kuroi

      Донхек точно знает, что таких уебков, как Тэен еще поискать надо. Донхек хотел бы порвать с ним все связи, да только уже слишком поздно.       Даже над самой дерьмовой ситуацией надо хотя бы посмеяться. Донхек посмеялся бы, да только больно, а осознание того, что все забавно лишь до поры до времени приходит вместе с прорастающими в груди стеблями мальвы.       Донхек протяжно скулит, давится и задыхается, выплевывая ебаную черную мальву, равно как и душа Тэена, которого эта картина, кажется, возбуждает. Тэен какой-то больной, и если бы Донхек только знал раньше, да только уже слишком поздно.       — Потерпи чуть-чуть, котик, — Тэен говорит противно ласково, издевательски. — Я скоро кончу, и будет легче.       Брюнет грубо толкается в младшего, противоречиво ласково при этом оставляя влажную дорожку языком вдоль его позвоночника, а Донхек может лишь скулить и задыхаться под Тэеном, сжимая в руках лепестки, которые так забавят старшего.       Донхек думает, что он и сам больной, раз влюбился в такого урода. Жаль только, что это такие вещи, с которыми ты ничего не можешь сделать. Он бы все поменял, если бы мог, но уже слишком поздно.       Донхек понятия не имеет, где они вообще познакомились. Честное слово, он не помнит. Да и как-то все равно, какое это имеет значение? Будь то клуб, университет, кафе, вписка, общежитие — это не меняет ровным счетом ничего. Абсолютно. Тэен может быть помнит, но Донхек и не спрашивает, если ему все равно было тогда, то почему его должно волновать это сейчас?       Донхека вообще ничего не волновало раньше. Разве что б всегда было что покурить, да чем прикурить. И то, что одно, что второе — всегда стрельнуть можно. У Донхека была лишь одна единственная привычка еще некоторое время назад, вредная привычка, которой он питался за место завтрака, обеда и ужина, а остальное и не важно.       Не важно и то, как Тэен оказался в его кровати. Или может даже, Донхек оказался в его кровати. Неважно было и в первый раз, и во второй, и даже в третий и четвертый. Только где-то на пятый Донхек хмыкнул и подумал, что забавно это. Он просыпается с этим парнем в одной кровати снова и снова и что-то в этом определенно есть (ну не дурак ли?). Забавным так же нашел то, что Тэен ему сказал то же самое тем утром.       Если бы время можно было обратить вспять, то Донхек посчитал бы сейчас важным то, что, видимо, именно тогда Тэен запустил бомбу замедленного действия (или они оба), но только время вспять обратить нельзя. Уже слишком поздно, а оттого, это тоже становится неважным.       Донхек всегда жил моментом, тем, что есть здесь и сейчас, плыл по течению и список того, на что стоит обратить внимание всегда был минимален.       И если бы он только знал, что даже он в силах так сильно проебаться, он бы выставил Тэена за порог своей квартиры (жизни) как только бы так сразу. Да только тогда перспектива просыпаться пару раз в неделю (а то и больше) с ноющими запястьями, задницей, с красными отметинами и синяками по всему телу казалась заманчивой. По-мазохистки немного (совсем не немного), зато до безумия привлекательно, как еще не было никогда.       И да, Донхек точно больной, раз нашел в этом что-то романтичное и понял, что не против был бы так просыпаться до конца жизни.       Донхек не чувствует (но знает), что от Тэена пахнет перегаром, потому что сам курит до безбожия много. Зато он улавливает от него нотки запаха имбиря, ванили и корицы. Странное сочетание, но Донхек точно может сказать, что естественный запах Тэена именно таков, равно как и его любимое печенье. Донхек мало что любит и много чего не любит, и если он ассоциирует себе так, значит так и есть (он уверен). А еще из этих компонентов можно сделать отличный афродизиак, что Донхек тоже находил забавным до поры до времени. Пока не понял, что сам по себе Тэен — сплошной афродизиак.       Если бы только афродизиак, господи боже, Донхек бы нашел выход и решение, как с этим справиться. Тэен оказался еще и волшебным, блять, садовником, что без помощи рук посадил в нем мальву. А еще полным уродом, который доволен своей работой, и словно в душу плюет, когда с интересом изучает черные и грязные лепестки, лежа рядом с Донхеком, и говорит: «какие же они красивые, охринеть, вот еще бы не были запачканы твоими слюнями».       Плевок в душу и то лучше.       Донхек про себя давится слезами, сжимает одеяло в руках и между ног и выплевывает еще парочку, давясь, таких же красивых (для Тэена) и слюнявых. Спасибо, что пока не окровавленных. Но уже скоро. Донхек точно знает, что уже скоро.       — Иди сюда, — он чувствует, как чужие руки обвивают его талию, и медленно переворачивается на спину с мокрыми глазами.       Тэен улыбается. Улыбается и улыбается, и улыбается, а Донхеку только больнее от этой улыбки. Но почему-то он все еще находит это более приятным, чем самому петлю на шею вешать (хотя это аналогично). И так недолго осталось, почему бы не пострадать еще немного?       Может, чуть позже, когда уже с кровью и так чтоб совсем пиздец, а пока еще терпимо. Чуть больнее, чем когда Тэен завалился к нему пьяный и взял его, не растягивая, и с удушением.       Это как пневмония, только цветочная. Ничего, люди же живут как-то. И он поживет. Недолго, но поживет еще.       У Донхека в голове миллион вопросов, когда он встречается взглядом с темными, как бездна, глазами.       Почему Тэену нравится просыпаться в кровати с Донхеком, почему ему нравится целовать его, почему нравится шептать его имя, сжимать в объятиях, но при этом, почему он не чувствует того же? Почему Донхек смог привязаться и полюбить, а Тэен не может? Почему?       Почему он смотрит, как Донхек умирает и ему его даже не жалко? Почему он не чувствует хотя бы вины, зная, что Донхек умирает из-за него?       Почему он лишь ухмыляется? Почему ему нравится наблюдать за тем, как Донхек умирает? Почему он ловит кайф, разглядывая лепестки, что удушают Донхека?       Донхек бы спросил, да только после первого же «почему» его нагло затыкают поцелуем. Не важно, где. В чьей-либо кровати, в университете или даже в книжном, где подрабатывает Тэен. Тэен безманерно у всех на виду заткнет младшего поцелуем, а после будет лишь посмеиваться, видя, как давится Донхек, задыхаясь в кашле, прикрывая руками пол лица и аккуратно пряча лепестки в кулаке. Разве что, может быть, Тэен его для виду по спинке похлопает. Все так же, смеясь, пока другие думают, что Донхек приступом после шутки какой зашелся.       Пиздец забавно.       Донхеку такое отношение отвратительно до ужаса, да только он уже полюбил. С этим слишком поздно что-то делать. Не тогда, когда ты умираешь от своей любви буквально. Тут уже ничего не сделаешь.       И когда единственной имеющей значение вещью остается осознание скорой смерти — все вмиг становится таким важным и не важным одновременно.       Состояние, в котором ты бросаешься из края в край. Знаешь, что исход один, от него никуда не деться и думаешь, что уже все равно. Какая разница, что, как, почему. Скоро уже точно станет не важным, от этого не убежать. Просто дожить бы уже хоть как.       А потом задыхаешься, чувствуешь боль в груди, которая буквально разрывает, находишься в шаге от конца и борешься, выхаркивая чертовый букет, понимая, что нет, хочется еще чуть-чуть пожить, хоть чуть-чуть. Хотя бы узнать, почему он не достоин жизни, почему не достоин, чтобы его полюбили в ответ?       И так по кругу снова и снова.       В одиночестве — взгляд на стрелки циферблата, ебаное «да когда уже?», сколько, блять, еще терпеть? Слишком хуево, слишком заебало, слишком-слишком-слишком хуже некуда.       С Тэеном — еще хоть чуть-чуть. Пожалуйста, хоть немного. Или хотя бы же объяснение, почему нет. Почему это так невозможно?       — Ты только скажи, как тебе хуже станет, ладно? Я не хочу, чтобы ты копыта отбросил, пока мы трахаться будем, — Тэен оставляет поцелуй на внутренней стороне бедра и ведет языком по члену, пока Донхеку хочется блевать от всего, кроме ощущений внизу живота.       Выгибаться в спине, отдаваться чужим ласкам (пусть и грубым зачастую) и умирать в руках любимого человека уж лучше, чем без него. Донхека все равно уже не спасти, и уж лучше так.       Только все равно хочется знать — почему? Почему, блять, почему?       — Знаешь, — Тэен выхватывает сигарету у младшего, делая затяжку. Пепел летит прямо на постель, но эта самая меньшая проблема здесь и сейчас. — Я же тоже любил однажды. Нет, не подумай, я цветами не блевал, — Тэен словно для пущей иронии берет в руки черный цветок, который наверняка бы сливался с его аурой, если б Донхек мог бы только ее видеть. — Но вот человек, в которого я был влюблен, уже болел. А знаешь, кого любил он? Тебя.