Вторник, 14:17. Озеро Кёнигзее, Германия.
Оливия.
- Не знаю как ты, - сладко потянулась Инга, почувствовав дискомфорт в теле и от этого скривившись, - сидеть здесь в таком положение, - она намекала на то, что мы сидим у озера, создав опору на деревья, чтобы не свалиться, - и озёрный воздух, как сказал Леон, мне не помогает, поэтому, - поднявшись, подруга поцеловала меня в лоб, - я отправляюсь снова спать, - подытожив, она в развалочку двинулась к своему домику. Но спать сейчас, значит не спать ночью, что ещё хуже. - Но уже третий час, куда спать? - крикнула я вслед уже почти ушедшей подруги. - Не знаю, - осевшим голос прокричала мне в ответ Инга, не поворачиваясь лицом, - всё лучше, чем терпеть эту боль. И тут с подругой сложно не согласиться. Утро выдалось тяжёлым только лишь для нас с Ингой, когда проснувшись, мы поняли, что у нас ломит всё тело, в то время как парни даже не заметили вчерашней вечеринки, и занимались своими делами, а точнее сидели у Киану в домике, решая какой-то совместный план по какой-то там разработке, в общем, занятые люди, что уже решают бизнес-вопросы своих пап. И на утро, в сравнении со мной и Ингой, они проснулись полными энергии, без боли в голове и даже раньше нас, так, что им даже пришлось нас будить, выслушивая мои русские и, благо, неясные им маты. Я же, на пару со своей подругой с самого раннего часу начала глушить болеутоляющие при воспоминаниях вчерашнего вечера. Единственное, что у меня удалось выдать из себя: "В гробу я видела культурный отдых", а Инга в ответ на это лишь жалобно простонала что-то вроде: "Почему я ещё не умерла?", на что парни приветливо посмеиваясь, то и дело измеряя нам температуру, подсовывая таблетки и чай, укутывали в плед. Иоанн же с Авраамом лишь наблюдали за нами, покачивая головой и молча заботясь, проговаривая: "Вы как дети". И, казалось бы, наша компания - единственные, кто были там трезвыми и приняли минимальную дозу алкоголя, а парни и вовсе вели себя как короли, надменно на всех глядя, то и дело говоря: "Вы только посмотрите на этих зверей", и не смотря на это, мне всё вспоминать трудно, голова раскалывается, да и собственно вчера вечер выдался слишком насыщенный. А всё почему? Да потому что какой-то парень решил, что пристать к нам с Ингой - хорошая идея, ведь он не думал, как он позже сказал, что мы пришли с компанией Инара, а Тилль посчитал, что прописать этому парню в тыкву - идея ещё лучше, ну а когда Авраам с Иоанном прознали об этом, то посыпались новые удары, что лишь провоцировали. И всё бы ничего, если бы удары Тилля, а затем Авраама и Иоанна не спровоцировали назревавшую драку, которую парни разрулили с помощью авторитета и угроз где-то в стороне, пока мы с Ингой нервно посматривали. Парни явно не желали разбираться при нас, но и тупому понятно, что разговор у них не окончен. И после того, как все оставшиеся взбаламутившиеся парни осели, признав поражение в неравной схватке с серьёзным врагом, стала действительно понятна мощь ребят, что на людях стали серьёзными владельцами и авторитетами. Но один из этих авторитетов по имени Иоанн быстро же нашёл меня, крутя вокруг оси, оглядывая на наличие ссадин, попутно говоря: "Чёрт! Как он мог лезть к тебе?". А когда его пыл поубавился, мы наконец нашли время, чтобы поговорить наедине, как этого и желали. Но затем, спустя время, я пожалела, что даже решилась на разговор. "флешбэк" Мы покинули вечеринку, как только Иоанн сказал мне, что желает поговорить обо всём именно сейчас. Всё то время, что он вёл меня подальше от громкой музыки и похабных словечек, я держала его под руку, ступая осторожно ступнями по берегу озера, шумно вдыхая вечерний воздух. В кромешной темноте, боясь оступиться, мы наслаждались озером, которое, по-моему, не имело края. И со всем этим, что-то неразрушимое появилось между нами, когда слегка оступившись, я чуть было не полетела вниз, но крепкие руки парня подловили меня, вернув в исходное положение, крепко продолжая сжимать. Но мы молчали. Всё то время, что мы искали место, где можно спокойно приземлиться, мы молчали, потому что каждый из нас не знал, с чего же начать разговор. Но этого молчания сейчас достаточно. Когда у меня под кистями ткань его куртки, у меня возникает один вопрос: Зачем я согласилась на разговор с ним, если молчание для меня сильнее. Зачем я стараюсь понять человека, если в очередной раз я убеждаюсь, что мне совершенно нечего ему сказать. Что я просто потеряна, когда он рядом. Что мне даже говорить не очень-то и хочется. И не то, чтобы я против, но страх перед его словами сильнее желания, поэтому я старалась до конца себя убедить в правильности своего выбора, понимая, что наш разговор либо улучшит, либо усугубит то, что сейчас происходит. А что же происходит? Именно то, что я не могу понять. Иоанн то холоден, то нежен. Он то заботиться, то забывает обо мне, и не ясно, чего он требует от меня. Он требует, буквально кричит что-то, но между нами словно стена, которая плотно встала между нами, не позволяя услышать самого важного. А что же требую я от него взамен? Скорее всего, не врать, дать мне наконец понять, что к чему. Потому что, я сама уже начинаю запутываться. Начинаю сомневаться в том, что испытываю к нему правильные чувства. И дабы прекратить то, что начинает одолевать мной, я твёрдо решила для себя быть холодной, не подпускать этого человека, дабы уберечь себя, спасти себя от любви, которая является лишь игрой в его глазах, и надеждой в моих. Понять для самой себя то, что если не сделаю я это сейчас, уже не сделаю этого никогда. Откажусь от него. Раз и навсегда. Даже если сейчас я испытываю боль от этого, ком встал у меня в горле, а руки стали подрагивать, ведь мне придётся выпустить из своих рук ради его блага с будущей... невестой и моего блага, где я не буду являться любовницей на стороне. И это неприятно, ведь я что-то начала испытывать. Но это что-то не должно перерасти с любовь. И кто знает, быть может сегодня это наконец закончится. - Что происходит, Оливия? - Иоанн посмотрел на мне, когда помог мне взобраться на огромный камень, заметив моё удручённое лицо, усаживаясь рядом и ловя лёгкое дуновение ветра. - Мы сегодня должны объяснить друг другу всё, - его настойчивый голос приобрёл каплю нежности, звуча в округе тихо, с озером его слова теряли свой смысл, потому что всё слишком несовершенно. - Должны. Объяснить друг другу всё. Сегодня я должна отказаться от тебя. Но если я не смогу? Но я ведь должна. Ради блага. И, наверное, это так легко звучит, просто сказать человеку слова, но, а если это не просто слова, что если это что-то большее, чем слова. Что если это громкий крик твоего сердца, которое уже не знает куда деться, куда спрятаться, лишь бы не испытывать того, что оно продолжает испытывать на протяжение длительного времени. Сомнение. Страх. Желание держаться далеко от человека, но видеть его на расстояние ладошки. Как это назвать: тяга сквозь ненависть? Ожидание, но боязнь оступиться, поэтому бездействие. Мы столько пытались делать вид, что всё отлично, но всё совершенно плохо, ведь два человека друг друга не понимают. И поэтому, нет, я не могу объяснить, что так больно меня подбивает, когда очередная вешается на него, и не могу объяснить почему я вешаюсь на него, почему старательно изображаю равнодушие к нему, всем телом отвечая на его объятия. А он, что испытывает он? Почему всё скрывает от меня? Я не хочу быть с ним. Но нелепым образом оказываюсь рядом. Даже сейчас, когда я решила, что хочу всё прекратить, прекратить даже ещё не начатое, я чувствую его запах, закрывая глаза. Но я не смогла озвучить этот вопрос, молча ловя порыв ветра своим лицом, улыбаясь прохладе и взгляду Иоанна, что, казалось, пытался запомнить каждую мою веснушку, словно они - парад звёзд. Приятный ветер раздувал волосы, отчего они слегка запутывались, летели в лицо, и мне постоянно приходится их поправлять в раннее сделанную укладку. Он не отрывал взгляд. Даже не смотря на него, я могу это с уверенностью подтвердить. - Ты словно осень, - нежные пальцы Иоанна неожиданно протянулись ко мне, уже обжигая кожу и осторожно убирая прядку волос за ухо, оставляя пальцы на моём лице, и сильные мурашки окатили меня, словно из ведра, - почему же ты такая? - его глаза с трепетом уставились на меня, а рука опустилась к шее, запечатлевая на ней своё губительное для меня прикосновение. Я не сопротивлялась сейчас. Хотя так и не желаю его касаний на себе. Его рук, что перетрогали столько тел, его действий, которые лишь являются знаком в пустоту и не больше. И хоть я знаю, что, быть может, буду жалеть об этом завтра, но сейчас его касания почему-то останавливают меня в том, что оттолкнуть его руку, и я просто наблюдая за его пальцами, что не решаются спуститься ниже - Какая? - вопрос сам вырвался из моих губ, в ответ ловя лёгкую усмешку парня, что покачав белой головой, уставился вдаль. Он молчал, не собираясь отвечать на мой вопрос, который я решила переповторить. - Какая? - быть может, он просто подбирает слова. Он, приоткрыв губы, уставился на меня, маня к себе с пошлым поцелуем, словно мы два разных полюса, что обязательно соединены в один магнит. Было ли у вас такое: когда ты совершенно не хочешь видеть человека, но когда он рядом, хочется задушить его поцелуем только из-за того, как сильно ненавидишь. "Нельзя. Хватит. Перестань" Слова, обращённые к самой себе, а не ему. Он не перестанет, и смогу ли я? И мне показалось, на один миг, словно он сомневается в своих словах, старается выбрать правильное, откинуть лишнее, что может изменить моё мнение об отношение к нему. Усугубить это отношение. Но куда ещё хуже то? Куда? Если он в очередной раз сидит, касается меня, соблазняет, зная мою реакцию на него, а затем просто уйдёт. Найдёт причину, и не важно, утро это после ночи вместе или заявившаяся Тея. Не важно, Иоанн - сволочь, которых мамы отталкивают от своих хороших дочерей. Но, к сожалению, моя мама в другой стране, и оттолкнуть эту сволочь она не может, отпуская дочь в свободное плаванье. И самое страшное, что я бегу к нему, когда он того захочет, это самое мерзкое в том, что есть во мне. Любое его заявление, его действие, его резкая изменчивость влияет на меня, создаёт такой, собственно говоря, барьер, в который я стараюсь не впустить к нему чувства, которые отталкиваются лишь от ненависти, угрожая мне перерасти во что-то большее. Чего я неимоверно боюсь. Поэтому и пытаюсь прекратить. Не поймите меня неправильно. Вы скажите: "Ты выпендриваешься, ты можешь быть с ним". Не могу! Вот не могу и всё! Быть любовницей, к которой он будет заявляться в промежутках свободного времени от работы и собственный жены, а затем снова уезжать на ночь, потому он должен делить не с тобой своё ложе. Быть лишь очередной, стоять на последнем месте, когда могла бы стоять первой. Лучше перетерпеть один раз, чем терпеть всю жизнь. Но мягкий голос Иоанна заставляет меня вздрогнуть. - Такая, словно ненавидишь всех вокруг, но стараешься полюбить себе назло, - быстро поняв, что святой своим набором слов имел ввиду, я лишь укоризненно взглянула на него, обвиняя в неправде его слов, на что он лишь усмехнулся, продолжив говорить. - Ты хочешь сказать, что это не так? А я вот готов поспорить, ты со всеми разная. Совершенно, - он задумчиво склонил голову, не отводя от меня взгляд, ожидая моих действий. А я лишь скинула его руку со своего плеча, скрестила ноги, и, поставив руки позади себя, откинула голову, заглядываясь на звёзды, что сейчас интереснее того, что пытается мне втереть Иоанн, который толком-то в себе разобраться не может, а вот во мне он разобраться мастак. Он обвиняет меня в актёрской игре, когда же сам просто устроил спектакль с мнимой нежностью, а теперь ещё пытается убедить меня в моей неправоте в чём-то? Что за чёрт!? Но если снаружи я извергаю лишь полное наглое спокойствие, то внутри моя самовлюблённая натура, оскорблённая такими словами яростно придумывала план мести, затачивая ножи и вилки. Как говорится: "Не бойся нож, а бойся вилки. Один удар - четыре дырки". Но дыры, что проедают его глаза во мне, не сравнятся не с одним ударом вилки. "Конечно не так! Я лучшее, что случилось в твоей жизни, скотина!", - орало подсознание от такого громкого обвинения из рта Иоанна, который, кстати, тоже не детские каналы смотрит и святую воду вместо чая пьёт. - Вы посмотрите на него, - засмеялась я, натягивая ложное равнодушие, всё так решившись кинуть на Иоанна уже убийственный взгляд, затевая с ним войну, но самое главное - уверенная, что пора прекращать, - ты сам-то давно все заповеди соблюдаешь , а, святой отец? - шутки насчёт его имена останутся всегда актуальными, за что спасибо родителям Иоанна, что спонсировали меня козырями в рукаве. - Горько усмехнувшись, явно приняв мой вызов, парень так же расслабленно уселся. - А что я? - парень не снимал уже свою расслабленную улыбку. - Я живу пью дорогой алкоголь, посещаю клубы, учусь в школе, в одном, кстати, классе с тобой, - он мне подмигнул, на что я лишь закатила глаза. Какое точное заявление, я мечтала об этом забыть. - Посещаю даже показы мод, - он широко раскрыл глаза от собственного заявления, словно сам в него не поверил. - Выстраиваю империю и... Не успел парень окончить разгон своих достоинств, как я перебила его, набравшись за это время порядком ярости и... ревности? - Да, а ещё изменяешь своей невесте, - резко высказав то, что хотела сказать ему всегда, чтобы услышать, что он скажет в ответ, я настойчиво уставилась на его серьёзный взгляд, ожидая скорее увидеть растерянный. Именно. Ревность. Холодная ревность сейчас проявилась во мне, когда я вспомнила, как он ушёл с Теей из комнаты, как он случайно позвонил мне неделю назад, назвав "Лолитой". Что ещё, чёрт побери, за Лолита? Что за Тея? Почему именно грёбанный Иоанн? Именно потому что я теперь Лолита, я не хочу, чтобы его губы произносили "Оливия". - Это ты про себя? - сменив позиции обороны, патриарх уставился на меня, теперь уже ожидая ответ в от меня, и, конечно же, я разозлившись, растерялась. - Если да, то не бери во внимание, это всё сущий пустяк, - не знаю, что он хотел сказать этими словами да ещё и такой безразличной интонацией, но я лишь смысл того, что всё, что между нами происходило - сущий пустяк, отчего ярость стала пульсировать в отдалённых уголках головы, затвердевая там надолго, словно штукатурка. Но честно говоря, конечно, мне стало обидно. Ведь где-то в душе я надеялась на хороший разворот событий, о том, что мы скажем о том, что что-то испытываем, а не в очередной раз будет говорить о Тее, о боли и о тех сущих пустяках. И, наверное, этот момент самый лучший, чтобы всё прекратить и сказать всем, что мне нужно уехать, но я зачем-то решила разобраться в ситуации, что набирает обороты. - Ах, - иронично пропела я, улыбаясь и хватаясь за сердце, как бы показывая, как глубоко тронули меня его слова, - сущий пустяк. - Вмиг моё лицо изменилось, приобретя, по-моему багровый оттенок. - Но раз если это сущий пустяк, но и говорить нам не о чем. Вот и всё. Кажется, не самый лучший конец. Выплюнув слова, которых Иоанн явно не ожидал, я с разгона попыталась подняться на ноги, чтобы уйти подальше от этого козла, но резкий захват за руку и дёрганье вниз, отчего я свалилась обратно пятой точкой на камень, как понимаете, не дали мне это сделать. А я, по-моему, ещё сильнее разозлила хозяина этих действий. - Ты знаешь, что тебя в детстве мало били! - в истерике уже проорал Иоанн, сверля меня грубым взглядом, отчего я поёжилась, но постаралась не подавать виду. Только чуть позже поняв, что он всё ещё крепко сжимает руку, я постаралась аккуратно высвободиться, но всё безуспешно. Какая там лучшая защита? Нападение. Именно этим и займусь. - Меня вообще не били, - в ответ проорала я, почти лицом к лицу к Иоанну. - Я, в отличие от некоторых, была послушным ребёнком! - давление оказалось на пределе. - А вот ты чего-то не вышел, - скорчив рожицу, я уселась поудобнее, показывая всем своим видом равнодушие к ситуации, хотя сердце в груди колотилось, отбивая собственные выдохи, которые участились от него взгляда. - Послушным ребёнком? - что-то в голосе парня, послышалось развратное, а последующая его ухмылка лишь подтвердила это, наталкивая меня на плохие мысли. И если бы не его следующие действия, быть может бы, ситуации окончилась хорошо. - Я снова прошу прощение, - истошно простонав на его слова, примерно понимая, что меня сейчас ждёт, я снова предприняла попытку подняться, но снова - крепкие руки парня не дали мне это сделать. Не поднимаясь со своего места, Иоанн резко дёрнул меня уже на себя, отчего я в кратковременном полёте поняла, что сейчас приземлюсь точно не на камень. Его руки переместились мне на талию, придерживая, когда я начала настигать место своего приземления, осторожно усаживая и крепко сжимая, когда я оказалась на его коленях, с замкнутыми руками за спиной. Дыхание спёрло, а руки нервно задрожали вместе с осознанием моего проигрыша, который я просто-напросто оттягивала, но, как оказывается и как всегда было, неизбежен в моих глазах. И как это, оказывается, ужасно, ощущать себя проигравшей даже в такой ситуации. Ощущать себя жертвой, которая так уверенно защищалась и боролась. И как ужасно, сидеть сейчас у него на коленях, понимая, что твоя миссия провалена. Миссия отказаться от него без приключений. И скорее всего - всегда так было. Я всегда стою первая в списке проигравших Иоанну. Пальцы нервно сжимаются на краях бомпера Иоанна, когда тот оказывается максимально близко ко мне, угрожая тем, что может повторить то, что обычно делает при каждом нашем столкновении - целует. Страстно. Горячо. Словно пытается мои губы обжечь. "Так, что за мысли?", - выбивая мысли о поцелуе из своей головы, я встряхнула головой, жалобно и моляще отпустить уставилась на Иоанна, но когда поймала ещё и пошлый взгляд на себе и вовсе в бездну канула, согнувшись в шее, чтобы хоть чуть-чуть оказаться от него дальше. - Ну и где же твоя былая дерзость и уверенность? - издеваясь, парень навис надо мной ещё ниже, что воздуха стало стремительно мало и лёгкие сжались, словно мешки, из которых выкачивают воздух. - Что же ты утихла? - он всё так же насмехался, в то время, как во мне зародилось что-то непонятное. Что-то непонятное, что сделало мне неуверенной, что заставило усомниться. Но что-то ещё и больно ударило под дых. Что-то кольнуло. Что-то сломило. Отчего я выдохнула, ведь мне. Тяжело? - Зачем ты постоянно это делаешь? - сделав как можно безразличнее взгляд и поборов свою неуверенность в голосе, мне всё же удаётся выпрямится так, что оказаться с ним на максимальном расстояние. - Не прикасайся ко мне! Убери, - закрывая доступ его рук, что пробрались под мой пиджак, под которым была оголённая спина из-за выреза платья, я начала усердно ёрзать, только бы предотвратить его касание. - Хватит! - разозлившись, нежели испугавшись, мне удалось перехватить руки парня, с силой сжав их, и уставив на него вопросительный взгляд. Он так же молча уставился на меня, пронизывая секунды взглядом. - Что ты так смотришь? - парень склонил голову набок, словно ребёнок, что просит конфету, но тут немного другая ситуация. - Я просто захотел и сделал, вот и всё, - он резко вырвал свои руки из моих, оставив меня в недоумении, - А вот ты, с тобой у меня отдельный разговор, но... - он внимательно оглядел моё лицо, ища хоть какие-то эмоции. Но сейчас мне не до них, - но уже о твоём поведение. Спазм скрутил меня, когда я поняла, что он хочет поговорить о ситуации с Теей и вообще, обо всё. Обо всём, что я хочу забыть, он хочет поговорить. И мысль о том, что я должна всё прекратить начала гореть красным цветом, ведь оказалась под ударом чувств, которые накрыли меня ежесекундно. "И зачем я согласилась". Но отступать, сидя конечно же на его коленях, некуда. Но есть мне, что сказать. - А что не так с моим поведением? - сделав непонимающее лицо, я опустила голову на руку, которую упёрла, в свою очередь в колено, понимая, что предстоит долгий разговор. - Это не я сейчас посадила тебя к себе на колени, и я не тебя прожигаю пошлым взглядом, не я что-то пытаюсь доказать... - Как раз-таки ты и пытаешься что-то доказать, - Анн резко перебил меня, так же резко, как и я выдохнула после того, как поняла, что сказанула, поджав плотно губы, быстро ища оправдание в голове. - Что-то, чего я не пойму, - Анн задумчиво посмотрел на меня, и в его тёмных глазах я увидела безмолвный вопрос, на который, кажется могу дать ответ, - я хочу услышать. Услышать. Он хочет услышать. Но что? То, что я хочу прекратить эти игры в ничто? То, что я хочу лишь быть счастливой с мужем, а не с любовником? Как сказать человеку, что всё, что между вами было не пустяк, а важность, которую вы не смогли развить. К сожалению ли? И пусть мои руки сейчас дрожали, у меня нашлись силы, чтобы свой голос и глаза привести в полное спокойствие. Лживое спокойствие, которое стало добивать меня в конец. Это притворство. - Я хочу, - "у меня есть силы", - чтобы ты, - выдох, - оставил меня, наконец. - вдох, - Я больше не хочу, - снова выдох, такой, что мои лёгкие разорвались после него, а пальцы словно скрутило. - Услышь меня, - тихая просьба, что оставила осадок на душе, словно бы, я не хотела этого. Я испугалась своих слов. Неуверенность и судорога прихватила сердце, неприятно зудя, мышца словно остановила свой ритм, а страшные слова прозвучали как приговор, который нельзя изменить. Который шокировал не только Иоанна, который широко раскрыл рот, но и меня, только я понурила голову, пытаясь скрыться от глубоко взгляда, что до сих пор требует объяснения от меня. Но я не могу дать этого объяснение. Лишь понимание того, что так будет лучше, понимание того, что всё закончилось не начинаясь не давали пробиться мыслям о том, что мы можем попытаться что-то выстроить. Попытаться. Но нет. Больше нет. Потому что я твёрдо решила, что если на мне возлежит ответственность за то, чтобы не усугубить то, что может разбить мне сердце, нетронутое ещё не одним мужчиной, то я обязана сделать всё, даже если это стоит мне моих чувств, моих ощущение, я обязана, я должна сделать, как можно лучше. Чтобы потом не стало, как можно хуже. Но переведя взгляд на Иоанна, я поняла, его это ошарашило, до такой степени, что парень, всегда остающийся спокойным и сильным в любой ситуации, смотрел на меня, не понимая происходящего, устремив глаза на меня, нервно дёргая зрачками, что то сужались, то становились шире. И взгляд и губы, что тихо стали шевелиться в наворачивающейся речи, говорили мне сейчас об одном - он против, он не хочет принимать мои слова всерьёз. - Что ты сказала? - руки парня на моей талии дрогнули. И быть может это было от злости, а быть может это было от испуга. - Ты действительно этого хочешь? - чуть успокоившись, парень успокоил и трепещущие руки, уставившись теперь на меня, как и я него, серьёзным взглядом. Он не ожидал такого. Да и я до конца верила, что не смогу. Но смогла. Но было ли ложью то, что я сказала. Было ли ложью то, что в очередной раз я попыталась всё улучшить. Раньше я была точно уверена, что я сама творец своей жизни, но если я творец, почему мне кажется, словно я не выстраиваю, а рушу. - Я уверена, - голос дрогнул на последнем слоге, но ничего кроме этого не выдавало меня, - и ты, пожалуйста, будь уверен, - скромная просьба, но как она изменила всё. Заставила усомниться. - И прошу, давай прекратим, ничего не начиная, - он понял, что я имела ввиду, и теперь, на удивление даже мне, на его губах залегла тонкая мягкая улыбка. - Ты всё ещё сидишь у меня на коленях, - он на что-то намекал, осторожно прижимая меня горячими руками, - и не сопротивляешься, - он прав, я действительно покорно осталась сидеть на его руках. - А что, - его глаза с надеждой поднялись на меня, выжидая некоторое время. - А что если я не хочу всё прекращать, не начиная, - теперь ситуация резко перешла в его руки, отчего я поёжилась, не зная, что мне нужно ответить. А быть может ответить то, что я испытываю. Сказать правду и свои опасения. Но это трудно, сначала сказать человеку, что отказываешь от него, а потом самому отвечать на вопрос, который загнал тебя в тупик. И вот, и вот я снова проиграла. Чего и стоило ожидать. - Тогда я всё заканчиваю, - я действительно не подумала, что сказать, и сказала первое, что пришло в голову, - а ты нет, - я понурила голову, чтобы избежать взгляда, что сейчас меня выматывал, но оставался таким же спокойным с каждым моим словом. Но не я. Я стала болезненно ёрзать, стараться ослабить хватку парня, постаралась как-то его отдалить от себя, но он мне никак не хотел уступать, поэтому я покорно остановилась в сопротивлении, устремившись куда-то перед собой. - Отпустишь может? - я попросила тихо, чтобы не нарушить спокойствие, что повисло между нами. - Выполни хотя бы однажды мою просьбу, - я укорительно посмотрела теперь на парня, как бы призывая к совести, но он остался непоколебимым. И почему он такой? Такой сильный, строгий и суровый. Но сейчас обнимает меня, когда я прошу отпустить. Представьте, самого Каскалеса девушка просит отпустить, в то время как остальные дамы бросаются к нему на руки. Не легче ли, если судить по логике, выбрать ту, что бросается, а не вырывается. Зачем перетруждать себя ненужными пустяками, если можно сделать всё быстро, не создавая проблем? И да, я признаю, так тихо, безмолвно почти признаю, это говорит обида, ведь, как бы я не сопротивлялась, я знаю, меня скоро одолеют конкретные чувства к нему. Я не могу сопротивляться. - Нет, - уверенно сказал он, поднимаясь сам и меня на ноги, грозно смотря на меня, когда в рост навис надо мной. - Я ничего не буду выполнять! - парень, не смотря, что секунды назад излучал спокойствие, сейчас оказался на грани, на взводе. - Я ничего не буду обещать! Не, тем более, того, что мы прекратим то, что мы даже не начали! - он всплеснул руками, когда я начала отходить назад, не боясь свалиться. Всё лучше, чем слушать крики Иоанна. - Ты сама сказала, Оливия, мы даже не начали! Так что оканчивать, может сначала попробуем начать!? Его слова пощёчина бились об меня, заставляли думать о содеянном и главное, переживать. Переживать насчёт того, что это я создала это. Эту злость, этот крик, что заполнил тишину у озера, это грубый баритон и суровый взгляд. Создала так сказать, грань между нами, что потихоньку стала нас разделять, болезненно разделять. Отчего я дрогнула, продолжая пятиться назад, даже не проверяя куда ступаю, пристально глядя на парня, который так же двинулся на меня, чтобы в очередной раз что-то сделать. От того я лишь ускорила темп удаления от него, стараясь как можно быстрее убежать, что снова не сдаться ему. Чтобы не проявить с ним слабину. Как это было всегда. Но Иоанн так не думал. - Остановись, - но я не послушала, продолжая спиной вперёд отступить куда-то, - остановись, говорю, - парень уже почти перешёл на грозный рык, от которого меня ещё и дёрнуло. И как только меня дёрнуло, тот самый камень, что предательски решил окончиться именно сейчас, решил, что мне бы хорошо полетать. Отчего я бы канула в бездну, а точнее на берег озера, если бы сильные руки парня, не ухватили меня за руку и талию, осторожно возвращая к себе, отступая снова от края камня, который оказался не таким огромным. - Я тебе говорил остановиться, - он сурово взглянул на меня, а я понурила голову, ощущая лёгкий стыд: снова он меня спас, - почему ты не слушаешь меня? - Потому что ты мне никем не являешься, - прошептала я, - вот и не слушаюсь, - я не думала, что парень это услышит. - Так позволь мне кем-то являться тебе, - его голос, не смотря на то, что обстановка спала, продолжает быть серьёзным. - Тогда ты будешь слушать меня? - понимая, к чему он ведёт, я отпрянула от него, замахав в протест рукам и оглядывала тело на наличие каких-нибудь неровностей на платье, отчего парень усмехнулся, заложив руки в карманы своих джинс, выжидающе буровя меня, пока я топталась на месте. Я хотела донести до человека то, что нам нельзя, а он услышал "можно". - Я не это имела ввиду, - поправив волосы, я неуверенно посмотрела на меня, который сразу и снова ухмыльнулся, - я просто..., - глаза нервно забегали. - Удивительно, - но он не дал мне оправдаться, - как люди из уверенный превращаются в неуверенных, - он прошёл вперёд, мимо меня, став лицом к озеру, а ко мне широкой спиной. - Ты сказала это, - понизив голос, тихо произнёс Анн, - потому что ты хочешь в это верить, - он взглянул на меня через плечо, а от его взгляда я почувствовала себя маленькой девочкой, - но я смогу убедить тебя в обратном, - теперь он развернулся ко мне с каким-то победоносным выражением лица. - Что? - ошарашенно уставившись на парня, я только и смогла произнести ущербное "что" в ответ на его загоревшийся подозрительный взгляд. - Почему ты так уставился? - его зрачки расширились, ведь в голову, по-моему, пришла идея. - Давай поспорим? - сказать, что я опешила, это ничего не сказать. Очередной спор из уст Иоанна, который явно затеял со мной игру, в которую намеревается выиграть, но у меня другие планы. Я просто прошу человека отпустить и не истязать меня наконец. Дать мне спокойно выдохнуть, а не заключать очередной спор. Так главное, первый спор - там я являюсь жертвой спора, а второй - участницей. И тот факт, что Иоанн ввёл меня уже во второй спор, в первом же только споря на меня, бесит, ведь я устала во всех его извращённых проделках является главным лицом. - Что? Поспорим? - я ошарашенно усмехнулась, всё ещё стараясь найти в его лице подвох. - Ты явно шутишь? - но по выражению лица парня можно было понять. - Ты не шутишь, - постояв мгновение я решила, что без боя не сдамся. - Ну зачем тебе это? Это же глупо? Тебе не надоело спо... - и тут я заткнулась, ведь обещала Йену, что не выдам того, что он рассказал мне. Про то, как Иоанн нагло поспорил на то, что влюблюсь в него. И это, кстати, ещё одна из основных причин прекратить не начатое. - Это же ребятничество, - снова вспылила я, ошпарив парня взглядом укоризны. - Прекрати! На что парень лишь рассмеялся: - Ведёшь себя как маленькая, неужели, ты боишься проиграть? В его голосы слышится явный вызов, а на лице уже выползла мерзкая улыбка, от которой мурашки по телу прошлись. Как он умудряется так быстро меняться? Словно у меня несколько личностей. - Я не боюсь спор, - я уверенно сложила руки на груди, посмотрев с каким-то призывом, словно уже я предлагала спор, - я просто не понимаю его идеи, - идея победить в споре всплыла мгновенно, - и на что же ты хочешь поспорить? Довольное лицо Иоанна уже приобрело эмоцию - я тебя уделаю, а сам парень приблизился ещё ближе ко мне. - Мы спорим на то, что до конца учебного года... - То есть, до мая, - перебила со своей точностью я парня, который с улыбкой продолжил. - Да, Оливия, до мая, ты влюбишься в меня, - это перестало мне нравится и я отстранённо уставилась на парня, - и если ты проиграешь, то я загадаю желание, - ехидная улыбка, сквозь которую мне удалось поймать нежность, осветила лицо. Но тут есть ещё один пункт: - А если я выиграю, - я подняла кисть в воздухе, - тогда ты отстаёшь от меня, раз и навсегда, - сквозь какую-то тупую боль мне удалось поставить условие, которую меня саму не устроило. Но так надо, но вот парень так не считал, уверенный в своей победе. Минуту постояв, скорее наблюдая за моей реакцией, он протянул мне руку в знак согласия сделки. - Идёт? - уверенный взгляд парня встретился с моим, неуверенным. И на миг я засомневалась: я так стараюсь его избегать, а теперь он будет делать всё, чтобы выиграть и влюбить меня в себя. Даже если это грязные способы. Но что-то неприятно кольнуло: неужели для него мои чувства, которые он сам хочет во мне зародить, лишь спор и игра? Неужели я права? Неужели в Иоанне совершенно нет никакого понимания, как это сложно и ответственно, что если мои чувства к нему проявятся, то на какое желание не будет важно, потому что ему нужно будет быть в ответе за то, что насильно и из-за спора влюбил меня в себя. - Идёт, - назло скорее всего себе выкрикнула я, с размаху впечатав своей ладонью по ладони парня, что растянулся в кошачьей улыбке. - Стоп, - он уже хотел отпустить руку, но я не дала, - а что с тобой? - я дала себе время подумать. - Давай так, если бы влюбишься, то тогда... Но не успела я договорить, как запнулась из-за какой-то грустной улыбки парня. - Тогда я проиграл, - неожиданно парень притянул меня к себе за руку, которую сейчас сжимал, руками обхватывая мою голову и касаясь влажными губами моего лба, даря лёгкий поцелуй. А затем оторвавшись ответил на мой безмолвный вопрос. - Спроси себя сама: если бы я, когда вокруг меня столько девушек, что не против быть моими, относился к тебе наплевательски, - вмиг его взгляд стал тёплым и нежным, - я бы стоял здесь и пытался сделать всё, что удержать тебя? Нет. Не пытался бы. Теперь я поняла. "конец" И что мне оставалось думать? Я лишь думала о том, являются ли его слова правдой, являются ли его действия правдой. Является ли сам Иоанн правдой, а точнее, есть ли в нём что-то правдивое, что говорило за него, что ответит передо мной, когда я буду плакать перед ним, признаваясь в своих чувствах. Что если в очередной раз, когда я постаралась отказаться от него, а он зачем-то всё лишь испортил, если в очередной раз мне не удастся супротивиться, и он завладеет моей душой. Что если всё так и будет, и наконец всё так и останется? В неясности, в каком-то омуте и помутнение? Но гладь озера отразила человека, который медленно приближался ко мне, держа в руках что-то, что излучало пар. Обернувшись на предмет приближения, я увидела Исаака, что с тёплой улыбкой шествовал ко мне. И да, все могли подумать, что он пытается завладеть моей душой. Но нет, он не старается мне понравится, он старается проявить заботу, дружескую и даже братскую. Когда вчера я оказалась одна у озера, он и Киану пришли, чтобы вывести меня из столбняка и отвести обратно на вечеринку, по пути проклиная Иоанна, который снова странно поступил - ушёл, оставив в недоумение. И это не то, что вы назовёте чувствами, это то, что называется проявлением человеческим качеств. То есть, самое главное в человеке. Я не отрицаю, я чужой ему человек, он мог бы забыть, что я сижу у озера с хламом в бошке, но несмотря на это, он обременил себя тем, что приготовил мне что-то тёплое, сейчас надвигаясь, чтобы облегчить моё одиночество. - Ты здесь довольно долго, - парень нахмурился, когда подумал о том, у какого холодного места я сижу, - я думаю, что тебе стоит пойти в более тёплое место, - но не смотря на своё предложение, он присел ко мне рядом, по привычке надвигая на меня плед. - Почему ты так легко вышла? - намекая на одежду, слегка прокричал парень, заставляя меня на него ошеломлённо посмотреть. - Я не думала об этом, когда выходила, - я мягко улыбнулась парню, пытаясь заверить, что всё отлично и я совсем не мёрзну, но если на его лице заиграла улыбка, то в его глазах ещё читается укор. - Ты как мой нянь, Исаак, - я с задором уставилась на парня, что умудрился сейчас вывести меня из затуманенных раздумий. - Миссис Каскалес говорила, - миссис Каскалес? А не матушка ли это Иоанна? - что прежде, чем выйти на улицу в холодное время на долгое время, нужно сначала выйти на улицу и оценить то, в какой одежду ты будешь чувствовать себя тепло, - честно слово, когда он говорил эти слова, стал похож на маленького мальчика, который ругает маленькую девочку. Но в голове сразу возник вопрос: - Но ведь матушка Иоанна умерла, - я подозрительно уставилась на парня, который сначала не понял суть моего вопроса, но затем заговорил. - Да, это было ещё давно, - он нахмурил брови, вспоминая, видать, они давно дружат с Иоанном, раз он помнит события такой давности, - мы были ещё детьми с Иоанном. Но тут возник другой вопрос, который, честно говоря, ввёл меня в панику и заставил ошарашенно выпучить глаза на Исаака. - Но Иоанн заявился ко мне домой, - я почти билась в нервах, не понимая, кто врёт, - недели три назад, - парень уставился на меня, явно нервничая. - и сказал, что его матушка послала его, чтобы он передал мне пакет, - я прокрутила воспоминание в голове, чтобы удостовериться, - я точно помню! - Исаак оглянулся вокруг себя, проверяя на наличие людей, а затем придвинулся ближе, чтобы говорить более уединённо. - Оливия, - он серьёзно посмотрел мне в глаза, я увидела Исаака таким хмурым впервые, - это слишком тяжело, - он выдохнул, явно ситуация с семьёй Каскалесов очень тяжела, - и если сам Анн позволит кому-то узнать, то сам всё и расскажет, - он с просьбой посмотрел мне в глаза, - прошу не углубляйся в это, иначе сама запутаешься, - после этих слов парень молча вручил мне стакан с шоколадом и удалился во избежание других вопросов. А мне же их задавать теперь не хочется, потому что чувствую, не один Иоанн из его семейства такой скрытный, оказывается его семья тоже хранит много тайн, которые знают самые близкие. И стало так тяжело от того, как плохо я, оказывается, знаю человека. Как всё путанно, но только лишь для меня. Но зачем, зачем, если твоя мама умерла, создавать её мнимый образ. Зачем говорить в лице, словно она жива. Он бы мог просто сказать, что она погибла. Зачем усложнять и создавать вот такие вот ситуации? И как только из моей головы выпала мысль о споре, как там затаилась новая мысль: КТО ЖЕ НА САМОМ ДЕЛЕ ЭТО ЧЁРТОВ ИОГАНН КАСКАЛЕС!?