Охотничьи Записи

      Песчинка за песчинкой, неслышный шорох времени для двух магов, чье существование продолжалось, несмотря на смены миров и снов.       Песок закончился, и чья-то рука снова перевернула часы, блеснули в полумраке золотые глаза.       Иные враги ценнее друзей.       Неожиданно Волк стал ближе на несколько шагов.       И в пору было подумать, что это было задумано задолго до рождения этих двоих, настолько запутанная цепочка событий привела к этому.       Между двумя Магами установилось тонкое равновесие, чаши весов замерли, и время замедлилось. Порой северянин исчезал в своих походах, и тогда южанин мог целыми днями пропадать в библиотеке, пользуясь возможностью читать редкие книги и свитки северных Мастеров, а заодно набираясь знаний, чтобы однажды разобраться в тонких нитях магического сада. И все шло своим чередом, но изредка глаза южанина темнели, и губы сжимались тонкой линией…тогда он покидал библиотеку и укрывался в комнате, что уже стала считаться его покоями. Он искал тишины и темноты.       Родовое проклятье охватывало его голову невидимым обручем, ослепляло глаза малейшим светом, вынуждая закрыть их. Казалось бы, такая мелочь — мигрень, а между тем всего несколько часов, и вот уже пальцы сжимаются до побеления, тело словно горит, воздуха не хватает…очень тонкая и сводящая с ума пытка. Ястреб был не единственным, кто страдал от такого, можно сказать, это было частью наследства предков. Наверное кто-то из врагов однажды смог добиться успеха и наслать проклятье на весь гордый род и его потомков, и вот, спустя тысячелетия, родовое проклятье сжимало темноволосого Мага тисками, выжигая его изнутри, а он молчал и молчал, учащено дыша и сгорая. В темных волосах появлялись новые серебряные проблески.       В ту ночь Волка не было, и его пленник рывком распахнул окна в ночь, жадно вдыхая ледяной воздух, проклиная очередной приступ и собственную слабость, а после вернулся в кресло, желая лишь забыться, но губы кривились в гордой усмешке, и тело привычно каменело.       Он знал, что сон придет лишь, когда он дойдет до грани, а до тех пор оставалось лишь ждать.       Он сам не знал, почему же вдруг вспомнил северного варвара, наверное разум уже обезумел, в мыслях вдруг мелькнуло воспоминание о том, как руки северного Мага могли обжечь льдом, и подумал, что сейчас он бы согласился ощутить этот лед. И впервые пожалел об отсутствии своего врага.       «в кои то веки, он понадобился, но его нет… чертов северянин наверное снова решил проверить свои границы…»       И тут же отдернул себя за недостойные мысли и попытки сорваться на Роквелле, который не имел никакой связи с этими приступами и вообще не должен был знать о таком, и южанин снова застыл, ожидая, когда же придет спасительный сон.       Далеко от Крепости светловолосый мужчина вдруг обернулся, и налетевший ветер взметнул его волосы, закружился вокруг Мага, словно нашептывая что-то, мелькнул белый мех, и на снегу осталась цепочка волчьих следов. И дело было не в шепоте ветра, нет, просто, хоть Ястреб так и не позвал его, но Волк услышал, и этого было достаточно.       Брюнет даже не отреагировал на его появление в комнате, и затуманенный разум не мог воспринять слов пришедшего, зато сразу отреагировал на прохладу чужих рук. Ястреб впервые искал спасения в холоде, и Роквелл впервые опустился перед ним, присев на колено.       А потом были на удивление осторожные прикосновения холодных рук, и магия, исходящая от них, холодными волнами уносила болезненный жар, гасила безумие в потемневших глазах, замедляла бешеный стук сердца…       За свою весьма долгую жизнь Ястреб чего только не перепробовал, чтобы хотя бы уменьшить боль от приступов, не помогла даже помощь друзей. Кто бы мог подумать, что исцеление принесут руки врага.       Следующим днем, проснувшись как всегда один в своей комнате, мужчина долго гадал, было ли это на самом деле, или ему лишь приснились те прикосновения и холодные волны магии? Но больше всего он думал о том, откуда Северный Лорд мог узнать, что он тут нужен? Почему он вдруг пришел? Словно услышал свое имя, хоть и произнесенное лишь в мыслях.       Спустя несколько дней северянин вернулся домой, и тем же вечером в библиотеке сидело двое. Поначалу южанин, конечно, делал вид, что продолжает читать, а Волк неспешно потягивал горячий грог, но позже они уже снова беседовали, точнее северянин рассказывал, а южанин в основном просто слушал. - Почему ты пришел тогда? –спросил темноволосый мужчина уже ближе к ночи, впервые за вечер взглянув на собеседника прямо. — Внезапный порыв, — прозвучал небрежный ответ.       И когда родовое проклятье снова решило напомнить о себе в полную силу, Маг снова пришел, хотя южанин даже не успел подумать о нем, и окутал его своим холодом, давая погрузиться в сон. Каждый раз он приходил, независимо от того, как далеко он был, и на третий раз вдруг склонился к губам Ястреба, и тот ощутил, как ледяное дыхание с вложенной в него магией разлилось по жилам, словно кровь. Волк разделил с ним свое дыхание, и от боли остались лишь слабые отголоски, вызвав удивление в темных глазах южанина…       «невозможно…»       И следующие несколько дней боль по-прежнему была где-то глубоко внутри, лишь тенью прежних отголосков, напоминая о себе.       Южный Древний задумался о том, как отблагодарить северянина, а потом, как-то вернувшись, блондин сказал, чтобы тот оделся потеплее, и что он хочет кое-что показать своему гостю из южных земель.       Маг взял его на свой корабль, и еще издали северный корабль впечатлил своими размерами, совсем не похожий на более легкие южные корабли. — Я хочу, чтобы мы отошли от берега и миновали скалы… - короткий приказ команде, и он протянул Ястребу руку, чтобы отвести его на нос драккара.       Вместо традиционного дракона на носу красовалась искусно вырезанная волчья голова, очень похожая на настоящую, если бы не ее деревянное происхождение. — Я хочу показать тебе мое море… Это поможет тебе лучше понять меня, — шепнул мужчина на ухо своему темноволосому спутнику. — Я так и думал, что твой драккар венчает голова волка, — янтарные глаза насмешливо блеснули, но следующие слова он произнес искренне. –У тебя красивый корабль, и твой знак вышел просто изумительно, — чуть прищурился, всматриваясь в волчью голову корабля, было желание коснуться его, провести пальцами по резным линиям, но до него было нереально дотянуться.       «Я хочу показать тебе мое море… Это поможет тебе лучше понять меня»       Южанин слегка помедлил и спрятал замерцавшие глаза за темными волосами: — Ваше море холодное и темное… совсем не такое как наше, — помолчал. — Но я слышал, что лед на северном море красивее, чем лед в наших горах, — наконец тихо ответил. — Будто у него особый холодный изумрудный оттенок.       И когда северянин ответил, одна фраза особенно запомнилась мужчине, потому что он тоже так думал. «…Ты уже видел этот оттенок в моих глазах.»       Эта прогулка надолго запомнилась ему, и дело было не в изумрудном оттенке айсбергов, а в том, как на закате всего на несколько минут все преобразилось, словно по воле заклятья. Последние лучи солнца окрасили льдины в разные цвета, и те заиграли насыщенными красками на холодных гранях, делая лед прозрачней, море наполнилось светом и цветом…