***
Время было уже за полночь, когда через густой лес к поместью Хеллсингов, пробиралась делегация, прибывшая из Ватикана на переговоры с сэром Интегрой. — Чёртов Лондон! — выругался Максвелл, наступив начищенным до блеска ботинком в грязь. — А я говорила, что тот дорожный знак с коровой означает «перегон скота», а не «Штаб Интегры Хеллсинг». Сам повернул не в ту сторону, сломал тачку и два дерева, теперь иди не возмущайся, — съязвила Хайнкель. — Ради Господа нашего Иисуса Христа, давайте не будем ссориться? — вмешался в разговор Александр Андерсон. — Машину ругань не починит, да и к тому же, смотрите, — Андерсон указал на виднеющуюся вдалеке крышу особняка. Замещающий Купидона Ян долго выслеживал шумящую компанию и когда та остановилась, с нескрываемым воодушевлением, достал присвоенный лук. — О, а вот и первые подопытные силы любви святого Яна Валентайна! Ну и как эта штука работает? — крутил в руках и разглядывал со всех сторон лук младшенький Валентайн, найдя инструкцию и быстро пробежавшись по ней взглядом, Ян бросил её на землю. — К чёрту! Инструкция для слабаков! — решил Ян, и, натянув тетиву, выстрелил прямо в сердце ворчащего Энрико. — Ах! — неожиданно воскликнул Максвелл. — Что со мной? В моей душе будто порхает стая бабочек! Мы должны быстрее идти к моей любимой еретичке! — Хайнкель, что с ним? — спросила обеспокоенная Юми. — Понятия не имею, видать Лондонский воздух так на него действует или Интегра дымит чего-то не того на всю округу, — пожала плечами Вульф. — А ты что думаешь, Андерсон? — Хайнкель повернулась к святому отцу, однако его и след простыл. — Святой отец, вы где? — крикнула Такаги, но ответа не последовало. — Что будем делать, Хайнкель? — Если не доставим Максвелла на переговоры, зарплату мы увидим только во сне и то под микроскопом. Так что хватаем под руки этого болвана и тащим к Интегре. — Да он и сам не против идти к ней, — подытожила Юми и девушки, с вопящим про чистую и непорочную любовь Энрико, отправились дальше. — Значит в поместье Хеллсинг, интересно, — недобро улыбнулся, стоящий за деревом Ян, и, закинув артиллерию за спину, пошёл следом за католиками.***
— Максвелл! — нервно жуя сигарету окликнула начальника Хайнкель. — Ты уверен, что понимаешь ситуацию и несешь ответственность за последствия своих действий? — Не мешай мне, Вульф! — прикрикнул на монахиню Энрико, стоя под окнами кабинета Интегры. — Я прилетел в эту богом забытую страну, на крыльях любви, дабы признаться одной прекрасной леди в своих чувствах! И тебе советую не терять зря времени, ты же не молодеешь. Смотри, Юми стоит совсем одна, иди действуй. — Да что здесь происходит с этими недоумками? — не понимала Вульф. — Один сбежал, бог знает куда, у второго вообще крыша в крепкой ссоре с головой. — Хайнкель! Я нашла Андерсона! — окликнула девушку Юми. — Иди быстрее сюда! — Что такое… — от увиденного Вульф забыла что хотела сказать. — Иисус, Мария и святой Иосиф! — только и получилось у шокированной монахини.***
Тем временем Интегра в сопровождении Уолтера, ожидая Искариотов в своём кабинете, закуривала уже третью сигару. — Что за люди, никакой пунктуальности, — возмущалась Хеллсинг. — В письме чётко указано время переговоров, неужели этим католикам так трудно сделать что-то вовремя хотя бы один раз? — Любовь моя! Эту песню я посвящаю тебе! — донёсся звонкий голос со стороны приоткрытого окна. — Уолтер, что это за шум? — равнодушно поинтересовалась Интегра. Уолтер подошёл к окну и слегка отодвинул штору. — Это мистер Максвелл, сэр. Видимо перелёт из Ватикана прошёл не совсем удачно и он ударился головой, — ответил дворецкий. Интегра вне себя от злости распахнула окно и хотела уже сообщить своему гостю об отсутствии у того совести или мозгов или и того, и другого, однако её негодование было прервано чем-то вроде подобия песни в исполнении Максвелла: «В моей судьбе есть только ты Одна любовь и боль моя. С тобою повстречались мы, Моя английская свинья. То ли на радость — то ли на беду, Ты знай, что я тебя одну люблю. Всё для тебя Табак из Ватикана, Для тебя — корабль из океана, Для тебя — падёт майор Монтана, Для тебя…» — Уолтер, он в своём уме? — искренне удивилась Интегра, услышав столь лестные слова в свой адрес от Энрико. — Не уверен, моя госпожа, — отрицательно помотал головой Дорнез. — Такое чувство, что мистер Максвелл либо влюблен, либо слишком пьян, что более реально. — В таком случае, Уолтер, найди Алукарда и пусть он выпроводит Искариотов с нашей территории. Переговоры отменяются. — Сию минуту, сэр, — поклонился Уолтер и направился в подвал вампира. А злая и шокированная Интегра, тащила большое ведро наполненное ледяной водой к окну, дабы утихомирить пыл Максвелла. Вылив всё до последней капли на Энрико, Интегра вдобавок кинула жестяным ведром в Искариота, попав тому в макушку, и, бросив грубое «хам», плотно захлопнула окно, скрывшись за шторой. — Что я здесь делаю? — удивлённо и в то же время с неким презрением в голосе спросил Максвелл, получив порцию освежающего душа. — Неужели не помните? — съехидничала Хайнкель. — А как же ваш полёт на крыльях любви? — Окстись, что ты несёшь? — искренне изумился Энрико. — Любовь к этой психованной еретичке? Мы немедленно возвращаемся в Ватикан, зови Андерсона. — Боюсь это невозможно. — Что? Опять он с Алукардом пушками меряется? — Да нет, на этот раз всё намного, намного хуже, — вздохнула подошедшая Юмико.***
— Наконец-то я нашёл тебя, богомерзкая тварь! — воскликнул Андерсон, заприметив мирно гуляющего под луной вампира. — Андерсон! — Алукард достал «Шакала» и направил дуло на противника. Святой отец, тоже засунул руку за пазуху, однако вместо меча, в его руках красовался букет алых роз. Дезориентированный вампир от неожиданности прострелил свою челюсть и уронил шестнадцатикилограммовую пушку себе на ногу. — Ты что творишь, иезуитская сволочь? Неужто я тебе в прошлый раз все мозги повыстреливал? — Ну же, прими этот букет, сатанинское отродье, я сам собирал его для тебя! — Андерсон сунул букет под нос вампиру, но тот грубо выхватил цветы из рук святого отца и швырнул их на землю. — Слушай сюда, фарисей, — вампир схватил святого отца за грудки, — даю тебе фору десять секунд, беги, а иначе я из тебя решето сделаю, никакая регенерация со святым духом не помогут. — Эй-эй, так не пойдёт! Не порть мне праздник! — из-за кустов вышел Ян. — А ты ещё кто такой? — пренебрежительно прищурившись, задал вопрос вампир, но его тут же заткнули выстрелом в сердце из волшебного лука. — Я тот кто несёт возмездие во имя любви, — представился Валентайн и тут же скрылся в поисках новой жертвы. — Что за… — буркнул Алукард и повернувшись к Андерсону, присвистнув, выдал, — а знаешь, падаль искариотская, у тебя такой красивый… Плащ. — Да и ты ничего, еретик проклятый, — игриво подмигнул Андерсон, поднимаясь с земли. — Может спустимся ко мне в подвал, вина отборного испьём, да о не жизни поговорим? — вампир подошёл вплотную к Александру и приобнял за плечо своего врага. — А чего отказывать? Пойдём, кровосос клятый! — и новоиспеченные влюблённые не спеша двинулись ко входу в поместье, попутно отстреливая друг другу лишние конечности, с радостным выражением морды лица. Уолтер стоял у входа в подвал, когда неожиданно на лестнице послышались тяжёлые шаги и пламенный спор, от которого глаза Дорнеза медленно поползли на лоб: — У меня больше! — У меня твёрже! — Зато мой длиннее! — А у меня вообще два! К счастью дворецкого, вампир со святым отцом, всего лишь сравнивали своё оружие, сбросив с души тени сомнения, Уолтер перекрестился и пошёл навстречу парочке. — Знаешь, мерзкий католик, я думаю, нам следует уехать на недельку, а лучше на месяцок ко мне на родину в отпуск… — Вот вы где, господин Алукард, — прервал вампира Уолтер. — Я вас везде ищу, госпожа Интегра приказала вам… — Я занят, — оборвал дворецкого вампир. — Но… — Видишь, Уолтер, — носферату ткнул дулом «Кассула» в Андерсона, — я, в отличие от Интегры, здесь свою личную жизнь устраиваю. Иди и разбирайся сам или полицейскую позови, она всё равно безнадёжна, — закончив, Алукард вместе со святым отцом скрылись за дверью тёмного подвала.***
— Кого бы ещё осчастливить моими стрелами любви? — призадумался, сидя на корточках возле дерева на заднем дворе поместья, Ян. — Хозяин! Здесь незнакомый мужчина! Это нападение! — завопила патрулировавшая границу блондинка. — О, тёлочка! Ты чего разоралась? — Меня зовут Виктория Серас, а кто вы такой, отвечайте! — Виктория направила на младшего Валентайна «Харконнен». — Спокойно, дамочка, я — Купидон! — Купидон? — округлила глаза Серас. — Я думала вы выглядите немного иначе, — Виктория представляла Купидона как прекрасного юношу атлетичного телосложения или белокурого ребёнка-ангела или, на худой конец, как низкорослого мужчину в розовом одеянии, но никак не быдловато-бомжеватого вида мужика в спортивном костюме. — Всё в мире изменил прогресс. Как быть? Меняется и бес. Цвет розовый сейчас не в моде И цацок не найдёшь в заводе, Крылья исчезли, нибм исчез. С прикидом вышел бы скандал, Когда б по форме современной Я от подъёма до колена Себе костюмчик не отжал, — решил сумничать Ян, ответив Виктории слегка интерпретированной фразой из книги, которую когда-то его заставил прочесть Люк. — А-а-а, — протянула дракулина со слегка глуповатым видом и раскрытым ртом. — Дамочка, рот закрой, я купидон, а не стоматолог, — Серас тут же пришла в чувства и сложив руки в замок, умоляюще пролепетала: — Послушайте, уважаемый Купидон, вся моя жизнь сплошная чёрная полоса. Каждый день я подвергаюсь унижениям со стороны начальства и сексуальным домогательствам от солдат. А порой так хочется любви! Вы можете найти суженного и для меня? — Без проблем, сейчас замутим! — согласился помочь Ян. Виктория радостно улыбнулась и зажмурила глаза в ожидании. Валентайн встал напротив полицейской и приготовив стрелу, призадумался вслух: — Так, этот тебе не подходит, у братишки другие предпочтения, а, точно, знаю я одну, если не ты так старой девой и помрёт, — сделав своё дело, Ян развернулся и поспешил уйти. — Гудбай, дамочка, мне пора, братишка уже, наверно, меня потерял. — А? Да-да, конечно, — протараторила Виктория и побежала в свою комнату.***
— Что этот упырь вякнул? — негодовала Хеллсинг. — Я ему устрою личную жизнь! Он у меня всю свою вечность один чеснок жрать будет! Да я его на кол осиновый посажу! — Госпожа, попрошу вас не выражаться, — вежливо заметил Дорнез. — А я попрошу тебя, Уолтер, не поправлять меня. Лучше иди и разберись с нашими гостями, а то у меня скоро будет нервный срыв, геморрой и рак лёгких, — Интегра с грустью повертела в руках пустую коробочку из-под сигар. — Как скажете, — приготовив свои нити, Уолтер отправился выполнять поручение. Как только Искариотов вежливо выпроводили куда подальше, Интегра смогла, наконец, расслабиться в тишине, но по иронии судьбы, её покой был благополучно прерван, к ней в кабинет без стука вбежала взбудораженная Серас. — Извините! — крикнула с порога блондинка. — Чего тебе, Серас? — пробурчала Хеллсинг, пытаясь удержать себя в руках, чтобы не выпустить в надоедливую полицейскую всю обойму. — Не подскажете как правильно пишется «прИзнание» или «прЕзнание». — Через «и», что-то ещё? — Госпожа, а вы случайно не знаете, что за странные звуки доносятся из подвала хозяина? — испуганно прошептала полицейская. — А это нам Алукард сам расскажет, когда очухается. — Благодарю, госпожа! — отдала честь Виктория и побежала прочь.***
— Уолтер, доложи обстановку после вчерашнего происшествия, — Интегра вместе со своим слугой сидела на террасе. — Не беспокойтесь, госпожа, убытки не сильные, лишь пара разбитых окон, десяток пропавших безвести бутылок коллекционного вина, одно сломанное ведро и кто-то срезал тринадцать роз в нашем саду, — подытожил Уолтер. — Да, на этот раз мы отделались лёгким испугом, так сказать, — сэр Хеллсинг облегчённо вздохнула и отпила глоток чаю. — Ну это если не считать разъярённого вампира, запершегося, будто пятнадцатилетняя школьница, в подвале. — Медовый месяц не удался, я полагаю, — насмехнулась Интегра. — Госпожа Интегра! — окликнула сэра Хеллсинг, спешащая к ней Виктория. — Доброго утра, Уолтер, — Серас кивнула дворецкому и снова повернулась к Интегре, — вот, — полицейская протянула госпоже какую-то разноцветную, довольно объёмную бумажку и тут же убежала. — Уолтер, что это? — не поняла Интегра, косо смотря, на так называемый подарок. Дворецкий взял бумажку в руки и начал читать: — Любовное признание госпоже Хеллсинг…