Запах кошачьей мяты

Ночь учтиво отводит глаза от двоих под открытым небом. Холодная нежность кружит голову не хуже сильного алкоголя. Под пальцами непослушная сила, прогибающаяся под ладонью так доверчиво. Хочется рассказать все-все секреты, которых много, ведь мы так долго не говорили. Но слушатель один и не услышит все равно. Мы пахнем кошачьей мятой, надвигающейся грозой и притягательной ненавистью. Взгляд чувствуется подсознательно. Ведьмовские глаза горят так, что кровь стынет в жилах. Становится жарче. Тишина душит нас, но бросить в нее слово было бы кощунством. Темнота наполняет все таинством. Но ничего таинственного не происходит, конечно не происходит. Просто они боги. Просто они братья. Просто они враги. Это ничего не объясняет, кроме всего, что только можно. Нежность, тянущая низ живота, как маленькая черная дыра, борется с отвращением. И дополняет его так правильно, что на глазах выступают слезы. Руки дрожат вопреки привычности прикосновений. Воспоминания загораются в разуме и отравляют все остальные несуществующие мысли. Полумрак спальни, или двора, или даже тронного зала, чувство неправильности, неизбежности, обоюдности, жар, жар, жар. Ничего божественного, королевского или достойного в их действиях не было. Братья. Принцы. Таким не положено спать друг с другом. Но они не спали, сна в их играх было меньше всего. Много всего произошло после. Слишком, чтобы упоминать, недостаточно, чтобы забыть. Тор надеялся, что наставит брата на путь истинный. Но вместо этого только сам тихо сходил с ума. Слишком привык, слишком расслабился, слишком любил. Свет этой тьмы в его незапятнанной груди ослеплял. Заставлял лелеять, ценить себя, даже если это чувство было самым губительным, что только можно себе вообразить. Локи изображал индифферентность днями напролет, но ночью молча подавался назад, к рукам и бедрам брата. У этого не было и не могло быть зрителей. Запах кошачьей мяты, отдающий нежностью, наполнял те ночи, совсем как сейчас. Горло прошило спазмом, как будто крик, что готов был сорваться с губ бога, забился в конвульсиях и умер, не успев потревожить воздух. Реальность испугалась этого факта и закружилась перед глазами. Одно оставалось на своем месте - чужие зеленые глаза, смотрящие снизу вверх. В них ничего не было и одновременно было все. Так что Тор позволял себе выбирать. Опаска. Тор боялся тоже. Осуждение. Сердце уколол стыд, но черной дыре в животе понравилось. Можно еще? Приглашение. Жар. Тор нервно облизал губы. Одежда умоляла быть отброшенной подальше. Это было ясно слышно в скрипе кожи, стуке отлетевшей застежки. Мерещились стоны, обещанные тишиной, хотя их никогда не будет: железный кляп все еще надежно закрывал рот Локи. Все вечно приходится воображать. Любовь. Нежность. Взаимность. Темноту это не заботило, она надежно укрыла обнажившуюся кожу. Волосы такого же оттенка, как чувство у Тора в груди, манили пальцы. Оттягивая их, повинуясь желанию, Тор уловил в глазах напротив промелькнувшее наслаждение. Дыхания не слышалось в этой неправильной, ненарушимой тишине. Холодный камень под ними не остужал горячности кожи, он плавился вместе с ней. У них было все время вселенной, но его не хватало на разговор. Поэтому закрыть глаза было преступлением. Тор наклонился и почти мягко прикоснулся губами к металлу, сковывающему губы брата. Изумрудные глаза сверкнули, полуспрятавшись за черными ресницами. Скованные руки поднялись к лицу Тора и подрагивающие пальцы коснулись шершавой скулы. В этих движениях было больше поцелуя, чем в чем бы то ни было. Сердце защемило, и Тор сжал тонкие пальцы в своих. Таких моментов за все их ночи можно было пересчитать на пальцах одной руки. Локи не показывает нежности, никогда. Поэтому Тор, почти противореча своим желаниям, грубо берет Локи, потакая тьме в душе. Та кричит победно, видя, как светящиеся глаза внизу зажмуриваются на секунду от боли. Давно они не делали этого, и Тор злится от этого факта. Это вина Локи, вообще все его вина, ему должно быть сейчас больно. Или это просто разум пытается объяснить желания черной дыры внутри? Тору все равно, ведь наслаждение захлестывает его с головой. Он скучал по этому. Несмотря на боль, его младший брат выгибается в спине, прижимается животом ближе. Тишина гудит в голове. Толчки Тора ускоряются. Его брат всегда был таким. С ним сложно, неправильно, но так привычно и желанно. Пырнуть брата ножом в игре, а потом ночью прийти в спальню и уснуть рядом было как будто нормально для него. Тор устал от этого противоречия и хотел больше в то же время. Представить полное доверие брата, его нежность по отношению к себе было почти невозможно. Но от этого хотелось только больше. Тор неосознанно замер на секунду, когда услышал сорванный вздох. Локи в наслаждении сильнее обхватил его бедра ногами. Желание услышать этот вздох еще раз заставило Тора сорваться на более грубый темп. Не то чтобы грубости до этого было мало. В юношестве, когда все еще было в новинку, от Локи можно было услышать даже стоны. Немного, но Тору всегда просто срывало крышу от них. Но однажды все звуки будто оказались под запретом. Негласное правило давило на Тора, но он получал, что хотел, поэтому соглашался и списывал это на характер брата. Мечта о взаимности царапала сознание. Кажется, от этой мысли уже появились шрамы где-то на подкорке. Однажды, во время одной из первых битв, Локи прикрыл Тора от внезапной стрелы. Он не пострадал сильно, но Тору не хотелось думать, что случилось бы, прилети стрела брату в грудь вместо него. Ночью Тор впервые грубо взял Локи, наверное, из-за страха, как бы парадоксально это ни звучало . Тор боялся. Боялся оказаться презираемым или любимым, боялся неизвестности или, наоборот, знания. Это заставляло его сердце мучительно сжиматься, посылая электрический разряд по телу. Это длилось так долго, что стало частью его самого. Тор вынырнул из мыслей, встречаясь с насмешкой в глазах Локи. Он вздрогнул, сбиваясь с ритма. Стыд и негодование заставили руки умело приподнять несопротивляющуюся жертву и перевернуть на живот. Локи понятливо встал на колени и локти, выгнулся, как будто так и надо. Тора передернуло. И тут же наслаждение отвлекло на себя все внимание. Член пульсировал, диктовал свои правила, и Тор подчинился. От грубых глубоких толчков Локи сжался и задрожал. Камень наверняка больно царапал колени. Все мысли вылетели из головы Тора. Остался только его младший брат, который и не брат ему вовсе. Это должно делать все проще, но не делает ни черта. Тор любил его и почти ненавидел за это. Месяц равнодушно взглянул на происходящее и поспешно скрылся за облаками. Ничто вокруг не знало, что чувствуют эти двое. Даже они сами. Оргазм прошил тело неожиданно, электричество сверкнуло, маленькими молниями прошлось по телу. Локи напрягся от этого и крупно затрясся в напряжении. Тор поймал эйфорию за ускользающий хвост и закрыл глаза, кончая в Локи. На какое-то мгновение все показалось до смеха простым, до зубовного скрежета напускным и надуманным. Но вот сверкающие молнии под веками успокоились, реальность вновь больно ворвалась в сознание. Следы наслаждения разливались по телу, привычное напряжение как будто схлынуло ненадолго. На глазах выступили слезы, Тор и сам не понимал, почему. Локи тоже обмяк, колени подогнулись, и он оказался на земле. Кляп наверняка мешал отдышаться. Тору же мешали мысли. Он опустился на брата, зная, что это должно быть тяжело, но тот никак не отреагировал. Темные волосы пахли домом и ветром, какой гуляет в поле в полдень. Пахли усталостью и самым дорогим в мире. Мысленно Тор почти сказал то, чего боялся произнести уже века. Простое человеческое слово не могло вместить его чувств. Никакие слова не подходили. «Прости», «люблю», все не то, не то. Тишина соглашалась взять это на себя. Но и тишина была не тем, что нужно. Локи слегка двинулся, и Тор поспешно переместился в сторону. Он боялся, что вот сейчас на него посмотрят поблескивающие изумрудные глаза. Если в них будет обычное выражение отстраненности и холодной насмешки, Тор... Что он сделает? То же, что обычно? Подавится тишиной и убежит подальше? Убегать больше он не мог, черная дыра в груди больно напоминала об этом. Тор так затерялся в себе, потупив взгляд, что пропустил появление этих самых глаз напротив. А когда заметил, их выражение заставило его вздрогнуть. Ничего, кроме мимолетной нежности в них не было. Сердце ухнуло куда-то вниз. Никакие белоснежные Пегасы Асгарда не смогли бы посоревноваться с выражением этих глаз в красоте. Локи поднял руку и легко вытер мокрую соленую скулу. Но Тор только зажмурился, умывая горячими слезами лицо пуще прежнего. Он сжал Локи в объятии почти болезненно. Это несмелое откровение было обречено остаться в этой тишине, на Земле, среди камня и отголосков вздохов и эйфории. С запахом дома и грозы. Ночь благосклонно уступала место скорому рассвету.