Попытка — пытка

В первый раз он проваливается с жутким треском. — Меня зовут Коннор. — Кладет локоть на стойку, стараясь выглядеть максимально расслабленно, и растягивает губы в своей самой добродушной, яркой, милой улыбке — такой, на которую ведутся все девочки (и мальчики) в приемной, стоит ему снова забыть свой пропуск или провиниться еще в какой мелочи. — А Вас? Парень напротив улыбается мягко, смотря с теплотой в глазах, но слабо, приподнимая лишь самые уголки губ, и непринужденно, словно для него это — обычное дело; он ставит подставку с двумя горячими напитками на стойку, поднимает руку и стучит ногтем по бейджику, на котором печатными буквами четко выведено: «МАРКУС». — Здесь написано. Коннору хочется провалиться сквозь землю от стыда, но он только быстро хватает кофе, проклиная себя за спонтанно проснувшуюся в нем решительность, и испаряется из помещения со стремительностью, удивляющей его самого. Хэнк не может перестать смеяться уже минут пять. — Парень, мы ходим туда чуть ли не каждый день на протяжении месяца. Месяца! Мне кажется, он и без того уже прекрасно осведомлен о твоем имени. Коннор поджимает губы, упорно рассматривая кактус на своем столе — подарок Хэнка, понявшего по предыдущему цветку, что за более требовательными растениями тот совершенно не умеет ухаживать, — и дышит часто через нос, начиная полагать, что рассказать обо всем Андерсону оказывается очень, очень плохой идеей. — И ты додумался, конечно, с чего разговор начать. Он же бариста, они все носят бейджики со своими именами. Ты что, никогда не замечал? Через разделяющую перегородку в Хэнка летит смятый листок бумаги, от которого тот успевает вовремя увернуться, а Коннор переводит свое внимание на монитор и начинает неистово клацать по мышке, намекая, что очень занят и не способен продолжать диалог. На самом же деле он просто щелкает туда-сюда вкладки в Excel. // Во второй раз ему до сих пор стыдно. — Я не могу войти туда после случившегося! Почему бы тебе самому не сделать все? Ты знаешь мой вкус. А я у выхода подожду. — Коннор, прошло уже две недели. К тому же, думаешь, ты единственный, кто пытается подкатить к нему во время смены? Коннору легче не становится — он думает о том, как другие посетители, более коммуникабельные и менее глупые, флиртуют с бариста и, что самое страшное, преуспевают в этом, решаясь пригласить к себе приятного парня, ждут окончания его смены и уводят в счастливый закат — туда, куда незадачливому воздыхателю путь заказан. Хэнк открывает дверь и вталкивает его, застывшего посреди прохода, внутрь кофейни, раздраженно ворча себе под нос различные ругательства. Маркус не на привычном месте, не за стойкой — Коннор замечает это первым делом; он стоит у стены, завешанной фотографиями с посетителями и персоналом, в рабочем фартуке, и рядом, за столиком, в кресле-каталке сидит пожилой мужчина, с улыбкой о чем-то говорящий с бариста. Он же и замечает посетителей — замолкает, кивает в их сторону, и Маркус, обернувшийся ненадолго, чтобы убедиться, возвращается за привычную стойку, растягивая губы в добродушно фальшивой улыбке. У него вокруг голубого глаза сияет огромный фингал. — Нам латте с шоколадом и американо. — Хэнк начинает ощупывать карманы в поисках денег, Маркус кивает и принимается за заказ, а Коннор все никак не может оторвать взгляд от его красивого, загорелого лица, омраченного плохо скрываемой грустью в глазах и синевой гематомы под ними. Он так и не находит в себе смелости спросить. Хэнк ничего по этому поводу не говорит ни на обратном пути, ни в самом офисе — и Коннор благодарен ему за это. // Третий раз становится абсолютно непредсказуемым. — Коннор, верно? — Маркус улыбается тепло, веселье искрит в его глазах; от серьезной травмы на лице остается лишь небольшой след, контур, который можно заметить только если знаешь, куда смотреть. — Вы частый посетитель у нас. Работаете где-то неподалеку? — Да. — Отвечает он; делает это без запинки, даже не заикается — уже повод гордиться собой. — В офисе, всего пара зданий отсюда. Маркус поднимает на него взгляд, отрываясь от своего занятия. — Сложно не догадаться, что Вы офисный планктон. — Он вновь опускает глаза, возвращаясь к приготовлению кофе, подставляет к одной из машин стакан, нажимая какую-то комбинацию, и достает другой, начиная наливать в него молоко. — Всегда берете по два напитка, практически не меняя их. Я сначала думал, что Вы работаете со своей девушкой или же просто обедаете с ней. — Усмехается, с какой-то легкой неловкостью, и ведет плечом, не отрывая взгляда от кофе-машины, хотя, очевидно, в столь пристальном внимании именно сейчас она не нуждается. Коннор дышать не может — Маркус думает о нем. — Потом, конечно, я увидел Вас с тем седым мужчиной. Вы выглядите близкими друг другу людьми. — Он берет оба стакана, закрывает их крышкой, аккуратно вставляет в держатель для напитков — рутинные, обыденные, механические действия, которые бариста выполняет с медлительностью, несвойственной столь опытным рукам. — Конечно, возраст не является преградой. Как и тот факт, что может существовать еще какая-то девушка. — Я свободен. — Выпаливает Коннор в ту же секунду, как тот заканчивает говорить. — И мне нравятся парни. Моего возраста. — Добавляет он быстрее, чем успевает осознать, как звучит, и замолкает, прикусывает губу, начинает хаотично бегать взглядом по прилавку, пытаясь зацепиться им за что-нибудь. — То есть, я хотел сказать, что между мной и Хэнком нет ничего, мы лучшие друзья. И у меня были, конечно, девушки, просто сейчас как-то… Маркус смеется — громко, заливисто, склоняя голову, зажмуривая глаза — и Коннор не сдерживает идиотской улыбки, чувствуя, как смущение проявляется на его лице. — Ваш кофе готов. Весь день он не может перестать витать в облаках и только и занимается тем, что гипнотизирует рабочую таблицу, глупо уставившись в монитор. Хэнк не понимает, что ему делать — смеяться или плакать. // На четвертый раз Коннор вдохновлен и полон решимости. — В смысле — не вышел на смену сегодня? — Идеальный план, полный выверенных и заранее обдуманных вариантов разговора, рушится на глазах, разбиваясь вдребезги о беспощадную реальность, хлестко бьющую по нему именно в тот момент, когда он действительно полностью готов. Белобрысый парень, иногда попадающийся Коннору во время посещения кофейни, очевидно, сменщик Маркуса, пожимает плечами и слабо разводит руками. — Сложились так обстоятельства. — Отвечает он уклончиво и чересчур скучающе, но что-то подсказывает Коннору, что именно этот парень прекрасно осведомлен о происходящем. — Должен будет вернуться через пару дней. Передать ему что-нибудь от Вас? — Н-нет, — резко, не раздумывая ни секунды, но запинаясь, произносит Коннор, потеряно разглядывая и без того известное ему меню, стоящее прямо перед глазами на прилавке.— Нет, ничего не передавайте. Он только в последний момент вспоминает, что вообще-то нужно сделать заказ. // Пятый раз должен выйти самым непримечательным. Отчетный период находится в своем зените, ударяя по всем возможным дедлайнам в каждом существующем отделе, Хэнк наверняка уже сидит в офисе — или, наоборот, до сих пор, — разбираясь с проблемами подотчетных ему работников, предоставивших информацию только в последний момент; Коннор решает заскочить с утра в кофейню, чтобы порадовать друга и отвлечь его хоть немного от проблем, а затем и вовсе сменить на посту карающей длани, отпустив поспать на несколько часов. Ему кажется, что в районе, просыпающемся только в девять, уж в полвосьмого-то точно никого не будет. — Можешь сколько угодно строить из себя паиньку, только ты все равно ничего не получишь. — Юноша, раздраженно кривящий и без того отталкивающее лицо, шипит, чуть ли не ядом плюется, иногда срываясь на крик, Маркус выверенными, механическими движениями делает кофе, хмуря недовольно брови и поджимая губы от некоторых фраз, а Коннор рассматривает висящее под потолком меню, имитируя непередаваемую заинтересованность в нем, и старается как можно незаметнее наблюдать за разговором двух людей. Он чувствует напряжение, витающее в воздухе, и понимает прекрасно, что становится свидетелем чему-то очень личному — но не испытывает побуждения удалиться и оставить все так, как есть. Юноша не прекращает попыток добиться требуемого — только переходит на шепот, не желая, очевидно, быть услышанным третьим. — Твой кофе. — Маркус ставит стакан на прилавок, прикладывая к этому больше усилий, чем следует, отчего в образовавшейся тишине по кофейне разносится звук удара, и говорит грубо, со сквозящей в голосе угрозой. — Теперь я попрошу тебя удалиться. Кроме этого тебе здесь ничего не светит. Юноша явно раздражен прозвучавшим отказом: он берет стакан, открывает крышку, замахивается, и Коннор двигается быстрее, чем успевает подумать — горячий напиток проливается на его руки и одежду вместо лица бариста, потому что он перехватывает чужую кисть, а затем замахивается сам и бьет кулаком в нос, не позволяя себе остановиться. Юноша отступает на пару шагов, хватаясь за поврежденную часть тела, ошарашенный внезапным нападением, но Коннор не дает ему очнуться — хватает за плечи, потянув вниз, и бьет коленом в солнечное сплетение, резким движением отталкивая в сторону, из-за чего тот валится на один из столов, пытается ухватиться за какой-нибудь стул, однако не справляется и падает на пол. От очередного удара Коннора удерживает только рука Маркуса, вцепившаяся ему в предплечье. — Что происходит? — Одна из дверей, надпись на которой гласит, что она только для обслуживающего персонала, распахивается, и оттуда выходит белобрысый парень, с удивлением осматривающий помещение. — Мне вызвать полицию? — Не надо. — Маркус звучит устало, но уверенно; он делает несколько шагов к юноше, выходя вперед, и не сводит с него нечитаемого взгляда. — Лео уже уходит. Названный Лео поднимается с пола, бормоча себе под нос не слишком понятные ругательства, и подходит к бариста, морщась от боли — и гнева. — Даже не способен постоять за себя, тряпка. — Он плюет в лицо Маркусу, тот зажмуривается, стискивая зубы, и только его рука, продолжающая крепко сжимать предплечье, удерживает Коннора от очередной попытки ринуться в бой. — Мы еще поговорим. Лео уходит, демонстративно хлопнув стеклянной дверью, и лишь после этого Маркус отходит к раковине у дальней стены за стойкой, включает воду и умывает лицо, вытирая его протянутым белобрысым сменщиком полотенцем. Тот выглядит явно обеспокоенным — похоже, подобная ситуация происходит не в первый раз. Но здесь и не надо быть далекого ума, чтобы сложить два и два. — У Вас будут ожоги, Коннор. — Маркус говорит спокойно, устало, но в его голосе слышится некая забота и нечто, похожее на волнение. — Их нужно обработать. Коннор смотрит на свои ладони — они щиплют, однако с умеренной силой, позволяющей ему сдерживать себя и не кривить лицо, и кожа в местах, где ранее соприкасается с горячей жидкостью, начинает заметно краснеть, превращаясь в видимые следы. — Не нужно беспокоиться. — Ему даже не надо притворяться: улыбка сама собой становится искренней. — Пройдет, ничего страшного. Маркус явно недоволен таким решением, но уголки его губ чуть приподнимаются, выдавая легкую ухмылку, и Коннор замирает, чувствуя, с какой бешеной скоростью начинает биться сердце внутри. — Может, мне остаться? — Белобрысый сменщик вмешивается, портя весь момент, кладет ладонь бариста на плечо, чуть сжимая, но тот отрицательно мотает головой и поднимает руку, мягко стискивая чужие пальцы своими; от этой сцены Коннору становится как-то ощутимо хуже. — Все в порядке, Саймон, не думаю, что Лео вернется еще сегодня. — Он улыбается. — Ты можешь идти. Парень обнимает Маркуса и уходит, но перед этим хлопает Коннора по плечу и благодарит за то, что врезает ублюдку; бариста раздраженно фыркает и закатывает глаза, на что Саймон только смеется и, наконец, действительно покидает помещение. — Так кто это был? — Спрашивает, не сдерживая любопытства, как только они остаются наедине. — Сын владельца этой кофейни. — Маркус отвечает только после раздумья, с явной неохотой, но, похоже, придя к выводу, что его защитник заслуживает узнать, чей нос удостаивается сломать. — И по совместительству мой сводный брат. Коннор приоткрывает рот, замирая на секунду от понимания, что не знает, какой из множества вопросов лучше задать, на что бариста тяжело вздыхает, доставая два стакана. — Я приемный в нашей семье. Меня усыновили еще до его рождения, потому что родители не могли зачать ребенка самостоятельно. В конечном счете у них это получилось, и не знаю, из-за чего, но мы с Лео сразу не поладили. Он перечил отцу, делал все назло, связывался с плохими компаниями. Его действия привели к тому, что было решено оставить все наследство только мне, чего Лео, как можно догадаться, не оценил. Коннор кивает и чувствует охватывающую неловкость: ему недостает социальных навыков, позволяющих поддерживать людей в трудных ситуациях, и он не знает совершенно, что обязан говорить; но Маркусу, похоже, и не нужно это — он улыбается тепло, мягко, и в его мимике нет ни грамма притворства или принуждения. — Как обычно? — со смешком спрашивает бариста. Коннор настойчив, но Маркус упрямее — а потому не берет с него деньги за заказ, говоря, что желает хотя бы так отплатить за содеянное. // Он больше не считает свои попытки — он просто прекращает их делать. — Ваш кофе. Маркус улыбается весело и игриво, показывая ряд идеально ровных зубов, Хэнк сидит за дальним столиком и читает книгу, вознаграждая себя за успешное окончание квартала, а Коннор тянет руки к подставке и испытывает легкое смущение, не зная, куда деться от чужого взгляда. Маркус отодвигает держатель с напитками на себя, не позволяя забрать его, и склоняется к Коннору. — Я заканчиваю в восемь. Впрочем, это сказано на входной двери, но я заметил, что ты не слишком любишь читать таблички с надписями. — Он ухмыляется, даже не пряча своего настроения, а затем и вовсе, перегнувшись через прилавок, касается виска губами. — И моя квартира всего парой этажей выше. Хэнк стонет, взывает к Господу Богу, закрывает лицо ладонями, пинает его под столом, однако ничего не помогает. Коннор просто не способен перестать лыбиться, как идиот.