Please kill me please thrill me Give love and say that you want me Please shoot me down before I kiss you Please kill me, and Im gonna miss you Пожалуйста, убей меня, пожалуйста, пощекочи мне нервы. Дай мне любовь и скажи, что ты меня хочешь. Пожалуйста, застрели меня до того, как я тебя поцелую. Пожалуйста, убей меня, и я буду скучать по тебе. Eisbrecher - Gothkiller
***
— Поверить не могу, что Старк расщедрился на костюм для каждого, — весело говорю я, когда мы со Стивом заходим в одну из комнат на последнем этаже Башни Старка. Я давно облюбовала это место. Огромное панорамное окно, приглушенный свет, бар, компьютер с голографическим интерфейсом, имеющий доступ ко всем системам в Башне, на случай если нужно будет что-то проверить или поработать. Но самое главное — изолированность и тишина. Я подхожу к окну, разглядываю ночной город, раскинувшийся насколько хватит глаз, и думаю о том, что все начинает налаживаться. Никаких больше противостояний. Наконец-то Стив и Тони зарыли топор войны, или хотя бы попытались. Конечно, впереди долгий путь, но главное начать. Меня отвлекает странный звук, похожий на гул множества проводов под напряжением. Внезапно свет в комнате отключается, но тут же включается вновь. Я удивленно оборачиваюсь. — Скачок напряжения? Здесь? — я хмурю брови, чувствуя, что что-то не так. — В этом месте полно генераторов, здесь не может просто так быть перебой с электричеством. Стив в это время стоит возле голографического экрана, спиной ко мне, его пальцы порхают по клавиатуре. Он не реагирует на мои слова. — Роджерс, ты меня слышишь? — зову его я. Глубоко внутри начинает зарождаться неясная тревога, но я пока не могу объяснить ее причину. — Что ты там делаешь? Свет мигает снова и на этот раз не включается. Лишь мириады огней Манхэттена за окном и голографический экран рассеивают тьму. Я смотрю на экран, на фоне которого выделяется темный силуэт Стива, и читаю надпись над его головой. Проект: «Капитан Америка». Статус: завершен. Итог: успех. — Что это? — я не могу отвести глаз от подрагивающей рябью голограммы. Изображение меняется, надпись рассеивается, в темноте красными всполохами горит символ Гидры. Череп и шесть щупалец под ним. Как ядовитый цветок. — Стив, Гидра взломала наши базы, — зачем-то говорю я, прежде чем в ужасе умолкнуть. Осознание похоже на удар в живот. Очевидно ведь, что Стив видит то же, что и я, но его это совсем не беспокоит, а значит… Он разворачивается. Запрокидывает голову вверх, полной грудью вдыхает воздух. — Наконец-то, — он улыбается, когда смотрит на меня. По его лицу скользит отбрасываемый голограммой красный свет. Будто кровь на его лице. Мне становится жутко.— Как мне надоел образ этого святоши. Он ведет плечами, словно змея сбрасывает кожу. Или актер скидывает опостылевший маскарадный костюм. После этого полностью разворачивается ко мне и выглядит пугающе незнакомо. Поза расслабленная и раскрепощенная. Стив всегда выглядел таким собранным, но сейчас он совсем другой. Лицо, утопающее в тенях и бликах красного света, словно заострилось, на губах застыла надменная улыбка. — Что происходит, Стив? — спрашиваю я, отказываясь верить глазам. Этому должно быть разумное объяснение. Он делает шаг в моем направлении, и под ребрами тревожно покалывает. Подсознание, быстрее разума, определяет надвигающуюся угрозу. — Не поняла еще? — еще один шаг ко мне. По спине бежит холодок, колючками впивается в затылок. Нет, не может быть. Это не правда. Мне кажется, что время застыло, течет медленно, как смола по дереву, а я глупое насекомое, увязшее в ней. — Выражение твоего лица бесценно, — говорит он, глядя на меня с насмешкой. — Миссия выполнена, Наташа. Все ваши системы взломаны. Костюмы и технологии Старка в наших руках, как и все системы Щ.И.Т.а. Все ценные агенты захвачены. Руководство ликвидировано. Гидра победила. И я наконец-то могу выйти из тени Капитана Америки. Я по привычке опускаю руку к кобуре, закрепленной на бедре, но сейчас там ничего нет. На мне только костюм из тонкой кожи. Нет браслетов, пояса, оружия. Я все сняла перед примеркой, которая должна была случиться сегодня. Ведь я была со Стивом, чего мне бояться? Нервный смешок застревает в горле. — Не смотри так, Нат, — почти ласково просит он, и я понимаю, что его голос совсем не изменился, но все равно он звучит как-то иначе. Это чужой голос. Точнее интонация. Это не Капитан Америка. Капитана Америки никогда не было. Осознание, сродни удушью. Словно мне на шею накинули веревку, а теперь затягивают ее. — Это представление однажды должно было закончиться, и сегодня у тебя лучшие места. Я заставляю себя ответить. — Я должна быть польщена, что нахожусь в первом ряду во время твоей финальной сцены? — я стараюсь взять ситуацию под контроль и мыслить трезво. Я должна сбежать и предупредить тех, кого еще можно спасти. — Скажем так, я рад, что могу разделить этот момент с тобой. Я срываюсь с места, в сторону двери, но он готов к этому. Он успевает перехватить меня, развернуть спиной к себе и заблокировать любую попытку к сопротивлению. Я нахожусь в кольце рук суперсолдата, ощущая на себе всю его мощь. Дверь совсем рядом, я смотрю на нее, но мне не вырваться. Я слышу шаги в коридоре. Створки распахиваются, и в комнату вваливается тяжело дышащий Барнс. Я хочу предупредить его, но Роджерс плотно зажимает мне рот свободной рукой. — Стив, нужно уходить, там... — быстро говорит Барнс, но осекается, когда видит нас. Его глаза расширяются, а мозг, по всей видимости, пытается разложить происходящее по полкам. — Это мой любимый момент, — шепчет Стив мне на ухо, и я понимаю, что это точка невозврата. Барнс хмурится, картинка никак не укладывается в его голове, а я отстраненно думаю о том, что он выглядит ужасно глупо, будто потерянный ребенок. Интересно, я выглядела также, когда поняла, что со Стивом что-то не так? — Желание, — голос Роджерса громкий и четкий, без капли сомнений. Барнс пятится назад. — Ржавый. Между бровей Барнса залегает глубокая складка. Он с силой закусывает губу. — Семнадцать. — Стив, — жалобно говорит он и мотает головой, будто хочет избавиться от голосов в ней. — Рассвет. Внутри меня все холодеет от ужаса. Вот-вот Зимний Солдат будет активирован. Я мычу в руку Роджерса и пытаюсь вырваться отчаяннее, нежели прежде, но его медвежий захват только усиливается. Кажется, кости треснут под давлением его рук. — Печь. Барнс стискивает зубы и пошатывается. Его лицо искажает гримаса невыразимой муки. На лбу проступает испарина. — Девять, — холодно продолжает Стив, игнорируя мучения Барнса. — Добросердечный. Барнса ломает. Я вижу, как он дергается, будто хочет сбежать, исчезнуть, но что-то держит его, намертво пригвождая к месту и причиняя сильную боль. — Возвращение на Родину. Барнс кричит, хватается за голову, и на миг мне кажется, что он способен раздавить ее, как спелый фрукт. — Один. Я бьюсь из последних сил, пытаюсь ударить Роджерса ногой, и неожиданно он поддается. Он вдруг разжимает руки и выталкивает меня вперед. Я едва удерживаюсь на ногах, вскидываю голову и понимаю, что оказалась ровно посередине, между Барнсом, который вот-вот станет машиной для убийства, и Роджерсом. И честно, я даже не знаю, кого мне следует бояться больше. Я быстро озираюсь. Побег невозможен. Барнс преграждает дверь, и единственный путь — через панорамное окно. Не лучший вариант, если учесть, что у меня нет снаряжения, а мы на высоте нескольких сот метров. — Грузовой вагон. Это похоже на приговор. Выдержка дает сбой. Сердце пропускает удар, когда Барнс сжимает кулаки, и даже сквозь майку видно, как бугрятся мышцы на его теле. Машина для убийства активирована. Мои шансы против Зимнего Солдата в рукопашном бою один на один ничтожны. Он поднимает на меня буравящий, дикий взгляд. — Стой, солдат! — раздается приказ Роджерса, когда Барнс всем телом подается в мою сторону. — Она — не твоя цель. Барнс послушно замирает, но продолжает сверлить меня взглядом из-под мокрой челки. Я стараюсь дышать ровно. Джеймс, хочу сказать ему я, как же так? Но в его глазах нет никакого Джеймса, в них застыл Зимний Солдат. Его взгляд — мутная пленка. — Отправляйся на базу. До моего возвращения, помогай следить за объектами. От них могут быть проблемы, — отдает команду Роджерс. Зимний Солдат коротко кивает. Дверь за ним закрывается с глухим щелчком. Заблокирована. Я остаюсь один на один с существом, которое выдавало себя за Стива Роджерса. Моего напарника, друга, человека, в которого я верила больше, чем в саму себя. За которым я бы пошла хоть в саму преисподнею. Все было ложью. Я осторожно осматриваю комнату, стараюсь делать это так, чтобы Роджерс не заметил моего пристального интереса. Я всегда оставляю заначки, на всякий случай. В этой комнате есть такая, прямо в паре метров от Роджерса. Пистолет приклеен к спинке широкой тумбы, стоящей у стены. Если мне удастся достать его… А мне удастся. Но, что потом? Прострелить ему ноги? Бесполезно, даже с простреленными ногами он останется опасным. Сразу в голову? Да, только так. Ликвидация — единственное, что сможет остановить его. Того, кто обманул весь мир, остановит только смерть. Но я не смогу этого сделать. Дьявол! Это западня, ловушка, я по уши в дерьме! Когда на одной чаше весов весь мир, а на другой Стив Роджерс, кого мне выбирать? Я отодвигаю эти мысли подальше. Пока мне нужно просто добраться до пистолета. На какой части тела Роджерса его использовать, решу позже. А пока надо заболтать его. — Значит Барнс для тебя ничего не значит, — говорю я с усмешкой, но досада от осознания правды режет, словно острый нож. — Так заботился о нем. Весь мир на уши поднял. Развязал гражданскую войну. Ты был убедителен, должна сказать. Но я все равно не могу понять этого. Вы ведь дружите с детства, ты знал его еще до Гидры, неужели это ничего не значит? Стив делает шаг вперед, и я напрягаюсь, готовая в любой момент защищаться. — Сержант Барнс идеален в роли Зимнего Солдата. Он — совершенное оружие. — Ах, вот оно что, — с притворным понимаем вздыхаю я и шагаю назад, но при этом чуть влево, чтобы в один прыжок добраться до тумбы. — Вот так ты относишься к людям, которые тебя любят. Как к инструментам. — У каждого своя роль, — ровно и спокойно отвечает он. И я понимаю — это единственная истина, в которую он верит. Бесполезно пытаться воззвать к каким-то светлым чувствам в его душе. Она черная гибельная топь. Сейчас у меня такое ощущения, что я потеряла нечто очень важное. Жизненно необходимое. — Ты блестяще исполнил свою, — шепотом говорю я. — Капитан Америка был безупречен. — Знал, что ты оценишь. Как профессионал. Я смотрю на него и пытаюсь найти в его глазах того добродушного и наивного Стива. Доброго и честного. Смелого и заботливого. Но мне не отыскать его. Потому, что его никогда не существовало. Все было игрой. И это не ужасная ошибка, не заговор Гидры против Кэпа. Он не одурманен, это не гипноз, не чары, не древние артефакты и не наркотики. Это настоящий Стивен Роджерс. Человек, в котором ошибался весь мир. Я знаю это, ведь я была такой же. Когда-то очень давно, еще в прошлой жизни. И все же я хорошо помню этот взгляд, переполненный до краев чувством собственного превосходства. Взгляд победителя, расчетливого предателя. С такими, как он, медлить или сомневаться нельзя. Я делаю вид, что хочу отступить назад, но неожиданно бросаюсь вперед, перекатываюсь так, чтобы не дать Роджерсу возможности перехватить меня. Запускаю руку за тумбу и — слава моей паранойе! — пистолет все еще там. Я резко срываю его, поднимаюсь на ноги и направляю дуло прямо в лицо Роджерса. Он совсем близко, ствол застыл в нескольких сантиметрах от его переносицы. — Шевельнешься, и я стреляю, — я взвожу курок, обозначая серьезность намерений. Он устало вздыхает. — Нат, неужели ты сделаешь это? Я ведь не нападаю. К тому же, мы даже не поговорили толком. Это не Стив, убеждаю я себя. Стива Роджерса не существует. Всегда был только Капитан Гидра — враг. — О чем говорить с тобой? О том, что ты предал всех нас? — Разве тебе неинтересно узнать, почему все так сложилось? Хочу ли я знать? Нет. Любое его слово разобьет мое сердце на миллионы осколков. Я молчу, а он продолжает говорить то, что я боюсь услышать. — Я разочаровался в системе. В людях, которые называют себя хорошими и действуют, якобы, во имя добра и справедливости. Прикрываются благими целями и идеалами. Все это полное дерьмо. И я выбрал сторону. Я предпочитаю называть ее нейтральной. Ты была нейтральной, Наташа. Раньше, когда убивала за деньги. Ты не делала это во имя добра или зла. Ты делала то, что нужно. Но это, конечно, не все. Есть более банальные и понятные вещи. К примеру, деньги. И власть. Да, пожалуй, власть, один из лучших мотиваторов. Это упоительное чувство — иметь возможность изменить мир. Перекроить его. А если решил изменить мир, то нужно для начала захватить его. Все просто. — А несогласных в расход? — я резко обрываю его пламенную, гнусную речь. — И никаких сожалений? — Никаких. И это правда. Он не лжет. Его не остановить, не переубедить. Остается только… — Стив, — голос дрожит от боли. Его имя - это все, что я могу сказать сейчас. На «прощай» или «как же так вышло?» меня уже не хватает. Я не должна ни о чем думать, только действовать. Меня трясет при мысли о том, что я могу ошибаться, но инстинкты подсказывают, что нет, не ошибаюсь. Это взаправду. Капитан Америка мертв, остался только Капитан Гидра. Если я позволю слабости и сантиментам взять верх, Гидра победит. И это мой последний шанс. Последний шанс оказать миру услугу. Я не хочу, не могу, ненавижу себя и его за то, что происходит. Но у меня нет выбора. Он поднимает руку, и я стреляю. Щелчок. Ничего. Звук спускового крючка все звенит в голове. Рука нервно дергается, впервые за многие годы. На лице Стива появляется легкая одобрительная улыбка. Он хлопает в ладоши. Хлоп. Хлоп. В голове стоит звон, глаза жгут навернувшиеся слезы. И я делаю совершенно бессмысленную вещь. Я еще несколько раз спускаю крючок, будто это поможет. Обойма выпотрошена, но я почему-то продолжаю механически, раз за разом, нажимать на чертов крючок. Дорожки слез бегут по щекам. Я опустошена. Я уже приняла то, что убиваю Стива Роджерса. Я выстрелила ему в лицо. Я сделала выбор и ничего не получила за это. Ловушка захлопнулась. — Браво! Всегда делал ставку именно на тебя. Ну кто еще, если не ты, способен хладнокровно выпустить всю обойму в лицо близкому другу? — Я отчетливо слышу, что он доволен. Или даже… восхищен? — Остальные стали бы сомневаться, отрицать, попытались бы привести меня в чувства, пообещали бы помочь. Но только не ты. Ты безошибочно прочитала меня. Верно истолковала все. И все же мне немного обидно. Меня ты сразу решила пристрелить, а Клинта спасала со всей страстью. Почему? — Ты все знаешь, хватит, — ядовито цежу я. — Клинта одурманили, мы сражались с тем, кто это сделал. А теперь ты одурманил всех нас. Ты не оставил мне выбора. Ты — враг. Слово «враг» дается мне невероятно тяжело. — Выстрелила, не моргнув глазом, - продолжает он, игнорируя мой ответ. - Будь там пули, мои мозги бы уже стекали по стене. — Почему же, не моргнув глазом? — горько усмехаюсь я, не опуская пистолет, дуло которого все еще направлено в лицо предателя. Нервы начинают сдавать, я проваливаюсь какую-то черную, глухую мглу. — Это было тяжелое решение. — Жаль, правда, что я так хорошо изучил тебя и знаю о тебе все? Пришлось повозиться, чтобы найти все пистолеты и ловушки, которые ты приберегла на всякий случай. Но у меня получилось. Инстинкты и годы практики подсказывают, что дело дрянь. Он выбивает пистолет из моей руки, больно сдавливает запястье и протаскивает меня по полу. Толкает к стене, и от удара у меня вышибает дух. Он сильнее и быстрее. Никакие тренировки не помогли бы мне победить суперсолдата. Я даже лишена преимущества в хитрости и ловкости. Ведь мы работали бок о бок так долго. Столько миссий прошли плечом к плечу. Научились работать слажено, как одно целое. И пока я изучала его приемы в качестве союзника, в качестве поддержки и опоры, он изучил меня, как потенциального врага. Я умела сражаться рядом с ним, а не против него. А вот он знал все мои уловки. — Наташа, давай без этого. Бесполезно, — он берет меня за подбородок жесткими пальцами, вздергивает вверх, чтобы я смотрела на него. — Не заставляй меня применять силу. Выслушай. Я знаю, что ты поймешь. Кто, если не ты? Работа под прикрытием, безусловно, интересная, но со временем утомляет. Можешь представить, как мне надоело носить личину доблестного Капитана Америки? И что же я ощущаю сейчас? Триумф. Это победа. Безоговорочная. Чистая. Долгожданная. И я хочу разделить это с тобой. Нат, давай же, вспоминай. То восхитительное чувство, когда миссия выполнена, а маски сброшены. Вспомни тот момент, когда можешь наконец-то открыться, посмотреть на дела своих рук и на лица тех, кто верил тебе, а теперь лежит поверженный у твоих ног. Помнишь? - он наклоняется к моему лицу, его губы почти касаются моих. — Конечно, помнишь, — шепчет он. И дальше все становится совсем плохо. Будто в замедленной съемке, он прижимается к моим губам своими. Почти невесомо, едва касаясь, и тут же отстраняется. Я начинаю дрожать, контроль сходит на нет. — Это в прошлом, — но я все еще борюсь. И тем не менее, я понимаю его. Похороненные воспоминания, как бесплотные призраки, поднимаются над могилами, возвращаются из мира мертвых. Я упорно рыла эти ямы, забрасывала землей, забывала их, иногда оплакивала. Но они никуда не исчезли, все еще здесь. Во мне. — Это нельзя оставить в прошлом, как не пытайся, — подтверждает Стив, будто читает мои мысли. — Это часть тебя. Признайся, ты еще помнишь азарт, который охватывал тебя в момент погони, помнишь сладкий вкус преследования и неутолимую жажду убийства? — Он берет мою руку и прижимает раскрытой ладонью к своей груди. — Разве это не то, что заставляет сердце биться быстрее? Бывших убийц не бывает. Единожды ступив на этот путь, назад не вернешься. Он опять трогает меня. Касается пальцами шеи, ведет ими от подбородка до впадинки между ключицами. Я сглатываю, но не двигаюсь и ничего не говорю. — Удивительно, — его пальцы замирают в том месте, где обычно прощупывают пульс. — Ты почти спокойна. Похвальная выдержка. — Думаешь, я впервые в безвыходной ситуации? — я говорю так, будто все еще контролирую себя. Я испытываю жгучую смесь эмоций — страх и обиду, и что-то еще. Куда более пугающее и мерзкое по своей сути. Эта ситуация изматывает меня. Он опять хватает меня за подбородок и проводит большим пальцем по моей нижней губе, чуть оттягивая ее, и что-то меняется в его лице. Огромная ладонь опускается на мою шею, словно он в один миг решил придушить меня. Желудок нервно сжимается, потому что он на самом деле может сделать это. Давление усиливается. Я сжимаю в кулак ткань его костюма, дергаю на себя. Мне не хватает воздуха, но это пока не критично. — Вот значит, как все закончится? — сипло говорю я. — Я из понятливых, знаешь. Раскрывшийся агент никогда не оставит свидетелей в живых. Он молчит. Смотрит мне в глаза так пристально, будто жаждет найти в них что-то. А я, наоборот, стараюсь не видеть в его глазах ничего. Пусть это будет обезличенное существо, не Стив Роджерс. Но это те самые голубые глаза, которые так часто обещали мне надежду. И опять по мне прокатывается волна горького сожаления. Это худший день в моей жизни. Я судорожно втягиваю воздух. Это не так просто с его рукой на моей шее. Он видит это и разжимает пальцы. Его руки упираются в стену, по бокам от моей головы. Он нависает надо мной, закрывает широкими плечами обзор. Твердое колено упирается между моих ног, надавливает, раздвигая их, и я чувствую характерный жар, опаляющий низ живота. Это ужасно мерзко в контексте происходящего, но отрицать вспышку возбуждения бессмысленно. — Решил развлечься напоследок? — я не подаю вида, что меня волнует его близость. — А ты разве против? — он теснее прижимается ко мне, смотрит пристально, будто гипнотизирует. — Признаюсь, ты доставила мне проблем. Сложно было строить из себя непрошибаемого праведника, когда рядом крутилась такая женщина, как ты. Иногда думал, что не выдержу и хорошенько оттрахаю тебя, наплевав на все. Ты так отчаянно и откровенно напрашивалась на это. Но, сама понимаешь, образ не позволял. Хоть я уже смирилась с тем, что передо мной не Капитан Америка, а агент Гидры, мне все-равно непривычно слышать подобные слова из его уст. А особенно сказанные с такой темной, будоражащей интонацией. Это настоящий диссонанс. Это раскол в сознании. Это наполняет меня мрачным желанием. Это причиняет мне боль. — Неприятно, наверное, осознавать, что теперь играют тобой, верно? — вкрадчиво говорит он, пуская по моему телу волну мурашек, а вместе с ними напоминая о том, в какой именно ситуации я оказалась. Липкий страх опять ползет по коже. А сожаление острой иглой впивается в сердце. Я начинаю думать обо всех, кого он предал. О тех, кто, быть может, уже мертв. Но я хочу верить, что нам еще удастся победить его. Ведь все живы, правда? Мы выкрутимся. Мы вновь сколотим непобедимую команду, отрубим все головы мерзкой твари, найдем нового лидера. И забудем про предателя, сотрем его. Он ничего не оставит после себя. Но я понимаю, что лгу себе. Даже если каким-то чудом удастся провернуть задуманное, шрамы от ран, которые он нанес, не исчезнут никогда. Мои уж точно. А он продолжает говорить, погружая меня в неизведанные пучины отчаяния.— Неужели, ты думаешь, что можно что-то исправить? Позади - руины. У тебя ничего нет больше. Я упрямо смотрю на него. — А впереди? Предлагаешь сдаться на милость победителя? Вновь сменить лагерь? Я совершила прыжок из злодейки в герои, хочешь, чтобы повторила в обратном направлении? — Не самой плохой вариант в твоем положении. Ведь я уничтожил все, чем ты жила последние годы. Ты решила, что исправилась. Пошла за мной. Но все, во что ты верила — ложь. Все, что поддерживало тебя не имеет никакого смысла. Тебе просто некуда возвращаться. Ты никогда и не была хорошей, притворялась только. Так зачем противишься? И тут меня накрывает. Я больше не могу. Злость, как бурный поток, ломает защитную плотину, выстроенную в моем подсознании. Как такое могло случиться? Как Стив Роджерс мог оказаться этим монстром, которого я вижу перед собой? Я почти не чувствую страха, его заменила обида. Какая-то совсем детская, но при этом самая искренняя. Невыразимое чувство жжет изнутри, кажется, что кровь вскипает, а в животе затягивается узел. Как я могла быть такой слепой? Я полностью доверилась ему, открыла такие уголки своей души, которые не видел никто. Он разогнал тьму, он был лучом света. Я шла за ним. Я верила ему. Благодаря ему, я стала лучше. Я чувствую себя полной дурой. Я чувствую себя жалкой. Униженной, растоптанной, обманутой. За все эти годы я ни разу не усомнилась в нем. Это так жестоко, что мне хочется кричать. И я кричу, пытаюсь вырваться, бью его изо всех сил. Но сдвинуть не могу. Он будто скала, монолит, мне нечего противопоставить ему. Я пытаюсь применить хоть один прием, причинить ему боль, но опять оказываюсь прижатой к стене, а он наваливается на меня и держит руки так, что я не могу двигаться. — Даже это можно пережить, — от его голоса я теряю рассудок, горю, как в лихорадке. — И вынести уроки. Стать сильнее. Закалиться под этим молотом, как сталь. — Пошел ты, ебаный ублюдок! — сквозь зубы выплевываю я, со всем презрением на которое способна. — Не выражайся, Наташа, — назидательно говорит он голосом Кэпа и смотрит на меня с таким выражением, которое обычно появлялось на лице Стива, если в речи кого-то проскальзывали крепкие словечки. Это удар по болевым точкам. По всем сразу. Это невыносимо. Это дурной сон. Он опустошает меня, я замираю, и истерика сменяется апатией. — Впечатляет, правда? - ласково спрашивает он. Я не боюсь пыток, смерть не страшит меня. Но то, что сделал он — страшно. Он сам направил меня на путь исправления, заставил верить в лучшее в людях, а сейчас растоптал все. Разрушил. Разбил. И все, что мне осталось, это идти по осколкам. Нет, ползти по ним, оставляя за собой отвратительный кровавый след, по которому он в итоге и отыщет меня, словно хищник. Все мои слабости как на ладони. Мне его не обмануть. Он переиграл всех нас. Переиграл меня. И вот теперь я признаю, что это конец. Он наслаждается моим падением и не остановится, все уже давно решено. Я знаю это, потому что понимаю его, как никто другой. Я была такой же. До встречи с ним. Фьюри и Клинт направили меня в нужное русло, но только Стив окончательно завершил начатое. Из профессиональной убийцы и шпионки я превратилась в героя Земли. Стоит ли это теперь хоть чего-то? Может мне и правда больше незачем жить? Я немного успокаиваюсь. К чему эти лишние эмоции? Исход, так или иначе, один. — Что ты тянешь, Роджерс? — устало спрашиваю я. — К чему все эти разговоры? Нам обоим очевидно, чем все закончится. Смертью. Моей. — Не терпится умереть? Я увязла в его жестоких играх. Я хочу, чтобы все произошло быстро, но знаю, что он только начал. Просто так пристрелить или свернуть шею — скучно. Нужно в полной мере насладиться победой. Поиграть с жертвой. Он осторожно убирает прядь волос мне за ухо, ласково проводит ладонью по щеке, стирает размазанную под глазами тушь. — Альтернатив ведь нет, сам сказал, — очень тихо говорю я. Мне больно осознавать, что я умру от его руки. Это несправедливо. Он наклоняется и целует меня в щеку. Целомудренно и бережно, так, как это сделал бы Стив. Мои губы дрожат, я хочу оказаться как можно дальше отсюда. — Альтернатива есть. Но только одна. — Неужели? И какая? — Пойти со мной и выслушать то, что я могу тебе предложить. — Что Гидра может предложить, это ты имеешь в виду? — Брось, Нат, это не худший вариант. Вновь сменишь лагерь на более привычный. Откровенно говоря, личина добродетели совсем тебе не идет. Сковывает твой потенциал. — А мне казалось, что ты такой хороший, правильный, — отрешенно говорю я и смотрю сквозь него. — Думала, что это я плохая, недостойная. Знаешь, я никогда не могла понять, почему ты подпустил меня так близко. — Теперь понимаешь. Согласись, наш тандем выглядел странно. Ты столько раз думала, что между тобой и Капитаном Америкой нет ничего общего, но все равно тянулась к нему. Но я открою тебе истину. На самом деле, все это время, ты тянулась ко мне. Привыкла именно ко мне. Чувствовала только меня. И сейчас, несмотря ни на что, где-то в глубине души, ты хочешь остаться со мной. Потому что не знаешь, как жить дальше. А я подскажу. Я распахиваю глаза. Мне совсем не нравится то, что он говорит, но почему-то его предложение манит меня. Нет, я не хочу опять становиться той Наташей Романовой… Или же… Черт, я совсем запуталась. Я опять смотрю в его глаза. Они не добрые, они ледяные и решительные. И во мне поднимается нечто необъяснимое, тяжелое, обволакивающее меня с головы до ног, заключающее в кокон. Что это? Перерождение? И я чувствую, что между нами есть нечто. Оно связало меня с ним, и неважно, за кого он выдавал себя тогда. Я так зла на него за предательство… Но я сама предавала. И тем не менее сейчас, он честен со мной, открыт. Меня утягивает на дно, я вымоталась морально, мне плохо, но одновременно я начинаю понимать. Во тьме брезжит что-то похожее на тлеющий уголек спасения. Я никогда не была той, кем меня хотели видеть. Я родилась в «Красной комнате», я прошла путь убийцы, мои грехи не искупить, как не старайся. Зачем лепить из меня героя? Быть может, мне место во тьме? Его тяжелая рука опускается на мое бедро. Пальцы невесомо пробегают по изгибам, ныряют глубже. Он проводит ребром ладони между моих ног, и я инстинктивно сжимаю их, все еще думая, что этого можно избежать. Не так я хотела быть с ним. — Расставь ноги шире, — холодно говорит он. Это приказ. И я подчиняюсь. Я часто фантазировала о Стиве Роджерсе, о его руках, губах и совершенном теле. Теперь я получаю его. Наслаждайся, Наташа, мечты сбываются. Я расслабляю бедра и немного расставляю ноги. Против собственной воли я начинаю втягиваться в происходящее между нами. — Вижу, мы уже находим общий язык, — улыбается он и порхающим движением проводит пальцами между моих ног, несильно надавливая. Даже сквозь ткань он может почувствовать, что я намокла. Он двигает рукой издевательски медленно, с легким нажимом исследуя чувствительные точки, и я запрокидываю голову, прижимаюсь затылком к стене и глухо выдыхаю. Никто и никогда не предавал меня так жестоко. Не разбивал мое сердце в такое мелкое крошево. Это тоже стоит дорого и запомнится навсегда. Он наклоняется и целует меня. Я приоткрываю рот, позволяя горячему языку скользнуть внутрь. Меня начинает вести, голова кружится. Он целует меня сильно, грубо, по-собственнически. Терзает рот, прикусывает губы и продолжает двигать рукой, доставляя мне непрошенное удовольствие. Но я хочу его, глупо отрицать это. Я чувствую себя совсем беспомощной, отданной на растерзание, и эти мысли заводят и связывают по рукам и ногам. Меня возбуждает его запах и крепкое тело. Его сила и непреклонность. Он перестает гладить меня между ног. Кладет руки мне на бедра, опускает их ниже, сильно стискивает ягодицы. А потом легко приподнимает меня, и я обхватываю его бедра ногами, прижимаюсь к твердому телу. У него стоит, и сейчас я хочу дать ему то, чего он хочет. Но я знаю, что так не должно быть. И мне противно от самой себя. Я закидываю руки ему за шею, зарываюсь пальцами в волосы и целую с полной отдачей. Какая разница, кто он? Мои мысли прыгают с одной на другую. Он проносит меня по комнате и опускает на ковер. Я бы предпочла хотя бы диван, но сегодня все решает он. Он расставляет мои руки по бокам от головы, крепко фиксирует их, и полностью накрывает меня своим горячим телом. Я хочу закрыть глаза и не видеть его, потому что мне хорошо, и это мучительно. Но я буду смотреть. И буду терпеть все. Это искупление за связь с предателем. Я часто думала о сексе с Кэпом. Я так хотела раздеть его. Щелкнуть застежками ремней, снять с него костюм. Вести ладонями по рельефному, гладкому, как мрамор, телу. Целовать его в шею, за ухом, слушать тихие стоны. Я хотела доставлять ему удовольствие, делать все ласково, как будто мы любим друг друга. Ведь для Стива, которого я знала тогда, не могло быть секса без любви. Сейчас все иначе. В том, что происходит между нами нет и намека на любовь. Но есть что-то другое, я не могу объяснить толком, но это сильно действует на меня. Обнажает все чувства. Искушает меня. Роджерс отпускает мои руки, но я не двигаюсь, так и остаюсь лежать, опрокинутая навзничь. Он тянет молнию моего костюма, и холодок бежит по оголившейся коже. Он сдергивает тонкую ткань с плеч, и я помогаю ему полностью снять с меня одежду. Я остаюсь перед ним в одном нижнем белье. Я чувствую себя уязвимой. Я пытаюсь подняться на локтях, но Роджерс кладет ладонь мне на грудь и заставляет лечь обратно. Мне не нравится его взгляд. Он тяжелый и темный, слишком опасный. И почему-то сейчас, я опять начинаю думать о том, что все это не по моей воле. На меня обрушивается неизбежность грядущего насилия, и это подстегивает меня к сопротивлению. Бессмысленному, конечно. Я скидываю его руку со своей груди, упираюсь кулаками в его плечи, пытаюсь оттолкнуть и отползти одновременно. Но когда он валит меня обратно, крепко вжимаясь стояком между моих раскинутых ног, меня прошивает острое возбуждение. Сильнее прежнего. Я уже сама не знаю, сопротивляюсь ли я для вида и отвода глаз, или же действительно хочу избежать того, что все равно неизбежно случится. Он проводит носом по моей шее, втягивает мой запах, а потом сильно кусает. Я вскрикиваю от острой боли, чувствуя зубы на чувствительной коже. Я извиваюсь под ним, усиливая трение наших тел. Моего — почти обнаженного, и его — в полном боевом облачении. Часть меня трясется в страхе и неприятии, а часть замерла в предвкушении. В голове формируется четкая и пугающая мысль. Мне нравится эта боль, она мне необходима, и я хочу, чтобы он сделал мне больнее. Это хоть как-то должно оправдать мое поведение. Хотя бы для меня самой. Он разжимает зубы и ласково целует раздраженную укусом кожу. Мягкий, горячий язык скользит по шее, вызывая покалывание в кончиках пальцев. Но, когда он нежничает, мне становится только хуже. Нет, он не должен быть нежным и заботливым, это не должно быть сладко и чувственно. Все должно быть грязно. Он же ломает меня, а не признается в любви. — Стив, — зову я на выдохе. Когда он отстраняется и поднимает на меня взгляд, я со всей силы бью его по лицу. Его губа лопается под моим кулаком, по подбородку бежит струйка крови. Сердце в груди бьется загнанным зайцем. — Хорошо, давай так, раз тебе хочется, — с угрозой говорит он и резко переворачивает меня на живот. Я едва успеваю повернуть голову, прежде, чем крепкая рука сжимает сзади мою шею, прижимая щекой к ворсу ковра. В следующую секунду на мою задницу со звонким шлепком опускается тяжелая ладонь. Я дергаюсь и стискиваю зубы, а он продолжает шлепать меня. Да так сильно, что после нескольких ударов, моя кожа горит огнем, буквально пылает. Но ему мало этого. Он оттягивает ткань белья в сторону и грубо проникает в меня пальцем. Я сжимаюсь, но он все равно легко двигается внутри. Я совсем мокрая, от возбуждения разъезжаются ноги. Он добавляет второй палец, и я не могу сдержать гортанного стона. Я подаюсь назад, насаживаясь на его длинные пальцы. Мне кажется, я готова затрястись в оргазме прямо сейчас. Осталось совсем чуть-чуть. Конечно же, он не дает мне кончить, вынимает пальцы и отстраняется. Стягивает с меня трусы, и я переставляю ноги, помогая ему избавить меня от них. Дыхание перехватает, когда я понимаю, что сейчас все случится, он наконец сделает это. Возьмет меня прямо на полу, даже если я начну умолять его остановиться. И я жду этого с упоением. Вскоре его руки опускаются мне на бедра, он резко приподнимает меня и вставляет так, что я проезжаюсь щекой по ковру. Звуки, которые я издаю, похожи на скулеж. Все эмоции обострены до предела. То, что он делает со мной — больно, сильно, невыносимо приятно. На острие всех возможных чувств. Я бьюсь под врагом, который совсем недавно был моим другом. Принимаю в себя того, кого должна презирать. Все светлые чувства, что я испытывала к нему раньше — нежность и забота — обратились жестокой, мучительной страстью. Пространство искажается. Нет добра и зла. Нет любви и ненависти. Есть только сильные толчки внутри моего тела и удовольствие, которое они дарят. Внезапно он выходит, резко переворачивает меня на спину. Я обхватываю ногами его бедра, скрещивая лодыжки на его пояснице, и он снова входит. Он двигается сильно и глубоко. И я не припомню, чтобы трахалась с кем-то с таким накалом и рвением. На кромке сознания бьется мысль, что сейчас он уязвим, слишком увлечен мной, и я могла бы попробовать прикончить его. Но я не хочу. Я уже убила Стива Роджерса, когда выстрелила ему в лицо, зачем мне убивать второго? Для этого дня хватит и одного. Из груди рвутся стоны, я выгибаюсь, чтобы ощутить его всем телом. Мое обнаженное тело царапают нашивки его костюма, моя спина стирается об ковер. И это тоже возбуждает. Все размывается перед глазами, как акварельная картина, на которую вылили стакан воды, я уже где-то на грани бытия. Между ног сладко ноет, тянет, размашистые движения внутри сводят меня с ума. Стив опускает пальцы к моему лицу, нежно гладит искусанные губы, а потом запускает два пальца в глубину моего рта. Я послушно расслабляю горло, подушечки скользят по языку. И этого достаточно. Меня выгибает дугой, я бьюсь в оргазме и сжимаю зубами его пальцы. Долгожданное освобождение, такое острое, ни с чем несравнимое удовольствие, волны которого распространяются по всему телу. Мне так хорошо, так легко, будто еще чуть-чуть, и я взмою в воздух. Воспарю над всем миром и над всеми людьми. Это приближает меня к раю. Приближает к Богу, в которого я не верю. Тело мелко дрожит, веки наливаются тяжестью, и, кажется, я вот-вот потеряю сознание.***
Я пью третью порцию лучшего виски из бара Старка, пока Роджерс опять возится в компьютере. Я все еще живая. И упоительно пьяная. Я наблюдаю за Роджерсом, за его уверенными четкими движениями. Взгляд скользит по широким плечам, по спине, по круглой заднице и крепким ногам. Мое тело все еще ноет после секса с ним. Оно еще помнит его беспощадную страсть. Я опять чувствую жар внизу живота. Хочу его. Снова. Алкоголь притупляет чувство вины перед всеми, кого он предал. Перед всеми, кого предала я. А также навевает воспоминания о прошлом. Раньше я так и жила. На полную катушку. Ни о чем не сожалела. Но я почти исправилась, почти забыла эту жажду. И вот опять. Механический голос вырывает меня из раздумий: «Протокол самоуничтожения активирован. Покиньте помещение.» Базу Мстителей приговорили к смерти. Я осушаю очередной стакан и с грохотом опускаю его на столешницу. — Скоро от этого места ничего не останется, — буднично говорит Стив. Я не слышу и толики сожаления, но также не слышу какого-либо злорадства. Просто констатация факта. Пугающая своей бесстрастностью. Он подходит ко мне, замирает напротив и протягивает руку. — Пойдем со мной. Я фокусирую взгляд на протянутой руке и киваю. Забираю начатую бутылку виски, соскальзываю с барного стула и вкладываю свою руку в руку Роджерса. В коридорах темно и пусто, и наши шаги отдаются гулким эхом. Я не вижу тел, но не думаю, что Гидра была милосердной. Странно, но это почти не тревожит меня. Мне не впервой уходить, оставляя позади горы трупов. Мы выходим из здания в теплую Нью-Йоркскую ночь. На улицах тихо и практически безмятежно, но вскоре все изменится. Через считанные минуты башня Старка рухнет, навсегда изменяя лицо города. Но мы со Стивом уже покинем это место. Он уведет меня далеко, туда, откуда не возвращаются. Но мне не страшно и почти не больно. Я уже привыкла радикально менять свою жизнь. В конце концов, режимы рушатся каждый день, и не стоит их оплакивать.