***
Пятница. Вечер. Часы немца показывали шесть часов и две минуты. Шесть часов и пять минут. Шесть часов и десять минут. Сам по себе Третий Рейх был до жути пунктуальным, и требовал этого же и от других, но иногда случались и подобные случаи. В эти моменты он очень сильно бесился, ругался и крыл всех матом, даже сейчас, стоя на морозе и топча под ногами снег он каждую минуту смотрел на часы. В какой-то момент показалось что коммунист вообще не придёт на их «встречу», свиданием это нацист назвать не мог. А ведь и правда, что же Советский от него хочет? Ведь Рейх всегда был с ним так груб и смотрел на него с высока. О любви здесь и речи быть не может, как он… — Извините. Вы долго меня ждали? — Его мысли прерывает взволнованный голос коммуниста. Даже сейчас, что бы нацист не сделал ему в прошлом, Союз всё равно смотрит на него взглядом преданного пса. — Да, очень долго, и ты просто поверить не можешь, как я зо… — С недовольством в голосе говорит мужчина, но его снова прерывают, и он с удивлением смотрит на протянутого карамельного петушка на палочке, нацист его неуверенно берёт и смотрит на Советский Союз. — В качестве извинения, — объясняет мужчина, немного смущаясь, и это хорошо видно в свете фонаря, благо, Рейх не придаёт этому значения, снимая с угощения обёртку и суя в рот. Весь путь до кафетерия мужчины шли молча. Один наслаждался вкусом жжёного сахара во рту, другой же о чём-то задумавшись шёл вперёд. Небо было чистым, сияли звёзды, виднелась луна. Дойдя до кафе, они зашли внутрь и их сразу согрел тёплый воздух помещения. Свет был приглушен, пол был из тёмного дуба, стены были окрашены в бежевый цвет, стояли небольшие столы отгороженные деревянными ширмами, а стояли столы у окон, которые были украшены легкими шторами с причудливым узором. Царил покой и уют, играла спокойная музыка, за столами слышались тихие разговоры. Оба нашли свободный столик в самом дальнем углу кафе. Коммунист повесив своё пальто и шапку сел напротив нациста, успевшего раздеться и взять меню в руки, выбирая себе что-то: — Ты что будешь? — спросил Третий Рейх заглядывая в меню и кинул взгляд на коммуниста. Советский Союз же взяв такую же копию меню, которая лежала на столе, произнёс: — Наверное, возьму себе обычный эспрессо, а вы что возьмёте? — Советский посмотрел на человека напротив. — Пожалуйста, давай ты перейдешь на «ты», а то мне неловко, — начал раздражаться нацист. Мужчина кивнул. — Возьму зелёный чай и булочку с корицей. После они спокойно поговорили, пришёл официант и он, услышав заказ, удалился. За время разговора коммунист не сводил глаз с Рейха, последнего это конечно немного смущало, но он не подавал виду, а лишь сверлил того взглядом, как бы мстя. Когда уже принесли заказ, наступила тишина. Советский мирно попивал горячий кофе, немец же откусывал кусочки от булочки и запивал чаем, но их «война» продолжалась, первым не выдержал коммунист и отвёл взгляд куда-то в сторону. Третий Рейх же улыбнулся в чашку и продолжил пить чай, продолжая смотреть на Союз.***
Когда они уже вышли из заведения, коммунист предложил проводить нациста до дома, нацист же воспринял это как оскорбление, он же всё-таки мужчина, если и нападут, он сможет дать сдачу, но ничего не ответил. По дороге, когда они уже были близко к дому у них завязался разговор: — Как прошёл вечер? Нормально? — Поинтересовался Советский Союз. — Да, хорошо, мне понравилось, — Ответил Рейх чуть уставшим голосом, улыбаясь, но его улыбку всё равно не было видно в темноте. Однако, усталость в голосе коммунист всё же услышал. — Может, как-нибудь ещё погуляем? — спросил нацист, от этих слов у Советского сердце застучало сильнее, а щёки немного зарумянились, в глазах заискрились искры. — Обязательно, только, когда в… ты свободен? — И он не получил ответа, потому что они уже успели дойти до дома Рейха. — Не хочешь ко мне? — В шутку спросил мужчина. Но Союз, не услышав в его словах нотки иронии или сарказма, честно ответил, чем вогнал нациста и в краску, и в ступор. — Конечно, хочу, — Теперь-то Третий понял русскую пословицу: «Слово не воробей», и жалел о своей привычке поиздеваться над кем-нибудь, но кто сказал, что они будут заниматься именно этим, о чём, возможно подумал коммунист, а вдруг они просто попьют у него чая, верно? Поднявшись на нужный этаж, Рейх открыл дверь ключами и пропустил Советского вперёд, в прихожей они разувшись, сняли верхнюю одежду, а нацист пошёл на кухню ставить чайник. Немного задумавшись, он не заметил как в комнату проскользнул коммунист и встал сзади него: — Ты же не шутил, надеюсь? — От неожиданности Третий вздрогнул, усталость как рукой сняло и он пытался быстро придумать хороший ответ, который будет выгодным и для него и для Союза, что бы тот потом не потерял к нему хорошее отношение, но выдал: — А ты не уйдешь? — Он выиграл для себя немного времени. — С чего это мне уходить? — Усмехнулся Советский Союз. — Мало ли, а вдруг ты и не хочешь этим заниматься со мной? — Спросил мужчина. — Ну раз уж я здесь, значит я хочу. — Рейх густо покраснел и прикусил губу, и что же выбрать? Потерять хорошее к себе отношение (которое он может как-нибудь в будущем использовать) либо, заняться с этим русским сексом, с одной стороны, он к этому готов не был, ни морально, ни физически, но у него давно этого не было и заняться этим с коммунистом не такая уж и плохая идея, наверное. — Хорошо, давай попьём чай и потом пойдём ко мне в спальню, тебя это устроит? — Союз кивнул. Как только чайник засвистел, Рейх снял его с плиты и разлил по кружкам, но делал это как можно медленее, что бы растянуть процесс, он хорошо знал что от будущего не убежишь, и Союз не передумает, но хотелось чуть больше времени что бы подготовиться к этому, хотя бы морально. Мужчина не любил горячий чай, из-за чего нашёл в этом объяснение почему он пьёт так долго да ещё мало, а человек напротив быстро выпив напиток одним глотком, напугал его, честно, сегодня был такой день, когда нацист не хотел идти в спальню после рабочего дня, соовсем. Но всему есть конец, и к своему несчастью, и счастью коммуниста он допил чай, больше наливать не стал, потому что видел как Советский долго ждал, и чёрт знает что с ним случится если он нальёт ещё одну кружку. Дойдя до комнаты Рейх решил не включать свет, чем удивил Советского, но последний возражать не стал. Нацист подошёл к кровати и сел на её край так что его ноги были на полу, а коммунист стоя на коленях устроившись между ними поцеловал того в губы, немец покраснел и получил ещё один поцелуй от коммуниста, который уже успел вытащить конец его рубашки и залезть правой рукой под неё, поглаживая бледную спину и проходясь по позвонкам, тело Третьего Рейха которое не получало такого удовольствия больше пяти месяцев быстро отозвалось возбуждением в штанах, красными щеками и тихим стоном, который хорошо был слышен в тишине квартиры. Советский Союз растянул улыбку и прошёлся правой рукой по груди мужчины нарочно задевая соски, на этот раз немец прикрыл рот левой рукой, видимо стесняясь, коммунисту это не очень понравилось, но наблюдать за реакцией Рейха было забавно, к темноте глаза уже привыкли и русский хорошо мог видеть его эмоции. Союз снял с немца рубашку откладывая её в сторону и припал губами к его груди, беря один из сосков в рот, облизывая, нацист был ошеломлён из-за чего не успел среагировать и снова застонал, только громче, он понимал что этого как раз и добивается Союз, но всё равно стеснялся этого. Коммунист положил свободную руку на колено мужчины и прошёлся вперёд к бедру, а после скользнул ею же к внутренней стороне поглаживая и чувствуя небольшой бугорок и влажность, немец напрягся и шумно выдохнул, тело всё горело, не привыкшее к таким ласкам за долгое время их отсутствия. Третий Рейх снова прикрыл рот левой рукой: — Не делай так, я хочу слышать твои стоны, — Нацист мог поспорить с кем угодно в этот момент, что Советский, судя по его голосу был также возбуждён как и он сам, может даже больше. И он по просьбе Союза перестал прикрывать рот рукой, но всё равно старался стонать как можно тише. Коммунист же продолжил поглаживать пах Третьего Рейха, но интенсивнее, чем снова вызвал стон у немца. Правую руку он давно убрал и положив её на ремень брюк мужчины, начал их снимать, вскоре с ним было покончено, и он, сняв пуговицу, растегнул ширинку, спустил с нациста штаны, продолжил поглаживать член уже через намокшую ткань нижнего белья. Немец уже не мог сдерживать стоны и постанывал в полный голос иногда простанывая имя русского. Это очень льстило Советскому Союзу и он решил что уже можно, стянул с Рейха бельё и сев на колени взял возбужденную плоть в рот. Нацист резко распахнул глаза когда почувствовал что до головки его члена дотронулся язык коммуниста. И громко простонав, откинул голову назад. В это время, правой рукой Союз залез к себе в штаны и поглаживал бугорок в них. После, когда он уже не мог дышать, он отодвинулся от члена немца и, тихо простонав, набрал кислорода в лёгкие снова взял в рот, плотно обхватывая губами ствол и скользя языком. Третий Рейх же положив свою руку на затылок русского, как бы фиксируя, застонал, мужчина явно приближался к концу и начал чаще дышать, член во рту Союза потвердел и запульсировал, после Рейх кончил в рот русского с громким стоном и упал на кровать, обесилевший. Коммунист же проглотив семя, вытер рот рукой. Советский Союз же ещё был возбуждён. Мужчина лёг на кровать, а после навис над немцем, на что последний, удивившись понял в чём дело, и простонав от усталости, помог раздеться. Тут-то коммунист немного смутился, он и не думал что всё зайдёт так далеко из-за чего он ничего не взял. Нацист, догадавшись почему мужчина замешкался, указал кивком на тумбочку. Советский Союз встав с кровати подошёл к ней и начал там искать тюбик со смазкой и презервативы. Порывшись в нём, он нашёл то что искал и вернулся к Третьему Рейху. Открыв крышку, он выдавил немного этой субстанции на ладонь и смазал вход, немец раздвинул ноги шире согнув их в коленях и простонал, немного поёрзал от необычных ощущений, после коммунист порвав пачку от презерватива, раскатал его по члену и смазав резину смазкой приставил плоть ко входу и медленно вошёл, послышался судорожный вздох со стороны немца, было неприятно и больно, но терпимо. Третий Рейх был очень тесным и влажным, что сильнее возбуждало коммуниста. Он хотел было уже двигаться, но решил немного потерпеть чтобы не порвать нациста и не сделать ему больно. Мужчина поцеловал Рейха в губы и начал потихоньку двигаться, когда почувствовал что партнёр уже привык. Но двигался он так же медленно и осторожно, стараясь не вызвать боль. Через пару минут коммунист услышал стон со стороны нациста и решил двигаться побыстрее, ускоряя темп. Каждый толчок заставлял Третьего Рейха издавать стон, что очень льстило Советскому Союзу. Мужчины уже оба подходили к разрядке, толчок, ещё толчок, и нацист кончает на свой живот, через пару толчков подходит к концу и сам коммунист. Тело охватывает приятная судорога и Советский падает на кровать рядом с партнёром и тяжело дышит, переводит дыхание: — Буду свободен в это воскресенье, давай в семь у моего дома, — Говорит нацист и целует мужчину в уголок губ.