Он был плохим мальчиком.

Юнги разлепил веки и ощутил себя крайне неудобно: что-то натирало запястья и лодыжки, было тяжело дышать, голова кружилась и взгляд не хотел ни на чем фокусироваться. За следующую минуту Юнги понял, что привязан к желёзному, приваренному к полу стулу и находится в каком-то отвратительном подвале с сырым полом и затхлым воздухом. Паника накатывала медленно, но верно — с каждой секундой парня трясло всё больше, он дёргался, но выбраться из железных оков было невозможно. Юнги не сразу приметил дверь, так как та сливалась со стеной и различить её можно было только по замочной скважине — ручек у двери не было. Раздался пренеприятный протяжный скрип и в помещение заглянула лыбящаяся мордашка. Мин пригляделся — без линз разобраться было трудно, но узнику всё равно лицо казалось крайне знакомым. — Как дела, Юнги? — проговорил приторно-заботливым голосом парень, подходя ближе к Мину. — Хосок?! Какого чёрта тут происходит?! Сними с меня эту хрень!!! — завопил Мин, потрясая закованными в наручники руками. После этих слов лицо Чона приняло более серьёзное выражение, но всё ещё осталось мякгим — Хосок тот человек, который не может быть полностью серьёзен. — Прости, я не могу этого сделать… — таким загадочным голосом, растягивая каждую гласную, он подходит ещё ближе и наклоняется к лицу Юнги. Последний недовольно отворачивается и громко ворчит. — Почему это ты не можешь снять? Отодвинься от меня… — Мин сейчас в себе сочетает лёгкое смущение и страх, что так нравится Хосоку, но тот понимает, для чего здесь он, а главное, почему здесь Юнги. — Милый, ты был очень плохим мальчиком, а, как мы знаем, за всё нужно платить, — шепчет Чон на ухо и резко отодит. — Что всё это значит? — Мин дрожит, как лист осины на ветру. Паника, истерика — всё вместе накатывает с новой силой и у Юна сбивается и так не ровное дыхание. — О, солнце, ты разве не понимаешь? — Хосок смотрит с высока, но Юнги замечает в его глазах частички жалости и грусти и отрицательно мотает головой на вопрос Хоби, после чего тот продолжает, — Ты был, то есть, пока что и есть, плохим человеком. Разве ты не помнишь, как ушёл от родителей, забрав все деньги? Или как нахамил той влюблённой в тебя без памяти девушке? Ты знаешь, что её уже нет в живых? — Мин удивлённо округлил глаза, — Значит не знаешь… Да, она не выдержала и покончила с собой… Из-за тебя, мой милый Мин Юнги… — Перестань звать меня милым!!! — выкрикивает парень, не выдержав такого отношения. Глаза Хосока мгновенно превращаются в по-лисьи хитрые щёлочки. — А что ты мне сделаешь, сладкий? Ты не в том положении сейчас, чтобы мне дерзить. Юнги нечего ответить, он сейчас закован в тяжёлые цепи и не может даже встать. — Слушай, милый… Я знаю, что тебе сейчас страшно, но такова судьба. Теперь тебе пора расплатится за грехи, но… У тебя есть шанс спастись, — Мин поднимает полный надежды взгляд на Хосока, тот тепло улыбается Юнги и продолжает, — Для этого есть два условия… Вообще, для обычных посетителей этой камеры условие всего одно, но ты особенный гость. Так вот… Во-первых, я запущу аппарат и у тебя будет 30 минут, чтобы вспомнить все свои грехи, что ты совершал, как ты грубил людям, унижал их и подобное этому и, во-вторых, я хочу, чтобы ты признался, что любишь меня и перестал отвергать мои чувства. Поверь, я не хочу делать тебе больно, просто так надо. Ну что, всё понял? — Юнги что-то усиленно обдумывал, на языке у него крутился пока только один вопрос, но он не знал, как его будет правильно задать, — Надеюсь, ты всё понял, так как я включаю. Мин вздрогнул от резкого звука опущенного рычага и начал лихорадочно оглядываться по сторонам, пытаясь понять, что, собственно происходит. — Я люблю тебя, Мин Юнги, и очень надеюсь, что ты не умрёшь, иначе мне будет очень больно, — Хосок не скрывает больше своей душераздирающей грусти и смотрит на Юнги глазами, полными неподдельных искренниих слёз. Узник начинает нерво ёрзать на стуле — он понял, что происходит: цепи, которыми он скован, медленно разъезжаются в разные стороны. Пока это не доставляет дискомфорта, но страх так больно сдавливает органы, что Юнги готов выть прямо здесь и сейчас. Над дверью загорются яркие цифры: 29:59. Таймер. Да, точно, условия. Ему нужно всего-то выполнить все условия, всего-то вспомнить всё плохое, что причинил людям и признаться Хосоку в чувствах. Стоп, что?! — Ебаный Чон Хосок! Я ненавижу тебя, приставучая тварь! Какая тут может быть любовь?! С чего ты взял, что нравишься мне?! — Голос Юнги некрасиво срывался на вопли, а Хоби лишь приподнял уголки губ в грустной улыбке. — Я просто знаю это, Юнги. Я люблю тебя и знаю, что это взаимно. Не знаю, почему ты решил, что ты весь из себя натурал. Любить парня — это тоже самое. Просто ощущения немного другие. Юнги, нормально влюбляться в людей своего пола, это уже даже не противозаконно. Нет ничего страшного в этом, Юнги. — Да что ты несёшь?! — Мин дёргался, разбирая в кровь запястья и злобно рыча на Хосока. Он хотел сказать ещё что-то, но был прерван внезапным и глубоким поцелуем. Чон умел целоваться, это было приятно, но Юнги не мог, не мог принять себя и свои чувства, поэтому сильно укусил Хоби за язык и оттолкнул от себя грудью. Но брюнет не разозлился, только сплюнул кровь и отошёл к стене, опираясь на неё спиной и не спуская взгляда с озверевшего Юнги. — Прости, Юнги. Я не должен извиняться, но всё же делаю это. У тебя не так много времени, милый Юнги. Мин метнул взгляд на таймер: 24:37. Чёрт. Юнги напрягается, пытаясь вспомнить всё, что когда-либо совершал и чувствует, как руки неприятно растягивает в стороны. — Ну, в младшей школе меня доставала девочка одна со своими признаниями, а я её за это чуть не утопил в мужском туалете… Но она же жива осталась! — Продолжай-продолжай… — Эм… ну… у соседей была собака, они её очень любили и поэтому отпускали без поводка, она кинулась на меня и сломала мои наушники. Ну и я её пнул… Кто же знал, что она такой неженкой окажется?! — Не отвлекайся, — Хосок сочувственно вздыхает — он уже знает, чем всё закончится, но ему всё же хочется верить в лучшее, хотя это уже бесполезно — даже если Юнги справится с первым условием, то вот второе… Но Чон не откажется от своего выбора — Юнги, к сожалению, заслужил. ≪19:56≫ — В старшей школе ко мне придирались из-за моего роста. Ненавижу их… Однажды, я позвал из в заброшенную больницу. Я знал, что там полы гниют, поэтому повёл их по тем самым прогнившим коридорам. Потом мою семью полиция долго расспрашивала. Хотя, я не знаю, почему они решили опросить именно нас — заброшка ведь через три квартала от нашего дома. А ещё… — Юнги не успел договорить и закричал — цепи резко дёрнулись и в тот же момент что-то хрустнуло у парня в правом плече. Всё тело пронзила боль, а Юнги отключился от болевого шока. Открыв глаза, он пришёл в ужас. Как можно было отрубиться, когда каждая секунда на счету. Мин бросил отчаянный вгляд на часы: 10:47. Юнги заплакал — в голове не было мыслей, он забыл, что хотел сказать и ничего нового вспомнить не мог. В сознании будто мыши копошились, сжирая с треском каждое отвратительное воспоминание. — Я не помню! Не могу вспомнить! Хосок, прошу! — Хосок мученически поднял брови печальным домиком. — Юнги, ты должен вспомнить, я не могу помочь, пока ты не вспомнишь, не раскаишься… — Я раскаиваюсь, Хосок! Я выполню второе условие тоже! — Юнги рваным вдохом набрал в лёгкие побольше воздуха, — Да, я признаю, что ты мне очень симпатичен, я больше не буду избегать тебя! — выпаливает, тараторя, блондин, корчась от тянущей боли в руках. — Очень жаль, что одного условия недостаточно… — Хосок горько усмехается и поворачивается к Юнги спиной, чтобы не видеть того, что произойдёт так скоро. ≪4:25≫ Юнги кричит, орёт, завывает по-волчьи, заглушая тихое похрустывание суставов. С запястьий давно ручейками струиться кровь, пропитывая белоснежную футболку. Руки сильно краснеют и опухают. ≪3:15≫ Мин умоляет свозь вопли. Срывает голос и теперь лишь хрипит. Старается держаться в сознании, но чувствует, что скоро не выдержит. Ненадолго замолкает. Треск в обеих руках разрывает короткую тишину, а Юнги вновь сипит, кусая за губы и язык, дробя собственные зубы друг об друга. ≪1:16≫ Механизм заедает, давая Юнги небольгую передышку. Тот шумно дышит, уже не в силах издавать иные звуки. Но «отдых» длится не бесконечно, и машина вновь продолжает работу, ускоряясь, будто нагоняя время, отпущенное заминкой. Юнги знал, что не сможет. Юнги не смог. Он теряет сознание, когда на таймере остаётся 50 секунд. Бесчувственное тело растягивает в противоположные стороны, сухожилия рвутся и кровь хлещет из рваных ран. Ещё несколько секунд и одна рука безжизненно отлетает в стену. Раздаётся пищание — время вышло. Хосок тяжело вздыхает, закрывая за собой дверь. Последнее, что он увидел: медленно рвущаяся кожа и мышцы другой руки и падающий ничком Юнги без верхних конечностей с хлещущей с обеих сторон кровью. Что-то в Хосоке обрывается вместе с упавшим Мином. Чон ещё может помочь ему, может помочь человеку, которого люблит больше жизни, но не будет — это его долг, его работа. Его отец занимался этим. Хосок надеялся, что передаст знания сыну, но, видимо, не суждено — он не хотел никого, кроме Юнги, но и его теперь нет. — Прости, сладкий. Ты был слишком плохим мальчиком, я не мог иначе, — по впалым щекам стекают горячие слёзы, — я правда люблю тебя, я буду любить тебя всегда. Надеюсь, мы встретимся в аду и ты примешь меня, родной. Я уже скучаю. Скоро увидимся, да? — Хосок делает решительный шаг вперёд, ощущает ветер в волосах и мнимую свободу. Возможно, он никогда не хотел быть таким, но так распорядилась судьба, она же и заставила его столкнуться с этим хмурым парнем с редкой сахарной улыбкой… ≪Рядом с заброшенным многоэтажным зданием найдено тело. Личность определена, как Чон Хосок. Также, в здании мы обнаружили ещё одно изуродованное тело, а в подвалах было целое кладбище. Предположительно, Чон Хосок был серийным убийцей, именуемый корейской пилой. Как нам стало известно, он был близко знаком с последней жертвой, которую определили, как Мина Юнги. Опросив друзей Чон Хосока, мы узнали, что между ними были сложные отношения, а у лучшего и единственного друга жертвы, что Мин Юнги не представлял своей жизни без Хосока, но не осознавал, что это значит, поэтому отталкивал парня. Ужаснейшая история любви, но теперь на одного преступника меньше≫. Ужаснейшая история ненависти.