***
- Братик, может хоть один раз ты не будешь бросаться искрами, и мы с тобой спокойно поговорим?.. - Я же говорил, чтобы ты не попадался мне на глаза! Ты сделал все, что мог, о чем ты хочешь со мной говорить?! Оставь меня в покое, я не хочу тебя видеть! Глаза Мисоно горели яростью и параллельно отражали огромную душевную боль, и Старший Алисейн знал ее причину. - Я твой старший брат и, знаешь ли, волнуюсь. Я же могу хоть изредко навещать тебя... Братья должны друг о друге заботиться, или какая же это семья? - натягивая на себя игривую улыбку, сказал Микуни. Он стремился не показывать своих эмоций, тем более перед братом. - Ты не имеешь права говорить ни о семье, ни о родственных связях после того, что ты сделал! Я никогда не прощу тебя за это! Ты для меня никто! - Мисоно уже срывался на крик, сжимая кулаки. По нему было видно, что он еле сдерживается, чтобы не заплакать. Он был большим ребёнком, выросшим в одиночестве, изолированным от общества, не имеющим друзей, и Микуни понимал это. Ему было жаль младшего брата, но ничем помочь он ему не мог, хотя и старался. Точнее, пытался. Больше всего он хотел рассказать ему правду о матери, о его происхождении, чтобы тот наконец узнал об обмане, которому подвергался с самого детства, но также он понимал, что этим навредит брату ещё больше. Мисоно не готов к этому и, возможно, ещё долго не будет готов... Но долго ждать тоже нельзя. Микуни сгорает изнутри, видя, как страдает его брат. Тот факт, что Младший Алисейн настолько любил женщину, убившую его мать и желавшую убить его самого, затруднял все попытки к общению. Но ведь он ничего не знал... Не знал, что старший брат совершил это преступление потому, что хотел спасти его от смерти, ушел из дома потому, что не хотел мучить его. В 15 лет знать, что такое "убить человека" - невообразимо тяжелая ноша... Тем более родную мать. Несмотря на то, что она была убийцей, Микуни мучился угрызениями совести, чувствовал себя виноватым и перед ней, и перед отцом, и перед братом. Если бы он остался, кто знает, что было бы с Мисоно. Пусть лучше брат будет ненавидеть его, чем с детства жить в постоянном страхе рядом с убийцей собственной матери. Микуни молчал, спокойным взглядом смотря в сторону окна, не зная, что ответить дальше. - Выметайся отсюда, чёртов ублюдок... - почти шёпетом сказал Мисоно, в глазах которого не осталось ни капли ярости, только скорбь. - ...и хватит уже сюда приходить, я не нуждаюсь в твоём обществе. Младший брат указал рукой на дверь, но Микуни уже вскочил на подоконник, открыл окно и выпрыгнул в сад особняка Алисейнов, после чего направился к воротам, где в тени большого дерева его ждал человек в длинном черном плаще.***
ДжиДжи шел по лестнице, стараясь производить как можно меньше шума. Он хотел проведать свою еву, ведь тот с самого возвращения ни разу не выходил из комнаты наверху. Вампир подозревал, что это из-за сегодняшней встречи с Мисоно, и хотел отвлечь ива от мыслей о произошедшем. Он никогда не говорил с Микуни о его прошлом и его семье, для того это было больной темой. Тем более, ДжиДжи помнил эту историю с самого начала и во всех подробностях. Дойдя до двери, он осторожно постучал и, не дождавшись ответа, открыл её и вошел внутрь. Микуни лежал на диване лицом к окну, задумчиво разглядывая ночной городской пейзаж. Он никак не отреагировал на вошедшего сервампа, который подошел и сел на край дивана, тоже рассматривая что-то в окне. Так они провели несколько минут, пока ДжиДжи не решился начать разговор. - Сегодня холодная ночь... Облака почти разошлись, скорее всего завтра будет жарко. Микуни на это только закатил глаза с видом, явно говорившим: "Ничего глупее сказать не мог". Вампир оглядел хозяина и, убедившись, что тот переоделся в домашнюю одежду, накрыл его пледом. Глаза ива заметно округлились, он приподнялся на локтях и с удивлением посмотрел на сервампа. ДжиДжи продолжал смотреть в окно, но когда заметил на себе взгляд блондина, сказал: - Тебе лучше не приходить к нему лишний раз. Ты же знаешь, что он бесится. Хотя, если ты просто хочешь с ним поговорить... Микуни ткнут его под бок и сказал, нахмурив брови: - Если хочешь давать советы, то лучше молчи! Мало ли, чего я хочу... И дело не в общении. - Ты хочешь рассказать ему? - с осторожностью спросил ДжиДжи. - Ты понимаешь, что ему будет очень тяжело это принять. Твой отец тоже пострадает. - Черт с ним, с отцом. Во всем, что случилось, виноват он. Может и косвенно, но виноват. Он не должен был этого допускать. ДжиДжи с грустью посмотрел на напряженное лицо Микуни, лицо человека, не способного добиться цели, но не теряющего надежды. Сервамп никак не мог ему помочь, только быть рядом с ним, делить с ним судьбу и боль, которую он чувствовал в нем несмотря на то, что тот всегда пытался скрыть свои переживания. Тут Алисейн приподнялся и положил голову вампиру на колени, устраиваясь поудобнее. Это уже вошло в привычку, в таком положении ему сразу становилось легче. Сервамп стал поглаживать его по волосам, перебирая шелковистые пряди, и ив расслабленно запрокинул голову. - Если он узнает об этом через несколько лет, это будет намного хуже, чем если узнает сейчас. Но он не будет с этим мириться, тогда его жизнь усложнится в разы. Я не буду ничего ему говорить, по крайней мере в ближайшее время. Я просто хочу видеться с ним, хоть иногда, хоть редко. Даже если он меня ненавидит, мы всегда будем братьями, и я буду помогать ему. А ты будешь помогать мне. Только при таком раскладе у этой истории может быть счастливый конец. Вампир слабо улыбнулся. Его хозяина бесполезно переубеждать, он всегда будет верен своим принципам и молча терпеть боль. В этом и есть вся его индивидуальность, настолько восхищающая и обоятельная. - Куда же я денусь... У меня нет другого выбора, кроме как ползти за тобой и доделывать твою работу. Это участь слуги вампира. - Я не верю, что ты делаешь это только потому, что являешься моим слугой. Я не знаю, что бы я делал без тебя, все эти семь лет у меня не было никого, кроме тебя. Ты спас меня от одиночества, отвлекал от мыслей об убийстве. Без тебя моя жизнь сейчас была бы существованием... - лицо Микуни вдруг стало грустным, как будто в голове он заново проживал все эти ужасные события. - Я так и не сказал тебе спасибо... - Никогда не поздно. - с улыбкой сказал ДжиДжи. - Можешь сделать это прямо сейчас. Микуни ухватился руками за воротник его рубашки и, приподнявшись, крепко поцеловал в губы, оглаживая ладонью покрасневшую щеку. Вампир широко раскрыл глаза, но поцелуй разрывать не стал, пытаясь переварить гамму ощущений. В поцелуе не было ни укусов ни языков, просто легкое мимолетное касание, но невообразимо приятное. Когда Микуни наконец отстранился, ДжиДжи узумленно посмотрел ему в глаза, и почти шёпотом сказал: - Под б-благодарностью я имел в виду д-другое. Ты что, идиот?! - Ты только себе не ври... - игриво ответил ив. - Ты же этого хочешь, только не признаешься. Да и ты сейчас без своих долбанных пакетов, разве можно упустить такой редкий случай? Тут Микуни снова впился в губы сервампа, крепко обняв его за шею. Тут и ДжиДжи не смог устоять. Он обхватил одной рукой ива за талию, другой зарылся в его светлые волосы и ответил на поцелуй, все крепче прижимая горячее тело к себе. В этот момент он почувствовал себя по-настоящему счастливым: он нашел то, что хотел защищать и оберегать, а человек счастлив только тогда, когда ему есть, что терять. Но он этого не допустит. Он пойдет за хозяином куда угодно, и поможет ему обрести свое счастье, пусть оно и кажется недостягаемым. Да, он действительно любит этого дурака, только никому в этом не признается, кроме как только что самому себе. Он никогда его не оставит. Микуни будет освещать путь своему брату, а ДжиДжи по жизни будет его фонарем. И сейчас, когда он рядом с ним, его ничто не беспокоит, кроме печального осознания того, что эта потеря обязательно случится, через несколько десятков лет. Ведь он переживет хозяина, и после, со слезами на глазах, будет вспоминать его лицо, его глаза, тепло его тела, его чувств. Но, надо жить настоящим и радоваться тому, что есть, радоваться этому моменту и наслаждаться его теплом сейчас. Ведь именно это называется жизнью.