версора.

      вечерело. ботинки запачканы грязью, а руки им в чистоте ничем не уступали. шажки такие быстрые, вскоре переходящие на бег. звонкий детский смех, что разносился эхом по всему району, постепенно затих. как и любые другие звуки, кроме капель дождя, бьющихся о землю. один мальчишка в ужасе закрывает глаза и прячется за спину другого, украдкой тыкая того в спину. «что с ним?» «он умирает.» тот, что стоял в стороне от двух других, сел перед полуживым телом собаки на корточки, с безразличием осматривая его. почесав нос, мальчишка встаёт и находит где-то большой камень, который оказывается в силах поднять. двое его друзей смотрят с непониманием и беспокойством, но первому всё равно. настолько всё равно, что он подходит к пытающемуся бороться за жизнь телу животного и.. отпускает камень. собака напоследок лишь скулит, а тот малыш, что всё это время прятался за спиной своего старшего брата уже в слезах кричит: — зачем ты это сделал?! ты убил его! и на это получает лишь ухмылку. парнишка разворачивается и почти уже уходит, как вдруг произносит: — он был не достоин того, чтобы жить.

* * * он жил за тем, чтобы смотреть, как другие умирают. чон джэхён никогда не был тем, с кого можно было брать пример. он совершал отвратительные, а порой и чертовски грязные поступки, но его не волновало абсолютно ничего. ничего, кроме собственного удовольствия. им упрявляли гордость, гнев, тщеславие, но никак не совесть. хотя можно даже предположить, что её и не было вовсе. а если и была, то прогнила вся насквозь и уж точно была непригодной. таких людей называют эгоистами — тех, кого не заботит ничего, кроме себя. джэхён был конченным эгоистом, и на обвинения отвечал лишь ухмылкой. он смеялся в лицо каждому, кто осмелился его упрекнуть, и смех тот был хуже самого дьявола. с самого детства его учили всему, что он отвергал: милосердию, умению сочувствовать, быть добрым и искренним. для него всё это просто слова, которые он выкурил и пепел развеял по ветру. он сам был хозяином своей жизни, и никакой другой человек не мог погасить его пыл. он жил за тем, чтобы делать то, что сам считает нужным. родители не удержали его, и в совсем юном возрасте джэхён уже бороздил моря свободной жизни. сбивал каждого, кто встал у него на пути, затаптывал его в землю и танцевал на его прахе. джэхён никому не доверял. никогда. он считал, что доверие — вещь ненужная, потому что даже самый верный «друг» может в самый неожиданный момент вставить тебе нож в спину и стать врагом. у него не существовало грани между приличием и хамством, но отыгрываться на нём никто себе позволить не мог. джэхён держал в страхе собственную жизнь, и та в ужасе опускалась пред ним на колени. пятый район был признан тем, куда сунется лишь сумасшедший. здесь ценились деньги, статус и наглость, а за выпивку или лишний кусочек импортной еды из версоры люди были готовы сыграть в русскую рулетку с шансами 0,5 к 10000. на улицах здесь стоял вечный запах табачного дыма, а все деревья высохли и даже дожди не помогали им расцвести заново. главная площадь пятого района когда-то была особенной, такой, где собирались все жители и мирно торговали, такой, куда пары ходили на свидания. такой, какой и должна быть главная площадь. но все фотографии того времени сожжены, а сейчас там лишь нелегальные торговцы с чёрного рынка, море пьяниц и разбитые фонари, что уже не освещают ни единого клочка земли. как правило, люди из пятого района, когда всё же получали путь в инриту, занимали там низкие должности и считались потенциально опасными для общества, потому что не боялись власти и своей дальнейшей участи, но делать что-то полезнее, чем убирать пыль в винных подвалах, не могли. джэхён был не таким. если он поставил перед собой цель, то добьётся её любой ценой. если захочет пробиться в свет — пробьётся. если возжелает стать частью власти — станет. и ничего не сможет ему в этом помешать.

* * * ветер постепенно тушит окурок, который выброшен на землю только мгновение назад. темнеет. даже луна, которая находилась так близко, что казалось, будто если поставить лестницу, то можно добраться до неё, не могла осветить весь пятый район. тучи постепенно заволокли и её, но дождём и не пахло. зато пахло выпивкой и дымом. — эй, давай ещё одну. говорят, тебя не так просто споить. проверим? — говорят-то правильно, но пить я не собираюсь. можешь засунуть свою «ещё одну» себе в задницу, — джэхён едко усмехается, демонстративно отодвигая от себя рюмку спиртного, протянутую одним из «собутыльников» и переводит свой взгляд на высокую стену, простирающуюся до самых небес. каменная стена, именуемая пролу́ной, заросшая плющом, служила границей между пятым районом и чем-то таким, о чём никто не знал, и знать по всей видимости не хотел. джэхён не редко смотрел на выдолбленный в ней проём, но никогда не пытался догадаться, что же там такое запретное и ужасное, что никто туда не выходит. но сейчас его будто что-то толкнуло в голову, и он машинально поднялся с места, подходя к границе ближе. — юно, ты куда собрался? — окликнул его джонни, который вроде как был к нему ближе всего, и считал джэ своим... другом? — хочу проверить, что за этой идиотской стенкой,— чон постучал по ограде три раза и уставился на ёнхо, который в свою очередь скривил рожу до неузнаваемости и сложил руки. — а то, что у тебя в твоей дебильной башке ты проверить не хочешь? — ты вообще слышал, что сказал? — юноша презрительно щурится и подходит к джону ближе, тыча его пальцем в грудь,— да кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать? джонни хмурится. его вся эта ситуация нереально раздражает, а учитывая то, что он ещё и в не совсем трезвом состоянии, то сейчас может попросту взорваться. — я — твой друг. и я не позволю тебе пропасть в этой дыре, потому что твоё тупое любопытство не имеет границ. джэхён смеётся. смеётся прямо старшему в лицо, отчего тот хмурится ещё сильнее. для него этот смех равносилен плевку в душу, а тихое джэхёновское «у меня нет друзей» заставляет его сделать то, чего делать не стоило. вообще. — ах, у тебя нет друзей?— джон поднимает чона за грудки и смотрит таким взглядом, что кажется, будто им сейчас разорвёт на куски,— ну и катись отсюда нахрен! и толкает джэхёна прямо в дыру, а тот просто продолжает смеяться, пока не... исчезает. просто исчезает в этой чёртовой дыре. джон моргает. раз. второй. третий. джэхёна нет. и не будет. ёнхо падает на колени и закрывает лицо руками, нервно глотая воздух и сдерживая крик ужаса. у джона из распахнутых от безысходности глаз слёзы беззвучным ручьём, а джэхёновский смех в ушах до сих пор отдаётся. это конец,— думает джонни. но он ошибается.