***
С того момента прошло уже больше десяти лет, а Acid Houze только набирает обороты и покоряет города своим кислотным трипом. Просто - Васян - бэк - мс стал живым воплощением одного из младших ацтекских богов, которые так нравились Серёже Круппову (эти его вечные языческие замашки). Вася, конечно, не сопротивлялся (да и как сопротивляться, когда слышишь свой псевдоним, произнесённый егоголосом), но всё же в глубине души Саморзину было обидно постоянно находиться за спиной Сеги, когда весь зал ловит каждый его вздох, слово и движение, скандируя его сценическое имя. Но даже в тени он был всегда рядом, его лучшим «вторым пилотом», как называл его Сега, практически дружище Майком. Его девушка, Оля, считала Васю практически родным братом, и видя, как он страдает в одиночестве, не оставляла попыток свести его с очередной подружкой. Она не сдавалась даже тогда, когда эти самые подружки возвращались ни с чем, расстроенные его холодным отношением, хотя в её голове и крутились потихоньку жернова, складывая мысли в подозрения. Но всё же она была не очень близко к истине... Тот вечер запомнился лишь одному из них. Вася клялся себе не пить и почти сдержал обещание, в отличии от Сеги... — Вась, а че у тебя никогда девушки не было? - Саморзину было ужасно непривычно слышать этот обычно максимально сдержанный и спокойный низкий голос, в котором, казалось, отсутствовали какие-либо эмоции, таким развязным и наглым. В нём явно слышался какой-то намёк. Хоть Васю это и пугало, но всё же даже ничтожная доза алкоголя заставила его почувствовать жар во всём теле. Как ни крути, его такая перемена ужасно заводила. Он боялся каждого своего непроизволного действия, ведь он мог всё испортить, поэтому предпочёл сделать вид, что просто не слышал вопроса. — Васян, братан, если у тебя какие-то проблемы на личном фронте, ты это...обращайся... - Ичи посмотрел в демонические глаза Сеги, сейчас затянутые пьяной дымкой, в которых явно читался алкогольный приход. Как же двусмысленно звучала для Васи эта оброненная другом фраза. Дальше воспоминания перемешались, как один из коктейлей, которые они опрокинули в этот вечер. Последнее, что Вася запомнил с той роковой ночи, это Сегины дорогие кроссы прямо на чьей-то кровати. То, как он повалил его за собой и его горячее дыхание, пропитанное парами спирта, в миллиметре от Васиного уха. Человек, вещающий миру о других мирах, о чём-то потустороннем и возвышенном, сейчас представал таким приземлённым и с такими грязными мыслишками в голове. Ичи МакФлай просто хотел навсегда запечатлеть это в воспоминаниях. И он это сделал. О той ночи и разговора никогда не было. Круппов не считал нужным заострять внимание на очередной пьянке, но Саморзин вкладывал в эту «пьянку» сакральный смысл. Ведь всем известно, что пьяный человек высвобождает свою истинную сущность.***
Концерты, концерты, торчать на студии до середины ночи, тексты, биты, минуса, концерты... Васю бешеный ритм уже давно не пугал, наоборот - он подпитывал его жизненными силами и давал повод находиться рядом с Сегой. Постоянно. В честь выпуска нового альбома, команда Acid Houze выбралась отметить это великое событие в один из лучших клубов столицы. Вася уже и не надеялся на повтороение опыта столетней давности, когда он лежал со своим возлюбленным на одной кровати и тот был полностью в его власти. Тем более в компанию музыкантов затесалась культовая в русском рэпе личность - Оксимирон. Он всегда являлся горячим поклонником ATL и другом Сеги, хотя и с Васей, бывало, общался. В основном все их разговоры происходили на незнакомых кухнях, под утро, и касались они крайне откровенных тем, которые в повседневной жизни они никогда бы не затронули. Определённо был риск наговорить друг другу лишнего, но Саморзин не боялся. Ему всегда казалось, что всё под его контролем. В два часа ночи и Мирон, и Сега, и все остальные, были под жестким воздействием алкогольных напитков. Все угощали друг друга, поднимали бесконечное количество тостов, так что итог совершенно не был неожиданностью. Оглядывая затуманенным взором вип-этаж Джипси и барабаня пальцами по столу, Мирон с шальной улыбочкой произнёс то, от чего у Васи встали дыбом волосы на руках: — А Вася «Плохую» Сеге посвятил. Молчание. Языки у всех были связаны приходом, однако уши - нет. Хотя чтобы до пьяного мозга дошла какая-то информация, обычно требуется время. Так что и сейчас никто не среагировал. — Не-ет, серьёзно. Он сам говорил. Что когда писал этот припев, думал о Серёге. Несмотря на его тота-альную слепоту в отношении Васиных чувств, он его всегда прощает. И с собой забирает, наверное, куда-нибудь. Васян? Вася сидел, не в силах сделать хоть что-то, скованный словами человека, который, по сути, даже не являлся ему другом. Он не мог себе представить, что сказанные когда-то у кого-то на хате, в порыве откровенности, слова, могли отложиться в памяти у человека. Это невозможно, ведь они оба были абсолютно невменяемые. Но прямо сейчас, без всякого зазрения совести, Мирон Фёдоров выдавал то, что Василий Саморзин планировал унести с собой в могилу. По Сеге, сидящему на противоположной стороне стола, было видно, что хоть ему и стоит неимоверных усилий сконцентрироваться на чём-то в нынешнем состоянии, он жадно ловит каждое слово. Душа Васи уже давно лежала где-то в пятках, а Окси не унимался: — Вася же Сегу давно знает. А сколько мне он затирал про его взгляд, вы бы знали... Какие у него глаза необыкновенные, что под ними звёзды гаснут и что он под этим самым взглядом просто сворачивается.. как там в этой песне ты написал? «Ты так не смотри на меня»? Конечно, это не очень подходит под определение поведения настоящего мужчины, но Васе на всё было насрать. Он резким движением отодвинул свой стул и просто пошел куда-то, не контролируя себя. Опомнился он, стоя перед зеркалом в мужском (хотя может и женском) туалете. По ту сторону стекла совершенно трезвым взглядом на него смотрел Василий Саморзин. Он не был уверен, что после произошедшего сможет снова стать EeciiMcFly’ем. Своим уходом он только усугубил ситуацию. Надо было отшутиться, снисходительно улыбнуться, сослаться на состояние Мирона. Но теперь уже не повернуть время вспять. Прислонившись к раковине, Вася с тяжёлым сердцем обдумывал план действий. Оборвать все связи со своей командой, расстаться с псевдонимом и начать другую жизнь. Может быть, найти своё счастье в ком-то другом, кто знает, куда жизнь заведёт. Но что мужчина точно знал, так это то, что к своей компании он больше не вернётся. Слова Мирона нанесли ему слишком тяжёлый, почти смертельный удар. Фёдоров обнажил его душу слишком сильно. Он не был на него в обиде, он даже не был в обиде на весь мир. Он просто был опустошен, словно бокалы, из которых хлестал огненную воду весь вечер. И его муравьиную пустоту даже не заполняла едкая муравьиная кислота. Его пустоту не могло заполнить ничего. — Эй. Тебе однозначно стоит вернуться. Размеренный низкий голос, сводящий с ума тысячи людей. И голос, который Васе больше всего на свете хотелось бы сейчас услышать, хотя он настойчиво убеждал себя в обратном. — Мирон правду сказал? Саморзин смотрел в мраморную поверхность раковины, на капельки воды. В глянцевой облицовке отражался силуэт Серёжи, который стрял позади, как призрак прошлого. Вася понимал, что сейчас он может говорить всё, что угодно. Кажется, даже правду. Он и не думал, что тайное действительно всегда становится явным. — Правду. И что? Ты не так всё понял... — А как это понять? Сега шагнул вперёд, сократив расстояние между друзьями, и усилив напряжение в воздухе. Вася не мог пошевелиться - казалось, он расщепляется на атомы. — Если ты про песню, то... Ну-у, Мирон приукрасил, я не то что бы посвящал её тебе, я просто... - Васино дыхание казалось ему совершенно неуместным сейчас биологическим процессом, потому что дышать не получалось. — Я знаю твоё отношение ко мне. Я всё знаю. И у тебя нет никаких причин это скрывать. - ещё шаг вперёд. Теперь расстояние между мужчинами было слишком уж компрометирующим. Если бы их кто-то так увидел, интересные мысли точно закрылись бы ему в голову. Дрожащим голосом Вася пытался отвечать: — Твоя девушка. Твоя музыка. Я в твои планы не вхожу и никогда не входил. Да и было бы безумием, если бы всё получалось наоборот. Щекотно. До кончиков пальцев дотронулось что-то тёплое, потом медленно переместилось к его ладони, вызвав волну мурашек по коже. И вот Васины пальцы переплетены с пальцами Серёжи. Полная тишина. Только биение двух запутавшихся сердец и тяжёлое дыхание.***
Очередная глубокая затяжка была прервана прикосновением чьих-то сильных рук к Васиным плечам. Он, конечно, знал, чьих. И от осознания такой близости к нему любимого человека, просто готов был растечься по полу, но вовремя собрался и напустил на себя серьёзный вид, отогнав все флэшбэки. — Опять депрессуешь? - тяжёлый Серёжин взгляд отлично сочетался с насмешкой. — И кто меня в этом упрекает. Человек, который свою жизнь в депрессии почти утопил! - парирует Вася, оборачиваясь. Оказываясь лицом к лицу с Крупповым, он по привычке заливается краской, но парочка лёгких касаний только затуманивает его ясный ум. Пора бы уже привыкнуть - с Сегой вся жизнь похожа на какой-то мистический ритуал, заставляющий потерять голову. Жертвоприношения напрасны, вечеринка движется к каннибализму. — Знаешь, я тут подумал на досуге.... Неужели, я действительно плохой? Вася и Сега готовы уже стереться в пепел друг об друга. И, когда их языки заплетаются в косы, Вася совершенно уверен в правильности своих чувств.