© Copyright: WILLow_W, 07.08.2013
7 августа 2013 г. в 12:04
Мама всегда внушала мне, что боязнь темноты всего лишь глупый детский страх и что никакого монстра под кроватью нет.
— Просто закрывай глазки и спи, — говорила она.
— Не уходи, мамочка, — шептал я не в силах разжать руку, которой хватался за ее одежду.
— Я никуда не уйду, пока ты не заснешь, — обещала мама.
А посреди ночи я просыпался от звуков, доносившихся из-под кровати. Что-то копошилось на полу, дергая край одеяла. Тогда я срывался с места и прибегал к родителям в слезах, умоляя позволить мне спать с ними. Поначалу они соглашались и пускали меня к себе.
Но однажды я проснулся в своей постели. Мои родители предали меня, отдав монстру на растерзание. Они не поверили мне. То, что я рассказывал, вызывало у них неприятие и отвращение, они обвиняли меня в нездоровой фантазии и водили к детскому психологу. Оставляли спать с включенным светом. Но так, пожалуй, было даже страшнее, ведь я знал, что ни родители, ни свет, ни одеяло не спасут.
Меня убеждали в том, что я грязный ребенок с пошлыми мыслями и постыдными желаниями. Однажды я просто поверил в это и принял как данность. Я сделал вид, что перестал бояться. Смирился с тем, что спасти меня никто не может, а в том, что происходит, виноват только я сам, и мне нельзя никому об этом говорить.
Каждый вечер я с ужасом жду этого момента, когда мама, чмокнув меня в лоб, скажет:
— Спокойной ночи, милый!
Выключит свет, закроет за собой дверь, и я останусь в комнате один на один со своим страхом.
Он крепнет, ширится и нарастает. Но чем больше страх, тем сильнее становится возбуждение. Почему так происходит, я знаю. Потому что я грязный.
Тишину комнаты нарушает возня под кроватью, одеяло ползет с меня на пол. К щиколотке прикасается склизкая конечность и движется по ноге к паху, обвивая ее кольцами.
Пижаму носить меня давно не заставляют, потому что утром она обязательно оказывается разорванной и мокрой. Родителям проще не замечать этого, списывать все на буйствующие гормоны. Вот только не в гормонах дело.
Если бы свет был включен, я бы смог увидеть бугристые фиолетовые щупальца, выползающие из-под кровати. Они набухают на концах красными головками и сочатся прозрачной жидкостью. Щупальца, которые исчезнут при свете дня без следа.
Никогда не причиняя боли, они скользят по коже, обвивая меня все плотнее, пока я не оказываюсь внутри кокона из шевелящихся отростков. Они стремятся попасть в мое тело. Борются за право быть первыми.
Кроме щупалец я никогда ничего больше не видел. Как и не знал того, какому существу они могут принадлежать и куда оно пропадает с первыми лучами солнца.
Каждый раз мне кажется, что игры монстра с моим телом продолжаются всю ночь. И, тем не менее, я всегда высыпаюсь. Тело же наутро становится невесомым и вялым.
Влажные щупальца уже обвили ноги и руки, скользя по телу, щекоча грудь и живот. Тогда как одни обвивают стоявший колом член, трут яички и ёрзают у заднего прохода, другие уже зафиксировали горло и тычут своими гладкими концами в рот, нетерпеливо надавливая на сомкнутые губы.
Я не сопротивляюсь, отлично зная, что никто не придет, никто не спасет. И я уже не уверен, что хочу этого. Когда ночь за ночью тебя ласкают, доводя до исступления на протяжении шести лет, к этому в конечном итоге привыкаешь. Страх становится привычкой. Ты начинаешь ждать неизбежных прикосновений и следующего за ними удовлетворения.
Поддаваясь натиску, я открываю рот, впуская влажное щупальце. Оно настойчиво трется о язык. Знаю, чего монстр хочет. Смыкаю губы и с готовностью начинаю посасывать пульсирующую плоть.
Щупальце на моем члене конвульсивно сжимает свои кольца то туже, то вновь ослабляя хватку. Его истекающая жидкостью головка трется о головку моего члена. Я выгибаюсь и дергаюсь от нетерпения, но монстр держит крепко. А тело трепещет все сильнее. Я давно готов к вторжению сзади, но в последнее время он не спешит заполнить меня там.
Еще одно щупальце играет с мошонкой. Еле касаясь, оно ползает, потираясь и тычась своей головкой в промежность.
Мое тело напряжено до предела, мышцы сводит в судороге желания. По щекам текут слезы, изо рта — слюна, смешанная с жидкостью монстра.
А щупальце у заднего прохода, едва касаясь, трется о мышцы ануса, не позволяя расслабиться, заставляя думать только об одном: «Когда же уже?» Наконец, когда я, задыхаясь от желания и слёз, начинаю тихо поскуливать, оно надавливает на кольцо мышц, мучительно медленно проникая на пару сантиметров. Извивания щупальца, не спешащего проникнуть глубже, в заднем проходе заставляют мое тело содрогаться и сгорать от жажды быть заполненным.
Я привык к извивающимся толстым отросткам монстра, к тому, что щупальца ёрзают по телу, пресекая возможность самостоятельно двигаться, к тому, что заполняют все отверстия моего тела. Привык, что ни один человек не способен удовлетворить меня. Партнеры-люди лишь разжигают вожделение и предвкушение в ожидании еженочного кошмара.
Резким толчком щупальце сзади врывается глубоко в тело, вызывая глухой стон. Все мое существо содрогается от острого удовлетворения. Отросток, что заполняет мой рот, тоже предпринимает попытку толкнуться дальше в горло, пока я не начинаю дергаться от удушья, тогда щупальце возвращается к потиранию о язык.
Скольжение отростков по влажной от пота и слизи монстра коже вызывает жгучее желание. Каждая мышца дрожит в напряжении. Во рту и заднице бьются щупальца. Я, спеленатый и распятый монстром, могу только отдаться, не ожидая уже ничего. Жизнь сузилась до этого момента, в который невозможно двигаться или кричать.
Я кончаю. Но монстр не исчезает. До рассвета ещё далеко.
Когда же в окно проникают первые лучи солнца, фиолетовые щупальца спешат убраться под кровать. Наблюдая за исчезновением ночного кошмара, я вспоминаю, что, когда был меньше, мечтал уехать от мамы, папы и монстра далеко-далеко. Туда, где ни один отросток больше не прикоснётся ко мне.
Улыбаюсь своим глупым детским фантазиям. Время, когда я мог убежать, осталось для меня далеко в прошлом.
Ненадолго отключаюсь, прежде чем встать. Успеваю помыться до того, как встанут родители. После душа меняю постельное белье и иду готовить завтрак.
— С добрым утром! — на кухню заходит мама.
Она делает себе кофе, и мы садимся завтракать.
— Что у нас сегодня? Опять яичница?
К нам присоединяется отец. Он включает телевизор, и родители начинают обсуждать утренние новости, не замечая, как я ухожу.
В институте всё та же усыпляющая атмосфера: сонные студенты и преподаватели. Мне кажется, я сам беспробудно сплю среди них.
— Ты готов к опросу? — обращается ко мне одногруппник, с которым мы знаем друг друга с детства.
— Нет.
— Блин, меня сегодня точно спросят. Кстати, как там твой монстр поживает? — смеется он.
— Нормально.
— Помню, как от твоих рассказов не мог спать по ночам. Вот же ты выдумщик! Такое сейчас только в хентае увидишь.
Я не знаю, жалеть мне людей или радоваться за них, тех, кто не видел монстра под кроватью. Но это уже не имеет никакого значения для меня.
Возвращаясь домой, я сажусь на кровать, смотрю в окно и жду ночи.