Мне больше не больно

Маша сидит за столиком и смотрит потерянным взглядом куда-то в сторону, мимо Сережи, мимо проходящих людей. Она чувствует, как внутри медленно умирают последние цветы, дохлые бабочки застревают где-то в горле. Глаза нещадно слезятся, сердце больно сжимается, не позволяя дышать. Она все понимает, правда понимает. Любовь между ними давно прошла, поэтому сейчас нужно просто перетерпеть болезненные ощущения внутри и все будет хорошо. Ведь будет, да? Только внутренности скручивает в тугой узел так, что терпеть невозможно. И хотя Матвиенко сейчас не легче, ей все равно хочется вырвать ему сердце голыми руками, просто чтобы он почувствовал всю эту боль, все разочарование. Пустые обещание, лживые надежды на то, что рядом с ним все будет по-другому, что ей не придется страдать, а теперь она сидит, давясь дохлыми бабочками, пока этот ублюдок заботливо заказывает для нее воды и подает горсть таблеток. «Да подавись ты ими!» – думает она, но вслух говорит лишь: - Мы же будем еще общаться? Сережа тепло улыбается. В его глазах читается одновременно грусть и облегчение. - Конечно будем, Машуль. Ты же мой самый лучший друг. «А ты теперь мой самый злейший враг» – читается в ее глазах, пока она залпом выпивает таблетки. Внутри становится немного легче. Кажется, некоторые узлы распутываются, и теперь Маша может вздохнуть полной грудью. Она дышит и не может надышаться, хватая спасительный кислород, как выброшенная на берег рыба. Внезапно Сережа закашливается, на стол падают потемневшие лепестки ромашек. Девушка с некоторым злорадством отмечает бледность мужчины и выступившие в уголках глаз слезы. Пусть помучается, может после этого до него дойдет, каково сейчас ей. - Извини, я на секундочку. Сережа поднимается, чуть не роняя стул, и быстрым шагом направляется в сторону уборной. Как только за ним закрывается дверь, экран телефона начинает светится, оповещая о новом смс. Маша борется с собой секунд пять. А после резко хватает телефон. На самом деле она не очень любит лезть в чужую личную жизнь, пусть даже к бывшему возлюбленному. Но сейчас ей правит только злость, боль и безграничная ярость. К тому же ей очень интересно узнать на какую шалаву ее променяли, кого теперь будет любить этот холодный и дерзкий мужчина. «Сереж, я больше так не могу». «Мне больно». «Сережа, пожалуйста, приезжай». «Я не смогу жить без тебя». Девушка быстро пробежалась глазами по четырем сообщениям и лишь, потом заметила имя контакта. Антон?! Что этот великовозрастный ребенок хочет от Сергея? О нет, только не говорите ей, что… Маша зажмурилась, пытаясь осознать пришедшую в голову мысль. Так это Антон теперь умирает от боли внутри, от невозможности справиться с прорастающими бабочками и цветами. На какое-то мгновение ей даже стало жалко парня, ведь он испытывал все то, что сейчас ощущала она. Возможно, ему было даже хуже. Но жалость сменилась ледяной яростью. Ведь судя по последним сообщениям Матвиенко – он собирался ответить ему взаимностью. Этому длинному ходячему недоразумению. Разорвать два года отношений, ради какого-то мальчишки! Маша не заметила, как пальцы сами начали набирать ответное послание. Очнулась она, только когда в отправленных числилось короткое, но больно бьющее: «Тогда умирай». Удовлетворенно хмыкнув, она стерла всю переписку и заблокировала телефон, положив его на прежнее место. Внутри разливалось спокойствие, боль сменялась усталостью, принося с собой легкое головокружение. Погрузившись в свои ощущения, Маша не сразу заметила Сережу, который уже сел на свое место. - Будешь что-то заказывать? Я угощаю. Он быстро проверил свой телефон, разочарованно вздохнул и посмотрел на нее в ожидании. У Маши что-то кольнуло в груди при виде этого взгляда, но она быстро отогнала наваждение. - Кофе и десерт. Думаю, ты знаешь какой, – с уверенной улыбкой произнесла она. Сережа кивнул и улыбнулся в ответ. Из его рта больше не сыпались гнилые лепестки. В грудной клетке освободилось место для нового теплого чувства к одному очень важному человеку. Сердце забилось в предвкушении скорого счастья. А от жужжащей на краю сознания тревоги Матвиенко только отмахнулся. Очень даже зря. *** Антон лежал на диване, свернувшись калачиком. Глаза парня были красными от слез, губы искусаны от попыток сдержать стоны боли. Было такое чувство, будто все его внутренние органы решили поиграть в футбол и в процессе уничтожить друг друга. Тошнота волнами накатывала на уставшее тело. Антон только успел слегка приподняться, как желудок скрутила новым спазмом и из горла вырвались полудохлые бабочки вперемешку с кровью. Тазик рядом с диваном уже был заполнен всем этим дерьмом. Ну, разве что, еще виднелись свежие лепестки белых роз, на которых сюрреалистично выделялись красные пятна. Шастун попытался вздохнуть, но тут же закашлялся, выплевывая новую порцию. Немного отдышавшись, он схватил валяющийся на полу телефон. Пальцы не слушались, поэтому только с пятой попытки ему удалось открыть сообщения и дрожащими пальцами набрать несколько сообщений единственному человеку, который мог ему помочь. Который был в силах остановить эту адскую боль, хоть ненадолго. Обессиленный парень вновь сжался на диване, обнимая себя руками. В окно светило яркое летнее солнце, но ему было слишком холодно и страшно. Антон понимал, что это первый признак неизлечимости. Он умирал от любви, причем в прямом смысле этого слова! Конечно, у него были таблетки, которые многим помогали справиться с этим. Он выпил целую упаковку, и знаете что? Да ничего. Вот просто абсолютно ничего. Никакого облегчения, никакой надежды на исцеление. Только теплые карие глаза в мыслях и дохлые бабочки на полу. Телефон завибрировал, извещая о новом сообщении. Немного усилий, чтобы его прочитать. Два слова. Огненная волна боли, поднимающаяся откуда-то изнутри, а после непрерывный поток крови из горла. Силы покидают его с каждой секундой, он с трудом заставляет себя подняться, чтобы прополоскать рот и выпить еще горсть таблеток. В голове бьется только одна отчаянная мысль: «Не нужен…Я ему не нужен…Дурак». От осознания невозможности любви легкие раздирает в клочья, дышать становится невозможно. Антон буквально задыхается, сползая на пол по стене. В отчаянии хватается за горло, пытается вдохнуть спасительного кислорода. Но перед глазами стремительно темнеет. Парень без сил отключается. Более менее он приходит в себя, только когда за окном сгущаются сумерки. Боль в груди становится тупой и пульсирующей. Дышать все еще тяжело, но это намного лучше, чем задыхаться. Антон поднимается. Ноги дрожат и совсем не хотят держать, поэтому приходится опереться рукой о стену, чтобы не упасть. Сделав пару судорожных вздохов, он понимает, что долго не протянет. Еще один такой приступ, скорее всего, станет последним. Поэтому теперь у него только одно желание – увидеть Сережу. Пусть он накричит на него, пусть не захочет разговаривать, но хотя бы просто увидеть его лицо перед смертью – на это Антон имеет полное право. Парень кое-как находит ключи, засовывает в карман штанов злосчастный телефон. Выходит он из дома только в одной футболке, не желая тратить время на бесполезные поиски одежды. Да и какой в этом теперь смысл? Холода он все равно не чувствует, ведь все поглотила боль. Скоро она полностью сожрет и его. *** Матвиенко уже битый час смотрит какой-то совершенно идиотский фильм. Он не понимает ни реплик героев, ни того, что происходит на экране. Все его мысли забиты только Антоном, который за весь день не написал ни единого слова. Тревожное предчувствие никуда не ушло, а только усилилось. Мужчина уже десять раз проверил свой телефон на все возможные вирусы и глюки, ведь диалог с парнем был безвозвратно стерт. Но Сережа точно помнил, что не удалял его, да и как он мог, если Антон в последнее время стал для него самым дорогим человеком. Тогда почему же его нет? И что случилось с парнем, если он тоже не спешит возобновить беседу? Сережа понимает, что ведет себя, как полный придурок, ведь он сам мог уже десять раз написать, позвонить или, в конце концов, приехать к Антону, благо теперь он живет в этом же городе. Но вместо этого сидит и ждет, пока парень напишет первым. Он не знает почему, но ему не хочется делать первый шаг. Мужчина ждет, что Антон сам четко даст понять, что Сережа ему нужен. Этим признанием он успокоит все сомнения и позволит любить его не скрываясь, в открытую. Вот только парень не спешит этого делать, заставляя Матвиенко все больше сомневаться в себе и своих чувствах. Постепенно он приходит к мысли, что возможно Антону он совсем и не нуж… Слабый стук в дверь не сразу доходит до слуха мужчины. Сережа резко подрывается и быстрым шагом направляется к двери. Сердце бьется где-то в висках, а во рту пересыхает. Вся тревога этого дня скапливается диким напряжением во всем теле. Он чувствует приближающуюся беду каждой клеточкой тела. К сожалению, интуиция его не обманывает. На пороге стоит Антон. Хотя «стоит» слишком громко сказано. Парня сильно шатает из стороны в сторону, он горбится и прижимает руку к груди. Губы искусаны, а на подбородке видна запекшаяся кровь. Он смотрит прямо Сереже в глаза, пытается слабо улыбнуться, но тут же сильно закашливается, выплевывая прямо под ноги хозяина квартиры комок из крови и бабочек. После этого его подкашивает. Он начинает медленно оседать на землю. В голове Матвиенко будто срабатывает переключатель, заставляя его выйти из шока. Мужчина подхватывает ослабленного парня, возвращая тому вертикальное положение, и затаскивает в квартиру, резко захлопнув дверь. Кое-как дотащив парня до дивана, Сережа тут же бросается в кухню, пытаясь вспомнить, остались ли у него необходимые таблетки. Возвращается он так же быстро с пачкой медикаментов и стаканом воды. Антон бледен, по виску стекает капля пота, дыхание тяжелое и прерывистое. У него такое ощущение, будто он вот-вот перестанет дышать. Правда тошнота отступила. И парень не знает, списать ли это на временное облегчение или на горьковатый запах одеколона Сережи, которым пропиталось абсолютно все в этой квартире. - Не…Не п-поможет, – с трудом произносит он, когда мужчина подносит к его губам таблетки. Сережа вздрагивает от хриплого чужого голоса. Ему больно видеть в родных глазах смирение и слезы. Неужели он собрался… - Тош, ты не умрешь, – собственный голос предательски срывается. – Ты не можешь…Тош… Губы парня расползаются в ухмылке. Он прикрывает глаза, пытаясь дышать ровнее. - А что…мне…остается? – почти шепотом. – Ты м-меня…не…любишь. Все, он сказал это. Теперь можно с чистой совестью закрыть глаза и провалиться в спасительную тьму. Но внезапно его окатывает волной тепла. Того самого, давно забытого ощущения покоя и нежности, которое он испытывал в самом начале своей безнадежной влюбленности. Боль резко превратилась в ненавязчивый фон, уступая место безграничному чувству обожания. Антон в шоке распахнул глаза, пытаясь понять, что с ним происходит. Ответ пришел довольно быстро, стоило ему только увидеть, как Сережа мягко поглаживает его живот. Надо же, а он даже не заметил, когда мужчина успел задрать его футболку. Но противиться происходящему Антон совсем не мог. Рука была почти горячей, и от нее все тело согревалось, а неприятные ощущения растворялись в ласковых касаниях. - Где еще болит? – обеспокоенно спросил Сережа. - В груди. Мужчина нахмурился. Все его лицо выражало крайнюю сосредоточенность, как будто он проводил важную операцию. Аккуратно, почти невесомо он положил руку прямо напротив сердца, чувствуя неровное отчаянное биение. Антон только немного вздрогнул, тут же расслабляясь. От прикосновений Сережи становилось легко дышать, он больше не ощущал себя на грани смерти, скорее наоборот, был слишком живым и до одури счастливым. Он посмотрел в лицо своей, теперь уже сбывшейся, любви и не смог противостоять дикому желанию почувствовать мужчину ближе. Поэтому Антон приподнялся, хватая Сережу за ткань домашней футболки, и притянул его к себе, нетерпеливо целуя, пытаясь вложить в это прикосновение все то счастье, что переполняло изнутри. Матвиенко сначала растерялся от такого напора, но тут же зарылся пальцами в светлые волосы, мягко отвечая на долгожданный поцелуй. Все его сомнения и страхи были испепелены, превратились в несущественные ненужные переживания. Единственное, о чем Сережа теперь жалел – это о том, что так и не написал парню первым. Ведь он мог из-за него умереть. Антон, видимо почувствовав, грустные мысли мужчины, отстранился и заглянул ему прямо в глаза, даря искреннюю и нежную улыбку. - Сереж? Матвиенко не смог сдержать улыбки в ответ, смотря в глаза своему сбывшемуся счастью. Он приподнял бровь в попытке донести безмолвный вопрос. И Антон, кажется, его абсолютно правильно понял, поэтому склонился ниже, горячо шепча почти в самое ухо: - Мне больше не больно.