Саня Ёжкин и компания

Стояла глубокая ночь. Прорываясь сквозь баррикады, состоящие из микроволновок новой серии и советских утюгов, Саник мчался к своей цели. Он прекрасно понимал, что довольно сильно рискует, но особого выбора у него не было. Во что бы то ни стало, Саник должен был заполучить назад святые диски с игрой. Сам не замечая, парень довольно разогнался. Разглядывая свои новые кроссовки, купленные на китайском базаре, Саник гордился своей скорости, перепрыгивая очередную микроволновку. Доктор Яйкин, старый друг нашего героя, спиздил у того лимитированную серию «ГТА», которая была для Сани смыслом жизни. Еле сдерживая слёзы, Саник продолжал перебирать свои воспоминания. Пока герой вспоминал сие моменты своей жизни, его взор привлекла «Копейка», мчавшаяся на помощь нашему герою. За рулём машины сидел Толик, у которого с детства была привычка носит два искусственных хвоста, купленных на том же базаре. Из-за машины было совсем не видно ни его лица, ни тела. Однако торчащая во все стороны чёлка оповещала всех, что это действительно он, Толик. Паренёк был лучшим другом Сани, так как был таким же задротом, как и он. Выросли вместе, на один и тот же горшок ходили — и всё в таком духу. Услышав о том, что Яйкин украл нечто столь ценное, Толик собрал к кулак свою силу воли и завёл свою любимую «лошадку», которую гордо звал «Ветерок». На соседнем месте восседала Эля Розочкина. Девушка она была правильная до мозга костей. На Саню ей было откровенно насрать, она пришла не за этим. Заметив, что её лучшей подруги, Кристинки, не было дома, а её мать изливалась слезами, Эля решила, что Яйкин снова решил привлечь её к своему нелегальному бизнесу. Все в их компашке знали про сутенёрские наклонности учёного. А его главный «работничек» представлял собой Риту — девку из той же деревни, что и Эля, но только с сиськами и жопой. Обесцвеченная любительница латекса уже долго сохла по общему другу Эли и Кристинки, Никифору, а ещё дольше трепала элины нервы. В общем, у них была настоящая бабская неприязнь. Толик и Эля, разогнав «бешеную машину» аж до 40 км/ч, орали Сане что-то типа «Беги, мы их задержим!». Саня кивнул и ринулся вперёд. Зайдя внутрь, Саня поморщился. Дома у Яйкина было чисто и бело, как в музее. Но ничто не могло остановить Саника — он поправил свой окрашенный в синий цвет ирокез и нырнул дальше. По пути ему то и дело встречались полуголые девицы. Столько сисек Саня даже в порнухе не видел. Вот что значит — лучший сутенёр Мобиуска, доктор Яйкин, тщательно отбирал всех девочек. От этих картин у Сани подскочило давление — негоже такому хикке-задроту, как он, пялится на силиконовые «бидоны» здешных барошень, которые думают, что Саник — очередной клиент. От таких видов у кровь прильнула не к самым нужным местам. «Нужно думать о чём угодно, кроме сисек» — подумал Саник. В мысли лезла только плоскогрудая Эля, поэтому оставшиеся две минуты бега Саник ржал, как конь.

***

Кристинка сидела на пластиковом стуле, замотанная в тугую верёвку, посреди комнаты, напоминающей ей бардель. Девушка уже похоронила про себя Яйкина — кто ж знал, что он может вколоть ей какую-то дурь. Мысли девушки были затуманены этой дрянью, но одно она знала точно — нужно отсюда сматываться. Доктор сидел, растекаясь всем телом на бедном маленьком стульчике из Икеи, и смешивал какие-то странные травки и жидкости. Кристина знала, что доктор работал учителем химии, а в онлайн-играх давно достиг звания «Шаман пятого уровня», но сейчас он, казалось, вообще вышел за рамки разумного. Он херачил все растения одно за другим, при этом делая вид, что так и надо. Кристина недоверчиво осмотрела комнату в поисках чего-то, что может ей помочь. Вдруг в дверь буквально «влетает» местная хикка-стесняшка, то есть Саник Ёжкин. Кристина знала его довольно хорошо, потому что несколько раз видела в МакДональдьсе возле своего дома. Саник оскалился, осматривая доктора, как дебила. Собственно, сейчас это так и выглядело: жирный мужик, он же бывший учитель химии, сидит на тонюсеньком стуле, бешено расталкивая травы в одну смесь. По взгляду Саника легко можно понять, что он настроен решительно. Краем глаза Ёжкин замечает Кристину. — О, прив, — здоровается парень. Кристина машинально закрывает лицо руками. «Меня окружают идиоты» — думает она. А потом что-то в тарелке Яйкина начинает дымится…

***

Эля и Толик, кидающие микроволновки направо и налево, сидя в «Копейке» с ужасом замечают, что что-то внутри машины нафиг заклинило, и теперь они едут прямо на обрыв. Не успел Толик как следует обоссаться, как что-то тяжёлое свалилось на капот машины, заставив её заглохнуть (наверное, уже навсегда). Отойдя от первичного шока, Эля начала орать: — У меня чуть сердце из груди не выскочило! Толик хотел бы пошутить про «Откуда ему выскакивать-то?», как вдруг заметил, что на капоте у них валяется никто иной как Никифор. В руках он держит форму почётного хранителя булыжника, который его клан считает священным. Серьёзно, ходят слухи, что Никифор может разговаривать с мёртвыми. — О, Никифор, — пискнул Толик, вытерев холодный пот со лба, подмышек и прочих мест выделения, — ты нас спас. Никифор скептически осмотрел друзей — выпотевший насквозь Толик и Санина Эля (Никифор всерьёз думает, что Сане есть до неё дело). — Только хотел сходить к Яйкину за дихлофосом от жуков, — Никифор вздохнул. — Потом вас увидел. Не придумал ничего лучше, чем спрыгнуть. Твоя машина — дерьмо, Толя. Толик заметно погрустнел. Как бы то ни было, но он понимал, что Никифор прав. Однако денег, чтобы купить другую у него не было (точнее всё он отдавал Яйкину за очередную порцию сивухи). Ребята вылезли из машины, размяв кости, как говорится. Никифор отходил от удара, полученного от столкновения с машиной-убийцей. Толик сбегал поссать — видимо, всё-таки перенервничал. А потом в глазах каждого прорезался свет. Внимание компании вдруг перенеслось к дому Яйкина. Оттуда исходили белые лучи, будто лазерные, и зелёный газ распространялся всё быстрее и быстрее, охватывая всё и вся на своём пути. Друзья сразу начали задыхаться. Не думали они, что этот газ на сом деле что-то вроде токсичной мути, которую создал Яйкин. Толик подумал, что это — смерть, а он не успел в своей жизни даже съехать от мамы. Эля подумала о Сане и о том, что так и не рассказала ему о своих чувствах. Следом Эля подумала о Кристине и её маме. Никифор прокашлялся и, глубоко вдохнув последние капли воздуха, промычал: — Яйкин блядь…