«Именно поэтому и не открою»
«Дурак, прекрати убиваться по пустякам»«. . .»
Ему совсем немного не по себе от того, каким на самом деле может быть настойчивым Ким Чунмён.И Чанёль беззаботно готов списывать это все только на возраст этого парня. Потому что в остальное он почти не верит. Чунмён старше, опытнее во многих вещах — даже просто в самой жизни. И это не то чтобы раздражает или выводит его из себя — скорее немного задевает чувства, заставляя вернуться к привычному — Чанёль слишком любит копаться в себе. Электронный замок на входной двери мерзко пиликает. Чанёль слышит, как в коридоре Ким Чунмён по-хозяйски скидывает свои кеды, а потом оповещает на всю квартирку: — Я дома, милый. Чанёля, если честно, корежит от этой мерзости. Потому что он ему не милый, потому что даже не встречаются. И это все для него как-то слишком по-детски и отвратительно. И может, совсем немного, наивно с верой в будущее, которого может не быть. — Сколько ты там уже лежишь? День? Два? — Думаешь, это твоего ума дело, Ким Чунмён? — Я твой единственный друг? — Тогда ты уволен с этой должности, — Чанёль показушно фыркает и только делает, что сильнее укрывается одеялом — на этот раз с головой и открывая вид на свои голые пятки. И он все равно знает, что Чунмён никуда не уйдет. /// Чунмён готов не обращать внимания, но слишком тупое поведение Пак Чанёля, от которого может начать тошнить. Потому что тот, по факту, просто существует в четырех стенах, наивно запирая себя и разрушая. Занимаясь абсолютно ничем и страдая каким-то выдуманным расстройством — Чунмён правда уверен, что никакой болезни у него нет: только лень и желание раскидывать грязные носки по всей квартире. — Я прихожу к тебе три раза в неделю, Чанёль, как ты можешь за два дня засрать квартиру настолько, что ее практически невозможно снова убрать? — Ну, я в ней живу? — бурчит из-под одеяла младший, а потом высовывает руку, чтобы выкинуть на пол очередную обертку от шоколадной конфеты. Чунмён почти не бесится, он почти привык к тому, что не успеет он убрать весь мусор с пола, как перед кроватью вырастет новая гора фантиков, и… — Если ты еще хоть раз выбросишь мусор не в ведро, Пак Чанёль!.. — То ты мне ничего не сделаешь, — меланхолично произносит Пак, а потом откидывает одеяло, добавляя: — Нечем дышать. — Теперь я точно уверен, что у тебя нет никакой апатии, ты просто решил жить за счет того, что я чертовски добрый. — И убираешься хорошо! Ким предпочитает не обращать внимания на эту реплику и просто заниматься тем, ради чего сюда пришел. Даже если это его не радует, даже если это то, что заставляет Чанёля над ним так откровенно издеваться. Он просто мстит ему в ответ тем, что зачастую выкидывает нужные парню вещи и убирает куда подальше все сладкое, которое раскидано по всей комнате. Пол, полки, тумбочка рядом с кроватью — Чунмён готов убирать это вечно, только все равно это кажется бесполезным. Он доходит до стола, и снова смотрит на ноутбук, который стоит там уже вторую неделю. Разбитый экран смотрит на него своей чернотой и за это хочется ударить Чанёля очень сильно. — Ты так и не сдал его в ремонт? — Я не захотел. — Там все твои данные. Пак вздыхает на этот раз совсем не наигранно, с какой-то горечью и тоской в этом самом вздохе, будто что-то уже давно пошло не так и этого совсем не исправить, будто в его ноутбуке вовсе не была вся его жизнь отснятым материалом, музыкой и прочей ерундой, что хранилась на жестком диске. — Я больше не хочу думать о том, что когда-то там было. — Это не только память этого дурацкого компьютера, но и твоя. Все твои счастливые воспоминания, моменты, прожитые не зря… Чанёль поднимается на кровати, смотрит на Чунмёна немного удивленно — он не из тех людей, что предаются воспоминаниям, меланхоличным наклонностям и прочим, но его слова, впрочем, как и всегда, заставляют задуматься. О смысле жизни прочей ерунде, в которой он на самом деле не разбирается. Но очень бы хотелось. — Ты вообще думал о том, существуют ли эти счастливые воспоминания? — Пак не улыбается на самом деле, только кривит губы в подобие грустной улыбки, когда человек вспоминает что-то, чего уже давно не вернуть. — В смысле? — Просто, ты никогда не думал о том, что это словосочетание само себе перечит по смыслу. Воспоминания — это то, что уже давно ушло; то, чего никогда уже не вернуть, как бы ты не старался. Разве могут они быть счастливыми? — А разве ты не смеешься, вспоминая какую-то глупость? Чанёль качает головой, спуская ноги с кровати, а потом встает и подходит к окну, открывая старые, покрытые пылью занавески. На подоконнике стоит горшок с едва живым цветком — все еще зеленым, но явно измученным палящим солнцем и тем, что его не поливали несколько дней. — Я лишь тоскливо улыбаюсь, вспоминая что-то. Куда приятнее, когда твои воспоминания перед тобой. /// Первым делом Ким Чунмён притаскивает в новую квартиру Пак Чанёля почти что прелестного вида цветущее растение, которое вряд ли сможет ужиться с образом вездесущего молодого парня. Но Кима это совсем не смущает, и он просто водружает огромный горшок с цветком прямо посреди комнаты. — Ну и что это такое? — практически вежливо уточняет Чанёль, занося в квартиру очередную коробку со своими вещами. — Я думал, что в новую квартиру принято в первую очередь закидывать кошку, а не растение. — Это гортензия. — Мне все равно? Чунмён лишь вздыхает, готовясь к тому, что ему на самом деле стоит прочитать этому парню лекцию о том, как важны любые комнатные и не комнатные растения — очистка воздуха и прочее, особенно это важно, учитывая, какое здоровье у Пака, но… Этот парень все равно его слушать не будет, так какого черта? — Чтобы ты понимал, гортензия означает светлые чувства и надежду в будущее. — А ты все источники проверил? Чанёль усмехается уголками губ, а потом растягивает их в улыбке, показывая все свои тридцать два зуба. Он просто достает телефон, вбивая название растения в поисковик, а потом проговаривает громко и четко: — В некоторых источниках сообщается о том, что гортензия зачастую символизирует безразличие и холодность. — Прекрати. — Ты сам виноват, Чунмён. Чунмён и правда думает, что сам виноват в том, что научил Пака мыслить так рационально. И еще виноват в том, что сам притащил этот чертов цветок. Но Чанёль упирается руками и ногами за то, чтобы оставить его там, где ему самое место. Потому что Пак Чанёль безразличный и холодный ко всему, потому что он точно у него приживется. Потому что… /// — Неужели он до сих пор здесь? — Чунмён действительно удивляется и подходит ближе, чтобы притронуться к слегка пожелтевшим листочкам цветка, который когда-то сам здесь и оставил. — Прошло уже больше года… — Я ухаживал за ним. — Не заметно, — Чунмён тут же берет со стола бутылку с водой, выливая ее в цветок, приговаривая: — Ты бы все равно ее пить уже не стал. — Знаешь, почему он все еще здесь? — Мне будет страшно узнать об этом? Чанёль только пожимает плечами, даже если Чунмён совершенно не видит этого жеста и стоит к нему спиной. Даже если Киму на самом деле не интересна вся правда. Чанёль хочет рассказать — именно сейчас и ни в какой другой момент. Потому что чувство апатии — чувство того, что у него готовы отобрать что-то очень важное — как никогда сильное и от него хочется избавиться. Пак Чанёль впервые за долгое время просто хочет высказать все. То, что у него в душе и горит огнем. То, что находится на последней ступеньки лестницы в его душе — той самой, которая прямо сейчас готова надломиться, будучи чертовски хлипкой, и главное — без возможности на починку, ведь на самом деле это никому не интересно. Возможно, ему самому тоже не интересно, но… — Этот цветок до сих пор жив, потому что он дорог мне. Потому что его подарил мне единственный человек, который приносит в мою жизнь разнообразие, потому что Ким Чунмён — ты единственный, кому я могу доверять и кто точно не сломает и не растопчет меня. — Почему ты в этом так уверен? — Потому что я знаю тебя? — Чунмён не поворачивается на его слова, он просто продолжает стоять и смотреть на ночь за окном, на цветок с немного жухлыми листьями. И Чанёль совсем не уверен в том, что это может значить. Потому что многое: Чунмён сейчас вправе просто развернуться и уйти, кинуть его и просто никогда больше не приходить, вправе больше ни слова ему не сказать и это, на самом деле, тоже будет верным решением. — Гортензия просто хранит твои воспоминания, да? — Да. /// Чунмён не знает, действительно ли они верят в разные значения какого-то дурацкого цветка, что так и остается на подоконнике. Он даже не уверен в том, какое из значений правильное: потому что холодный и безразличный Чанёль — это чертова маска, которую выдумал он сам, совершенно не замечая того, что иногда бывает больно. Потому что проще верить, что светлые и нежные чувства есть где-то не здесь, не рядом — проще думать о том, что они вдалеке и у кого-то другого, а не под носом и отчаянно ждут, что их час придет. — Ты просто ждал год? И ради чего? — Ради того, чтобы дойти до черты и выплеснуть на тебя все и сразу? А может ради того, чтобы победить тебя лишний раз и заставить убирать конфеты с пола? — Ты конченный. — Зато твой. — Фу-у. /// У Чанёля апатия, которой на самом деле нет. Только врачи твердят совершенно точно обратное. Потому что не знают, чем апатия отличается от влюбленности, которой хочется жить и дышать. Потому, скорее всего, никогда не любили, или дела им до этого не было совершенно точно никакого. Некоторые врачи просто не хотят разбираться в проблемах других людей, утопая в своих собственных, а Чанёль просто разбирается в себе сам. Ломает и чинит снова и снова, придумывая все новые увечья для собственного сознания. Да, он болен. Да, он слаб. Слаб настолько, что готов лежать и смотреть в потолок. Слаб и готов думать только о том, кто в его мыслях двадцать четыре на семь, и это абсолютно точно повод переломиться. И это все такие искренние проявления любви и влюбленности к человеку, который был рядом и в то же самое время слишком далеко — протяни руку и точно не дотянешься, не поймаешь. У Чанёля апатия граничащая с влюбленностью. Страх того, что он не успеет и Чунмёна у него совершенно точно заберут. Только он успевает, протягивает руку и хватается. Ему так нужно, так будет правильно. Апатия — не всегда значит плохое. А воспоминания хранят те вещи, которые рядом и живут куда дольше, чем карта памяти или жесткий диск на старом потрепанном ноутбуке. /// «Я буду через пять минут, типа, я уже в подъезде»«Я уже в кровати»
«Ты там всегда, Пак Чанёль. Не хочешь открыть мне дверь?»«Нет :D»
«Чего я вообще ожидал?» Замок на входной двери пиликает, а потом дверь захлопывается с не менее отвратительным писком. Чунмён знает пароль на двери Чанёля потому, что это его собственная дата рождения, а еще потому, что Чанёль не слишком креативный в таких вещах. — Я дома, милый. — Это все еще отвратительно звучит. — Но ты этому рад, — и Чунмён видит это по лицу Чанёля, потому что тот теперь совершенно точно выходит его встречать и даже не закутывается в одеяло ряди тепла и совершенно спокойно шаркает голыми пятками по деревянному полу. Чунмён и сам, вообще-то, рад, что некоторые воспоминания можно сохранять, только оставляя что-то при себе.