Конец

Это конец. Когда земля уходит из-под ног, а пламя пожирает осколки неба, меня наполняет страх. Ударная волна сбивает меня вниз, в пустоту, в объятья смерти, которая жаждет забрать нас с тобой, но я вонзаю нож, словно раненый зверь вонзает свои когти. Отчаяние и ужас закипают, верещат внутри, пытаясь превратиться в облегчение, в надежду. Я тяну, а мое тело воет от боли, каждая клеточка — на свой лад, они умоляют остановиться. Брось, брось, спаси нас, спаси себя. Зубами я впиваюсь в уже кровоточащие, разбитые губы и тяну сильнее, ведь в моей руке — ты, твоя жизнь, и я не позволю тебе умереть. Ни за что. Смерть нетерпелива и не знает пощады, срывая нас вниз, в стонущий от боли вакуум, который пожирает пламя и пронзают металлические кости. Мы летим — вместе — навстречу судьбе. В свет. Твои глаза закрыты, и я молю Бога о том, чтобы ты был жив. Проснись, проснись, посмотри на меня. Пожалуйста. Широ. Это конец. Неужели ты мёртв, неужели я убил тебя? Неужели все мои старания, надежды, вся моя боль — всё впустую пропало? Пожалуйста. Открой глаза. Смотри, как мы с тобой загораемся, входя в верхние слои атмосферы, как загорается нам погребальное пламя прямо в небесах. Мы горим так ярко, что я закрываю глаза. Даже здесь, под закрытыми веками, в моей голове — ты. Мы — в пыльной кладовке в поисках линзы для телескопа. Мы — на крыше общежития, где ты показываешь мне звёзды. Мы — под одеялом в твоей каморке, смотрим ужасно долгий и ужасно грустный фильм про космических путешественников, а я переживаю о том, что будет, если об этом узнает твое начальство. Ты — смеёшься своим тёплым смехом, и я успокаиваюсь, тая в твоем тепле. Мы — летим навстречу смерти сквозь свет. Я хотел, я был готов умереть за тебя. Всегда, в любую секунду — тебе стоило только попросить. У меня не вышло. Не вышло спасти тебя от того, что было выше моих сил, моего понимания. Тогда хотя бы я умру вместе с тобой. «Не сдавайся». Ты тянешь меня дальше, вниз, почти вырывая мне руку, и всё же твой шёпот — возле моего уха. «Не отказывайся от себя». Твоя ладонь на моём плече, в твоих глазах — пламя. Нет, не ревущий, всепоглощающий пожар, а согревающие огоньки. Ты не злишься. Тебя наполняет сочувствие. И только тогда, когда свет сменяется оглушающей тьмой, я понимаю, что не хочу тебя терять. Я не отпущу тебя. ***  — Господи, — вырывается у меня, когда получается раскрыть глаза. Сон. Всего лишь сон — один и тот же, в который раз. Кажется, я проспал целую вечность — вырванный из времени еще на два года, только вместо вспышек света было пламя, вместо медленного течения куда-то вперед — бесконечное падение. Кажется, что это было только вчера. Я спешно смываю с лица тяжелый сон, и мысли утекают вниз с холодной водой. Сидение кабины приветствует меня прохладной обивкой и панорамой пустого и одинокого космоса: вдали мерцают звезды, мимо пролетают охваченные космической пылью, словно паникой, кометы, но давящая тоска наполняет вакуум вместе с чернотой. Я закрываю глаза. Здесь, в сознании Черного Льва, я тебя нашел. Нашел — в который раз, нашел, не зная, что терял. Нашел — мёртвого, сияющего, словно впитавшего бушующее пламя, сопровождавшее наше падение. Спокойного, стойкого. Уверенного, словно ветер, который подхватывает дым и несет людям весть об опасности. Ты был здесь, был моим ангелом-хранителем, путеводной звездой — еще больше, чем всегда. Я улыбаюсь, когда твоя широкая ладонь касается моего плеча. Ты улыбаешься в ответ.  — Кит, вот ты где. — В твоем голосе звучит такое неуместное облегчение, словно ты думал, что я могу быть где-то ещё. Львиная реальность зажигается скромными огоньками, будто свечными отблесками или любопытными светлячками. Пустой космос наполняется туманностями, черными дырами, причудливыми мирами и могучими созданиями, которым не нужен воздух, но лишь осознание собственного величия. Я встаю, чтобы заглянуть в твои тёмные глаза, и понимаю, что под нами больше нет пола. Мы снова падаем, но вместо тяжести твоего тела, вырывающей мне руку, я чувствую твое тепло — и твою ладонь, прижимающую меня ближе. Прохлада от проносящихся мимо планет овевает нас, космические создания взмахами своих невероятных, не предназначенных для атмосферы крыльев развевают нам волосы.  — Кит, — ты произносишь мое имя и заходишься счастливым смехом. — Кит, что происходит? Золотые завитки причудливой туманности обволакивают, и я понимаю — мы не падаем. Мы летим. Я обхватываю тебя руками и смеюсь, ощущая за собой мощь невидимых крыльев. Они бьют по пустоте, разгоняя черноту, мазками рисуя новые звезды на темном холсте пространства.  — Я не знаю! — кричу я в ответ, но мой голос тонет в шуме ветра: мы входим в атмосферу. Новый, чужой, диковинный мир встречает нас серым камнем. Кружась, словно в танце, мы опускаемся сквозь облака, и я расправляю крылья, пытаясь остановить мгновение. Нас накрывает огромная тень. Я поднимаю голову и вижу змею, отражающую чешуей свет трех солнц, рассеивая пасмурные облака. Она прорезает небо неживого мира, словно лента танцора, и поет. Как по команде, тучи разражаются ливнем, и с первыми каплями, коснувшимися безжизненного камня, планета начинает оживать. Пропасти наполняются лазурной водой и становятся морями, почва трескается и дает прорасти зелёной траве, небо цвета металла затягивается голубыми, и порыв ветра приветствует новорожденный мир. Ты смотришь на плещущее под ногами море сияющим взглядом, и я снова понимаю, что не хочу тебя терять.  — Я тебя не отпущу, — шепчу я.  — Спасибо, не хотелось бы утонуть здесь в первичном бульоне, — смеешься ты в ответ и стискиваешь своё объятье. Все солнца Вселенной играют отблесками в твоих глазах, и я узнаю то самое пламя — согревающее, оберегающее. Поток воздуха, казалось бы, из самых глубин океана, поднимает нас над миром, вскидывает твои белоснежные волосы, открывая моему взгляду твое сияющее лицо. И на секунду, только на секунду, мне ужасно хочется остаться с тобой навсегда. Ровно секунду мне кажется, что будет правильным забрать тебя от этого пустого, холодного космоса, от бесконечной войны, забрать у тебя твою нескончаемую боль. Забрать тебя от всех, остаться в этом новом мире, купаться вместе в лазурных океанах и никогда больше не отпускать. Только на секунду. Но секунды достаточно. И я тянусь: ближе, ближе, словно желая слиться в одно, чувствую твое дыхание на своей коже, и касаюсь ей твоей кожи, своими губами — твоих губ: мягко, почти боязливо, потому что мне страшно. Ты можешь исчезнуть, рассыпаться и улететь звездной пылью на солнечном ветру, снова оставить меня, и мои пальцы тебя не удержат. Но вместо этого я чувствую тепло, удивление, короткий вдох, а потом — мы становимся одним. Мы летим сквозь облака, сквозь золотую туманность на моих — наших — невидимых крыльях, в глубины нашей Вселенной. Я открываю глаза и вижу перед собой черноту космоса — реального космоса. Мои руки сжимают — по привычке — рычаги, а твоя рука сжимает моё плечо. Я моргаю, стряхивая с себя остатки фантазии, и поворачиваю к тебе голову.  — Прости, я задремал, должно быть. Ты улыбаешься и киваешь, но я готов поклясться, что на твоих щеках играет румянец, а в глазах все еще видны отблески тех самых солнц.  — Знаешь, — решаюсь я выплеснуть мысль, терзавшую меня последние дни. — Я не хочу больше тебя терять. Ни в бою, ни в экспериментах какой-то больной старухи. А если и так, то я хочу быть рядом.  — Я знаю, — произносишь ты в ответ. — Я больше тебя не покину. Почему-то на этот счёт у меня хорошее предчувствие.  — Широ, ты же знаешь, что для меня ты значишь больше, чем целый мир. Я встаю и беру тебя за руку, заглядываю в твои глаза. Ты медленно киваешь.  — И ты для меня, Кит. Ты гладишь ладонью след на моей щеке и извиняешься, а свет в твоих глазах становится синим. Я поворачиваюсь и вижу проблески лазури: огромная голубая звезда показывается в панораме, разгоняя светом холодную тьму. Я понимаю, что это не конец. Это начало.