Часть 2. Когда всё идёт по пизде не по плану, лучшее, что можно сделать — сказать, что ты не при чём.
***
— Спать? — Спать. Из-за долгих разговоров с автоботами, которые длились почти весь день, Юпитер слишком долго спала на мягкой кровати своего отсека. Прошла уже неделя, девушка делала заметки в своём ежедневнике, часто задумывалась, наблюдала. Она была для команды алозначных чем-то, похожим на бальзам для искры. Они ей стали больше доверять, но все же многие врали. Очень многие. Это можно было заметить по их четко смотрящим на девушку глазам (запись в ежедневнике: «Глаза — окуляры»), по вызубренным на зубок ответам, по односторонним движениям и резким хрустом пальцев. Девушка пыталась разобраться в этом, найти правду в их словах, но она помнила вопрос своего ректора: «Нужно ли нам знать эту правду?» «Они боятся показать своих скелетов в шкафу, — писала девушка в дневнике, — боятся стать самими собой. Они хотят быть воинами — сильными, независимыми, но они не понимают, что сами себя закапывают.» Но эта запись касалась только автоботов. С людским подразделением НЭСТ Леннокс общалась мало, ибо приставили ее только к ботам. Исключение составляли Уилл (усердно играющий ее папашу) и Эппс, который стал для нее старшим братом. Они втроем пересекались в столовой, где Юп открыла для себя очень вкусные булочки с корицей и кофе. С четырьмя ложками сахара. Ее часто спрашивали, почему так много сладкого, на что она неизменно отвечала: «Jeg består av kaffe, psykologi og søte boller», что в переводе означало ее душевное состояние. Конечно, тех, кто понимал норвежский, не было, но все усердно пользовались переводчиком. Особенно Оптимус Прайм. Еще одна особенность нового автобота — везде таскать с собой ежедневник-дневник и вечно все туда записывать. Сделал, например, Ретчет что-либо, повернул голову, или же просто выругался на то, что снова никто не пришел на осмотр — девушка уже сделала анализ и записала его на странички, отведенные именно под врача. Именно Чет сразу привлек ее внимание — слишком замкнутый, одинокий, вечно сидящий в медбее. «Быть флегматиком в смеси с каплей меланхолии — это нормально. Нет однозначно холерика или же сангвиника, все они в человеке перемешаны. — снова появилась запись Юпитер о медике ботов. — Но эта… полная изоляция от всех, даже от Оптимуса, пугает меня. Он слишком отстранен от дел команды. Даже для моего опыта (ОПЫТА!!! хахаха) это гиперстранно.» Но однажды завеса этой тайны приподнялась. Или же страха? Все мы чего-то боимся в своей жизни. Это может быть как фобия, например агорафобия, боязнь открытого пространства и огромного скопления людей, так и банальная «боязнь темноты». У всего есть страх — ненужно его стесняться. А что делать, если раскрытие тайны приведет к страшнейшим последствиям? Страх быть разоблаченным, или же синдром самозванца, преследовал мужчину на протяжении многих веков — с первого дня зачисления в Академию. Оптимус, на тот момент Орион Пакс, конечно же знал о секрете друга и благоразумно молчал. Но ему стерли память — и вот вместо архивариуса перед Ретчетом стоял Прайм — мех, забывший все. Тогда медик выдохнул спокойно — его тайна останется тайной. Но когда, расшифровав код фазового переключателя и получив возможность стать похожими на людей (отчего многие были не в восторге), к ним привязали эту чертовку Юпитер, медик алозначных заметно забеспокоился. — Эта девушка сует свой нос совершенно не туда, куда надобно. — говорил он Айронхайду или же Оптимусу. — Она меня напрягает. А вдруг она десептикон? За эти слова он часто получал пихи в бок от оружейника и укоризненный взгляд лидера ботов. — Она ребенок. Сколько ей? Двадцать один. Ей все интересно, старый друг. — каждый раз отвечал Оптимус и укатывал либо в патруль, либо спрашивать о том, что такое замазка или же выражение «в пизду все!», которое услышал от Джазза. А Чет за поведение друга злился. Злился и избегал Юпитер.