Кое-что об отношениях Клода Фролло и Клопена

Клопен аккуратно срезает кошелек у старого толстосума, ввинчивается в толпу и стремительно оказывается на другой стороне площади. За спиной раздаются крики, но кто заподозрит его? Да и предъявить ничего не смогут. Клопен пару минут отсиживается в переулке между домами, а потом вновь выходит «на поле». Солнце раскаленной печью застыло в зените, людей стало меньше. Клопен стянул с прилавка с фруктами яблоко и пристроился у стены дома, исподлобья выглядывая следущую жертву. Мимо прошел мужчина, и цыган весь напрягся, но виду не подал. Через секунду, дав мужчине чуть отойти, Клопен отлип от стены и устремился вслед за ним, уверенно огибая прохожих. Но стоило протянуть руку, как запястье обхватили сильные пальцы и цыганенка резко дернуло вбок. Клопен вскинул глаза и замер: его поймал священослужитель. Молодой еще, лет 28, с длинными пепельно-рыжими волосами и суровым взглядом: — Ты — вор? — Нет, Ваше Сиятельство, — Клопен не знал сана юноши, и решил перестраховаться. Тот гордо сверкнул глазами и обвиняюще ткнул цыгану пальцем в грудь: — Я всего лишь помощник судьи. Меня зовут Клод Фролло. И ты не должен лгать священнослужителю. Что тогда ты хватал своей рукой? Клопен застыл на секунду, а потом расплылся в хитрой ухмылке, перехватил ослабевшую на его запястье руку и прижался губами к сетке тонких вен. Пара секунд прикосновения губами, потом — жадно вылизать запястье и легонько прикусить выпиряющую на запястье косточку: — Мечтал коснуться вашей руки, Ваше Сиятельство. Юноша вспыхнул, с силой отобрал руку и испуганно прижал к груди. Клопен многозначительно подмигнул и кинулся наутек в толпу, прокричав напоследок: «Я запомнил тебя, рыжий дьякон!». *** У его мечты огненно-рыжие волосы и взгляд холодный, будто лед. Клопен влюбленно вздыхает на молоденького судью и остановиться не может (и не хочет, если честно). И если поначалу табор такую симпатию просто серьезно не принимал, то теперь дело дошло до отца. Клопен с каменным лицом выслушивает «Попал ты, брат! Тебя отец вызывает» и плетется в папин шатер. Отец курит трубку, и ему, наверное, немного наплевать, зато не наплевать матушке, стоящей тут же, с сложенными на груди руками и недовольством во взгляде: — Клопен, до меня дошли слухи, что ты лезешь к старому священнику и… Маленький цыган шмыгает носом и утыкается взглядом в пол: — Я не лезу. И он молодой! И он судья! Матушка открывает рот, чтоб сказать еще что-то, но ее прерывает отец: — Марго, ты не должна верить слухам. Мне докладывали об этом… Клоде Фролло. Я думаю, он далеко пойдет, а значит, завести своего человека в городе будет неплохим решением… Мы — цыгане, у нас запрет под запретом, и это единственный запрет. Только вот… сын. Я недоволен тобой. Если цель так желанна, то почему ты так возишься с ней? — добро улыбается отец. Клопен сияет, как солнышко, и исчезает за полотном входа. — И все же — я не одобряю, — тихо говорит Марго. Старый цыганский барон улыбается и молчит. Глупая женщина. Разве может что-то быть не так, когда в глазах сына плещется и выходит из берегов море счастья? *** Они договариваются встретиться за старой приходской школой, а потом идут до Нотр-дам де Пари. Клопен особо не скрывает своего интереса, а Фролло не запрещает восхищаться и любоваться собой. В какой-то мере ему это льстит. И ему это просто до жути нравится, несмотря на содомский грех и все такое. Его первый раз в жизни так… любят. Это их четвертое «свидание», и сегодня Клопен позволит себе больше, чем переглядки и перемигивания. Сегодня он его поцелует. Главное — выждать момент. Они непринужденно разговаривают, а Клопен взгляда не может оторвать от губ напротив. Клод, если и замечает это, то не подает вида. Он — высокомерный, гордый и эгоистичный святоша, и вряд ли когда-либо признается, насколько молодой цыган ему… нравится. Очень сильно. Когда они проходят по какому-то переулку близь храма, Клопен внезапно подскакивает: — Ох, что это я? Мне торопиться надо! Он преувеличенно-важно говорит о каких-то делах, пытаясь заболтать собеседника, вот только Клоду это быстро надоедает и он, цепко схватив цыгана за подбородок, быстро прижимается губами к его губам. Клопен замирает, оглушенный внезапно свалившимся на него счастьем. А Клод отрывается, скрывая сожаление, и малодушно бросается прочь, в толпу людей на улице. На губах его сияет радостная и совершенно влюбленная улыбка. *** Клопен появляется на закате, когда Фролло уже почти отчаивается дождаться. У старой мельницы нечасто увидишь людей, и она давно стала их местом встреч. — Поприветствуйте нового цыганского барона, господин! — выкрикивает Клопен, сигая с лошади в объятия судьи. Клод тихо смеется, прижимая к себе цыгана, и шутит, что «все цыгане под ним теперь будут». Клопен беззлобно выворачивается, целовать не дает, будто сам не хочет, вот только хочет, еще как, а потому быстро возвращается и целует, привстав на носочки и обняв Фролло за шею: — Мы же отпразнуем, да? У меня дома есть все, что нужно, — с надеждой спрашивает новоиспеченный цыганский барон, ластясь к своему судье. Тот морщится: — Работа, прости… Черт, демон, не смотри так… Клопен, ну прошу тебя… Ох, а вот это вообще запрещенный прием… Ладно, мы отпразнуем! Добился своего? Цыган тихо смеется в ткань одежд любовника и легонько чмокает его в щеку: — Обожаю тебя. Спасибо, без тебя я бы не справился! Судья оттаивает: — Пожалуйста, сердце мое. *** — Клод! Судья на самого себя не похож, когда разворачивается на окрик. В его глазах какое-то непонятное бешенство и ненависть. Цыгану на него смотреть страшно. — Клод! Прекрати! Клопен вихрем пролетает наперерез лошади, закрывая собой ребенка: — Они не из моего табора и не под моей протекцией. Но это невинное дитя! Клод резко отдергивает лошадь, чтоб ненароком не задавить цыганского барона: — И что мне с ним прикажешь делать, Клопен? Прикажешь мне? — Я… — тот опускает глаза, — я не знаю. Но, прошу тебя, Клод! Это ли не грех? Судья в нерешительности опускает меч. В этот момент хлопает дверь храма Нотр-Дам и на улице появляется священник. *** Клопену не нравится отношение Фролло к Квазимодо. Это, в конце концов, бесчеловечно — держать ребенка взаперти в холодной, скучной колокольне. Клопен тайком пробирается в храм, захватив с собой детских игрушек и сладостей. В его корзинке прячутся ещё и яркие краски с кисточками, какие любит маленькая Эсмеральда. Он поднимается по шаткой лестнице, чуть не оступившись на предпоследнем пролете, осторожно по стеночке входит в чердак. — Стой! Цыган оборачивается. — Привет, Квазимодо. Мальчишка лет восьми держит в руках палку, рыжие, слишком длинные волосы лезут в глаза, и горбун резкими движениями заправляет их за уши: — Кто ты? Клопен приветливо улыбается: — Я хороший друг Фролло. Меня зовут Клопен. А тебя? Ребенок усмехается: — А то вы не знаете. Вы уже назвали меня, сир. — приглядывается повнимательнее. — Вы… цыган с площади! Цыган с кукольным театром! Я видел вас из окна. Но господин Фролло ненавидит цыган, как вы можете быть… — Это долгая история, малыш, — Клопен присаживается на шаткую табуретку и ставит корзину с гостинцами себе на колени. — Хочешь посмотреть, что я принес тебе? У Квазимодо любопытно загораются глаза: — Мне? Конечно, господин! — Но-но, только не господин. Можешь звать меня просто Клопен или хотя бы дядюшка Клопен. И я поговорю с твоим папой насчет «господина». Это слегка отдает гордыней. Мальчик не отрывает глаз от игрушек и сластей, которые цыган выкладывает на стол: — Что это? — Твой отец ещё получит за пробелы в твоем детстве, — проворчал Клопен, — это конфеты. Открой рот. Глядя на изумленно-радостные глаза ребенка впервые попробовшего конфеты, Клопен тихо радуется своей догадливости. — Сегодня специально для тебя я покажу кукольное выступление! — громко провозглашает цыган. — Займите первый ряд, сир! Мальчик смеется, потом они вместе рисуют, играются принесенными Клопеном солдатиками и едят персики. Когда в колокольне появляется судья Фролло, они как раз разрисовывают деревянные стропила яркими узорами. — Квазимодо! Ребёнок инстинктивно сжимается, и прячется за Клопеном. — Квазимодо!!! Цыган фыркает, подхватывает Квази на руки и идет к голосу. Выруливает из-за какой-то статуи, встречаясь с Фролло почти нос к носу. С минуту тот прожигает его взглядом. — Все, ребёнок, слезай, ты тяжелый, — фыркнул Клопен, спуская Квазимодо на пол, но не выпуская детскую ручку. Горбун, почувствовав молчаливую поддержку, спрятался за его спиной. — Ты что здесь делаешь?! — яростно прошипел Клод, рванув цыгана за руку и дернув от Квазимодо. Клопен с нечитаемым лицом покорно дернулся навстречу. Сзади тихо вскрикнул ребёнок. Клопен сбросил чужую руку, подошел почти вплотную к Фролло и привстал на цыпочки, потому что Клод неудобно выше: — Я в тебе разочарован. Как ты обращаешься с детьми? — Но… — Он сегодня конфеты в первый раз увидел! В восемь лет! Если ты решил мучить его, потому что он цыган, я не понимаю, зачем нам с тобой продолжать отношения. — Ему десять, — безэмоционально ответил Фролло. — Ты его ещё и недокармливаешь?! — схватился за голову Клопен. — Ты совсем больной?! — Не ори, — поморщился судья, складывая руки на груди, — это мой ребенок, и я буду решать, что с ним делать. Клопен коротко размахнулся и врезал Клоду по челюсти. — Слушай, ты, фанатичная сволочь. С этого дня я слежу за его воспитанием. Если мне хоть что-то не понравиться, я забираю его, разрываю с тобой все связи и изрядно гажу тебе перед тем, как ты увидишь меня в последний-распоследний раз! Клопен ткнул пальцем Клоду почти в глаза, заставляя отшатнуться: — Только посмей ещё раз его ударить или назвать уродом! Только посмей заставлять называть «господином», чертов ты лицемер! Только посмей, ясно тебе, Клод Фролло? Только посмей. Клопен резко развернулся, хлестнув прядями волос судье по лицу: — Пойдем, малыш. Теперь я твоя добрая мамочка, которая будет тебя защищать и баловать. Мы идем гулять, да? — с мягкой улыбкой присел на корточки перед Квазимодо. Мальчик робко взглянул на покровителя. Клопену быстро надоело ждать, и он поднял ребенка на руки. Тяжело, но мысль о том, что он весит и выглядет на восьмилетнего в десять, придала сил. Он прошел мимо Фролло, бедром отпихнув его с пути к лестнице и начал спускаться по шатким ступеням. Делать это с ребенком на руках было неудобно и даже опасно, но в голове все еще клокотала злость и упрямство. Через несколько мгновений страшного спуска чужая мозолистая ладонь схватила его за плечо, развернула, Клод отобрал Квази и молча начал спускаться. — Эй! — Женщинам вредно носить тяжелое, — съязвил судья. Клопен тепло улыбнулся. Некоторым людям нужен толчок, чтоб они начали делать добрые дела. И цыганский барон готов подпинывать фанатичного судью до конца жизни. *** Город преобразился, окрасился яркими цветами и блестками на день Дураков. Ответственно руководящий празднеством Клопен за неделю подготовки не присел и спал от силы пару часов, но усталость скроет маска, а беспорядок на голове — шляпа, вот и можно в люди выбраться. Грядет финал фестиваля — выбор Короля Дураков. А потом можно и к Фролло на пару денечков завалиться… Цыган затянул пояс костюма, поторопил Эсмеральду, красующуюся перед зеркалом в новом платье. За тканью громыхнули музыканты и цыганский барон вылетел наружу, крича что-то матерное, бесперерывно шутя и размахивая руками. Выскочила Эсми и часть зрительского внимания переключилась на нее. А в это время Клопен вскочил на парапет к шатру судьи. Клод досадливо нахмурился, будто видеть был не рад. А Клопен только сейчас ощущает, как соскучился за эту неделю забот, как рад своего сурового судью видеть… До того расчувствовался, что аж обниматься полез, на ласку напрашиваясь. Фролло театратьно отталкивал цыгана, а потом украдкой, извиняясь будто за грубость, погладил по руке, сжал пальцы, обласкал костяшки. Клод улыбнулся, шепнул на ухо что-то романтичное и помчался на сцену — народ развлекать. Сегодня — день Дураков! Он не замечает, как случается беда. Когда Фролло затаскивает Квазимодо обратно в башню, цыган несется следом и вбегает наверх весь запыхавшийся и мокрый. — Квази! Клод! Судья громит чердак. Горбун всхлипывает где-то в углу. — Ты совсем свихнулся! — взвизгивает цыган, бросаясь прямо под руку Фролло и чудом уходя от удара. — Вон отсюда, Клопен! Уйди и не возвращайся! — заорал внезапно Клод. — Ты плохо на него влияешь! — Идиот! Он — ребенок, как ты вообще с ним обращаешся? — цыган подлетает к судье и размахивается для удара, но его резко дергает назад. Клопен оборачивается. Квази испуганно отпускает его руку и вжимает голову в плечи: — Прошу прощения, сир… Только не ссорьтесь… Клопен сразу стаивает вниз заботливой мамочкой: — Ну что ты, малыш? — прижимает парня к себе. — Что ты? Мы не ссоримся, и никто на тебя не сердиться. Просто… Внезапно сверху их уютные объятия накрывают еще одна пара рук: — Просто папа очень испугался за тебя. Прости меня. Я тоже часто… совершаю ошибки. Клопен поворачивает голову и целует судью в щеку. Ничего, они еще погуляют. Но — все вместе, не таясь. *** — Милый, ты мог просто пригласить меня к себе, если хотел увидиться! — насмешливо-нервно сказал Клопен и красноречиво дернул связанными руками. — Это совершенно лишнее… — Прикажи своим цыганам найти Эсмеральду. — Что тебе нужно от нее, Клод? Я не дам причинить ей боль, она мне как дочь. Эсми ты не тронешь. — отрезал Клопен. — Да и я больше не цыганский барон. Ты же знаешь, мы рано уходим на покой. Вот я театральную тележку завел, детишек развлекаю… — он мечтательно улыбнулся. Фролло устало вздохнул: — Твоя воспитанница лезет не в свое дело. Пусть прекратит… — Я не могу ограничивать её. Мы цыгане. У нас запрет под запретом. И это единственный запрет. — насмешливо фыркнул бывший цыганский барон. Судья зарычал чуть слышно: — Чертов ты… Клопен, скажи ей! — Нет, — легко и холодно возразил цыган, — это все, что ты от меня услышишь. Ты зверствуешь на улицах города, подвергая моих людей опасности. Не слишком приятное развитие наших с тобой отношений. Я развязал веревки. Сколько? — Четыре минуты, — фыркнул, оттаивая, Фролло, — старешь. Раньше выбирался за две. Клопен подошел к нему сзади и обнял за шею, впривстав на цыпочки и уткнувшись носом в седые волосы. Хотелось сказать что-то типа: «Мы не молодеем», но цыган промолчал. Фролло взял одну его руку и прижал к губам, выцеловывая пальцы. — Прости. Я не могу оставить это так. — Тогда тебе придется идти дальше без меня. — Я могу вернуться? — Я всегда буду ждать тебя. *** Клопен, пробравшийся в собор, в последний момент успел ухватить Фролло за руки-ноги-одежду и втянуть на узкий балкончик. Как только сил хватило…? Судья, кажется, ударился головой о каменную фигуру или парапет, потому что на пальцах остаются пятна крови, и она вовсе не цыганская. Клопен надеялся, что это вправит мозги, но пока это означало только то, что Клод без сознания. Цыган услышал, как этажом выше пронзительно завизжала Эсмеральда, и перед окном пронеслось вниз что-то большое. Клопен ломанулся к окну, всем телом врезаясь в перила. Он успел ужаснуться падению Квазимодо, но увидел, что горбуна подхватил Феб. Хорошо. Значит, у этих все в порядке. Цыган взвалил Фролло на плечи, но тот болезненно простонал что-то, зажимаясь и пряча бок. Плащ пропитался кровью ещё в одном месте. Кажется, Клода кто-то все же зацепил. Клопен сдернул ленту с пояса и обмотал, сдавливая рану. До лекарки должно хватить. *** Очнулся он утром, когда сквозь маленькое, подвальное окошко только начал проникать свет. Болела голова и бок, и вставать не хотелось из-за ломоты в спине. И еще из-за того, что на его коленях беззастенчиво спал цыганский барон. Клод легонько потряс Клопена за плечо и тут же с вздохом опустился обратно на подушки — сил не хватало. Цыган встрепетнулся, сонно поморгал и, заметив, что судья очнулся, бросился обниматься: — Господи, наконец-то… — Что со мной? — прохрипел Фролло, спихивая с себя расчувствовавшегося Клопена. — Ничего хорошего с тобой. Еле выходили. Совсем с катушек съехал, и меня, и Квази напугал, — проворчал цыган. — Квазимодо… что с ним? — Клод поморщился. — У Эсми и Феба гостит. Твой солдат охмурил мою преемницу. Они вместе живут. А мы с Квази в Нотр-Даме живем. Только там все не так мрачно, как ты устроил. И тепло. И… Клод, ты два месяца в себя не приходил, — Клопен дрожаще выдохнул что-то тоскливое, горькое, жившее в нем все эти два месяца. Фролло откинулся на подушки, успокаивающе поглаживая цыгана по спине: — Надеюсь, мне найдется место рядом с Вами, мой цыганский барон?