1,6 промилле

В пятничный вечер главные алкаши района собирались в одном месте, и это было удобно для всех: для самих пьяниц место сбора алкомстителей было священно из-за множества понимающих собеседников, для наркоманов это было точкой встречи с дилером, для заебанных полицейских — местом отдыха от гребаных ведроидов плюс пунктом наблюдения за потенциальными преступниками. Хотя после четвёртой бутылки уже все сливались в неидентифицируемую пьяную однотонную пиздобратию. А главарь пиздобратии был поистине самым сучьим и выделялся из общей массы особенно сильно. По крайней мере, моргающим в башке диодом точно. — Гэвин, — андроид подходит ближе, и в мыслях у детектива лишь лихорадочное «только бы не меня, только бы не меня, только бы…» — Рид, — RK900 рушит все фантомные надежды и становится аккурат рядом с напарником возле барной стойки, а ещё скрещивает руки, как недовольная мамочка. — Вам не следует так напиваться. — Да что ты говоришь, серьёзно? Спасибо, Ричи, а то я не знал, вот теперь точно встану на путь истинный, праведный, начну давиться кабачками и бегать по утрам, — голос Гэвина сочится сарказмом, — отсоси, тостер, я — свободный человек, набухиваюсь, где хочу. Диод у андроида на пару секунд окрашивается в жёлтый, и мужчина самодовольно скалится, как будто он выиграл миллион в лотерею, а не выбесил машину, но фанфары в его мыслях играют недолго — ровно до того момента, как сильная рука в буквальном смысле сгребает его за воротник и стаскивает с высокого стула. Опешивший Гэвин запоздало огрызается уже тогда, когда почти падает. Он бы точно словил лицом пару бычков на заплеванном полу, если бы не цепкая хватка покусившегося на него Ричарда. — Вы должны соблюдать инструкции к работе и поддерживать состояние своего здоровья в норме. Это ваша обязанность, детектив, и если вы её не соблюдаете, я вынужден вам в этом помочь. — А если у меня недотрах, ты тоже поможешь, кофемолка? — хмыкает мужчина, сохраняя остатки своего сучьего достоинства, как будто это не его сейчас, как котёнка за шкирку, выводят из прокуренного полуподвала на свежий воздух. — Простите, но то, что вам не дают — не моя проблема. Это неизлечимо. Блядский умник. — Машина на стоянке, — уже на улице Гэвин стряхивает чужую руку с шеи, — отвали, доеду сам. — При всём уважении к вашей манере езды, как у милой пожилой леди, вы не доедете. — Ах ты, сука, почему это, блять, не доеду, и какого хуя пожилая леди?! — начинает заводиться Рид, но, когда напарник отпускает воротник куртки, его бренная туша оседает возле ближайшего прохладного капота. Морда Ричарда плывёт в свете фонарей и алкогольном кумаре, но Гэвин почти слышит, как у того скрипят зубы в самодовольном оскале, а непроизнесённая фраза «вот почему» повисает в тишине металлических остовов. — Ладно, валяй, помоги мне, электровеник, — прокуренный голос слегка хрипит на холоде. — Попросите меня об этом, — вдруг выебывается RK. — Вежливо. — Ричи, блять, пожалуйста, сука ты ёбанная, съебись нахуй из моей жизни, — пальцы складываются в неприличный жест, и полицейский отлипает от чужой машины, наверняка обтерев кожаной курткой всю пыль. Интуитивно-машинально на звук пиликнувшей сигналки добирается до собственной тачки. В салоне прохладно и приятно. А ещё спустя пару секунд в салоне уже сидит ебучая туша ебучего пылесоса-переростка и тихо угарает с его попыток попасть ключом в панель зажигания. Пускай Ричард не ржёт вслух, но Гэвин жопой чует, что где-то там внутри он по-электронному орёт и пересылает гифки с его попытками всему Департаменту. — Иди нахуй, — фраза стандартная, устоявшаяся в их деловых отношениях, но впервые она вызывает какой-то ответ от ведроида. — Лучше вы… — очевидно, что он хочет добавить что-то ещё, но запинается и не продолжает. Гэвин поднимает бровь, пялится на того пару секунд, а затем заливается истерическим смехом: — Бля-ять, Ричи, они даже не научили тебя материться, бедняжечка. Что, не получается сказать плохое слово, в башке тут же замыкают микросхемы? — полицейский утирает невидимую слезу умиления, как будто теперь уже он мамочка, которая слышит, как её дитятко впервые лепечет нецензурную брань. — Программки не подгрузили? Стекла начинают покрываться конденсатом из-за его дыхания. Плохо, что андроид может регулировать функцию обоняния, которую сейчас наверняка отрубил. Такой перегар свалил бы стандартных размеров жизнерадостную конину в самом расцвете сил. — Учить меня вздумал, жестянка? — проржавшись-таки, переспрашивает он у пластиковой куклы. — Детектив Рид, — Ричард немигающе смотрит в чужие глаза, а затем произносит так чётко и членораздельно, как будто читает лекцию тупым студентам сонным субботним утром. — Вы в говно, и вас нельзя допускать к вождению автомобиля, и нахуй вам бы тоже сходить не помешало. Следующего действия ведроида подавившийся собственным смехом Гэвин никак не ожидает. RK900 прислоняется к его губам, за какую-то пару секунд ведёт по ним языком, легко толкаясь глубже, и тут же отстраняется. Запоздало последовавший привкус резины почти обжигает слизистые. — Да, 1,6 промилле, пиво тёмное и мерзкое, потому что на нормальный алкоголь у вас нет денег, вторая стадия опьянения, — выражение лица Ричарда ничуть не изменяется, хотя Рид не удивился бы, если бы тот добавил с таким же постным ебалом ещё и «так оперативно нажраться за час могли только вы». Ещё никогда до этого не возникало такого сильного желания съездить по этой дебильной кукольной физиономии. Да, Гэвин мечтал об этом злоебучими утрами в участке, когда самодовольный андроид шароёбился там так продуктивно, красиво и расфуфыренно-важно, а ещё с ебучей осанкой, будто он проглотил палку, что выбешивал одним своим существованием. Но ещё никогда шарики за ролики у полицейского не заезжали. Хочется оправдывать этот факт собственным опьянением. На губах всё ещё чувствовался язык Ричарда, и от этого было то ли мерзко, то ли волнительно, то ли ещё хуй знает что, потому что в мыслях Рида пронеслась картина того, как андроид жрёт вещдоки, и его повело от осознания того, с каким количеством покойников он сейчас провзаимодействовал. Зарождающийся рвотный позыв пришлось заглушить в корне, потому что блевать относительно халявным (и нихрена не мерзким!) пивом было бы ну прям совсем по-пидорски. — Какого хуя, тостер? — Гэвин хмурится и резким тычком в грудь отстраняет грёбанного андроида от своего лица, припечатывая обратно к спинке пассажирского сидения. — Совсем там со своим киберпорно ёбу дал? — Просто решил проанализировать ваше пиздец ужратое состояние, — Ричард пожимает плечами как ни в чем не бывало; у человека же на фоне алкоголя и внезапно прорезавшейся нецензурщины пай-мальчика что-то едет в голове и вытряхнуть из неё раздражение никак не получается. Мужчина, не отпуская чужого торса, сжимает свободную кисть в кулак и с короткого замаха ударяет RK по идеальному лицу — костяшки тут же щиплет от соприкосновения с жёстким материалом. Жертва его даже не пытается отстраниться, лишь хмурится, стараясь скопировать человеческие эмоции, робопроцессор начинает работать с несколько бо́льшим шумом. «Пиздец», — думает Гэвин. — «У него, наверное, только восемнадцать программ на нахмуривание сраных бровей», — другого объяснения такого разнообразия мимики просто не приходит в голову. Из разбитого носа Ричарда начинает подтекать тириум, и это красиво: хоть одна неидеальная часть в этом гордящемся своей безупречностью пёсике. Диод частит жёлтым, пока пострадавший вглядывается в глаза напротив: снисходительно — так родитель смотрит на нашкодившего подростка-долбоёба, и это бесит-бесит-бесит. — А, так тебе насрать, ты же всего лишь сраная кофеварка, да? — злость плещется внутри, пальцы поднимаются выше и крепко сжимают чужое горло, но спутник ничего не предпринимает — ему не надо дышать — сдавливание не причинит никакого существенного вреда. Весь дискомфорт ограничивается лишь маячащей на дисплее навязчивой ошибкой: угроза повреждений, угроза повреждений, угроза… — Детектив, вам следует отпустить меня, иначе это плачевно отразится на вашем финансовом состоянии, — андроид без запинки выдаёт наиболее вероятное последствие происшествия — штраф. — А ещё нам пора на расследование, если вы закончили выёбываться. Так вот оно что, заботливый Ричи припёрся к нему, чтобы взять под белы рученьки и увести в темпе вальса на очередную мокруху. Злость разъёбывает окончательно, и поддатому Риду уже похуй на то, какой кредит ему впаяют за поломку злоебучего нарциссивного кофейника, чьё идеальное лицо так и просит, провоцирует познакомить его с кулаками. — Как же ты меня бесишь, — взрыкивает детектив, за грудки сгребая андроида, — приходится повозиться со скользящей тканью фирменного пиджака; он сжимает собственные пальцы на чужом подбородке. — Послушайте меня, Гэвин, — голос Ричарда сочится контролем и самомнением. — Если вы возьмёте себя и свой предменструальный синдром в руки, то с вами, может быть, даже начнут общаться другие люди. Может быть, даже нормальные. — Ах ты, сука, — скалится тот, сильнее сдавливая горло андроида в надежде, что он закашляется, захлебнётся, хотя бы захрипит — хоть как-то сделает вид, что ему некомфортно, но ничего не происходит, и это бесит ещё сильнее. — Сейчас возьму. Под пальцами действительно настоящая кожа, она даже кажется тёплой, даже чувствуются очертания артерий, аорты, но всё это безжизненное, искусственное, подделка. Мужчина резким рывком притягивает напарника к себе и вгрызается зубами в чужую челюсть. Скин внезапно сходит, зубы больно скрипят по белому пластику. — Ебучая ты блядская шайтан-машина. Рид пьяно ведёт резцами по белизне стыков деталей, ожидает привычного «естественно, я же и есть машина», но что-то идёт не так, и вместо слов жестянка кладёт ладонь на его волосы и тянет за пряди в заведомо лёгкой и нарочно провальной попытке отстранить от себя. За каким хуем Ричард поддаётся, понять получается не сразу. — Лейтенант, отпустите… пожалуйста, — доносится из его глотки тихо и издевательски елейно, напоказ заискивающе. — Мне, кажется, больно. Не надо, прошу, Гэвин, умоляю, — он откровенно стебётся, но до очарованного мгновением власти Рида это доходит не сразу. — Ах, Ричард, детка, солнце, завали, блять, своё ебало уже нахуй, — в ярости он тянется за пистолетом, чтобы проделать-таки в чужой башке пару дыр девятого калибра, но запястье перехватывают жилистые цепкие пальцы и выворачивают назад болезненно, до хруста — в ограниченном пространстве не вывернуться. — Неправильная интонация, детектив. Правильно будет: «Ах-х, Ричард, детка, пожалуйста, сильнее, жёстче, жёстче, жёстче», — и Гэвин забывает как дышать, потому что слышит искажённый, но точно свой голос из уст машины. Он просто пялится на напарника в ступоре, не находя ответа. RК900 с силой дергает его за отросшие волосы, вынуждая от неожиданности выстонать-таки это нелепое «Ах-х». Через мгновение за этим следует ещё один замах из-за плеча, и уже пластиковая скула белеет от принятого удара. Тириум всё ещё тонко сочится через чужой нос, сбегает по губам, которые RK отказывается облизывать, и это мерзко и почему-то всё ещё красиво. — Пошёл нахуй, ведро, — рука полицейского вновь перемещается на шею андроида. — Сейчас я тебе покажу, каково это: стать человеком, быть человеком, — и от того, каким смехом пробирает Ричарда, от того, как не содрогается его гортань при этих звуках, становится страшно. — Нет, Гэвин, давай я покажу тебе, каково это, — Ричард кладёт собственные пальцы на горло оцепеневшего напарника, оглаживает кожу самыми кончиками, подушечками, а затем смыкает те крепко и резко, словно клещи, единоразово перекрывая Риду кислород. Под чувствительными пальцами заходится зачастивший пульс. — Сука, — кровь резко приливает к лицу, и давление подскакивает, — сука-сука-сука. Слова тонут в хрипе и кашле Гэвина, а Гэвин тонет в шёпоте, которым андроид выдыхает ему в ухо все те грязные слова, половину которых он когда-то услышал от самого Рида. — Знаешь, чего хотят пьяные маленькие шлюшки вроде тебя, Гэвин? — спрашивает Ричард, и вопрос скорее риторический, потому как ничем, помимо задушенного возмущения, жертва асфиксии ответить не может. — Они хотят быть оттрахаными, выебанными во все щели, Гэвин, маленькие шлюшки ловят дикий кайф с того, как их берут сзади, держат за волосы и душат, и ты тоже об этом мечтаешь, потому что ты такой же, — RK отпускает пальцы на миг, давая детективу сделать вдох, выдох и новый вдох, а затем кладёт ладонь обратно на пульсирующее и лихорадочно горячее горло Рида. Его зрачки такие расширенные, что пожрали уже всю радужку, и Ричард видит это потому, что Гэвин смотрит прямо на него. Смотрит, тяжело хватает ртом воздух и больше не пытается дотянуться до пистолета или царапаться. — Прекрасно, — довольно усмехается он, — лучший детектив полицейского Департамента Детройта мало того, что тоже хочет быть трахнутым по-собачьи, как все те проститутки, дела которых расследует, мечтает ещё и о ремне на шею. Чтобы ему контролировали доступ кислорода. Чтобы потом ходить и хвастаться шрамами от бурной ночки, да, Гэвин? — Ричард пожирает напарника глазами и очень сильно боится целовать, потому что случайно может не рассчитать силу и отгрызть от него гребанный кусок и даже не заметить, а потому злится. — Говори со своим хозяином, маленькая сучка, — огрызается он, но Гэвин только скулит и подаётся навстречу с таким желанием, что RK900 не выдерживает — прислоняется к его губам и пьёт глухие звуки прямиком с них; смачивает их, пересохшие, искусственной слюной, тириумом, и, когда отпускает горло человека, первый вдох Гэвина приходится через рот Ричарда. Это почти искусственное дыхание. — Скажи, скажи мне это ещё, — Гэвин сходит с ума и хрипит в поцелуе, в который сам же и влез, часто-часто дышит и остервенело вцепляется пальцами в плечи Ричарда, прислоняясь к нему ближе. — Скажи мне, что я — твоя маленькая сучка. RК заходится надменным, хриплым смехом. Кто бы подумал, что Рид так сильно заводится от грязных разговоров, но неудивительно, что именно Ричард знал это, как одну из прописных истин, одну из аксиом. — Ты такая похотливая шлюха, Гэвин, у тебя встаёт на контроль дыхания, — он шепчет, прислонясь к чужому уху, и коротко проходится языком по хрящам: по завитку, противозавитку и по анатомическим изгибам толкается глубже, коротко вылизывая слуховой проход, и Рид стонет, трогая себя сквозь джинсы. Андроид усмехается, обдавая его кожу жаром: — Такая развратная блядь должна сидеть на коленях у своего папочки, Гэвин. Такая сучка должна уяснить, кто её трахает, — и Рид прогибается в груди и шее, тяжело дыша, когда Ричард целует изгиб аорты, в конце концов вцепляясь в тот зубами. — Перелезай. Пока Гэвин делает это, его спутник успевает словить четыре программных сбоя и отодвинуть сиденье, слегка съезжая по нему вниз. Наконец добравшийся до него Рид жадно трётся стояком о чужой торс и вдруг возмущённо задыхается, когда шарит пальцами по тазу андроида и не находит там члена. — И кто ещё из нас пиздливый, Ричи? И как ты будешь трахать свою, как ты выразился, грязную шлюху, без члена, а, папочка ёбанный? — Гэвин прижимается всем телом к телу Ричарда, сгорая от похоти, и почти скулит, когда тот обхватывает его ягодицы ладонями и нажимает на них, притирая к себе. — О, я уверен, что моя грязная девочка может получить удовольствие и от моих пальцев в своей заднице. Или её задница так сильно растрахана кем-то другим, что меня не хватит? Гэвин молчит, и Ричард сильнее сминает его ягодицы сквозь джинсы, явно оставляя на коже синяки: — Отвечай, сука, кто ещё тебя трахал? — А ты засунь свои пальцы и проверь сам, — злобно отчеканивает Гэвин и тянется за поцелуем, одновременно с этим позволяя Ричарду стянуть с него штаны вместе с трусами и наружно огладить узкий вход. — О, у него был такой маленький член? — экран у RK плывёт сине-красными полосами, и это раздражает, потому что врубить камеру и заснять подающегося к нему партнёра никак не получается. — Увы, он не знал, что моя податливая подстилка любит скакать на хуях побольше, — Ричард толкается сразу двумя пальцами через сфинктер, а второй рукой с нажимом ведёт по позвоночнику напарника, заставляя прогнуться. Гэвин шипит, вцепляясь в его плечи. — Я могу и буду трахать такую грязную дрянь посторонними предметами, заставляя с силой насаживаться, чтобы ублажить меня, — на этих словах он растягивает вход пальцами на манер ножниц, и Рид тихо скулит ему в губы. — А затем я буду терзать твою растянутую, растраханную задницу так, чтобы ты сам просил большего. Я буду заставлять тебя сжимать свои бёдра, — свободная ладонь спускается обратно на ягодицу и отводит её вбок, стимулируя вбирать пальцы глубже. — Буду заставлять тебя говорить о том, что ты чувствуешь, когда я трахаю тебя всеми подручными средствами, зная, как сильно ты заводишься только от этого. — Всеми подручными, кроме хуя, да? О да, ты же просто не можешь трахнуть меня, потому и бесишься, — конец фразы получается не таким брутальным, потому что Гэвин срывается на стон из-за стимуляции простаты, и Ричард задыхается напару с ним, с силой толкаясь пальцами в его задницу, оглаживая упругие скользкие стенки. — А ты так часто представлял это, да? — на горле Гэвина уже проявляются подкравливающие пятна от механических зубов, но Ричард всё равно добавляет новые. — Я не ограничиваю тебя, но ты мог бы делать это в подсобке Департамента и потише. Лицо пристыженного полицейского вспыхивает красным, вторя диоду партнёра, но слова в мыслях не успевают сложиться в лаконичный посыл нахуй, и изо рта от стимуляции эрогенных зон вырывается совершенно другое: — Да-а, Ричи-и, — Рид, совершенно одуревший от ощущений, шумно дышит и насаживается на пальцы самостоятельно. Андроиду кажется, что он сейчас расплавится, когда детектив машинально шарит ладонью по форменному пиджаку, расстёгивая его и рубашку. Когда он цепляется за панель с тириумным насосом и скребёт по ней ногтями. — Дай мне выебать тебя, — смотрит на него сверху-вниз Гэвин. — Развратные и на всё готовые шлюшки любят своих папочек в любом виде, — пальцы Рида наконец находят панель крепления тириумного насоса, который он с щелчком и вытаскивает из грудины Ричарда. На дисплее начинается обратный отсчёт до времени отключения: 00:02:07 00:02:06 00:02:05 Но когда Гэвин не откидывает «сердце» в сторону, а вставляет его обратно, таймер останавливается и пропадает. А затем окончательно поехавший детектив вытаскивает насос и вставляет его вновь — стенки отверстия раздражаются, и по всем системам синтетического тела волной расходится приятный электрический импульс — возбуждение, — а Гэвин продолжает свои терзания снова. И снова, и снова, и снова, и до плавящихся в неге и сбоях микросхем Ричарда запоздало доходит осознание, что человек трахает его его же собственным «сердцем». Таймер подвисает. Андроид не с первой попытки вытягивает из поясного крепления джинсов напарника ремень, и только раза с третьего получается одной рукой затянуть его на чужой шее. Гэвин задыхается и толкается уже пальцами в обтянутое ребристым латексом впополам с кольцами уплотнителей крепление для тириумного насоса. Ричарда мелко трясёт от экстаза и возбуждения, и перед зрительным блоком плывёт всё, в том числе и блядское лицо Рида. Андроид затягивает ремень туже. Гэвину кажется, что он скулит, как сука, которую поочерёдно трахает толпа кобелей, — из-за перекрытия кислорода обостряются тактильные ощущения. — Но сучки тоже нужны своим папочкам, — задушенно и тихо хрипит он, сжимая Ричарда задницей, и в конце концов отбрасывает «сердце», пихая сразу три собственных пальца в панель для тириумного насоса, оглаживает стенки изнутри, вторя движениям RK внутри себя. Он влезает пальцами в круговые отверстия для стыков отделяющегося насоса с остальными механизмами, и Ричард гортанно стонет — для него это гораздо приятнее, чем если внутрь засовывают металлические стержни, и Гэвин это видит по выражению его совершенно неспокойного лица. И у Гэвина в глазах пробегает нехорошая искра, которую Ричард ловит сенсорами, а потому ослабляет ремень, позволяя затраханному и задушенному человеку вставить свое слово. — Дай мне тебя выебать, — детектив повторяет свою просьбу и скребет пальцами внутренности напарника. — Умоляй меня об этом, — аудиоблок тоже сбоит, слова выходят слишком механическими, но это не важно. — Пожалуйста, Ричи, не будь сукой. — Из нас двоих сука — только ты. Грязная, похотливая, возомнившая о себе невесть что сучка, — Ричард вновь затягивает удавку, и Гэвин насаживается на его пальцы так глубоко, что теперь даже не стонет, не скулит, а просто хватает ртом воздух, как рыба на суше. Ричард гладит упругие стенки изнутри, вторя уже движениям пальцев в себе, и Гэвина от такого петтинга начинает мелко потряхивать. Он смотрит на спутника пьяно и умоляюще — просяще — так нищий глядит на прихожан у ворот церкви. — Пожалуйста, Ричи, умоляю, позволь мне трахнуть тебя, позволь мне сделать это, я — твоя похотливая сучка, которая только об этом и мечтает с момента встречи, мечтает побывать в своём папочке, — шёпот человека проникает внутрь слуховых анализаторов, и в механизмах Ричарда что-то замыкает. — Я — твоя блядь, которая не может и не хочет побороть собственные желания, Ричи-и, пожалуйста. И андроид позволяет. Он съезжает ещё сильнее по сиденью на удобную для Гэвина высоту и затягивает ремень на дополнительное деление. Хочет вставить «сердце» внутрь ещё раз, обновить таймер, но человек перехватывает ладонь, не давая этого сделать, — кладёт её на удавку на шее, намекая, что так они будут чувствовать одно и то же, — или на что-то другое, но RK этого уже не понимает, потому что дополнительно стискивает податливое горло пальцами. Рид вцепляется пальцами в чужие плечи, придерживая их, когда одним плавным движением толкается внутрь механо-анатомического отверстия Ричарда, тут же срываясь на резкую долбёжку: проезжается чувствительной головкой члена по упругим вибрирующим синтетическим тканям и трубкам, и Ричард стонет от каждого движения, сбояще вторит Гэвину. Скин на эпигастрии и руках неконтролируемо сходит. Какая-то трубка рвётся, и доза тириума заливает внутренности, срабатывая в качестве смазки, — экран тут же пестрит новыми ошибками, а таймер отключения резко сбрасывает ещё секунд двадцать, но Ричарду слишком хорошо, чтобы обращать на это внимание. На собственные пальцы, терзающие податливую задницу Гэвина, с каждым толчком насаживающегося со всё возрастающей жадностью. На затянувшийся так туго ремень, что человеку приходится до невозможности прогибаться в пояснице… Ричард стонет и мелко подрагивает, в такт партнёру подаётся ему навстречу и скулит совсем как детектив — тело физически ощутимо разрывает на части от сладострастных ощущений, и в конце концов что-то перемыкает в центральном процессоре от того, что внутренности заливает спермой после очередного, особенно резкого толчка человека. Ричарда самого прошибает во всех возможных суставах и шарнирах до скрипа металлических конструкций, мелко трясёт и раскалывает на микросхемы от оргазма; он механически стонет, разрывая длинную гласную на отдельные куски мелких звуков — аудиоблок глючит. До выключения остаётся секунд семь, и ошалелая от эмоций машина не сразу соображает, не сразу принимается искать компонент, потому что пялится на возвышающегося над ним Гэвина и в одном истеричном иррациональном порыве паролит блок памяти, чтобы эти воспоминания остались только его, личными. Когда он всё же отпускает ремень, с пошлым звуком вынимает из задницы Рида пальцы и тянется рукой к тириумному насосу — не нашаривает его, видно, закинул слишком далеко. — Пиздец, — все ещё сбоя дорожкой, констатирует RK хитрой морде Рида и уже готовится отключиться, как детектив сам вставляет ему в сердцевину насос. На последних двух секундах. Тот с щелчком заходит внутрь, таймер замирает на мгновение, а затем неумолимо продолжает идти. 00:00:02 00:00:01 — Не помог… — Ричард успевает заметить стремительно темнеющей камерой ужас в чужих глазах.

[отключение питания]

***

Андроид просыпается в незнакомой обстановке, да ещё и в кровати. Судя по тому, что рядом на его руке сопит усталый Гэвин, это кровать Гэвина. И квартира, логично предположить, тоже его. В центральном процессоре, на удивление, никаких ошибок нет. Рубашка куда-то пропала: на андроиде какая-то домашняя футболка, судя по всему тоже Гэвина, и от этого осознания вылетает новый программный сбой. Субъективные ощущения такие, будто внутри него пылесосом прошлись, а сам насос до этого выковыривали с помощью кухонного ножа. — Детектив, — андроид зовёт не сразу, вначале рассматривает спящего и оттого выглядящего совсем невинно (не то, что в рабочее время) напарника. Зрительный анализатор цепляется за лиловые следы на оголённой шее, и на этой части тела Ричард и залипает, пропуская, как Рид открывает глаза, хмуро смотрит на RK, а затем вновь смыкает веки и лишь сильнее ластится щекой к чужой руке. — С тобой даже потрахаться нормально нельзя, тостер, какая-нибудь хуйня да приключается, — голос у него заёбанный не менее его физического состояния. — Спи ещё пару часов. Ричард хочет возразить, что сон ему не нужен, но только сейчас замечает провода, тянущиеся от боковой стенки шеи до розетки — он на подзарядке. — Я сказал Фаулеру, что тебя ёбнуло на задании, и ты уехал в свой Киберлайф, а сам возил к знакомому, чтобы почистил, — продолжает Рид, и андроида начинает мелко трясти от приступа внезапно подкравшегося смеха. — Он поржал, но помог и сказал, что надеется, что ты хотя бы не залетел. Эй, да хватит угарать, тоже мне папочка, блять! — Гэвин утыкается лбом в чужое предплечье и сам смеётся, крепче обнимая RK. — В следующий раз надену презерватив, чтобы больше такой херни не было. — Конечно-конечно, — Ричард улыбается, сгребая детектива за торс ближе к себе и обнимая, — шлюшки всегда должны быть податливыми и послушными. — Иди нахуй, Ричи, — беззлобно огрызается Рид в его руках. — На мой.