«Без семьи человек один в мире и дрожит от холода».
Андре Моруа (Французский писатель).
xxx
Февраль 2014. Новый Орлеан. Детская кроватка очень красивая. Стоит на четырёх тонких ножках, выточенных из красного дерева. Если вдохнуть поглубже, то можно почувствовать слабый запах лака, которым была покрыта деревянная поверхность. Кроватка стоит под углом, достаточно близко к окну, но просто вне досягаемости солнечного света — необходимая мера предосторожности, которая заставляла сердце девушки невольно сжиматься. Это яркое напоминание о том, почему она здесь и чему она научилась всего несколько часов назад. Но она не собиралась думать об этом, тем более о том, как больно находится в темноте. Когда она, наконец, позволяет себе посмотреть на него, полностью принять его, сердце сжимается по совершенно другой причине. Прошёл почти год с тех пор, как она в последний раз видела его, с тех пор, как он оставил самые нежные и мягкие поцелуи на её щеке, исповедал свою любовь к ней и проводил домой, будто это было чем-то обыденным. Тем не менее, кажется, что прошло совсем мало времени. Столько всего произошло с тех пор, столько потерь, столько перемен. Сначала, получив приглашение от Элайджи, она думала, что это было отсрочкой, предоставленной Вселенной, чтобы позволить ей избежать всей боли, которую она пережила за последние восемь месяцев. Тем не менее, она видела перед собой сломленного мужчину, тело которого сгорбилось над кроваткой. Она знает, что боль, которую он перенёс — несравнима ни с чем. И каким-то образом, это уменьшает чувство предательства, потому что он уже покаялся более тысячи раз. Она также знает, что, в конце концов, простит его, потому что это то, что вы делаете для людей в вашем близком кругу, который, несмотря на её противоречивые чувства, включает туда его самого. — Ты пришла, — его голос слишком тихий и слабый, не выражающий ничего. Он проникает глубоко ей в сознание, и она делает шаг вперёд. Чувствует его потребность в наличие личного пространства, садится на скамейку, стоящую рядом с ним, передвигается ближе к краю. — Это прекрасная работа, — она старается развеять ту атмосферу, что царила вокруг, но её слова выходят скомканными из-за неуверенности и понимании того, что она неспособна помочь ему. В этот момент он выпрямляется, будто ощущая её мысли, и поворачивается, наконец, посмотрев на неё. Она не может удержаться, поднимает глаза, изучает и обновляет весь его образ в голове. Дыхание непроизвольно сбивается, сердце ускоряет ритм, и, несмотря на то, что её чувства и желания совершенно не к месту, он всё равно умудряется что-то «зашевелить» внутри неё. В отличие от любого другого раза, он просто смотрит на неё, будто глядит сквозь, глаза кажутся темнее, тусклее, в них нет того озорного блеска, но их глубина всё равно буквально притягивала её. Её сердце болезненно сжимается, когда она видит его таким растрепанным, подавленным. Даже когда он был под контролем Сайласа, то всё равно использовал свою ярость в качестве защиты, но теперь же он просто заботился ни о чём, и осознание этого заставляет дрожь пробежать по спине девушки. Поэтому она делает единственное, что в данной ситуации имело смысл — преодолевает расстояние между ними и обнимает его. Это не были длинные эмоциональные объятия, но этого было достаточно, чтобы она почувствовала облегчение, смогла собраться с мыслями и полностью оценить состояние, в котором он находился. Она отступает и собирает всю свою решительность, которая, по её мнению, когда-нибудь станет легендарной. — Я сожалею о том, что произошло. Первые признаки некоторых эмоций проявляются на его лице, но это не заставляет её неуверенность исчезнуть. Его губы пытаются изобразить улыбку, но в глазах по-прежнему ничего не выражалось. — Я ценю это, любовь моя, но это то, что я получил за доверие ведьме. Его перепады настроения легендарны. Его ранняя уязвимость теперь маскировалось холодным безразличием, которое просто балансировала на краю ярости. Как бы это не нервировало её, по крайней мере, это было подтверждением того, что он сохранил свою человечность. Она даже не может понять, как будет выглядеть такой Клаус. Облегчение недолговечно, поскольку она понимала, что он пристально смотрит на неё, вероятно, используя это как отвлекающий манёвр для беспорядков, которые он чувствует внутри. Она не возражает, на самом деле, но тяжёлое молчание напоминало ей, что менее шести часов назад она понятия не имела, что Клаус будет отцом, отцом ребёнка, которого он разделит с ней. Кэролайн не хотела думать об этом, потому что, независимо от её личных чувств к Хейли, бессмертных или нет, не следует завидовать или ненавидеть мёртвых. — Это не твоя вина. — Не надо, — он предупреждает тихо, но эффективно. Она знала, что любые пустые слова утешения, скорее всего, заставят его перейти через край, чего он отчаянно не хотел, тем более, находясь рядом с ней. Это откровение дало ей чувство комфорта. Знание того, что он все еще хочет защитить её, даже если от него самого, побуждает ее к отступлению. Кэролайн молча кивает, вглядываясь в щепку пространства между ними, впервые понимая, как близко они сидят рядом друг с другом. Клаус, должно быть, тоже заметил это и слабо улыбнулся, едва обнажая ямочки на щеках. Молчание затягивается, и она вновь начинает чувствовать ту непонятную атмосферу, царившую в комнате пару минут назад, но в следующий момент она растворяется в голосе мужчины. — Как университет? Она устанавливает с ним зрительный контакт, моргает, чувствуя нарастающую волну эмоций внутри и не понимая: притворяется ли он или действительно не знает, что Бонни мертва, Стефан пропал, а Тайлер и вовсе не возвратился домой. Приглядевшись, она понимает — он ничего не знает, а это значит, что он не следил за ней. Чёрт, а это неприятно. — Я отложила поступление в Кембридже на год, — она отвечает несколько холодно, упивается удивлением, что появляется в его глазах. Он не думал, что у неё появится возможность покинуть Мистик Фоллс. Она, видимо, уже давно планировала сделать это, пока всё не пошло к чёрту. — До сих пор не можешь оставить этот маленький городок, да? — в его тоне слышится усмешка, давая понять, что прежний Клаус потихоньку стал возвращаться. Он действительно не знал её причин остаться. — Не совсем, — тихо бормочет, стараясь скрыть горечь в голосе. Кэролайн отворачивается от него, не желая противостоять ни жалости, ни вине, которую он может почувствовать, если узнает, что что-то случилось. Любая его эмоция заставит её чувствовать себя ещё хуже. Однако то, что она не ожидала — это тепло его руки, которая аккуратно касается её ладони. — Кэролайн, что- — Не надо, — она буквально шипит, бросая в него эти слова, и не сдерживается, чуть повернув голову и встретившись с его глазами, давая понять, что он не имеет права утешать её. Он понимает это и не собирается бороться. Поднимается со скамейки, на которой они сидели, и подходит к винному шкафу. — Ну, тогда, кажется, мы зашли в тупик, милая, — он говорит медленно, сознательно, разливая кровь из кристаллического графина в два одинаковых стеклянных стакана. Запах опьяняет её, напоминая, что она давно не утоляла жажду, поэтому девушка неохотно принимает стакан, когда Клаус возвращается, чтобы передать его ей. — Ни один из нас не хочет обсуждать события последних восьми месяцев, так что мы будем делать, чтобы скоротать время? Его голос граничит с ноткой злости и кокетничеством в паре с его ухмылкой, отчего она почти забыла, почему она здесь и что произошло. Возможно, этого он и добивался, и она не могла винить его. — Если я правильно помню, это один из твоих любимых городов, полный искусства, музыки и культуры, — она делает предварительный шаг к нему, надеясь, что он не отнесётся негативно к её отсылке на его голосовую почту все эти месяцы. — Так что, может быть, ты, наконец-то, покажешь мне, — она не понимает, что шепчет последние слова. Задерживает дыхание, ожидая, когда его нечитаемое выражение изменится или, по-крайней мере, намекнёт на то, как он себя чувствует. И, когда он улыбается, по-настоящему, без намёка на усмешку, её сердце трескается. — Как леди пожелает.xxx
Гораздо позже, свернувшись калачиком перед камином со стаканом бурбона в руке и Клаусом рядом, Кэролайн позволила себе кратко поразмышлять о дне. Новый Орлеан действительно красивый город, и даже с этой неопределенностью вклинился между ними; сегодня был один из тех редких случаев, когда они были в состоянии по-настоящему наслаждаться компанией друг друга без влияния внешнего мира. — Я прекрасно провела время сегодня, — мягко говорит девушка, чувствуя необходимость передать свою благодарность. — Спасибо, что побыл моим гидом. Улыбка, которую он ей дарит, искренняя, только немного грустная. — Всегда пожалуйста, дорогая, — тихо бормочет в ответ, не отводя взгляда, даже если она этого ожидает. — Это всё, что я действительно когда-либо хотел сделать, — добавляет он, слишком долго выдерживая зрительный контакт. Кэролайн должна отвлечься, потому что его слова звучат почти как извинение (почти), и она пока не может простить его; рана все еще слишком свежая, предательство все еще жалит. И теперь он вернулся в полную силу. Краем глаза она замечает, как его выражение ожесточается при отсутствии ответа, но она ничего не говорит, не хочет ни успокоить, ни бороться с ним. Чувство срочности прорезает её, и она быстро опустошает свой стакан с алкоголем. Пришло время ей уйти. В конце концов, когда Элайджа позвонил ей, он попросил её о простом одолжении. «Если бы ты могла заставить его сказать хотя бы пару слов, Кэролайн. Пожалуйста. Мой брат почти не выходил из комнаты несколько недель». И она выполнила эту задачу; черт возьми, она даже заставила его провести день снаружи. И если он не выключил свою человечность сейчас, он, вероятно, не сделает этого в будущем. С ним все будет в порядке, как и всегда. «Мы одинаковые, ты и я». Она не хотела в это верить, но он был прав. Они одинаковы, они оба выжившие; и теперь пришло время для нее, чтобы вернуться домой и научиться выживать снова. — Мне нужно идти, — заявляет девушка, вставая с дивана. — Что случилось? — он тихо спрашивает, и она чувствует что-то неприятное внутри, когда видит слёзы в его глазах. — Что во мне такого, что делает меня недостойным семьи? В любом другом случае, она бы сказала, что если он хочет иметь семью, то не должен пытаться кинуть своих братьев и сестёр. Однако, когда Клаус так смотрит на неё, всё, что Кэролайн хочет сделать — это заверить его, что он, на самом деле, достоин семьи…и всего остального. — Слушай, я знаю, что то, что случилось — ужасно, — она старается говорить мягко, парень пытается отвернуться, но девушка упорно заставляет его не сделать этого. — И я знаю, что ты винишь себя, думаешь, что это был твой последний шанс иметь настоящую семью, но это неправда. Кэролайн насильно дёргает его за предплечье, чтобы заставить его вновь посмотреть на неё. «У тебя есть Элайжда и Ребекка, они твоя семья, и я-» Она замирает, полностью осознавая, что ее импульсивность снова взяла верх. Однако на этот раз она это не скрывает, полагая, что в этом случае она может быть уязвима с ним, особенно если это поможет ему понять ее точку зрения. — Я рядом, — признаётся, но не ждет, когда он опровергнет ее мысли или возразит. — Поэтому ты должен мне кое-что пообещать. Он не смотрел на неё, вместо этого его глаза были направлены в сторону огня, тело было неподвижно, напоминая ей статую, которую они видели в одной из художественных галерей, которые они посетили сегодня. Она берёт его за руку, но это не помогает, поэтому кладёт ладонь на его щёку и аккуратно гладит его челюсть большим пальцем, заставляя его взглянуть на неё. Эффект, который это оказывает на нее, головокружительный, но она отталкивает его в сторону. — Обещай мне, что не бросишь их. Она изучает его лицо, чтобы найти хоть малейший признак того, что она добралась до него. Секунды, кажется, тянутся, как часы, и потрескивание огня на заднем плане только еще больше подчеркивает её решимость. Проходит несколько минут, но Кэролайн ждёт. Затем, неожиданно, она чувствует, как его пальцы обхватывают ее запястье, мягко сжимая. — Обещаю, — соглашается, и улыбка бессознательно распространяется по ее губам. Он смотрит на нее с таким обожанием, что она не может удержаться от жара, подкрадывающимся к ее щекам, и на мгновение все это кажется таким нормальным. Всего на мгновение. Будь то от горя или от облегчения, она не знает, но Клаус не даст ей шанс узнать. — Теперь иди, — неожиданно призывает он ее. — Иди, исправь все, что тебе нужно, в своем сверхъестественном городе, а затем, ради всего святого, выйди и посмотри на мир. — Ты должна сделать это ради себя, — мягко добавляет, и она понимает, насколько он действительно хочет этого для нее…даже если она будет не с ним. — Я пришлю тебе открытки, — говорит девушка, улыбнувшись ему и пытаясь наполнить момент столь необходимым легкомыслием. — Нет необходимости, милая. Я уверен, что могу нарисовать любой город, который ты посетишь по памяти, — он словно дразнит её, заставляя улыбнуться шире. — Нечестно, — она надувает нижнюю губу. — У тебя есть на это тысячи лет. — Тогда лучше наверстать упущенное, милая, — он подмигивает ей, и она даже не понимала, насколько расслаблена или насколько она пропускала их стеб до этого момента. И, наверное, поэтому она должна уйти… уйти, пока не стало слишком тяжело. Она колеблется на мгновение, остановившись в нерешительности, и Клаус чувствует, как его улыбка сменяется обидой. — Тебе нужно идти прямо сейчас. Здесь тебе небезопасно, — заявляет мужчина, и часть её думает, что это просто его способ заставить её уйти. Она знает, что в его предупреждении есть доля истины. Война назревает, и с её историей она, скорее всего, попадет под перекрестный огонь, если останется. — Я уже рискнул, показав тебе сегодня город. Если Марсель узнает, что ты здесь… Часть её, однако, не может уйти, не предупредив его. — Будь осторожен, Клаус. Он одаривает её поддельной улыбкой. — Не беспокойся обо мне, милая. Меня нельзя убить, помнишь? Почему-то это не заставляет её чувствовать себя лучше. Она уходит, и на пороге слышит его. — Спасибо тебе, Кэролайн. При этом она разворачивается, ловя его ищущий взгляд, когда он фиксирует его на ней со своего места у камина. Он выглядит так одиноко, стоя там, освещенный красным и оранжевым пламенем, что она не может не беспокоиться за него. Чувство предчувствия оседает внутри нее, и она кусает внутреннюю часть щеки, чтобы остановить себя от озвучивания своих проблем. Она сделала все, что могла. Остальное зависит от него. — Всегда пожалуйста. Теперь присматривай за моими открытками и постарайся не ревновать, хорошо? — Я постараюсь, любовь моя. И когда он поднимает свой бокал, сопоставляя её улыбку с одной из своих, Кэролайн понимает, что это будет не последний раз, когда она видит его.