Полукровка

Лихнис не просыпалась уже третий день, и мы реально начали волноваться. Тот говорил, что это просто глубокий обморок, вызванный переутомлением и травмами, нанесёнными камнями. Но потом почему-то перестал это утверждать и смотрел на Лихнис каким-то странным взглядом. Пару раз он пытался привести её в чувства, но ничего вышло. Она словно обратилась в едва дышащую статую. Тот удалился к Зевсу, а мы остались рядом с Лихнис. Юи потрясла пару раз её за плечи, но она даже бровь не пошевелила. Голова как у сломанной куклы завалилась на бок. Мы не знали, что делать, и что думать. Аполлон потух после разговора с Афродитой и был, как призрак. Весёлого настроения не было, как и желания вести какие-либо беседы. Он сидел в кресле и наблюдал за тем, как Юи взывала к Лихнис. Цукито сидел на краю кровати и гладил своего кролика. Аид куда-то ушёл, а следом за ним последовал Дионис, чтобы вернуть первого обратно. Такеру залез на подоконник и был мрачнее тучи. Бальдер и Локи сидели на другой кровати напротив. Я тоже не стоял в стороне и, протянув руку, коснулся её лица. Холодная.  — Её состояние похоже на кому… — проговорила Юи, опускаясь на кровать.  — Кома? — мы все недоумевающе посмотрели на девушку.  — Это угрожающее жизни состояние между жизнью и смертью, характеризующееся отсутствием сознания, резким ослаблением или отсутствием реакции на внешние раздражения, угасанием рефлексов до полного их исчезновения. Чаще всего люди не выходят из этого состояния и умирают. — теперь я, кажется, припоминаю, что Тот упоминал это слово, правда, он не говорил, что оно означает.  — Кошмар. — выдохнул Бальдер, опуская грустный взгляд вниз.  — Что же с ней такое? Почему она не просыпается? Тор-сан, такое раньше было? — Юи и ребята стали смотреть на меня.  — Было. — такое уже действительно было.  — Когда? — Такеру спрыгнул с окна и подошёл ближе, вставая между кроватями.  — Очень давно. — это было настолько давно, что я даже не припомню, когда точно.  — И сколько она провела в этом состоянии? — этот вопрос уже задал Локи.  — Шесть лет… — мой ответ поверг ребят в шок.  — ЧТО?! — орать-то зачем, я же не глухой, и мы не в горах.  — Я не знаю, что с ней происходит, а, когда она проснулась, она отстранялась от меня и не хотела говорить об этом. Она была какой-то не такой. — я помню её состояние, она была даже закрытие чем обычно. Словно она хотела что-то скрыть от меня. А эти шесть лет пока она находилась в этой, как выразилась Юи коме, я приходил каждый день и проверял, как она. Иногда даже ночевал в её доме. Моей матери это не нравилось, она была всегда против того, что я общаюсь с Лихнис. Она всегда была поперёк горла. Мне же было всё равно, я знаю Лихнис, и я буду общаться с ней. Тем более, что она мне нравиться… Я давно это понял.  — В каком смысле? — изгибая бровь, спросил Такеру. Японец стал совершенно другим, а ведь раньше зыркал на Лихнис, как и Афродита. А сейчас прям в лучшие друзья забился. Лихнис говорила, что у японца сложный характер, но на самом деле он отличный парень.  — Она была грустной, подавленной и словно разбитой. Как будто у неё отняли что-то очень дорогое… Она ничего мне не говорила, закрылась за всеми дверьми и ставнями под замок. Вышла она только, может, на день пятый или шестой после пробуждения и была такой же как и всегда. Весёлая, разговорчивая, активная и шумная. — я тогда вообще не понял её действий и самоизоляции не только от мира, но и от меня.  — Ничего не понимаю… — выдохнул Такеру, перекинув ноги на ногу.  — Я кое-что вспомнил… — в моей памяти всплыло одно довольно-таки странное воспоминание, о котором я не сразу вспомнил.  — Что? — все с интересом устремили взгляд на меня.  — Лихнис очень агрессивно среагировала, когда я спросил про имя… — её взгляд я никогда не забуду. Бешеный, как у дикой волчицы, и её голос, когда она сказала, нет, даже прорычала: «Никогда не задавай мне этот вопрос, понял?! Это тебя не касается!»  — Имя? Какое имя? — Кусанаги уже сидела рядом с Аполлоном и пыталась его немного ободрить, но тот как сидел с потухшими глазами, так и продолжал сидеть. Даже его любимая Фея ничего не может сделать… Видеть этого бога грустным и мрачным очень непривычно и даже жутко. Я ощущаю всей спиной, за которой он сидит, исходящий от него мрак и разочарование. Чёртова Афродита, хоть бы родного брата пожалела.  — Когда она была в таком же состоянии, она часто произносила одно имя — «Фолки». — напротив стоящий Бальдер округлил глаза, у Такеру одна бровь приподнялась. Остальные же лишь непонимающе переглянулись.  — Фолки? — Бальдер склонил голову в левому плечу, тем самым показывая своё замешательство.  — Звучит как Локи! — добавил Тоцука, спрыгивая с подоконника и проходя ближе к кровати. Локи на такое замечание среагировал достаточно негативно.  — Ничего подобного! Фолки это совершенно другое имя и по значению, и по произношению! — Такеру аж дёрнулся от того, с каким ярым выкриком Локи его осёк. Аполлон двинул своей золотой головой и немного перевёл взгляд на нас.  — А какая разница в наличие одной буквы! — огрызнулся Тоцука.  — Вот не знаешь, так не говори! Моё имя означает «Махинатор», а Фолки — это уменьшительно-ласкательная форма имени Фолкер, которое носит значение «Охранник народа». Да, не спорю, у нас схожие буквы, но значение абсолютно разные и даже близко друг с другом не стоят. — тыкая пальцем в деревянный каркас кровати, пояснил Локи, смотря на японца своими стальными глазами. В воздухе почувствовалось напряжение. Только этого нам тут не хватало. Не спорю, всё на грани, но устраивать тут разборки вообще не нужно.  — Ты с каких пор такой умный, а? — огрызнулся японец в своей привычной горячей манере. Он стал более покладистым и расположенным к нам всем, в отличии от первого дня, но в такие моменты его бурный характер показывается во всей красе.  — Я никогда и не был тупым, я кошу на дурака, когда мне это нужно, или того требуют обстоятельства. Я гений среди Асов, поэтому приличная часть Асгарда боится меня, ведь я могу провернуть что-то похуже нелепых шуток. Например, устроить войну, государственный переворот, революцию или просто стравить Асов друг на друга, тем самым устроив кровавую баню. Я чистое порождение хауса и коварства, не советую записывать меня в дураки, а то можно жёстко лохануться, понял?.. — угрожающе спокойным тоном говорил Локи. Холодок прошёлся по моей спине ровным строем, у Бальдера тоже. Он не врал, не лукавил и даже не шутил, он говорил это на полном серьёзе, я и с Бальдером знали, что всё из вышеперечисленного он может сделать так же легко, как щёлкнуть пальцами. Сеять распри и ссорить людей Локи делает так же профессионально, как и шутки, только вот от шуток его глаза не сияют злобным огоньком азарта. Это реально пугает, когда его золотые глаза в буквальном смысле светятся. Он получает от этого несравнимое удовольствие, но он перестал это делать, чтобы не потерять общения с нами. Я и Бальдер против такого поведения, поэтому Локи переключился с сеяния хаоса на невинные шутки. Но от сути не убежать, иногда Локи делает гадости, которые далеки от смеха.  — Это угроза? — между ними сверкнула искра. Не знаю, заметил ли Тоцука, но я так точно заметил. Зрачки Локи сузились до толщины зубочистки. Это очень плохой знак. Нужно срочно их тормозить!  — А НУ ПРЕКРАТИЛИ ОБА, ВАШУ МАТЬ! — заорал я, ударяя по тумбе рядом с кроватью. Та с треском развалилась на куски, треснув сначала по бокам, а затем проломилась в ножках. Ящик вывалился, а дверь самого нижнего ящика отломилась и повисла на одной петле.  — Тор, успокойся! — все с очумевшими глазами вытащились на меня, а Бальдер стал меня успокаивать.  — ХОТИТЕ ПООРАТЬ, ВЫШЛИ ЗА ДВЕРЬ И ХОТЬ ДО УПАДУ! ЗДЕСЬ БУДЬТЕ ДОБРЫ ПРИДЕРЖАТЬ СВОИ РАСПРИ ПРИ СЕБЕ! ПОНЯЛИ?! — указывая им обоим на дверь, я продолжал орать на весь медпункт, но теперь я уже подошёл к парочке не могущих ужиться друг с другом богов и навис над ними, как грозовая буря.  — Д-да-а-а… — протянули они и отошли друг от друга в разные углы.  — Тор, ты кричишь в двое громче них, остынь. — продолжал Бальдер, при этом держа меня за пояс школьного пиджака.  — Ещё одно негативное слово с вашей стороны в сторону друг друга, и я вас выкину от сюда, как поганых котов! — я был серьёзен не меньше Локи некоторое время назад, поэтому мои слова воспринимались достаточно серьёзно и не подвергались сомнениям. Юи с неожиданности обняла обняла Аполлона и прижалась к нему, пряча лицо. Пугать её я не хотел, надо бы извиниться чуть позже  — Ну так, кто этот Фолки? Раз она его зовёт, а после пробуждения, как ты говоришь, закрывается от всех, этот Фолки очень важен для неё. — Бальдер решил смягчить атмосферу и снова вернулся к прошлой, не менее важной теме. Я выдохнул и, осев обратно на кровать возле ног Лихнис, зачесал волосы назад и проговорил:  — У меня есть подозрения, что Лихнис многое скрыла из своей человеческой жизни, возможно, что Фолки может являться её возлюбленным, братом или близким другом. Не знаю… — мне самому интересно, кто этот Фолки? И какую роль он играл в жизни Лихнис? Любая тема в отношении Лихнис для меня очень острая, и я очень хочу разобраться, что к чему. На протяжении этого года я держал себя в руках, чтобы не свернуть башку Афродите или ещё чего, так как понимал, что Лихнис не одобрит подобного.  — Ох-х-х — со стороны двери прозвучал голос, и мы, повернувшись, увидели запыхавшегося Диониса. С него сошло потом этак семь, винные волосы прилипли ко лбу и щекам, на которых ярко виднелся алый цвет от разогрева организма.  — Дионис-сан, что случилось?! — встревожилась Кусанаги, подбегая к греку. Тот разогнулся, вдохнул полной грудью и заговорил:  — Хоть дядя Аид и старше нас тут всех вместе взятых, но бегает он, скажу честно, как молодой пацан. Хер догонишь, простите за столь некультурное изречение, фух… — он прошёл к другому креслу и упал в него камнем. — Ну что, как она? — переводя взгляд на меня, поинтересовался он, пока Кусанаги принесла ему стакан воды, а Аполлон махал на брата полотенцем. Состояние брата немного привело его в норму, и он принялся помогать. — Да всё так же… — ответил я нерадостным голосом. — А что стряслось с тумбочкой? — грек заметил уничтоженную мной тумбочку. — А вот это уже я провёл урок воспитания для этих двоих… — буркнул я, указывая на сидящего на другой постели Локи и на Такеру, стоящего у окна. — Смотрю, я многое пропустил… — сползая немного по спинке кресла, произнёс он. От части не так уж и много пропустил. — Куда убежал Аид-сан? — Юи смотрела на Диониса, пока тот восстанавливал дыхание и пил воду. — Не знаю, но, возможно, что он пошёл к нашему папаше. — берясь за голову и убирая волосы со лба, рыкнул грек. Глаза парня сверкнули злобной зелёной искрой. — Ди-Ди, на моей памяти ты в первый раз его так назвал… — голос Аполлона стал столь неожиданным, что даже Юи, забрав стакан у Диониса, чуть его тут же не выронила. — А как я должен его называть, у меня уже крыша едет от всего, что происходит, и от этого места тоже! — сагрессировал всегда позитивный грек виноделия. Аполлон посмотрела на брата и, тяжело выдохнув, опустился на кровать. — Не могу не согласится… — Больше всего меня бесит, что Зевс нихера не делает ни в отношении нас, ни в отношении Афродиты, я просто в ужасе, я никогда не думал, что Зевс такой подонок. Как же мне стыдно… — он приподнялся и, сгорбившись, сел, сложив при этом руки в замок и скрывая лицо. — Стыдно? О чём ты, Дионис? — негодующе изгибая бровь, спросил Бальдер. — Что я его сын… — рычащим голосом ответил грек, не поднимая головы. Я его полностью понимаю. Его отец, если так по сути, полный кусок дерьма. Мне тоже было бы стыдно. — Я того же мнения… — неожиданно согласился со словами брата Аполлон. Мы все аж рты открыли от услышанного. Дионис же поднял голову и повернулся к брату. — Аполлон! — Бальдер хотел подойти и поддержать солнечного друга, но тот резко встал и начал удаляться в сторону двери. — Простите, мне нужно проветрится… — покидая лазарет, Бог солнца закрыл за собой дверь и, промелькнув в окне, скрылся за стеной по направлению к спортивной площадки. — Аполлон-сан… — Юи только сделала шаг пойти за мрачным греком, но была остановлена резкой хваткой Диониса за руку. Бальдер тоже, дёрнувшись, остановился. Его удержал я, так как видел, что сейчас Аполлон не в том расположении духа, чтобы разговаривать. — Оставьте его, ему сейчас нужно побыть одному. Я тоже пойду, мне что-то нехорошо, похоже, я добегался… — с этими словами последний грек, махнув нам рукой, покинул лазарет, скрываясь за массивной дверью. Все уже на грани. Греки уже один за другим начали сдавать позиции. — Дионис… — для Бальдера всё это стало полным шоком. Никто из нас не думал, что дойдёт до такого. Локи и Такеру тоже прибывали в шоке и даже уже сидели на одной кровати. Поняли, что распри сейчас не в тему. — Ситуация всё хуже и хуже… — это высказывание пошло с уст Цукито. Он гладил своего кролика, потупив взор в пол. — Брат, не нагнетай! — крикнул Такеру, смотря на брата. Тот поднял безэмоциональное лицо на младшего и, кивнув, снова опустил глаза в пол. Странный Бог, у меня от него не редко мурашки пробегают. Слишком он спокойный и холодный. Словно живой труп. — Ладно, ребят, все мы устали, давайте последуем примеру Диониса и пойдём отдыхать. Утро вечера мудренее. — заговорил я, чувствуя, что моя голова тоже начала болеть от всего этого. Отдых нам сейчас не помешает. Все напряжены, все вымотаны и находятся в достаточно взвинченном состоянии. Все согласно кивнули головой, и мы пошли по своим комнатам, чтобы отдохнуть и привести мысли в порядок. Перед тем как я пошёл к себя, я заглянул в библиотеку к Тоту и попросил его закрыть лазарет, чтобы никто не смог туда зайти. Он понял мою тревогу и пообещал, что закроет лазарет. Ситуация с Афродитой прогладила и его против шерсти, это было видно. Он должен соблюдать нейтралитет в отношении нас, но Тот такой же живой и не лишённый чувств и эмоций Бог, ему не чужды сострадания и жалость. Лихнис всегда посещала его уроки и очень трепетно относилась к учёбе. Он к ней привязался, как и мы все, поэтому он вошёл в положение и шёл нам на встречу в таких, казалось бы, мелочах. За это ему отдельное большое человеческое спасибо. Я всегда думал, что он злобный зазнайка, но сейчас, видя, как он заботится о ней и искренни переживает за её состояния, я понял, что очень ошибался на счёт этого Бога. Пока рядом с Лихнис находится Тот, я спокоен, я ему доверяю как себе. Он часами сидит в лазарете, чтобы туда снова не заявилась Афродита. Его жена, Маат, же следит за порядком и даже пару раз провела у нас уроки, пока Тот пытался привести Лихнис в чувства. Надеюсь, скоро всё это закончится.