Обещание

      Она обещала. Обещала так просто и без слов, одним лишь небрежным движением тонких плеч и пристальным взглядом тёмных глаз. Эльза Найтуокер обещала, хотя он не просил и не спрашивал. Рыцарь клялся своему королю, не размыкая уст, клялся не в верности, и Джерар принимал, кивая, что-то говоря и что-то спрашивая.       Она обещала вернуться. И она вернётся, и тогда они смогут с честью ненавидеть друг друга!       Джерар устало потирал нывшие после бессонной ночи виски, с почти дикой смесью раздражения и досады вспоминая привидевшийся на рассвете сон. Уже почти неделю он борется с кошмарами, работая допоздна и постепенно доводя себя ночными бдениями до состояния кладбищенского беспокойника. Ни вино, ни крепкий кофе, ни даже отчёты и доносы не спасали от демона сновидений. И последнему Его Величество явно чем-то сильно досадил.       Снилась ему, конечно же, Эльза, кто же ещё?! Спокойная, гордая, злая и уходящая! В дорожном плаще поверх лёгких доспехов с фамильным гербом на стальном панцире. С высоко подвязанными чёрной лентой волосами и бледными, без единой капельки крови губами. В руках первая женщина королевства сжимает меч в ножнах, а за её спиной — готовый умчаться ввысь легион под седлом и две колонны застывших гвардейцев. Столица провожает своего маршала, солдаты прощаются со своим командиром, за которого не страшно и в пасть зверя прыгнуть. А он, коронованный идиот, говорит долго, говорит возвышенно о «подвигах во имя Короля и королевства» той, что мечтают вздёрнуть на каштане все, кого Охотница на Фей отправила в казематы под дворцом. Говорит, что дарует свободу от службы, что наследная герцогиня Севера куда нужнее там, в Хэйвенсноу.       Говорит, что лорд Харальд может гордиться своей внучкой и что «леди Эльза» достойна огнёвки на своём гербе — символа отваги и верности…       Он слишком много говорил, а «леди Эльза» молчала.       Во взгляде тёмных глаз не было фальши и не было забвения. Она не забыла, она не простила и она не бежит. Маршал склоняется перед своим королём, рыцарь седлает легиона, а Эльза Найтуокер обещает вернуться. К нему, чтобы раз и навсегда разрубить связывающий их узел.       Наваждение рассеивается с первыми лучами, нагло бьющими в лицо сквозь неприкрытые тяжёлыми шторами окна, и Джерар снова просыпается за столом своего кабинета. И понимает, что неделя давно перетекла в месяц, а сны не уходят. Она из них не уходит и не возвращается!       Мохнатый и пушистый, падал за окном снег. Белые пёрышки бились в узорчатое стекло, танцевали на ветру и таяли в жидкой тьме опустившихся сумерек — невольно залюбуешься. Джерар и любовался, отодвинув на край письменного стола чернильницу с перьями и удобно устроившись в кресле. Зима успокаивала, она была необыкновенной: тихой и мирной.       Четвёртая зима Эдораса после… после чего? Возвращения принца-изгнанника? Исхода магии? Конца всего для целого мира?       В ту первую зиму казалось, что лето не придёт. Тогда он думал, что навсегда останется в холодных, промёрзших залах ледяного дворца, уснёт морозным сном вместе со всеми жителями королевского города. Тогда даже вино не спасало, тогда хотелось лишь секунду тепла. Дров в замке было достаточно, но по его приказу хорошо топили лишь казармы и хранилища, а большая часть запасов дерева ушла на спасение горожан. О других городах и весях Эдораса Джерар не думал: жители провинций не были избалованы магией и могли и знали, как пережить стужу, а столице только предстояло пережить свою первую настоящую зиму.       Невольно дрогнувшие губы сложились в подобие улыбки: четыре года назад он проклинал себя. Он думал, что погубил собственную страну и свой родной мир. Какой же нелепой кажется эта мысль сейчас…       Тихонько скрипит дверь, и мягкие шаги наполняют полутёмный кабинет — так бесшумно двигалась только Найтуокер, и только она осмеливалась беспокоить короля такими вот тихими вечерами.       — Совсем не хочется работать, — Джерер тянет слова, надеясь как можно дольше не встречаться взглядом со своим маршалом. — Хочется… прогуляться. По снегу и Старому Городу. Кажется, кто-то обмолвился, что на Лимонной улице открылся новый трактир. Весьма недурной.       — Государю не пристало собирать сплетни слуг. Это может пошатнуть уважение к нему, — голос без эмоций, отточенные, почти механические движения, ворох свитков, короткий меч у пояса. Эльза родилась на Севере, и лёд не тает в ней даже весной.       Сначала Джерар недоумевал, потом — злился на бесчувственный клинок из плоти и крови со словарным запасом в двадцать уставных фраз.       Сейчас он просто её ненавидел. Так, как она его — верно.       — …В «Танцующем нетопыре» действительно отменное пиво и пристойная кухня, — аккуратно разложив бумаги по стопочкам, Эльза едва уловимо склонила голову и выпрямилась. — Отчёты готовы. Мой король разрешает мне удалиться?       Очередная формальность. Найтуокер могла бы хлопать дверьми, кричать, хвататься за сталь и шипеть проклятия. Могла бы одним движением опрокинуть тяжёлый стол, а ему самому залепить звонкую пощёчину или кулаком промеж глаз. Могла и не делала. И от этого вцепиться в алые пряди на затылке хотелось только сильнее.       За окном успела разыграться самая настоящая метель, и Джерару тоже захотелось немного поиграть.       Следующей ночью он тоже не спал, но теперь безуспешно занять себя работой уже не пытался.       Нет, этой ночью Его Величество страдал над письмом. За несколько часов под столом скопилось немало скомканной бумаги, перепачканной чернилами, но сложить слова хотя бы в одну строчку никак не получалось. Джерар то пытался шутить, то переходил на сухой канцелярский слог, то вежливо «осведомлялся о здравии семейства благородного Харальда», то гневно «требовал вернуться в королевский город немедленно по неотложным и важным делам государственной важности», то просто выводил кончиком пера причудливые завитки.       Что он мог написать ей, если даже говорить с ней пяти минут не мог?! Именно он — не мог. Коронованный идиот, тот — да, часами нёс чушь с ехидством пополам. А что мог написать, сказать не король и не бывший маг, а просто мужчина? Что скучает? Что бесится       Что ещё немного, и кусаться начнёт от тоски?!       Получи он такое письмо — не поверил бы. И Эльза не поверит.       Нелепость, как много можно сказать о любви, а что — о ненависти? Она просто есть — холодная, незримая, но есть. И как бы близки они ни были, острая сталь меча всегда будет между. Не коснуться, но сейчас — хотя бы увидеть!       Всё тоже началось с письма. Весточку из дома леди-маршал получила рано утром, ещё до рассвета: серая тень метнулась в окно, и Эльза узнала ручную птицу своего деда. Когда она читала, пальцы у неё дрожали.       Он никогда не видел, чтобы она дрожала.       Лорд Севера, Харальд, писал, что здоровье его пошатнулось за минувшие годы и что замку Хэйвенсноу нужна более молодая и сильная Хозяйка, нежели леди Бригитта. Эльза читала долго, должно быть, перечитывала раз за разом, свеча таяла, а он не находил в себе отваги произнести вслух её имя.       А потом, выпрямив спину и понизив голос, маршал Эдораса просила у своего короля свободы от присяги и службы.       Оставив попытки накропать хоть пару строк, Джерар просто закрывает глаза.       Так он хотя бы сможет увидеть её во сне.       Усатый и улыбчивый трактирщик долго кланялся и расхваливал своё заведение, прежде чем проводить «супругов Фернандес» за дальний столик в самой тихой части небольшого зала. Пожалуй, слухи не врали: внутри «Танцующий нетопырь» выглядел очень достойно, по-домашнему уютно, хотя чучела летучих мышей под потолком слегка смущали.       А вот вывеска у входа молодого короля позабавила. Надо будет узнать имя художника, додумавшегося намалевать на куске дерева лилового нетопыря с опухшим красным носом, шальными глазёнками и растопыренными в разные стороны крыльями.       — Что сударь желает? — услужливо поинтересовалась подбежавшая служанка-подросток в чёрном фартуке. — Есть курица с перцем, повар только зажарил поросёнка, а купец с Юга привёз вчера отличные фруктовые вина!       — Медовухи, — Джерар подбросил на ладони золотую монету, и ловкие пальцы её тут же сцапали. — А остальное, умница, на твоё усмотрение.       — А чего желает госпожа? — смазливая мордашка повернулась к закутанной в меховой дорожный плащ женщине. — Есть сладкое вино и запеканка, у нас хороший выбор пирогов и…       — Госпожа устала после долгой дороги и желает грога, — девчонка кивнула и умчалась, а Джерар довольно откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.       — Я могла сама ответить, Ваше Величество, — опустив капюшон, Эльза старалась смотреть куда угодно, только не на него. Волосы скрыла маленькая и аккуратная косынка, какие носят богатые мещанки, штаны заменила длинная, до самых пяток юбка из плотной ткани, вместо лёгкого доспеха — рубашка с безрукавкой. Ничего не скажешь, и впрямь жена почтенного негоцианта, а не грозная воительница! Хотя он и сам вырядился не хуже, отобрав у бедного караульного парик перед выходом в город и нацепив на правый глаз повязку, став похожим на остепенившегося корсара. Несомненно, в таком виде они с Найтуокер друг друга стоили.       — Не могла, — спокойно опровергнул Джерар. — Ты — моя жена, а примерная супруга всегда молчит при муже, стыдливо опустив взгляд и теребя край платочка.       «Супруга» тут же одарила «муженька» таким взглядом, что, будь на месте «вольного торговца Зига Фернандеса» кто-то другой, несчастный бы упал замертво.       — В чём же, милорд, смысл этого маскарада? — взяв себя в руки, спокойно поинтересовалась «Элайза Фернандес», небрежно поигрывая завязками безрукавки. Без оружия ей явно было неуютно.       — Ничего особенного¸ — честно пожал плечами молодой король. — Я всего лишь хотел посмотреть на танцующего нетопыря. Признайтесь, моя дорогая, вы боитесь этих страшных, мохнатых летучих мышей?       Эльза прикусила нижнюю губу и промолчала, а Джерар вспомнил свой единственный визит в Хэйвенсноу в далёком детстве. Тамошние нетопыри были раза в три больше обычных, они жили на чердаке замка, и «маленькая огнёвка» ловила их голыми руками, гоняла, беспокоила и довольно улюлюкала.       — Значит, не боишься. Это плохо. Приличная женщина должна бояться мышей, — серьёзным голосом бывалого клирика изрёк «муж».       — Вы явно меня с кем-то путаете, любезный супруг, — кажется, Эльза тоже вошла во вкус «игры». По крайней мере, «Величество» оставила. — До сегодняшнего вечера я вас устраивала, будучи верным рыцарем и никудышной женщиной.       — До вечера — да, а вот после… ты куда больше устраиваешь меня как просто женщина. Как очень красивая женщина.       Губы Эльзы приоткрылись, она хотела что-то сказать, что-то дерзкое и злое, иначе бы тёмные глаза не горели бы такой бешеной страстью. Вот только она промолчала, отвернулась, и тут весёлая и проворная служанка принесла грог и медовуху.       — Вот, сударь, а горячее сейчас сам хозяин подаст. Вы ведь у нас гость непростой, но щедрый, это сразу видно! И жена у вас красавица, словно герцогинюшка!       Найтуокер презрительно фыркнула, а Джерар зло и довольно оскалился:       — Голубушка, если я правильно понял, на втором этаже сдаются комнаты? Передай хозяину, пусть приготовит самую лучшую. Мы с моей ненаглядной супругой, — с этими словами король ловко поймал хрупкую ладонь Эльзы в свои пальцы, — заночуем.       Когда робко постучавшийся в его кабинет лекарь предложил своему государю тинктуры из листьев какой-то лечебной травы, Джерару пришлось признать, что затворничество, работа, бессонные ночи и ненаписанные письма плодотворно на рассудок не влияют, а значит, пора что-то менять. С бессонницей поможет та же настойка, а перепачканный пергамент отправится в камин. Долг перед королевством, конечно, никуда не денется, но и государю нужно иногда развлекаться. Будучи молодым, отец предпочитал охоту, а покойная матушка любила посещать летнюю резиденцию. Но Джерару нужно что-то другое. Говорят, в это время года на Севере устраивают грандиозные фестивали со снежными горками, ледяными скульптурами и обязательной зимней рыбалкой. Он просто обязан это увидеть, он сейчас же велит седлать легиона! Король нанесёт визит своим вассалам Найтуокерам, наконец-то познакомится ближе с великолепной Хозяйкой Севера, Бригиттой, о которой так много слышал. Поговаривали, что бабушка маршала… бывшего маршала когда-то была первой красавицей и что внучка пошла именно в неё. Главное, что это просто монаршая прихоть, просто желание увидеть свои владения чуть ближе, чем на карте.       Он не мчится сломя голову к своему рыцарю, короли вообще ни к кому не мчатся.       С почтительными поклонами в кабинет вошёл слуга с подносом: лекарь таки прислал своё лекарство от бессонницы. Вертя в пальцах маленький флакон, он вдруг задаёт удаляющемуся слуге всего один вопрос.       Месяц?! Боги, демоны, маги и фэйри, уже месяц он живёт без неё?! Без своего рыцаря, своего маршала, своего самого хладнокровного и молчаливого врага?! Без Эльзы.       Слуга в ужасе выскакивает из кабинета, спасаясь от запущенной ему вслед тинктуры.       Король всё-таки свихнулся, как когда-то его папаша.       Роскошью в маленькой комнате и не пахло, но было чисто, тепло и сухо, из щелей не дуло, и тараканы, если они были, так уж явно не бегали.       Найтуокер сидела на краю кровати, слегка покачивая ножкой в изящном женском сапожке. Щёки её раскраснелись, но Джерар готов был поклясться, что леди-маршал ни капельки не опьянела. Она наконец-то сняла косынку, позволив волосам свободно ниспадать на спину. Они отросли за четыре зимы и стали сильнее виться, переплетаясь, словно волны. Сейчас Эльза была не просто хороша — она была самой прекрасной.       — Если бы ты была мужчиной, то могла бы положить между нами меч, — небрежно снимая и бросая на сундук у стены сюртук, Джерар сел на другой край кровати, спиной к ней. Чтобы не видеть.       — Мужчина здесь — ты, — ему показалась или вечно равнодушный голос стал тише?       — А ещё я — король, но меч между нами всё же положил не я.       Она положила, он — принял. Холодный, обоюдоострый меч. Даже если он осмелится коснуться её, между ними всегда будет это стальное лезвие — взаимная ненависть, что вернее присяги и крепче привязанности…       В тишине метель стучалась в окно. Или это её сердце? В его ладонях бьётся. Плечи Эльзы, какие же они тонкие! Какая она сама хрупкая, как он мог раньше этого не замечать?!       — Как же я тебя ненавижу! Вечно спокойную, вечно гордую, надменную, несменную, верную! Раздражает, раздражает! Почему ты ни разу не запустила в меня чернильницей, Эльза? Ты же можешь, я знаю…       Его рыцарь не ответила, она снова молчала. А её дыхание обжигало его щёку, словно огонь.       — Ты — тёплая, а казалась такой холодной! Знаешь, я начинаю уставать тебя ненавидеть. Это так… хлопотно. Может, объявим перемирие?       Он хочет коснуться её губ своими, но поцелуй приходится в лоб, а Эльза замирает на его коленях.       В окно действительно кто-то стучался.       Мягкие шаги, и снова тишина. Раньше она ему только снилась, теперь же — наяву мерещится.       В трёх шага от кресла, в дорогом платье на рыжем меху. Он никогда не видел её в платье, казалось, что это было бы нелепо, а оказалось красиво. Очень. И она — такая красивая, когда не подвязывает волосы.       — Уходи, — пересохшие губы почти не слушались. — Уходи, оставь меня…       Недовольный взгляд, удивлённо вздёрнутая бровь.       — Разве может рыцарь оставить своего короля?       — Ты уже оставила меня… когда-то, — кресло скрипит, и он медленно поднимается, делает шаг и второй. Боги, словно наяву, словно она вправду здесь, а не в Хэйвенсноу, за тысячи лиг от него!       — Не оставила, — голос всё такой же спокойный и твёрдый. — Я обещала вернуться.       Обещала. Без слов клялась. Неужели, ему не показалось тогда?..       Закрыв глаза, Джерар касается её щеки ладонью.       Тёплая. Эльза — здесь, рядом, как близко! Настоящая, живая, наяву!..       И впервые дав себе волю, Джерар всё же осмеливается запустить в алые волосы обе ладони и отшвырнуть прочь тот проклятый меч, что был между ними.