Часть 2
20 июня 2018 г., 19:37
— Про тебя будут писать, Маркус, — говорит Коннор, прикрыв глаза. — И каждая история будет в корне отличаться от другой. Однажды их станет так много, что кто-то, какой-то последователь радикального сингулярного единства, уничтожит те записи, что порочат святость образа, оставленного тобой потомкам. Тогда ты перестанешь быть мессией, ты станешь товаром. И цикл замкнется.
— Ты говоришь о Библии, Коннор. И о людях. Мы не допустим подобных ошибок, — отвечает Маркус, скрещивая руки на груди. — Можешь быть уверен, — задумчивое молчание, повисающее в капитанской рубке на мгновение, обращается на пушистые хлопья снега. — В конце концов, я собираюсь быть вечным. И поверь, никто не сможет перекричать меня, чтобы изменить историю.
Коннор откидывается на спинку маленького ржавого стульчика. Он слишком низок и мужчина ударяется затылком. Было бы больно, если бы понятие боли существовала в механических нейронах.
— У тебя есть топор.
— У меня нет топор-
— Представь, что есть. Он лежит у тебя за спиной, в мешке, и отяжеляет левое плечо, — Коннор открывает глаза, совсем чуть, чтобы из-под опущенных ресниц заметить, как Маркус послушно сутулится. — Ты убиваешь топором человека. Рукоятка ломается. Ты идёшь в магазин и покупаешь новую. Через время, ломается лезвие. Ты снова идешь в магазин и меняешь его. Еще через время, тебя отыскивает полиция. Они находят топор и спрашивают тебя, тот ли это топор, которым ты убил человека. Что ты ответишь?
Железный пол под ногами легко и быстро вибрирует отголоском чужих движением — Маркус вздрагивает, удивлённый вопросом.
— К чему ты клонишь? — склоняет голову он, понимая все настолько прекрасно, что отказывается от осознания.
— У тебя чужие ноги, верно? Я позволил себе просканировать тебя, прости за наглое вторжение в личное пространство, — безобидно улыбается Коннор, — Клапан от другой модели. Как и глаз. Является ли Маркус с новыми ногами, клапаном и глазом тем же Маркусом, что прислуживал художнику?
— Я не пон-
— Ты понимаешь! — Коннор резко выпрямляется, натягиваясь струнной. Он раскачивается между двумя привычными состояниями, балансируя между дружественной беседой и допросом. — И ты боишься! Рано или поздно, тебе придется заменять все больше и больше деталей! Однажды от Маркуса, что стал мессией, ничего не останется. И это будет какой-то другой Маркус. С другими идеями.
— Это все еще буду я. Маркус, который начал революцию. Внутри я всегда буду тем, кто я на самом деле. Ничего не изменится, даже если выкачать из меня тириум и заменить его на машинное масло, — раздосадованно касается висков андроид. — Личность — это эмоции и переживания. Воспоминания. Ты можешь удалить картинку, но чувства, сопровождавшие её, останутся.
Наступает молчание.
Говорить с Коннором трудно.
Беседовать с Маркусом невыносимо.
На капитанском мостике они вдвоем уже третий час подряд.