И теперь против нас беззащитен твой дом,
И мы можем забрать, что обещано в нем…
Лили была маглорожденной, но далеко не дурой, что бы там ни думал Дамблдор. Пророчество, как же! И чье, главное. Потомка Кассандры Троянской, той самой проклятой пророчицы, истинным предсказаниям которой никто не верил. А вот ложным – наоборот. Да и это так называемое пророчество… Слишком конкретное, будто пальцем ткнули – вот они, приходи и убивай! Нетушки, господин директор, хрен вам, а не ее ребенок! Лили мысленно показала кукиш седобородому старцу и нежно погладила небольшой животик. Не бойся, малыш, мамочка тебя защитит. Так, как умеет. То, что она собирается сделать, привело бы в ужас любого британца-маггла. Потому что маги, на удивление, так мало об этом помнили. Наверное, потому, что сами владели магией, а магических существ давно перестали считать ровней себе. А зря. Еще во времена учебы в Хогвартсе ее поразило столь маленькое количество сказаний и легенд в мире магии. Все книги с подобной тематикой были задвинуты в дальние углы, а расспросы чистокровных подруг давали крайне смутную картину. Великие боги, маги не помнили простейших вещей! Почему все засовы и запоры на дверях должны быть непременно железными, для чего вешать рябину у входа в дом, зачем рассыпать соль в кроватке ребенка – и это то, что они выполняли, не задумываясь! Как так можно? Потому что так делали мои родители – вот и все, что от них можно было добиться. И это чистокровные фиг знает в каком поколении! Да любой маггл, столь не любимый этими снобами, легко ответит на этот вопрос! Поэтому Лили и не составило труда уговорить мужа поменять все засовы и петли на дверях и окнах с железа на другие материалы. Венок с рябиновыми ветками, да и соль, рассыпанную кругом, она пока оставила. После рождения ее маленького солнышка она уберет и их. Осталось последнее. …как за счастье, шутя, Древним феям дитя Продавала родная мать… Пара легкомысленных фраз, брошенная в лесу у древних камней в разговоре с подругами. Но какую власть имеют эти фразы! Не зови, услышат. Это знает любой ребенок. Ее подруги только смеются над ее произнесенными в запале словами. Им весело. Как же, маглорожденная, что она знает! Да побольше вашего. Ох, конечно, ей хотелось бы пожить подольше, увидеть, как вырастет ее малыш, но это ей не дано. Ведьма чувствовала, что все слишком плохо. Не входит в планы директора ее с Джеймсом выживание. А если выбирать между собой и своим ребенком… Выбор любой матери очевиден. Феи не вредят детям, это тоже все знают. Вот подменить могут, это да. Злых духов, впрочем, тоже хватает, но уж с этим она как-нибудь справится. А подменыш… Что ж, она будет любить его как своего, растить, как родного, сколько будет ей отведено планами директора. И защищать, как своего, тоже. И будет у ее Гарри чудесный подменный брат. Она, в первую очередь, мать. И защищает свое дитя так, как умеет. Иногда Лили слышит, как тихонько скрипит колыбель на втором этаже, порой ловит мелодию колыбельной в шепоте листьев за окном, но только улыбается. Ее маленькое чудо тихо сопит в своей кроватке, так с чего ей переживать? Иногда у Гарри в крепко сжатом кулачке оказываются маленькие резные фигурки волшебных созданий, и Лили подвешивает их над колыбелькой. Ни Джеймс, ни Сириус не обращают внимания на это. Она, безусловно, любит их, но какие же они дураки! Так пренебрегать простейшей безопасностью! Поэтому девушка совсем не удивляется, когда однажды находит вместо своего Гарри крепенького малыша с вытянутыми острыми ушками. У подменыша такие же зеленые глазки, как и у ее ребенка, только зрачок немного вытянут. - Здравствуй, маленький, - нежно воркует она, поднимая дитя фейри на руки. Ребенок супит бровки, и кажется, собирается заплакать. – Тише, тише. Она поет простенькую песенку, и мальчик успокаивается. - А Джеймсу мы ничего не скажем, ага? – подмигивает ведьма, давая подменышу грудь. Тот довольно причмокнул, черты его немного поплыли, и спустя несколько мгновений Лили держала на руках точную копию своего Гарри. - Ты не Гарри. Тебя будут звать Глен. Но об этом мы тоже никому не скажем, хорошо? И опять никто не заметил подмены. Только отметили, что ребенок стал более капризным и вредным, но все так же любили и баловали. Лили не собиралась ничего говорить – зачем? Теперь у нее два ребенка, она была счастлива. Ее дитя в безопасности, а маленький фаэ… Его не убить ни магглу, ни магу. Но она все равно тихонько просила прощения у своего маленького Глена, а подменыш смотрел на нее серьезными, слишком мудрыми глазами. Лили сдержала обещание. Она любила подменыша так же крепко, как Гарри, и защищала его так же, как родного. И стояла, закрыв грудью колыбельку, совсем не сожалея. - Братика береги… и не обижай… я тебя люблю, малыш! Волдеморт не понял, к кому обращалась Лили Поттер перед смертью, а потом стало не до того. Собственная Авада отразилась от ребенка и выбила его из своего тела. «Конечно, мама. Как иначе?» Маленький фейри оскалился не характерной для людей улыбкой, и спрятал свою суть поглубже. Смертную мать он тоже очень любил. Как и смертного брата. *** Петуния тоже, вопреки мнению директора, не была самодуркой. Конечно, она не слишком жаловала сестру, но смерти ей никак не желала. А еще, несмотря ни на что, все же увлекалась культурой родной страны. И знала, что Лили никогда бы не пропустила ТАКОЕ. Маленький Гарри был слишком серьезным, а от его слишком ярких для человека глаз становилось неуютно. Подменыш. В ее доме был подменыш. Петуния не знала, когда ребенка поменяли – ночью ли, когда беспечные маги оставили ребенка на улице, или раньше – но ей это не важно. Она знала, что подменышей нельзя обижать, что они капризные и странные, иначе в доме счастья не будет. Иногда ребенок фейри скидывал личину, и блондинка видела заостренные уши, бледные узоры на теле и вытянутый зрачок. Ребенок даже так был красивым, но она все равно его побаивалась. Конечно, не обижала, но и любить так, как должна мать, не могла. Вся материнская любовь уходила Дадли. Впрочем, привязанность она все же испытывала. Он рос на ее глазах, маленький фаэ, как могло быть иначе? Да и в обиде за это он на нее явно не был. В доме всегда было чисто, дела у Вернона шли в гору, ее Дадли никогда не болел, а сад являлся предметом зависти всего городка. Ничего не ломалось, не рвалось, ссоры были редкими – чем не доказательство благосклонности фейри? Петуния не спрашивала, чем тому так полюбился чулан под лестницей, принимала помощь в готовке и уборке, да и в саду Гарри возиться любил. А чего не любил – так это пыльных и душных городов, поэтому во время поездок в Лондон он оставался у соседки. Только поэтому, а не от природной вредности Дурслей. Женщина понятия не имела, что творил своей магией подменыш, зачем делает то, что делает – не ее это дело. А вот магам не поздоровится – и пускай. Их вина. Лили, несмотря на ссоры, многое ей рассказывала. И про плохое знание легенд – тоже. Поэтому Петуния с затаенным злорадством ждала дня, когда маленький фейри окажется в их мире. А до тех пор она будет делать вид, будто все идет как надо. Ведь что может простая маггла, верно?