Горячие слезы по ледяному лицу

Саймон был холодный. Его руки, ноги, кровь и сердце были холодными. Именно поэтому он не понимал, откуда в нем может зародиться любовь. Однако факт оставался фактом — он любил. Любил до безумия, до тошноты — андроидов не тошнит, — до трясущихся пальцев. Любил сильно, ненормально и безответно. Любил так, что готов был отдать свое сердце, если бы понадобилось. — Я… — он сидел рядом с Джошем, который всегда все знал, — я рад за Маркуса, — Саймон почувствовал, как слезы свкатываются по щекам, и опустил голову под тяжелый вздох друга, — и за Норт. Правда рад. Его плечи и кисти трясутся, и он, кажется, не может дышать — андроиды не нуждаются в дыхании, — не замечая, как к горлу подкатывается ком. Джош прижимает его к себе, и его одежда намокает в области плеча, и Саймон хватается руками за ткань, пока парень крепко удерживает его трясущееся тело, позволяя плакать и истерить. — Маркус знает, — говорит Джош, когда Саймон более-менее успокаивается, шепча тихое «спасибо», и остраняется, со вздохом припадая спиной к стене. — Что? — Саймон резко поворачивает к нему голову. Сердце, кажется, стало биться в три раза быстрее, а ком в горле увеличился. — Он знает про твои чувства очень давно. Попросил рассказать об этом, потому что сам бы он не смог. Саймон холодный. У него холодные щеки и нос, и именно поэтому он прекрасно чувствует горячие слезы, стоящие в глазах. Он резко поднимается и идет куда-то в нетзвестном направлении. Он правда не знает, куда. Ему просто надо… побыть одному. Он холодный. Он не чувствует холода земли, когда идет по ней босыми ногами; он не чувствует ледяного ветра, треплющего волосы и смахивающего слезы с щек, будто бы утешая. Он не чувствует, как трясутся руки, не чувствует, как подгинаются ноги. Чувствует лишь тупую боль внутри и горячие слезы на щеках. Он видит силуэт Маркуса вдалеке, опускает голову, словно стыдясь; Маркус останавливается, смотрит на него своим этим взглядом, в котором смешивались сожаление, беспокойство и извинение. Берет за руку, тихо шепчет «мне жаль», а Саймон улыбается — грустно, без тени счастья, отвечает: — Забудь об этом. Я правда рад за тебя. Однако в красных глазах предательские слезы; Маркус хмурится, кладет руку ему на щеку, а потом подходит близко-близко. Прижимается к его губам своими, закрыв глаза, и целует несколько — слишком коротких, по мнению Саймона, — секунд и отстраняется. — Мне правда жаль. — Ты счастлив? — Саймон перебивает его, смотря прямо в изумрудно-небесные глаза. Маркус смотрит так же, через несколько секунд честно отвечая «да» Саймон улыбается, теперь уже без печали, говоря тихое «тогда и я счастлив», и в последний раз переплетает их пальцы, игнорируя горячие слезы на холодных щеках.