***
Хотя безоговорочно — это слишком пафосная фраза, не отражающая настоящего положения вещей. В этом Хейджи мог поклясться, положа руку на сердце. Проблемы в доверии начались, когда он с невозмутимым видом протянул лежавшей на кровати и только проснувшейся Казухе тарелку с куриным бульоном. Гримаса сомнения промелькнула на ее лице, и она, еле ворочая языком, все еще не отойдя ото сна, поинтересовалась: — Ты решил меня отравить, чтобы я жизнь тебе не портила? Хейджи застыл с тарелкой в руках и неверяще посмотрел на подругу. На лбу образовалась складка, которую Казуха со смехом называла складкой гнева великого детектива, брови медленно сошлись к переносице, а пальцы впились в несчастную тарелку. Он осторожно поставил ее на тумбу, которая стояла рядом с кроватью и, вперив руки в бока, тяжело задышал от злости. Казуха сжалась в комочек, предчувствуя надвигающуюся бурю, которая представляла из себя выплеск ярости Хейджи, и в ожидании склонила голову. И в своем предчувствии не ошиблась. — Отравить, да, отравить? — его голос то срывался на громкий и режущий уши, отчего Казухе приходилось затыкать их руками, то на тихий, но все еще шипящий раздражением. — Ты хоть знаешь, сколько времени я угробил на этот бульон? — не переставал шипеть от негодования несчастный. — Стоит отметить, времени, которое я мог вполне себе хорошо провести, если бы не ты! Хейджи осекся, смотря на лицо возлюбленной. Ее губы подрагивали, словно она хотела расплакаться, но сдерживала в себе порыв выплеснуть эмоции в виде слез. Казуха отвернулась, чтобы Хейджи не видел, как она выглядит, и не понял, что чувствует. Парень рыкнул от негодования на самого себя и нахохлился, ощущая себя полным болваном. — Прости. Я перегнул палку, признаю. Казуха заинтересованно повернулась: когда еще Хейджи признается в своих ошибках? Слезы застыли на лице водопадом, которому не случилось сорваться. — Я дурак, признаю. Не ожидая подобного, девушка, до этого поднесшая руку ко рту, чтобы скрыть смешок, зависла. Приоткрыв рот, она смотрела на своего друга детства и не могла понять, что же случилось с ним. Что произошло, когда она уснула на плечах у Хейджи, пока он нес ее домой? Что произошло, когда он уложил ее на кровать и ушел готовить злополучный бульон? Что произошло, пока она спала? Строя логические цепочки, Казуха стала приходить к определенным выводам. Так, бульон. Значит, все-таки отравил его и надышался ядовитыми парами? Вспомнив, как выглядел Хейджи, Казуха мысленно помотала головой. Нет, на отравившегося он меньше всего похож. И на больного тоже. В чем же дело? Не мог же он на самом деле… Волноваться о ней? Поймав себя на таких мыслях, Казуха невольно покраснела. Вопрос все ещё оставался без ответа. Вопрос мучил, атаковал сознание заболевшей девушки и не давал шанса расслабиться. Почему же Хейджи словно стал другим человеком? Голова раскалывалась от мыслей, так некстати лезущих в голову — она болеет, между прочим, а болеющим положен отдых! Именно поэтому очередная идея, пришедшая в голову, не показалась глупой. Даже, напротив, вполне себе логичной. Словно только что заметив, в каком виде находится, девушка отмерла и озвучила свою идею. — Хейджи… — она помотала головой. — Ты же не Хейджи, ведь так? Друг, который места себе не находил, чувствуя себя виноватым, а потому с надеждой смотрел на девушку, ожидая, что его простят, поперхнулся от предложенной версии. — С чего ты… — не успел он договориться, как Казуху прорвало: — Ты инопланетянин, которого послали сюда, чтобы ты заменил Хейджи, да? Ты принял его форму ради этого! Или нет… — она задумалась, а лицо Хейджи осветилось улыбкой — он начал верить в то, что его подруга не такая глупая, однако через секунду вновь омрачилось — Казуха озвучила другую версию, не менее странную, чем предыдущая, — думаю, ты так и выглядишь! — выражение её лица приобрело увлеченный вид, а руки запорхали, принявшись отчаянно жестикулировать. В этом была вся Казуха: увлекаясь чем-нибудь, она ни на что не обращала внимания, полностью отдаваясь поглотившему её делу, — именно поэтому Хейджи пришлось подхватить падающую тарелку с бульоном, проявив невиданную ловкость и скорость реакции, — вы, инопланетные создания, так сильно похожие на земных людей, прибыли из параллельной Вселенной, чтобы узнать насколько похожи наши планеты! Ну же, не молчи, я права, ведь так? От шока потрясенный Хейджи не мог вымолвить ни слова. Он все ещё сидел у кровати веселившейся во всю девушки - несвойственный нормальному человеку блеск в глазах он отметил сразу же - и ошеломленно смотрел на плед, которым была укрыта заболевшая. Кажется, кому-то пора спать. Все ещё не произнося ни слова, он подполз к кровати и, набрав в ложку достаточное количество бульона, всунул в рот разбушевавшейся больной. Та, мигом растеряв свой пыл, от неожиданности проглотила содержимое ложки. — Неплохо, — вынесла вердикт она, — даже не пересолил. «Ну конечно», — с тяжёлым вздохом подумал Хейджи, продолжая кормить Казуху. — «Советы Ран мне очень пригодились». Он отвел глаза в сторону, вспоминая, как додумался позвонить Ку-*, то есть Конану, чтобы попросить помощи. Малец, конечно, сдержанно ответил, что в готовке преуспел так же, как и сам незадачливый детектив. Почему незадачливый, Хейджи не собирался спрашивать, теряя драгоценное время, и в тот момент рассказывал Конану, что случилось с Казухой. И этот мелкий не преминул поиздеваться над уставшим парнем, чем вполне успешно смог ввести его в краску. Масла в огонь или, если быть точнее, румянца на лицо, подлила Ран, узнавшая о болезни подруги. Раздав наставления по поводу готовки, замучив и Хейджи, и себя, она посоветовала быть нежнее с Казухой и, наспех попрощавшись, отключилась. Румянец, полыхавший на лице, упорно не хотел сходить даже под ледяными струями воды из-под крана. И тихие хихиканья Ран и неугомонного мальчугана не исчезли даже после десятиминутного прослушивания любимых песен Казухи, так сильно ненавидимые им. «М-да», — подумал Хейджи, смотря на умиротворенное лицо уснувшей девушки, съевшей (неожиданно!) всю тарелку бульона, которую принёс её друг, — «нежной нужно быть ей со мной после всего, что сегодня случилось, а не мне с ней», — и, отчаянно покраснев, кинулся в ванную. Остудиться, разумеется. Когда цвет лица сменился на привычный смуглый оттенок, Хейджи разбито выдохнул. Сегодняшний день был официально признан самым тяжёлым. Встряхнув кистями рук, парень задумался. Казуха была накормлена и отправлена в мир Морфея, а это означало, что внештатному доктору можно было отправляться домой. Однако что-то не пускало его, просило остаться ещё хотя бы минут на пять наедине с любимой. Мечась между желанием уйти и не оставлять её, Хейджи все-таки решил никуда не уходить. Он вытер лицо полотенцем, повесил на его крючок и осторожно, боясь разбудить спящую, прошёл в её комнату и сел на стул, стоящий прямо напротив кровати. Парень взял ладонь Казухи и мимолетным движением руки пробежался по нежной коже, коснулся подушечек пальцев и сжал мягкую руку, заключив в некое подобие шалашика. Желание коснуться было сильнее него самого, противиться было сложно, и все действия происходили будто в полусне. Хейджи склонил голову набок. Такой умиротворенной Казуха ему нравилась. Впрочем, нравилась она ему и в других проявлениях характера: и бодрой, весёлой, и грустной, и кричащей на него самого. Глубоко погружаясь в мысли о пока-ещё-подруге, он стал медленно засыпать. Морфей раскрыл перед ним свои объятия, и детектив-старшеклассник доверчиво покорился ему. Сон был очень нужен.***
До подернутого пеленой сновидений сознания уснувшего парня, словно через густой туман, стали доходить тихие всхлипы. Сопротивляться сладкому сну было довольно тяжело, однако Хейджи одержал над ним победу и тяжело открыл глаза, давая им возможность привыкнуть к темноте. На кровати сидела Казуха и утирала слезы, беспрестанно всхлипывая. Хейджи мгновенно оказался на рядом с ней. Он вглядывался в лицо девушки, которая никак не могла успокоиться. В чем же дело? Что её так расстроило? - Хэй... Ты чего? Кошмар приснился? Будто только что узнав о том, что Хейджи рядом, она приподняла голову. В глазах стояли слезы, они тонкими струйками текли по щекам. Губы дергались от плача. - Хе-ейджи, - тянула девушка, а слезы все текли и текли, ни за что не собираюсь останавливаться, - я тебе, правда, противна? Зачем ты сделал бульон? Раздался обреченный вздох, и Хаттори покачал головой, опровергая предположения Казухи. Рука сама собой потянулась к голове девушки и взъерошила густую копну. - Конечно, не противна, иначе я не был бы здесь с тобой. Я же забочусь о тебе, дурочка. Надежда вспыхнула ярким огоньком в девичьих глазах. - Правда? Если ты заботишься, то... Можешь со мной побыть ещё немного, инопланетянин? Услышав такое, Хейджи запнулся, и его рука остановилась, прекращая гладить волосы. Он хотел пошутить, хотел сказать, что факт существования инопланетян не подтвержден, но... Искренний наивный взгляд не оставлял и шанса, поэтому Хейджи продолжил перебирать пряди и ласково говорить: "Да". Спустя минуту Хаттори вновь посмотрел на лицо Казухи. Кажется, уснула. Подавив в себе зевок, он отнял руку и, намереваясь лечь спать на диван, поднялся со стула. Тут же вскочила с кровати Казуха. - Ты куда? - а застывшие в глазах слёзы блестели. - Никуда-никуда, я просто подумал, что тебе неудобно будет спать, ощущая на себе тяжесть моей руки, - тут же стал оправдываться он, опасаясь нового приступа плача. - Удобно! - заверила его Казуха. - Ты только не уходи, пожалуйста! - слезы вновь потекли неужержимым потоком, и Хейджи в растерянности замер. Слёзы женщин и девушек он не любил, не выносил их, как все парни и мужчины, а на слёзы Казухи не мог смотреть, ничего не предпринимая. Он, подавшись к её телу, провел пальцами по щекам, стирая следы оставленных дорожек, а затем обхватил девушку руками, заключил в объятия. Прижал к себе и, пропуская через пальцы пряди волос, принялся бормотать: - Пожалуйста, не плачь. Когда я вижу, как ты плачешь, я не знаю, что делать. А парню нельзя чувствовать себя беспомощным, понимаешь? - Ты такой эгоист, Хейджи, - успокаиваясь, пробурчала Казуха в ответ. - А беспомощным нельзя быть, чтобы быть готовым спасти любимую... - продолжил он. - Любимую? - в предвкушении подняла она голову. Хейджи смотрел куда-то в сторону. - Подругу, - дополнил он, нещадно краснея. Если бы в комнате было чуть посветлее, Казуха обязательно бы отметила странный румянец, непременно бы задалась вопросом, откуда он... Но в комнате было темно, поэтому Казуха лишь тяжко выдохнула и прижалась к пока-еще-не-своему-парню, наслаждаясь моментом. Хейджи молил, чтобы мрак, господствующий в комнате, не позволил девушке заметить пылающее лицо. Завтра они оба будут шарахаться друг от друга, беспрестанно краснеть, неуклюже поскальзываться и падать, только завидя свою вторую половинку. Казуха будет постоянно извиняться за свои глупые слова, а Хейджи постоянно её успокаивать. Будут кричать друг на друга, втайне моля, чтобы кто-нибудь из них предотвратил ссоры объятиями - и уютно, и слёзы прогоняют, значит, и несогласия затмят своим нежным светом. Послезавтра Хейджи расчихается, и они оба поймут, что роль доктора переходит к Казухе. Поймут и то, что Ран и Конан, отчаянно ждущие новостей от сладкой парочки, заставят их нещадно краснеть. Это все будет потом. А сейчас они оба наслаждались моментом. Казуха, уютно пристроив голову на плече друга, думала о том, как не хочется ей покидать такие тёплые объятия. Хейджи перебирал пряди волос и был совершенно точно согласен со своей пока-еще-не-девушкой. Сегодняшний день вымотал его, но показал, как трепетно детектив может относиться к своей возлюбленной. Он показал, что Казуха, часто выглядящая перед ним сильной и независимой, на самом деле так слаба, когда подрывается её здоровье. Он показал, что, будучи до ужаса странной и непонятной, несущей откровенный бред, агрессивной, нежной, уставшей, болеющей, заплаканной, девушка нужна была Хейджи до дрожи в коленях, кончиках пальцев, до озноба, до распирающей изнутри боли при виде её страданий. Само понимание беспомощности всегда бойкой Казухи вводило его в беспросветную тоску, и ему безумно хотелось вернуть своей очаровательной любимой яркую улыбку. Он собирался подарить свою заботу, и он дарил; порой приходил в ярость, не ощущая, что та нужна, но тут же остужался. Дарил её, не ожидая ничего взамен. Просто потому это было важно. Важно для них двоих.