daddy's boy

      — Разве ты не знаешь, как нужно встречать меня? — голос в глухом эхо звучит еще более властно и низко, чем природный бас Има, и эти отголоски, отлетающие от голых стен, оседают где-то в далеких отделах мозга. — Не поворачивайся, пока я не скажу.       — Да, Папочка, — Кихен мямлит тихо, и Чангюн слышит дрожь в голосе. Понимает, что никакой страх тут не при чем: старший заводится от грубого тона и властных рычащих нот в чужих словах.       Ю опускает голову низко и утыкается взглядом в свои ладони, сжимающие голые колени. Тяжелые ботинки громко ударяются о паркет при каждом шаге, и этот звук глухо отдается в голове Кихена. Что-то в общей ауре и настроении Чангюна дает понять, что на игры он не настроен, и лучшим решением сейчас будет полное повиновение. Но все инстинкты действуют совершенно противоположно: возбуждение натягивает нервы и сгущается от ненаигранной властной злобы, что стала привычной.       — Слушай, Кихен-и, а мне приглашение на свадьбу не полагается? — становясь сзади старшего и упиваясь участившейся дрожью чужого тела, которая вызвана не только прохладным воздухом, но и вопросом, что повис в воздухе, Чангюн обводит взглядом выпирающие позвонки и лопатки. — И когда ты собирался мне сообщить о столь радостной новости, котенок?       — Откуда ты? — Кихен запинается и закусывает губу в отчаянии, потому что родной голос звучит чересчур нежно, и это явно не показатель истинных эмоций. Увесистый кожаный ремень, неясно когда вытащенный из брюк, скользит по голой спине, навязчиво напоминая правила. — То есть, откуда Вы знаете?       Чангюн подхватывает худое тело под ребрами, заставляя подняться и обжигая холодом металлических вставок на кожаной куртке. Ю подчиняется беспрекословно, ожидая в любой момент удар, грубое слово или попытку выставить за порог без слов. Ловит ртом воздух, вдыхая его судорожно и откидывая голову на чужое плечо, когда младший зарывается в красные волосы за ухом, заставляя погибать от шепота:       — Котенок, это будет наша последняя сессия, но, — Кихен с силой закусывает алые от тинта губы и зажмуривается, не желая слышать «последняя сессия». Чангюн останавливается на полуслове, поворачивая настойчиво чужую голову к себе, и смотрит несколько секунд, после целуя прямо в закрытые глаза и ощутимо скользя другой рукой по втянувшемуся животу вверх. — Но не забывай, кому ты принадлежишь.       Кихен задыхается, а Чангюн царапает «Daddy’s boy», выведенное на ребрах под сердцем, по-прежнему наблюдая за лицом старшего. Ю чувствительный до ужаса: краснеет щеками и кончиками ушей от сдерживаемых слез, хватается вечно горячими ладонями за ткань куртки и прижимается еще ближе, притесняя Има к стене вплотную.       А брюнет усмехается коротко от того образа холодного и неприкосновенного Кихена, который плотно засел у всех в его окружении. Чжухон, когда три года назад узнал об их отношениях, которые Им постарался сгладить в глазах любых других людей от ненужных им подробностей, шутливо предупредил: «Эта стерва не помытую вовремя посуду будет упоминать тебе даже в постели, чувак». Чангюн тогда посмеялся, провожая взглядом всегда вызывающе обтянутую задницу высокомерно прошедшего мимо Кихена. А вечером, надевая собственноручно на него кошачьи ушки и упиваясь беспрекословностью, вытрахивал всю его показную горделивость.       — Снимай джинсы и вставай на кровати, — выпуская из рук опирающегося на него Кихена, говорит Им без прежней нежности в голосе, и старший почти падает, вовремя опираясь на стену.       Чангюн расслабленно шагает к широкому креслу возле панорамного окна, за которым виднеется ночной город во всей его красе и, попутно сбрасывая тяжелую кожанку, садится в него. Младший редко отходил от Ю во время сессий, и поэтому, даже несмотря на осведомленность о запрете, Кихену хочется прикрыться под темным взглядом. Переборов желание, он все-таки стягивает узкие джинсы, под которыми, согласно договору, никогда не бывает нижнего белья, и силится уже слезть с кровати и пойти к Иму, но тот останавливает его коротким жестом и жесткой усмешкой.       — Не сегодня, малыш, — Кихен, застывший от неожиданности, за три года не смог понять, откуда у брюнета страсть к этим банальным прозвищам, однако он всегда млеет от басовитого голоса, произносящего их. — Руки за спину, ноги шире.       По телу пробегает легкая волна дрожи и останавливается на уровне паха, отдавая приятной пульсацией. Чангюн видит реакцию Кихена и улыбается, доставая из тумбочки, стоящей рядом, красную атласную ленту и что-то, что оказывается спрятанным за поясом. Старший дергается в нетерпении, потому что ленты, которыми Им заменяет привычные в бондаже веревки, становятся настоящим орудием в умелых руках брюнета.       — Побудешь сегодня моей невестой, Кихен? — прислоняя к дрожащему кадыку на манер чокера ткань, задает риторический вопрос Чангюн, после обвязывая ее через спину на талии и переходя к основанию дернувшегося члена. Лента мягко и податливо скользит по запястьям, и Им настойчиво давит на плечи, заставляя опуститься на колени, и закрепляет это все на лодыжках завершающим штрихом в виде крупных завязанных бантов.       Кихен двигается на пробу и стонет. От боли или от ощущения полной власти, исходящей от рук, связавших его, он не совсем понимает. При любом движении шею душит лента, а член стягивает у основания чересчур ощутимо, чтобы не заметить это.       Хен выглядит беспомощно, бегая взглядом по помещению и не решаясь больше двигать ничем, и Чангюн, наконец, достает небольшой пакет из пояса. Кихен заинтересованно смотрит на руки младшего, которые медленно вытаскивают что-то белое. Фата. Ю закусывает губу и впервые чувствует необходимость заговорить, что под запретом, согласно Договору. Только отвечать на вопросы и говорить стоп-слово. Кихену хочется оправдаться перед младшим и прояснить ситуацию, потому что с каждым движением он осознает, что точно не хочет, чтобы эта сессия была последней. Только не из-за этой свадьбы. А Им с нечитаемым лицом закрепляет на алых волосах заколками белую материю, оценивающе оглядывая всю картину и морщась из-за не полного удовлетворения. Ки выжидающе смотрит, как уже из кармана Чангюн достает что-то. Красная, как сами волосы хена и лента, опоясывающая все его тело, помада небрежно окрашивает четко очерченные аккуратные губы. Большой палец младшего ложится на нижнюю губу и смазывает пигмент к челюсти.       Кихен сжимает пальцы на ногах, представляя, как выглядит сейчас со стороны. Чангюн, наконец, полностью доволен представшим видом старшего и смотрит с обожанием и вожделением таким, что Ю не выдерживает и отводит взгляд.       — Смотри на меня, — голос еще более низкий, чем обычно, и Ки стонет от этого тихо, резко бросая взгляд прямо в темные глаза напротив. Сейчас Кихен чувствует себя более обнаженным, чем просто без одежды. С вывернутой душой и разумом: с Чангюном он открыт в выражении своих чувств и желаний, что сливаются в одно единственное. — Мы были бы идеальной парой, да, Кихен?       — Ты без эмоций, я без одежды, — Ю усмехается накрашенными губами, и Чангюн смеется глухо, притягивая за шею и целуя остервенело. Все тело сводит от внезапно натирающих лент, и младший ловит губами болезненный стон, пачкает их в помаде и размазывает ее по чужому лицу еще больше.       Чангюн ставит одно колено на жесткий матрац, полностью соответствующий его предпочтениям и, не отрываясь от поцелуя, начинает холодными ладонями скользить по отзывчивому телу, подцепляет по пути ленты и наслаждается вибрацией от стонов и задушенного дыхания, когда ткань пережимает горло слишком сильно. Места соприкосновения с лентой из-за натяжения покраснели, и Им не без удовольствия проводит подушечками огрубелых пальцев по припухлым краям и где-то стертой коже.       Аккуратные колечки в проколотых сосках никогда не остаются без внимания младшего, у которого точно такие же под тканью черной рубашки, и Чангюн вынимает из заднего кармана цепь, соединяя в двух местах. Она остается ненатянутой и провисает немного вниз, и Им не отказывает себе в желании потянуть за нее, заставляя старшего податься вперед и зашипеть, смотря с укоризной и возбуждением в глазах.       — Закрой глаза.       Ки слушается и почти не дышит, ожидая, что последует дальше. Нетерпеливый стон срывается с губ, когда младший целует головку, параллельно оцарапывая чувствительную кожу над членом. Направляет плоть за щеку, и Ю почти задыхается от легкого ощущения боли, когда Им нарочно прикусывает осторожно тонкую кожу. Маленький металлический шарик, неизвестно откуда взявшийся во рту Чангюна, резко обдает холодом, и от неожиданности Кихен охает и дергается, за что получает более ощутимое оцарапывание основания члена. Тем временем металл ощущается скользящим прямо по взбухшим венам и очерчивающим крупную головку, из которой толчками выливается предэякулят. Им дышит через нос тяжело и посылает вибрации, отдающиеся пульсацией плоти и останавливается, когда Кихен стонет слишком громко и надрывно, готовясь кончить. Член стоит практически под прямым углом из-за сильного напряжения, и каждая ласка может стать причиной сильнейшего оргазма, что не входит в планы брюнета. Шарик отправляется прямо на уретру, Им отдает приказ не дать ему упасть, потягивая ленту и сжимая тем самым основание члена. Ки шумно дышит, стараясь никак не двигаться и исполнить желание брюнета с тихим «Да, Папочка».       Чангюн приобнимает Кихена за талию, надавливая по очереди на каждый позвонок и скользя вниз, а губами целуя кожу за ухом: Ю трясет от контраста в поведении младшего, и напряженный член упирается в грубую ткань чужих джинс. Ки так и норовит потереться; подчиняется давящей на позвоночник руке и прогибается осторожно, избегая сильного натяжения ленты и падения шарика. Чангюн останавливает палец на копчике, вычерчивая круги и дразня, напевая еле слышно своим невероятным низким голосом какую-то незнакомую песню. Когда большая ладонь ложится на правую ягодицу и сжимает ее с силой, Кихен вскрикивает от неожиданности и пытается отстраниться, за что получает ощутимый шлепок и новую волну возбуждения.       — Мой самостоятельный котенок, — проскальзывая между половинок и не натыкаясь на сопротивление, Чангюн входит сразу двумя пальцами, ощущая влагу от смазки. — Покажешь папочке, как ты это делал?       Кихен кивает, потому что вопрос не терпит отказа, как и ноющий член. Им вновь присаживается в кресло, не забыв легко потянуть за ленту, которая, поддаваясь руке брюнета, ослабила хватку. Ноющие запястья быстро разминаются, и старший неловко пытается принять позу, которая максимально устроила бы Чангюна, даже не пытаясь снять с себя ленту, которая мягко легла ослабевшей тканью на бледное тело. Младший всегда возбуждался контрасту белой кожи и красного цвета; рассекал хлыстом и плетью спину до крови; украшал плечи и ключицы алыми засосами; бил стеком горящие ягодицы до багровеющих пятен. А Кихен потакает страсти брюнета, подкрашивая каждые две недели огненного цвета волосы, покупая яркие тинты и постоянно кусая губы.       — Не смей ронять шарик, Кихен, — голос звучит насмешливо, потому что забывшийся хен уже почти нарушил приказ, и теперь застыл в испуге.       Повернувшись боком к Чангюну, Ки оперся на руку сзади, чтобы не уронить шарик, а другой огладил ягодицу, скользнув внутрь. Он смотрит на младшего боковым зрением, вылавливая каждую эмоцию: сдвинувшиеся густые брови, дернувшийся кадык и рука, сжавшая коленку до побеления костяшек. Привыкнуть к немигающему черному взгляду сложно даже на третий год, но Кихен смелеет и входит двумя пальцами, толкаясь глубоко и шипя от неудобного положения, которое изменить нельзя. Хнычет, разводя их в сторону и не получая необходимого сейчас результата. Поворачивает голову в сторону, смотря умоляющим взглядом на забавляющегося Чангюна, чьи узкие брюки не скрывают реакции на такое зрелище.       Брюнет медлит, вставая и неторопливо расстегивая пуговицы на рубашке. Кихен стонет, очерчивая взглядом поджилистое красивое тело с выделяющимися мышцами, когда Чангюн остается без одежды и направляется прямо к нему. Садится напротив, облизывая губы и смотря с лукавством, явно обдумывая, сколько еще стоит мучить хена. Наклоняется к дернувшемуся от предвкушения члену, обхватывая того губами и смотря прямо в глаза старшему. Втягивает щеки и упивается мольбой в чужом взгляде. Шарик оказывается во рту Има, а после и вовсе вне зоне видимости Кихена, чей взор устремлен лишь на младшего.       — Тебе придется сдерживать свои движения даже без ленты, — вытягивая ткань, говорит младший и отцепляет от одного колечка забытую цепь. Кихен смотрит с интересом за дальнейшими действиями, и Им не разочаровывает: другой конец прицепляется к соску самого Чангюна, и теперь между ними двадцать сантиметров расстояния, которые Ю никогда бы не увеличивал при возможности.       Чангюн на пробу отодвигается, и оба шипят от резкой боли, после посмеиваясь. Заводит руку вновь ко входу, двигаясь уже резче и глубже и подставляя плечо под укусы. Кихен прижимается близко, царапает спину и трется членом о чужой, не менее напряженный. Между ними жар и желание одно, чересчур прозрачное и заставляющее полностью опереться на младшего, зарыться в черных волосах и стонать на ухо совершенно потрясающе, зная, как его высокий голос действует на Има.       Чангюн, придерживая Кихена за спину, кладет его лицом к себе и зависает на несколько секунд, смотря на мало соображающего старшего с растрепавшимися волосами, полуприкрытыми глазами и влажными губами, по которым то и дело скользит язык. Член входит плавно, и Кихен выгибается совершенно красиво с застывшим в горле стоном. Брюнет выдыхает через зубы, по привычке откидываясь немного назад, и старший вскрикивает от боли, после чувствуя навалившееся сверху тело. Им посмееивается хрипло в изгиб шеи, обдавая влажную кожу горячим дыханием и начинает толкаться резче, выбивая скулеж из чужого рта. Чангюн любит целовать вечно красные губы и зализывать маленькие ранки, которые ставит себе Кихен при особо сильных движениях; любит оглаживать миниатюрное тело с выделяющимися костями и моментами ностальгировать по тому, как три года назад упругие и худые сейчас бедра были мягкими, как бока без выпирающих тазовых костей ложились в ладони, и как удобно их было мять. Сейчас у хена острые скулы и ярко очерченная линия челюсти; тонкие изящные ключицы, из которых было удобно пить красное полусухое; длинные стройные ноги с красивыми коленками, упирающиеся в бока Чангюна, который из-за скрещенных на талии конечностей двигается с трудом и хрипло стонет в приоткрытый рот Кихена.       — Посмотри на меня, — отрывисто говорит Им, сразу заглядывая в карие глаза. Видеть хена перед и во время оргазма невероятно, и Чангюн готов упиваться этим зрелищем всю жизнь, смакуя каждую эмоцию на красивом лице.       Брюнет всегда оттягивает собственный оргазм, чтобы кончить вместе с Кихеном, и сейчас отпускает себя, заполняя дрожащего старшего и не отказывая себе в удовольствии облизать чужой сосок, из которого вытекала капля любимой Чангюном красной крови. Кихен дышит, пытаясь затолкнуть раскаленный воздух в легкие и уловить мысли, в беспорядке роящиеся у него в голове.       Первая ударяет абсолютно неожиданно с вышедшим из расслабленного тела и отстегнувшим цепь Имом.       «Эта наша последняя сессия».       — Чангюн? — Кихен зовет тихо, боясь реакции. Младший никогда не был тираном, но внезапная новость могла изменить все отношение Има к нему, несмотря на сессию, которая в любом состоянии проходила без опасности для Ю в физическом и моральном плане.       — Да? — отзывается Чангюн, наполняя большую ванну водой в соседнем помещении с открытой дверью, которая позволяла беспрепятственно говорить.       — Могу я объяснить всю ситуацию со свадьбой? — голос под конец дрогнул, и Им бросает взгляд на сидящего, словно брошенный щенок, Кихена. Ю чувствует себя подчиненным не только телом, но и душой, когда робеет под чужим взглядом и с трепетом, перемешанным со страхом, ждет ответа младшего. Помешательство.       Самый недоступный и при этом желанный парень в университете с репутацией богатенького сынка готов ползать на коленях перед третьекурсником с факультета психологии ради своеобразного поощрения. Но Кихен не готов менять что-то в своей жизни из-за фиктивной женитьбы, удобной делу, которое он сам продолжит в этом году после окончания учебы.       Впервые за три года Ю хотел нарушить правила договора, однако это должно было пройти мимо его личного Доминанта, что сейчас смотрел с легким прищуром на внутренние терзания Ки. Старший не умел прятать свои желания с самой их первой встречи, и Чангюн, даже будучи тогда абитуриентом факультета психологии, читал его, словно раскрытую книгу, поражаясь тому, что никто до сих пор не усомнился в его образе, сломить который можно одним взглядом и пронзительным басом. Это и сделал Им, спрашивая в начале учебного года практически каждый день дорогу до того или иного кабинета. Указатели для первокурсников, висящие по всему периметру учебного заведения, были успешно проигнорированы самим брюнетом, а Кихен неосознанно или сознательно сближался с младшим все больше, тщетно пытаясь скрыть дрожь от зачастую приказного тона и холодного взгляда, который мешался с нежными прикосновениями и комплиментами в сторону мелочей, к которым сам Ю относился очень трепетно.       — Я догадываюсь, что это все очередной фарс, котенок, — присаживаясь рядом и наблюдая с доброй усмешкой за реакцией старшего, говорит Чангюн.       — Но, — начинает Кихен, чувствуя расслабление и накатывающие слезы, — ты сказал, что последняя-       — Если бы ты действительно нарушил мое главное условие, то даже ее бы не было, — звучит строго, и Ю снова теряется.       Он отлично помнит, какое условие для него превыше всего. Духовная измена. Кихен даже не может с уверенностью сказать, что они встречаются. Чангюн никак не обозначает их отношения, а старший просто не настаивает. Спугнуть ту идиллию и взаимноудовлетворяющую обстановку, что сложилась между ними, нет желания, а потому, отнекиваясь от нежных порывов заявить, если не всему миру, то хотя бы себе, что они встречаются, Ю просто наслаждается тем, что есть. А именно: Договор, определенного характера встречи в отелях или квартире Чангюна и редкие свидания вне этого всего, которые больше напоминают дружескую встречу.       Однако Ки каждый раз млеет, когда Им кладет по-собственически руку на его коленку, просовывая пальцы в дырки на джинсах; когда провожает жадным взглядом в коридоре университета; когда в кафетерии вуза садится напротив и поглаживает чужую ногу своей якобы невзначай. И как особо настойчивые поклонники и поклонницы Кихена после очередной насмешливой психологической атаки Чангюна на их гордость тушуются и смотрят после лишь краем глаза. Им никогда не дерется, адекватно оценивая свои физические возможности, но с силой задевает все те болевые точки в людях для своих целей. Кихен не хочет думать, сколько раз с ним самим младший вытворял нечто подобное. И не может понять, виной всему факультет, выбранный Имом, или природное чутье.       — Но она и правда будет последней, если ты женишься. Я не собираюсь тебя делить с кем-то, Кихен. И все же, ты дашь мне приглашение на твою свадьбу? У тебя есть возможность сделать выбор.       — Я не думаю, что-       — Просто поразмышляй, а остальное, в зависимости от твоего выбора, я разрешу сам. Даже к вопросу твоего стремления к независимой карьере можно подойти, не прибегая к свадьбе, и тут уже зависит от того, насколько легкий путь ты выберешь, — подхватывая обессиленное от неудобных положений тело и неся его в ванну, попутно стягивая растрепавшуюся фату, перебивает его Чангюн. У Кихена от всего этого кружится голова, и он просто доверяется, как однажды доверился ему младший в сопровождении до кабинетов. Склад ума Чангюна всегда был загадкой для более приземленного Ю, однако раскрывать все грани друг друга стало чем-то необходимым. — Забери утром из тумбочки коробочку. Даже если твой выбор будет не в мою пользу, это должно быть с тобой по прямому назначению на свадьбе. Это будет либо прощальным подарком для нас с тобой, либо одним из множества наших изощрений. А теперь мыться и спать.