кошмаров ожил и Альфред действительно ожирел?! Но нет, всё было нормально, по крайней мере, на первый взгляд. А второй взгляд оставим для России... Конверт порвался с тихим треском. На стол выпало письмо, сложенное вдвое, и слегка приоткрылось, словно бы говоря: "Прочитай меня". Что Америка и сделал. Он жадно схватил письмо, открыл его, едва не порвав, и углубился в чтение. Верней, тут и углубляться некуда было. На бумаге почерком России было нацарапана всего пара слов: "Не сегодня, извини. Но я всё равно люблю тебя". Альфред взвыл. Как будто он не понимает этих выходок России! Ищет время, чтобы уединиться со своим Пруссией, а его... Свинья неблагодарная! Он что, забыл, как Альфред дарил ему на Новый год подарки? А на день Святого Валентина? А на Восьмое марта?! Ах он зараза! Его игнорирует! Но ничего, он, великий и могучий Америка, знает правду! Правду от него не скроешь! Америка откинулся назад, а потом вперёд, и ударился со всего размаху головой об стол. Но боли не испытал, было какое-то странное... удовольствие? Тело ещё хотело Россию, но голова... Зачем голове какой-то там Брагинский, если есть этот чудесный стол! Альфред откинулся снова... И снова впечатался... Голова вошла в стол. Джонс открыл рот. Но вместо крика из него вырвался тихий стон... В нём звучало такое неприкрытое удовольствие... И ещё удар... И ещё... Ах, какое наслаждение... Альфред вытянулся на стуле, с окровавленным лицом и сломанным носом. — Стол... Губы сами открылись и произнесли эти слова. — Ты такой... страстный. Кровь закапала на полировку. Капли собирались в крошечную мерцающую в свете настольной лампы лужицу. За дверью раздавался топот ног. "Услышали грохот", — подумал Альфред. Алые капли задрожали, когда Джонс обрушился всем своим телом на стол. Губы вытянулись и нежно коснулись деревянной поверхности, которая, казалось, потеплела... Дверь открылась, но Америка этого не видел. Он уже спал...