До начала матча

- Не, охуенно. Круто было, серьезно. Стоило ожидать. Дима нервно и жадно затягивался, подряд, и быстро выкинул сигарету, докурив до фильтра. Он запыхался, хотя все это время стоял на балконе, и не снимал ночью темных очков. Ему было не по себе, и Денис тронул его за локоть, чтобы приободрить, но это была плохая идея, и он убрал руку. - Я пизже сделаю в следующий раз. Не сомневайся. И Денис честно ответил: - Никогда. Но Дима отвел взгляд. Гости все почти разъехались, открылось метро и малолетние нищеебы (у вас пара лет разницы, не старперствуй) высыпали на улицу. Федя Букер дождался с ними и в последний момент подрезал девчонку из фанбазы Екб, посадил ее к себе в такси. Дима Корифей спал на раскладушке и пускал в нее слюни. Разоренный дом таял в тишине, окурки Денис видел даже в раковине, наступил на пустую бутылку в кухне. С днем рожденья, ебта. - Гондон тянет резину, да? Денис неловко пожал плечами, извиняться за панч было бы странно, но извиниться хотелось. Он реально сорвался. И реально устал. - Слушай, давай по-чесноку, тебя это заебало – слышно - больше, чем меня. Дима снял очки. Под ними были красные подкуренные глаза, и Денис видел в них свою усталость и весь этот тщетный год, в мареве мнимых побед и надуманных целей. - Я как бы мог бы сказать «респект» и всю вот эту хуйню, но мы чужие совсем. Ты мне не нравишься. Вообще. И у меня без базара как бы хуевый вкус на баб, но на баб, исключительно. Ты крутой орг. Зови. Я благодарен. Но ничего не будет. Это был тот момент, когда стоило расчехлить лучшего себя, когда нужно было где-то глубоко внутри найти великодушие и мудрость, но Денис ответил: - Мог бы раньше прояснить. - И нахуй с корабля, да? - Ты обо мне реально – ну, как бы, - думаешь вот так? Дима не стал отвечать: и так было ясно, что да. Денис не знал, в праве ли он возмущаться. Дима психовал. И боялся: не его – боялся закрытой двери, с ним пока еще такого не случалось. Денис протянул ему руку. - Позову. Не сомневайся. Дима пожал тут же, с отчаянной благодарностью, от которой стало не по себе, и вроде хотел Дениса обнять, но не знал, стоит ли. Не стоило. - Прости, что распизделся за спиной. Денис кивнул: - Не ты первый, как бы. Прозвучало въебистей, чем Денис хотел (или нет). Дима помедлил, прежде чем уйти с балкона. - Серьезно, прости. Я после турнирки как отъехал. Голова чужая. «Я серьезно мог бы любить тебя». Денис промолчал. Ощупал его взглядом напоследок. Дима все-таки обнял его, тяжелый и теплый, в мягком (ленючем) облаке дешевой синей толстовки. Хлопнули друг друга по спине. На балкон заглянул Берсерк. - Дэнчик! Я завтра зайду, помогу раскидать, где насрано, сейчас вообще в хуи, прости. Берсерк поцеловал Дениса в голову, крепко и сочно, Денису показалось, что звук было слышно на весь двор. Денис боднул его в лоб, и он свалил. Дима криво усмехнулся, но уже без желчи, и Денис освободил ему проход. - С днем рожденья. А потом не осталось никого, только Корифеев храп, засранная хата, куча картонок от доставки и чей-то лифчик в ванной. Денис умылся. Из-за спины раздался голос. - Чо-то как-то не весело, да? - Чо-то как-то совсем. Такси ждешь? - А я не вызывал. Килла сел на бортик ванной и запалил тушеный косяк. - Последний. - Надо же. - Шумм тянет, как духовой оркестр. - Это про порошок шутка. Ну так, вообще-то. - Сильно расстроился? «Вопрос застал в тупик» - подумал Денис, и где-то в этой фразе он точно что-то подумал неправильно, но не было сил вникать. Это было неуместное личное вторжение, все тут были гучи-гэнг и гучи-сквад, никто не бомбил, не горел и не «расстраивался», никто не считал бабки, не переживал, не боялся будущего и не мотал сопли, никто не показывал слабости, это было последнее, чем они могли защищаться и из чего строили свою лестницу к бесплодным несбыточным мечтам. - О чем речь? - Поехали ко мне. Тут Денис просто не знал, что ответить, но Килла не стебался и не подъебывал, он даже не был обкурен (против обычного), и когда он протянул косяк, Денис уже знал, что это плохая идея, но затянулся у него из рук. - Ееее! - С чего… Денис закашлялся. Пробрало. - …с чего вдруг? - Ты все равно не заснешь. И как-то это хуевый конец. В смысле для дня рожденья. Он даже не представлял, насколько. Корифей всхрапнул в спальне особенно громко. За окном просыпались вороны. Надо было натянуть ебало поровнее и свернуть разговор, но Денис был не в том состоянии, не в то время, и досадно было признавать – не с теми людьми. - Дай-ка уточню. - Я про то, про что ты подумал. - Ты решил – ну, типа – что я настолько в куски, и это твой золотой билетик? Уменьшительно-ласкательное окончание – из Славиного репертуара – выскочило само собой. Славе бы эта история понравилась. Денис не собирался рассказывать. - Чувак. Ты как бы очень крут. Но не настолько. Денис не сразу поймал посыл, но переспросить не успел, потому что Килла встал с бортика, сжал его плечи и своим весом впечатал его в стену, а когда они целовались, Денис забылся и обнял его за шею. Дело, в общем, было не в чужом бедре между его ног, не в руках у него на жопе и не в горячем дыхании с запахом ганджи, дело было в том, что он устал сильнее, чем мог вообразить, а Килла гладил его шею большим пальцем и напоследок несильно сжал зубами его губу. - Охуеть как давно хотел это сделать. Поверить в удобное вранье – даже если это было не вранье – оказалось проще, чем не поверить, и охота спрашивать что бы то ни было отпала. А в съемной комнате, запертой на шпингалет, запах травы мешался с запахом пота, он был тяжелый, густой и давящий, и у Дениса было пусто в голове, а сердце заходилось, как после кросса, и он облизывал губы, а они раз за разом пересыхали. Футболка у Киллы под свитшотом была слегка влажной, влажной была кожа у него на спине и на груди, Денис вылизывал его твердый, мускулистый живот, ровный и гладкий, а потом целовал его плечо и идеальный мощный бицепс, прежде чем впиться зубами. Килла притянул Дениса ближе за шею и попросил называть по имени, Денис не смог бы отодвинуться, если бы хотел, и это напоминание о том, что он получил, завораживало. Артур был крупнее, был сильнее Дениса, несмотря на упорные тренировки, на каждодневный тяжелый труд, он был тупо сантиметров на пятнадцать выше, и от затылка до пяток – в нем было хорошо и правильно все, в нем вообще было все, что Денис надеялся и старался вырастить, отстроить в себе, и Денис был готов сожрать его живьем. Они жадно, неуклюже и расхлябано целовались, было много слюны, чужой мокрый, горячий рот, почему-то этот непрерывный, некрасивый поцелуй ощущался чем-то из ряда вон, чем-то неподобающим. Плоть, кровь и мясо, порнуха в чистом виде, глобальная пустота, ни чувств, ни планов, ни душевных движений, им нечего было сказать друг другу, и это заводило сильнее, чем бесконечные эксперименты, сумрачные фантазии и стойкая, давно оформившаяся потребность – в совсем другом. Артур раскинулся на сбитой простыне, на скрипучем разобранном диване. Волосы у него на бедрах, теплая кожа у Дениса под ладонями. Его избыточная, бесхитростная сексуальность почему-то заставляла нервничать. Он был настолько простым, что при любом другом раскладе Денис назвал бы его одноклеточным, но в этот момент, наоборот, терялся от чувства собственной неполноценности. В нем были уверенность и покой, к которым Денис тянулся и которые в нем самом прижиться не могли, как семена на выжженной земле. Артур смотрел на него, не торопил, хотя был сильно возбужден, его колени были слегка разведены, большой, красивый член поблескивал от смазки, она пачкала живот, Денис взял его в рот раньше, чем успел подумать, что дальше, не стал искать резинку, обсосал в два приема, размазывая смазку по языку, впитывая его вкус, а потом заглотил поглубже, головка втолкнулась в горло, и Денис задрожал, чуть ослабли ноги, он сел на пятки, продолжил двигаться, и наконец почувствовал, как в нем наступает благословенное, абсолютное ничто. Запах чужого тела, острее и агрессивнее в паху, теплый, гладкий член, методично скользящий по гортани, отголосок его вкуса в обильной пресной слюне, едва-едва ноющая челюсть, чужие руки на плечах, мягко обозначенное присутствие, участие, его ответное движение, время от времени Денис задевал подбородком нежную, горячую кожу его мошонки и щетину на ней, потом выпустил его член изо рта, разорвал вязкую блестящую нить, прилипшую к губе, целовал и вылизывал его яйца, его промежность, напрягшиеся мышцы его бедер (прорисованные, как в анатомическом атласе, как он нахуй сделал-то их себе), не сразу понял, что происходит, когда Артур сел и снова притянул его наверх, поцеловал его, впервые за вечер почувствовал себя пьяным. Его тепло – на боках, на спине, на груди, его широкие тяжелые ладони, одно цельное, вездесущее прикосновение, оно длилось и длилось, Артур кусал Денису губы и его пальцы давили все сильнее, он сжимал крепче, Денис чувствовал его нетерпение, сел ему на бедра, Артур так стиснул его, что стало тяжело вдохнуть, Денис вслепую терся своей грудью о его, задел соском его сосок, вздрогнул от того, как ярко среагировало тело, прижался крепче животом к его стояку, и думал о том, что на словах можно спиздеть, но убедительно подделать желание гораздо сложнее, а значит есть хороший шанс, что это взаправду, это чего-то стоит. Кольнуло досадой от того, насколько ему это было важно. Артур запустил большие пальцы под резинку его трусов и медленно потянул их вниз вместе со спортивками, сдвинул до середины жопы, кожу холодило на контрасте, резинка давила, Артур гладил возле нее кончиками пальцев, потом просунул под нее руки и стал разминать его ягодицы. - Ты можешь короче без длинной прелюдии там обойтись, да? Ну как бы не гимназистку раздеваешь все-таки. - Заткни пожалуйста ебало. Генерал. Денис рассмеялся: от того, как знакомо это прозвучало, и от того, что под конец Артур явно немножко зассал. Скатился на диван и разделся сам. - На будущее, короче. Так можно только Берсерку говорить Димону. Тебе пока нельзя. Артур провел по его ноге, от лодыжки и до талии, и смотрел на него так, как будто никогда ничего лучше не видел, а потом сделал то, что делал всегда после неудачного хода – накинул сладкой ваты: - Ты охуенный. И звучал – как обычно – то ли слишком топорно, то ли ошеломляюще искренне, но когда он Дениса поцеловал, и они переплелись ногами, Денис решил, что на сегодня перестает гадать, Артур сплюнул на ладонь, обхватил оба их члена, размерено, долго надрачивал, терлись уздечками, Денис не к месту вспомнил трек Овсянкина, старался проглотить смехуечки, чтобы не смущать, отвернулся, но Артур только улыбался вместе с ним, и Денис целовал уголки его рта, линию его челюсти, прикусил его подбородок, а потом аккуратно столкнул его с себя: - Ты не против? Казалось, он согласился раньше, чем успел подумать, и послушно лег лицом вниз, но потом Денис услышал: - Ящик выдвини. Справа там. Достал резинки с контексом и не стал гадать, первый он мужик на этом диване или нет, целовал широкую раскачанную спину и круглые плечи, провел по коротко стриженным волосам и увлекся, долго гладил по голове, просто потому, что нравилось на ощупь, смазал его пальцами, потом лег на него сверху, и двигался между ляжек, пока им обоим не надоело, Артур притянул его ладонь к своему члену и сильно сдавил его кисть, Денис провел резцами по его пояснице, вниз, потом осторожно начал входить, Артур болезненно заерзал. - Не так, погоди. Заставил его подогнуть левую ногу, придерживал под коленом, Артур почувствовал его лучше, ответил, Денис обнял его под животом и направил его движение, он понял, тихо застонал, матерился в диванную обивку, Денис готовил (плохо) флип на хуевую шутку про то, что у него меньше член, шутка славу богу не подъехала, держаться было почти невозможно, но Денис старался, почему-то казалось, что эта разовая акция не повторится, сжал себя у основания в какой-то момент и перешел на короткие, быстрые толчки, а потом Артур попросил: - Давай сильнее. И удержаться стало невозможно.