***
Яркий свет бил в глаза, заставляя Пасифику болезненно морщиться. Она с трудом подняла руку, надеясь защититься от солнечных лучей, но неожиданно обнаружила, что лежит щекой на чём-то твёрдом. Медленно разлепив глаза, женщина огляделась, пытаясь вспомнить, где она и как здесь оказалась. Однако воспоминания упорно оканчивались залом каирского музея и взглядом в густую черноту камня. Пасифика сделала несколько глубоких вдохов, успокаивая себя, и ещё раз прошлась взглядом по окружающей обстановке: гостиная типично английского (впрочем, может быть и американского) дома, оформленная в синих тонах, с широко распахнутыми окнами, из которых на пол льётся свет. Два небольших кресла, диван, круглый газетный столик… Современный, весьма дорогой телевизор и самый настоящий камин. На котором в рамочках стоит огромное количество фотографий какого-то белобрысого ребёнка. Ещё раз вздохнув, чтобы справиться с подступавшей к горлу паникой, Пасифика медленно встала с пола, на котором отчего-то лежала. Рядом отыскалась метёлка от пыли, и девушка смогла сделать вывод, что до этого она убиралась. Затем, вероятно, отчего-то потеряла сознание, упала, ударилась затылком. Для такой ситуации вполне нормальна лёгкая амнезия, просто необходимо обратиться к доктору, подобное лечится — оправдания были абсурдными, но по крайней мере не давали Пасифике скатиться в истерику. С верхней площадки лестницы, спускавшейся в коридор, куда вела единственная дверь гостиной, послышался какой-то топот. Пасифика неуверенно сделала шаг вперёд, направляясь к источнику шума… — Кто там? — собственный голос показался ей незнакомым, и девушка смолкла, лихорадочно ища объяснение подобной странности. Сквозь перила показались чьи-то ноги, затем живот, и наконец Пасифика полностью разглядела спускавшегося, с облегчением узнавая в нём собственного мужа. Берни почти не изменился с того момента, как она его запомнила, разве что несколько растолстел и наконец избавился от столь любимых им бакенбард, но это нисколько не смущало любящую жену. — Берни! Милый, я такая неуклюжая… — Пасифика бросилась к мужу, едва не плача от облегчения, накатившего при виде знакомого лица. Сейчас он всё ей объяснит, наверняка она забыла очень много хорошего, но это ничего, вместе вспомнят. — Представляешь, вытирала пыль, упала, а теперь ничего не помню с самого нашего отпуска в Каире! Мужчина несчастно засопел, становясь похожим на растерянного моржа, и умоляюще протянул: — Пасси, дорогая, только, прошу тебя, не злись… Это было дурным предзнаменованием, но Пасифика решила не обращать внимания, ведь не может быть более серьёзной проблемы, чем та, с которой она только что столкнулась, а остальное легко пережить. Берни усадил жену в кресло, продолжая уговаривать не расстраиваться, принёс ей стакан воды с кухни, накапал туда успокаивающего… — Понимаешь, милая, в этом мире ещё столько всего удивительного… Иногда люди исчезают, как не было, ты ведь слышала, что об этом говорили в новостях? А иногда резко начинают вести себя совсем не так, как прежде. Это списывают на возраст, на стресс, да и на многое другое, но… Думаю, мы с тобой нашли разгадку, проникли в подлинные причины подобного. Их просто заменяют. — Что?! — Пасифика, до этого спокойно сидевшая в кресле, уставилась на мужа в изумлении. — Берни, что ты такое говоришь? Я знаю, что ты всегда увлекался этой своей антинаучной ересью, и никогда не спорила с тобой, но сейчас, когда у нас реальные проблемы… Это попросту глупо, дорогой! Однако, к огромному удивлению Пасифики, Берни продолжил настаивать на своём. Он даже протянул ей какие-то бумаги, якобы утверждавшие, что данный коттедж принадлежит семье Дурслей, Вернону и Петунье, у которых, к тому же, есть двое несовершеннолетних детей. В другой обстановке Пасифика, знавшая о своём бесплодии, порадовалась бы тому, что ей наконец удалось уговорить мужа взять ребёнка, но только не теперь, когда Бернард устроил какую-то глупую шутку. — Послушай, это уже переходит все границы… — попыталась возмутиться Пасифика, но в этот момент раздался грохот входной двери (женщина как-то машинально отметила, что отлично знает звук, которым обычно сопровождается возвращение Дадли из школы. Правда, кто такой Дадли, почему-то не вспомнилось) и в гостиную влетел толстый светловолосый мальчишка. — Мам, а Гарри притащил крысу! Крысу! Пап, ты же запрёшь его в чулане, да? Пасифика схватилась за голову. Противный голос маленького ябеды неожиданно пробудил память, до этого мирно дремавшую, и женщина совершенно растерялась перед потоком новой информации. — Э-э-э, Дадли, я не думаю, что это хорошая идея… — промямлил Берни — Вернон? — косясь на жену, замершую в кресле. — Мне нужно спросить Па… Петунью, прежде чем принимать решение о наказании. «Петунья» едва сдержала стон. У неё в голове всё перемешалось, и хотя она готова была поверить теперь в байку Бернарда о замене людей, но легче от этого не становилось ни капли — наоборот, ситуация из просто сложной превращалась в архисложную, абсурдную и ужасно запутанную. Несколько секунд в комнате было тихо: Дадли выжидательно уставился на мать, Пасифика пыталась принять хоть какое-то решение и справиться с паникой, а Берни просто растерянно молчал, так и сжимая в руках стакан с успокаивающими каплями, который собирался отдать жене. Наконец Пасифика приняла решение. Уставший разум просто отринул всё ненужное, постановив заняться самым привычным, понятным и успокаивающим делом: разрешить спор детей, выяснив, что за крысу принёс Гарри. Во всяком случае, с этим она могла справиться, а всё остальное вполне себе подождёт. — Послушай, эм, Дадли, — она едва не запнулась на имени ребёнка, но память Петуньи вовремя подкинула нужное. — Мне нужно посмотреть, как выглядит крыса, которую принёс Гарри, и поговорить с ним. Если это действительно крыса, то мы выпустим её обратно на улицу, а потом сходим в зоомагазин и купим вам домашнюю мышку. Хочешь мышку? Толстый мальчишка замотал головой. — Нет! Я хочу, чтобы Гарри наказали! Ты сама сказала, чтобы он не смел таскать в наш дом животных! От них блохи! Пасифика задумчиво наклонила голову. Дадли, судя по всему, был весьма избалованным мальчишкой, и если она желает его перевоспитать, то придётся приложить очень много усилий… Но и оставить всё как есть невозможно. Ухватив сына за ухо, Пасифика оттащила его в угол и спокойно заявила: — Знаешь что, мерзкий мальчишка? У меня наконец-то открылись глаза. Наказывать нужно тебя, а вовсе не Гарри, потому что ты маленькая ябеда, которая, к тому же, совершенно не умеет себя вести. Так что стой в углу и думай над своим поведением, пока я не разрешу тебе выйти. И останешься сегодня без сладкого. После этого она забрала у Берни — Вернона — стакан с успокаивающим, сделала несколько больших глотков и, чувствуя, как на плечи опускается пелена непробиваемого спокойствия, двинулась в чулан. В чулане было темно. Единственная лампочка, свисающая с потолка, упорно отказывалась работать, окон не было вовсе, а распахнутая дверь давала света явно недостаточно. Пасифика глубоко вздохнула, подавляя порыв выругать Петунью, Вернона, всю ситуацию в целом и каждый отдельный её аспект в частности, а затем медленно досчитав до десяти попросила: — Гарри, выйди пожалуйста. И возьми животное. Обещаю, я не буду тебя ругать. В темноте блеснули чьи-то зелёные глаза, и на свет неуверенно выступил ребёнок лет четырёх на вид (в то время, как Дадли вполне можно было дать все восемь), прижимающий к себе какой-то непонятный свёрток. Одеждой мальчику служили растянутые школьные брюки, явно знававшие лучшие времена, да какой-то свитер, явно не подходящий ко времени года. Пасифика с трудом сдержала желание немедленно переодеть Гарри во что-нибудь более подходящее, однако хорошо расслышала, как Бернард скрипнул зубами — для него подобное отношение к племяннику, пусть даже он не родной сын, тоже было за гранью понимания. — Садись на диван, мне нужно посмотреть на твоего питомца. Может быть ему нужна помощь, или он дикий и тогда будет лучше отпустить его обратно на волю, дома он не приживётся, — Пасифика осторожно подтолкнула мальчика в гостиную, и постаралась взглядом намекнуть мужу, чтобы он забрал из комнаты Дадли. К счастью, Берни обладал способностью понимать жену без слов, поэтому поспешно увёл второго ребёнка, даже не пытаясь спорить. — Питер не дикий, его потеряли. Гарри упрямо смотрел на тётку из-под насупленных бровей, не спеша отдавать свой свёрток. — Тогда нужно вернуть его хозяевам, они наверняка скучают. И может быть даже плачут, потому что не знают, где же их Питер, — Пасифика осторожно протянула ладонь и мягко попросила: — Пожалуйста, дай мне посмотреть на него. Хотя бы покажи со своих рук. Мальчик некоторое время сопел, явно опасаясь довериться, однако наконец что-то решил для себя и медленно развернул тряпку, оказавшуюся старой курткой. На свет сначала показался маленький розовый нос, затем мордочка с умными глазами, и наконец весь крыс целиком, вместе с длинным лысым хвостом и маленькими лапками, на одной из которых не хватало пальца. — Бедняга, — тут же расстроилась Пасифика. — У него покалечена лапка. Гарри, нужно срочно отмыть, а затем накормить зверька, сейчас я покажу тебе, чем, а сама отправлюсь в ближайший магазин, чтобы купить ему дом. Это ручная крыса, видишь, он совсем белый, и коготки у него маленькие. Нужно будет обязательно найти хозяев, но пока пусть поживёт у нас… — Питер не хочет, чтобы мы нашли его хозяев, — совершенно серьёзно заявил Гарри. — Они были плохие, он от них потерялся. Пасифика несколько секунд растерянно смотрела, не зная как реагировать на такое заявление, а потом согласилась: — Хорошо, раз так, то мы оставим Питера у нас. Но пообещай, что мы всё же попробуем их найти, чтобы убедиться, правда ли они неподходящая семья для крысы. Если окажется, что бывшие хозяева Питера действительно плохо обращаются с питомцами, или если мы не сможем найти их в течении месяца, то он останется у нас, идёт? Гарри ненадолго задумался, затем бросил взгляд на крыса, точно в этот момент дёрнувшего носом, и кивнул: — Хорошо, Питер согласен. — Отлично, — с облегчением выдохнула Пасифика. — В таком случае вы с Питером отправляетесь в ванную, где ты берёшь таз, наливаешь в него немного тёплой воды, добавляешь один колпачок шампуня и моешь Питера. Ты уже взрослый, так что постарайся не утопить всю ванную в пене и… Впрочем погоди, я попрошу Бе… Вернона, чтобы он помог. — Нет! — Гарри почти выкрикнул это, но тут же спохватился и сжался на диване, прижимая к себе крыса. — Я хотел сказать, дядя Вернон вряд ли захочет мне помочь, и я сам справлюсь. Пасифика покачала головой. — Милый, поверь мне, Вернон пересмотрел свои прежние взгляды на жизнь и будет рад помочь тебе справиться с трудным делом. Только нужно запереть Дадли, он наказан. Ты не против, если мы займём для этого твой чулан? Возьми оттуда все нужные тебе вещи и отнеси наверх во вторую спальню, она теперь будет твоя. — Правда? — Гарри смотрел на неё огромными глазами, явно не веря услышанному, но в глубине его души так явно разгоралась надежда на чудо, что не заметил бы её только слепой. А Пасифика слепой не была. — Конечно. Идём, сейчас мы всё устроим, — она взяла мальчика за руку и повела в чулан: забирать нужные вещи и переносить их в новую комнату. Душой Пасифика уже приняла эту новую жизнь, мгновенно прикипела к черноволосому малышу и просто не смогла бы уже отказаться, даже если бы ей предложили. А разум… Разуму просто нужно немного времени, чтобы смириться. И, несомненно, Пасифика обязательно сделает свою семью счастливой. Нет ничего невозможного в том, чтобы вернуть себе прежнее имя, продать дом и уехать в родную Америку. На всё это требуется всего лишь немного времени и усилий…***
Стук в дверь раздался неожиданно, когда Пасифика уже решилась было послать мужа на поиски где-то запропастившегося племянника, вот уже третий день искавшего Питера — крыс пропал, едва семья Мур прибыла в Берлин. — Иду, секунду! — выкрикнула женщина, отряхивая руки от муки. Только что она сунула в духовку пирог, который готовила специально для Гарри, надеясь отвлечь от пропажи, и теперь нужно было снять фартук, прежде чем открывать. Иначе не выйдет сюрприза. Торопливо приведя себя в порядок, Пасифика прошла коридор и распахнула дверь, даже не думая поинтересоваться, кто там: она была уверена, что в такое позднее время может заявиться лишь один весьма безалаберный мальчишка. Однако её ожидания не оправдались. Точнее, оправдались только наполовину: помимо Гарри на крыльце переминался с ноги на ногу немолодой мужчина, выглядевший лет на тридцать пять. Пасифика окинула его грозным взглядом, цепко ухватила племянника за плечо и процедила: — Если вы пришли жаловаться на объявления, то мне очень жаль, я обязательно накажу мальчишку, но вам советую немедленно убраться отсюда, поскольку время для визитов сейчас совершенно неподходящее. Герман, немедленно марш в комнату! Ребёнок насупился, но спорить не стал, проскользнул мимо тёти и скрылся в доме. Мужчина вздохнул. — Маленький паршивец. Я так и знал, что он мне не верит. — Мистер, у вас проблемы со слухом? — Пасифика упрямо сжала губы и взялась за ручку, намереваясь закрыть дверь. — Мы не принимаем. Извольте покинуть наше крыльцо, и придти завтра с утра, возможно тогда мы вас выслушаем. — Но мне нужно сейчас! — возмутился вдруг незнакомец, и его лицо исказила гримаса отчаяния. — Прошу вас, миссис Дурсль, выслушайте! Пасифика побледнела, но постаралась не выдать своих чувств, мгновенно закаменев лицом. — Вы ошибаетесь. Я не знаю никакой миссис Дурсль, моя фамилия, фамилия моего мужа и моих детей — Мур, что зафиксировано в наших документах. Убирайтесь! Мужчина схватил её за руку, умоляюще заглянул в глаза… — Пожалуйста, Пасифика, я прошу вас! Я должен вам объяснить… У меня есть доказательства, что я крёстный Гарри! Последняя фраза заставила женщину заколебаться. Она не верила этому человеку — в его чертах было что-то крысиное, пусть и не отталкивающее, но делающее лицо невыразительно-тусклым. Впрочем… Неожиданно Пасифика заметила то, на что не обратила внимания прежде: одежда мужчины была потрёпанной, хоть и чистой, и без заплаток. А ещё — как будто бы с чужого плеча. — Хорошо, — медленно проговорила Пасифика, недоверчиво глядя на незнакомца. — Так и быть, я дам вам несколько минут, чтобы выложить свои доказательства. Но разговаривать вы будете в присутствии моего мужа, он не позволит вам соврать. Проходите. И она распахнула дверь, позволяя незнакомцу скользнуть в дом. Бернард спустился в гостиную по первому зову, даже не думая спорить с женой. Только укоризненно взглянул на неё, впрочем не пытаясь никак иначе выразить своё неодобрение, за что Пасифика была ему искренне благодарна. Детей выгнали на второй этаж, и взрослые устроились в креслах, изучая друг друга, хотя никто не спешил начинать разговор. Наконец Пасифике надоело молчание, и она требовательно спросила: — Так как же ваше имя, мистер? Вы знаете наши, но так и не представились, а это крайне невежливо с вашей стороны. Мужчина затравленно оглянулся, а затем, с таким видом, будто бросается в ледяную воду, выпалил: — Меня зовут Питер Петтигрю, и я волшебник. — Что?! — возмущённый вопль Пасифики слился с удивлённым возгласом Бернара. — Только, пожалуйста, не выгоняйте меня! Я могу доказать, у меня есть волшебная палочка, вот, — Питер неловко вытащил из-за пояса длинную деревянную указку, больше похожую на обычный школьный инструмент, чем на какую-то действительно волшебную палочку. — Акцио! Неожиданно взмывшая в воздух ваза с каминной полки заставила Пасифику, уже начавшую привставать с кресла, осесть обратно. — Невозможно… — прошептала она помертвевшими губами, наблюдая как мужчина ловко перехватывает летящий в него предмет. — Это очень просто, — вздохнул Питер. — Но я могу и больше, если хотите, то покажу. — Не стоит, — задумчиво ответил Бернард, с интересом наблюдавший за представлением. — Демонстрацию умений вы устроите нам позже. А сейчас — будьте добры объясниться, зачем пришли в наш дом и чего хотите. — Это очень долгий разговор… Но если вкратце, то я нуждаюсь в вашей помощи. Понимаете, Гарри мой крестник, магический. А я даже не помнил об этом, пока не оказался в Германии. И вообще был заперт в анимагической форме… Эм, то есть в образе крысы — того самого зверька, которого вы спасли. И это очень, очень странно, потому что запереть меня мог только сильный маг, да ещё и память стереть… В общем, я остался без денег и документов, а сунуться в Англию — чистое самоубийство, как и выйти к магглам, то есть обычным людям, ведь я совсем ничего не понимаю в их жизни. За эти три дня я очень чётко понял, что больше обратиться мне не к кому, кроме вас… Да и с магией проблемы. После этой неожиданной исповеди супруги Мур некоторое время сидели ошарашенно, пытаясь переварить услышанное. А затем Бернард решительно заявил: — Значит так, сейчас мы перейдём в кухню, выпьем чаю, а затем ляжем спать. Уж на одну-то ночь место для вас, мистер Петтигрю, найдётся. А с утра, на свежую голову, вы ещё раз повторите нам свой рассказ, только уже подробно, благо будет выходной. — Обязательно, мистер Мур. Благодарю за гостеприимство.***
— Герман! Герман! Несносный ты мальчишка, а ну подожди меня! — Пасифика с трудом продвигалась сквозь толпу главного рынка Каира, стараясь не потерять из виду сына. — Питер, ну сделайте вы с ним что-нибудь, это же просто невозможно! Он опять в магической лавке спрятался. Молодой человек, следовавший за женщиной по пятам, только насмешливо ухмыльнулся. За те семь лет, что прошли с его первого появления в жизни семейки Мур, Питер успел отлично изучить всех четверых, так что теперь был уверен: Пасифика жалуется больше для виду, на самом деле она давно привыкла к выходкам своего младшего отпрыска. Да и старшего тоже. — Гарри, если ты сейчас же не подойдёшь к матери, то я лишу тебя карманных денег на неделю, — веско произнёс Берни, обнимая запыхавшуюся жену. — Милая, тебе нельзя волноваться, оставь детей Питеру, он с ними отлично справится. Идём, посмотрим платки, помнишь, тебе понравился синий с серебряным узором? Я как раз подумывал его купить… — Не хочу синий, — поморщилась Пасифика, опираясь на руку мужа, — От синего у меня морская болезнь. Лучше жёлтый. — Как скажешь, дорогая, пойдём, ты посмотришь и выберешь… Питер проводил взглядом пару, и невольно вздохнул. Ему за всё то время, что он провёл вдали от родины, так и не встретилась девушка, которую он бы хотел обнимать так же, как мистер Мур обнимал свою жену. Впрочем, времени до последнего месяца на поиски этой девушки, в общем-то и не было — они продержались в Берлине чуть больше года, затем отправились в Россию, почти пять лет прожили в этой стране, вынужденно задержавшись из-за необходимости выучить Гарри магии и полного отсутствия переводов из школы в школу. Теперь вот почти год путешествий окончился Египтом, и, похоже, это снова надолго — Пасифика беременна, а Гарри записан в Египетскую магическую школу, куда берут как раз по достижении пятнадцати лет. Хотя Питер не собирался жаловаться. За это время он сумел полностью восстановить память и магию, получил новые документы, благодаря содействию Бернарда, и даже смог отомстить тем, кто когда-то обрёк его на крысиную жизнь. Теперь в Англии пост министра занял Люциус Малфой, а кресло директора Хогвартса — Северус Снейп. В Визенгамот вошёл Барти Крауч. Некоторые отделы Министерства Магии претерпели кардинальную реорганизацию, да и в школе прошло несколько весьма серьёзных реформ. Питер был доволен. Ему даже удалось вытащить из тюрьмы Сириуса и отыскать Люпина, правда мозги им вправляли лучшие медики России, что потребовало огромных денег, но во всяком случае удалось пристроить друзей в один из магических заповедников, и то хлеб: Люпина как охраняемое животное, Сириуса как работника. Питер потянулся, прищурился, а затем ловко ухватил двух негодников, полагавших будто они уже затерялись в толпе, за уши. — Ну что, друзья мои? Попались…***
Седой старик, запертый в одной из камер Нурменгарда, каркающе рассмеялся. Звук разнёсся по пустым коридорам, и эхом вернулся обратно. Крупный шар, который маг до этого держал в руках, выпал из ослабевших пальцев и покатился по полу. Старик осел на груду тряпок, вот уже который год служившую ему постелью. Обветренные губы сложились в торжествующую усмешку. Выцветшие глаза закатились, так что стали видны некрасивые, грязно-серые белки. Тело выгнулось в конвульсивной судороге, затем опало. И последним вздохом, вырвавшимся из груди, были всего два слова: — Прощай, Альбус… А в это же время некто, похожий на узника точно две капли воды, прошёл вслед за группой туристов в главный зал Каирского музея. Торопливо шагая от одной экспозиции к другой, этот некто присматривался к окружающим его людям, точно пытаясь найти кого-то. Он добрался до последней группы экскурсантов, направлявшейся к выходу, и неожиданно заметил двух людей, склонившихся над витриной, в которой лежал старинный амулет. Мужчина, похожий на моржа, заканчивал какие-то объяснения, судя по виду блондинки, смотревшей на него с явным интересом: — … принадлежал самому Хор Аха и обладал невероятной властью над душами. Если смотреть на него под определённым углом, то легко увидеть созвездие жертвенника, которое может украсть душу смотрящего. — Жертвенник? Куда смотреть? — перебила девушка, и наблюдавший за сценой старик ухмыльнулся. Это были именно те, кого он так настойчиво выискивал среди толпы. Лёгким движением палочка скользнула в руку. Зелёная вспышка озарила почти пустой зал… — Ваши души украду я. Две фигуры у витрины опали сломанными куклами. Ветер, невесть откуда взявшийся, пронёсся по помещению, разметав волосы девушки и развеяв песок, неопрятной кучкой насыпанный у самого выхода. И никакого старика в этом музее больше не было.