Storm

Изнуряющая жара спадает лишь ближе к вечеру, тогда дышать становится немного легче. В конце июня всегда так: днем температура достигает отметки тридцать пять, которая с учетом высокой влажности ощущается на все сорок, и солнце светит слишком ярко, обжигая кожу. Раньше Джисону не нравилось, а сейчас, кажется, все равно. Лишь бы в легких хватало кислорода. Облокотившись на дверцу, он немного высовывается из открытого окна и осматривает местность. Минхо уже несколько часов не устает восхищаться пейзажами. Как только они выехали за черту мегаполиса, тут же перед глазами начали вырастать горы, у подножий которых можно разглядеть небольшие деревушки, когда проезжаешь по мосту. С высоты они кажутся совсем крохотными, словно из сказочной страны минипутов. Это Минхо так придумал, и Джисон даже улыбнулся, потому что ему всегда нравились истории про вымышленных существ. Старший об этом, конечно же, знал. Джисон думал, как бы сложилась его жизнь, будь он совсем крошечным. Чем бы занимался, а главное — что бы при этом он чувствовал? И хотя горы, усыпанные вереницей зеленых лесов, кажется, и не думали заканчиваться, мысли о маленьких жителях таинственных поселений не покидали голову. Потому что Джисону всегда хотелось быть где-нибудь не здесь. Вдруг Минхо резко жмет на тормоза красного пикапа, привезенного его отцом еще в девяностых из Японии. Они останавливаются у заправки, и пока Минхо разбирается с бензином, просит младшего сходить в супермаркет неподалеку, купить им каких-нибудь снеков в дорогу, ведь следующая остановка запланирована только ночью. Тот послушно бредет в магазин, сжимая в руке немного налички. На третьем круге хождения мимо прилавков, его нагоняет Минхо и неодобрительно качает головой, так как тележка для продуктов все еще пуста. Джисон отмахивается, роняя, что просто не голоден и не знает, что выбрать. И тогда старший смягчается, улыбаясь отчего-то грустно. — Пойдем, сейчас мы купим твои любимые сэндвичи с индейкой и овощами, а еще целую упаковку бананового молока, идет? Джисон пытается вспомнить, каково на вкус это самое банановое молоко, но понимает, что не может — в голове пустота. Только хену он об этом не скажет, не хочет расстраивать. За пару минут Минхо набивает тележку до отвала. Он хватает с полок разные сладости, которые Джисон когда-то постоянно просил купить, а еще несколько упаковок рамена по скидке, рассчитывая, что они смогут заварить его завтра уже в другом круглосуте. Расплатившись своей картой, Минхо хватает все пакеты и несет до машины, не давая Джисону возможность взять хотя бы один. Когда они усаживаются и застегивают ремни (правила безопасности превыше всего), Минхо наклоняется и целует младшего в щеку. — Ты чего загрустил? Устал? Тогда постарайся уснуть, я разбужу тебя, когда мы будем на месте. Джисон откидывается на кресле рядом с водительским и закрывает глаза, чувствуя чужую руку на своем колене. Поднимаясь ладонью вверх, Минхо останавливается на бедре, несильно сжимая его через ткань легких шорт время от времени. Прикосновения успокаивают, и последнее, что Джисон слышит перед тем, как провалиться в сон, это колыбельная, которую Минхо тихо напевает своим сладким, словно мед, голосом.

*

Джисон всегда знал, что, как бы ни было тяжело, объятья Минхо успокаивают. Вот и сейчас, удобно устроившись между ног хена в кузове пикапа, младшему кажется, что впервые за последние несколько дней он может дышать. Джисонова голова покоится на плече Минхо, а взгляд прикован к экрану. Он кусает щеку и хмурит брови на особо интересных моментах. Они приехали почти впритык к назначенному времени, пришлось парковаться в предпоследнем ряду. Джисон щурит глаза, потому что при резкой смене субтитров все расплывается — зрение у него упало еще три года назад, а привычка брать при выходе из дома очки так и не выработалась. Поэтому он внимательно прислушивается к репликам героев, иногда переспрашивая у Минхо, правильно ли он понял фразу. Они смотрят «Убить пересмешника» шестидесятых годов. Черно-белое кино о первых шагах в иной взрослый мир, о его несправедливости и предрассудках. Руки хена поперек живота, а мягкие губы за ухом. Минхо целует невесомо несколько раз, шепча что-то совсем не про фильм, а затем притягивает Джисона еще сильнее, хотя, казалось, ближе некуда. Он утыкается носом в макушку и вдыхает запах собственного шампуня, которым сам же сегодня утром мыл голову Джисону, когда тот принимал ванную. — Тебе нравится? — в голосе проскальзывает неудачно скрываемая надежда. Джисон не отвечает, пытаясь проанализировать, что чувствует в данный момент, но в голове опять кристальная пустота, поэтому он поворачивается всем телом и кивает, улыбаясь уголками губ, чтобы не вызвать подозрений. — Конечно, ведь хен рядом со мной. Оставляет поцелуй в любимой ямочке на щеке, но в глаза не смотрит, потому что боится выдать себя. — Тогда не отвлекайся от фильма, Джисони. Минута за минутой. Картина подходит к концу, и на экране, расположенном посреди площадки для кинофестиваля, длинной лентой появляются титры. Все вокруг отмирает, слышатся голоса людей, увлеченно обсуждающих сюжет. Некоторые сразу заводят моторы своих машин и уезжают, другие решают немного прогуляться. Минхо чувствует, как младший начинает резко вздрагивать в его руках от внезапно начавшейся суеты, и тяжело вздыхает. Объятья становятся крепче.

*

Джисон курит мальборо с двумя кнопками. Сигареты неслабо ударяют в голову, пока дым прожигает легкие. Джисону становится только паршивее, врач строго запретил даже на метр приближаться к этой отраве, но тот не слушает чужие причитания и каждый день покупает знакомую черно-синюю пачку, чтобы потом сидеть на подоконнике собственной комнаты и выдыхать дым в приоткрытое окно. В стенах все провоняло этим мерзким запахом, и родители, которые обычно заходят проведать сына под вечер, наверняка будут ругаться. Джисон смотрит с пятнадцатого этажа на улицу сквозь металлическую решетку, которую почему-то пару месяцев назад в срочном порядке установили на его окне, и видит мелькающие огни автомобилей, с высоты похожие на маленькие движущиеся точки. Там в бешенном ритме Сеула проносится жизнь. Здесь Джисон тушит окурок о подоконник и оборачивается, когда раздается приглушенный стук, после которого в комнату заходит мама. Она чувствует запах, но не ругается. Устало качает головой и, поцеловав сына в лоб, желает спокойной ночи. Джисон видит тень разочарования на ее лице, и как только закрывается дверь, достает новую сигарету. Джисон знает, что яд убивает его изнутри, но ему все равно. Ведь от этого становится только больнее, а в последнее время Джисону нравится, когда ему больно. Очередная сигарета догорает в руках, обжигая пальцы. В комнате раздается всхлип, ведь Джисону опять сложно дышать.

*

— Откуда у тебя сигареты? Я думал, ты бросил. Минхо хмурится, пронзая неодобрительным взглядом, а затем снова смотрит на дорогу. Обеими руками сжимает сильнее руль — Джисон знает, что хен так делает, когда пытается сдержаться и не выйти из себя. На самом деле, младший не помнит, чтобы такое происходило, но в голове время от времени раздаются беспомощные крики Минхо, которые он как будто бы слышал когда-то. Он не понимает причину возникновения этой иллюзии. — Мы же договаривались. Джисон делает еще одну затяжку и поворачивается к вечно раскрытому окну, чтобы дым не попал старшему прямо в лицо. — Не делай вид, будто бы не слышишь. Я к тебе обращаюсь, Хан Джисон. Чтобы быть жестким, Минхо не нужно кричать. В спокойном голосе — сталь, и полное имя режет слух, потому что так хен называл Джисона действительно редко. — Отстань от меня. Ты не понимаешь. Накаленная обстановка прожигает воздух. Джисон дышит прерывисто, пытаясь сделать глубокий вдох, как учил когда-то Минхо, но совсем не получается. Он злится и понимает, что тем самым совершает ошибку. У него нет права испытывать сейчас подобные чувства, ведь это Минхо. Его хен. Джисон просто не должен, но отсутствие необходимого препарата в организме дает соответствующий результат, поэтому он физически ощущает раздражение, ползущее из легких вверх к горлу и замирающее на приоткрытых губах. Джисон задыхается. — Что с тобой? Джисон, ответь, ты же принимаешь таблетки? Звенящая тишина яснее любых слов. Минхо резко останавливается у обочины леса, мимо которого они ехали последние пять минут, и поворачивается. Он хочет сказать что-то еще, но видя, как бледнеет лицо напротив, резко отстегивает ремень и, забывая посмотреть на дорогу, бежит к дверце со стороны Джисона. В бардачке поверх прочих вещей всегда лежит таблетница с несколькими ячейками, наполненными лекарствами разной степени действия. Минхо высыпает горсть белых таблеток, отсчитывая только четыре — иначе будет передозировка. Джисона трясет. Он покачивается из стороны в сторону, царапая до красных отметин шею и грудь. Минхо насильно впихивает в горло лекарство и прислоняет к чужим губам бутылку с водой. Кислород постепенно поступает в легкие.

*

Не то чтобы они сбегали из дома. На самом деле, все было совсем не так. Просто Джисону нужно отдохнуть, и Минхо хотел дать ему такую возможность. На размышления и составление плана ушло не больше дня, и вот старший уже уверенно направлялся к отцу, чтобы выпросить пикап на несколько дней. Конечно, ему не отказали, потому что семья знала о ситуации, в которой находился Джисон, и была рада помочь хотя бы таким образом, если идея согласована с его родителями. Те тоже не были против, понимая, как влияет на состояние Джисона пребывание Минхо рядом. Минхо верил, что сможет подарить тому новые эмоции, вырвав из шума сеульских улиц, которые вечно переполнены голосами людей и шелестом автомобильных шин. Минхо думал, что дышать младшему мешает запах уличной еды и бензина, но он не знал, насколько ошибался. Потому что Джисон болен, и понять его сложно, не испытав симптомы на себе. Когда они приезжают на побережье, дышать и вправду становится легче. Перед ними расстилается море. Вода прозрачная, что можно рассмотреть россыпь маленьких камушков и разноцветных ракушек на дне. Минхо обещает обязательно собрать несколько потом. Так как уже поздно, людей на пляже совсем нет. В этой части полуострова после изнуряющей жары к вечеру происходит резкий спад температуры. Прохладный воздух пробирается под тонкую футболку, и Джисон ежится. Минхо, замечая это, тут же прижимает его к себе. Ноги проваливаются в еще теплый песок, и Джисон на мгновенье думает, что это даже приятно. Он всматривается в полоску горизонта, сливающуюся с морем, и ему кажется, что впереди бесконечное небо. Сделай шаг — и нырнешь прямо к звездам. Шум прибоя успокаивает. Джисон улыбается так искренне, как не улыбался уже давно. Он обхватывает ладонями лицо Минхо и наконец осмеливается заглянуть ему в глаза. Я себя ненавижу. …. Почему ты все еще со мной, хен? … Я хочу выкинуть себя в мусорку. .. Помоги мне. . Джисон подается вперед, желая испытать яркие чувства, которые были раньше. Чтобы пальцы под футболкой по пунктиру на позвонках и вниз к пояснице, а губы на губах. Чтобы было слишком жарко и трепетно, и ни единого вздоха. Чтобы языки сплетались, как в тех самых французских фильмах про любовь. Джисон зажмуривает глаза и полностью доверяется.

*

У Минхо пальцы не длинные, но их хватает, чтобы заставить приглушенно стонать в сомкнутую ладонь на своих губах. Джисон всхлипывает, когда к двум добавляется третий, но просит не останавливаться. В машине душно, капли пота текут по вискам. Минхо не отрывается губами от тела младшего, рисуя поцелуи на выпирающих ребрах и ниже. Он прикусывает нежную кожу на ляжке, но не больно — не хочет оставлять никаких меток. Ведь Джисон не вещь, чтобы присваивать его себе. За то, что Минхо не пресекает границ и действует осторожно, прислушиваясь к дыханию, Джисон благодарен. Минхо приподнимается выше и зацеловывает немного припухшие губы. Тот касается пальцами плеч и прижимается пахом сильнее к чужому бедру. Минхо слизывает стон с его языка и понимает, что сегодня в руках оказалось сокровище, готовое добровольно отдаться без остатка. И он будет оберегать его изо всех сил.

*

— Почему он не помнит, что произошло? — Джисон пытался совершить суицид, наглотавшись таблеток, но его мозг отвергает воспоминания о содеянном, иначе он начнет ненавидеть себя еще сильнее. Минхо хочет сжать ладонями уши, чтобы не слышать этих слов. Он отказывается верить в то, что говорит ему врач. Ведь так не бывает. Его маленькое солнышко не может погаснуть. Его Джисони никогда бы не поступил так. — Что мне делать? Голос надломленный, потому что силы давно на исходе. После новостей о госпитализации Джисона Минхо не чувствует себя. Из него словно вытащили душу и прокрутили через мясорубку. — Я говорил с его лечащим психотерапевтом. По его словам, для Джисона ты стал последней надеждой. Знаешь, не все воспринимают серьезно его диагноз, но это ошибка. Мальчик правда болен, и ему нужна помощь. Таблетки — хорошо, они помогут эмоциональному состоянию держаться в норме, но также ему нужны близкие люди, готовые оказать поддержку. Минхо сжимает в руках ткань больничного халата и поднимает взгляд на врача. — Я справлюсь.

*

Минхо просыпается, потому что не чувствует привычного тепла под боком. Еще не открыв глаза, он пытается дотронуться до Джисона, который, возможно, ворочался сильно во время сна и забился в другой угол. Но в руки попадается лишь скомканный плед, и до Минхо медленно доходит, что он в машине один. Укутавшись в теплый свитер, он выскальзывает наружу и осматривается по сторонам. Ни единой души. Внутри начинает зарождаться липкий страх. Джисона ни в коем случае нельзя оставлять одного. Когда Минхо спускается к берегу, его начинает трясти от волнения. Джисона он застает сидящим на камне возле воды. Тот не поворачивается. Воздух совсем холодный, и на темном небе сгущаются грозовые облака. Море чувствует приближающуюся бурю. Волны, подчиняясь стихии, растут все больше и становятся все злее. Они обрушиваются на берег, капли попадают на Джисона. — Скоро начнется шторм, давай вернемся в машину. Минхо присаживается на колени рядом и прикасается к плечу. — Все в порядке, Джисони? Тот поворачивает голову, и Минхо видит скапливающуюся влагу в уголках чужих глаз. — Я действительно сделал это, хен? — Что ты сделал? — Минхо не сразу понимает, о чем его пытаются спросить, а когда страшная догадка появляется в мыслях, все тело пронзает дрожь. — Ты вспомнил? — Я настолько ничтожен. Должен был бороться, а в итоге нашел самый легкий выход. Джисон всхлипывает и закрывает лицо руками. — Я не заслуживаю ни тебя, ни свою семью. Вы слишком много сделали для меня, а я не оправдал ваших ожиданий. На Минхо накатывают воспоминания. Те же слова, которые он надеялся больше никогда не услышать, вновь звучат от самого важного человека в его жизни. Он притягивает Джисона к себе, и тот падает прямо на холодный песок. Минхо прижимает к себе изо всех сил, гладя ладонями по спине своего мальчика. — Это не правда, Джисони. Ты ошибаешься. Ведь ты наше маленькое солнышко. Родители никогда бы не прекратили любить тебя. Я бы тоже не… Малыш, ты сильный, ты выкарабкался и сейчас продолжаешь жить. Порой бывает очень сложно, но я помогу тебе. И ты вновь будешь чувствовать все яркое и живое, слышишь? Обещание застывает в поцелуе, и на небе сверкает первая молния. Джисон прижимается к старшему всем телом и вновь смотрит за горизонт. Слезы еще текут по щекам, скатываясь за ворот футболки. И пусть пока он не может остановиться и продолжает плакать, когда-нибудь это закончится, потому что его окружают любящие люди. Потому что Минхо сейчас целует нежно и чувственно, стирая соленые капли с мокрых щек. Даже если вскоре польется дождь, когда-нибудь облака разойдутся, и взойдет яркое солнце. А море… оно прекрасно таким, какое есть. Джисон закрывает глаза и чувствует, что наконец-то может дышать.