Кубик Рубика

***

      В ванной что-то скрипело и ритмично бухало, но проходящий мимо двери Хосок не придал этому особого значения. «Наверняка, снова стиралка барахлит.» - подумал Чон и как ни в чем не бывало свернул в свою комнату, где, несмотря на поздний час, не было его соседа. Негромкие звуки продолжались ещё минут пятнадцать и уже начали нервировать Намджуна, который только-только словил музу за хвост и пытался из кучи рифм и строчек в голове создать хотя бы небольшой кусок текста. Видимо, он зря выбрал для этого занятия смежную с ванной кухню, которая хоть и не была никем занята, но почему-то именно сейчас наполнилась отвлекающими шумами не меньше, чем в комнате с неугомонными Тэхёном и Чонгуком. Лидер уже вот-вот готов был встать и раздраженно забарабанить кулаком в дверь, чтобы заставить чертова скрипуна утихнуть. О том, что происходило в ванной, Намджун предпочитал не думать. Мысли о том, что там мог быть не один человек, гнал прочь вовсе – не нравились ему все эти слухи вокруг группы, и уж тем более не хотелось однажды наткнуться в общаге на подтверждение чьих-то больных фантазий.       В самой дальней от источника тихого шума комнате пытался уснуть Хосок. Он улёгся в кровать сразу, как только пришел, даже не обратив внимание на отсутствие в комнате Чимина. Поворочавшись под одеялом, раскинулся и перевернулся на живот. Рука сама тянулась к мирно покоящемуся на тумбочке рядом телефону. Всего одно сообщение. Это же совсем ненавязчиво, правда?       «Юнги-хён, я не могу уснуть»       Дурацкий ночник в форме щенка почему-то работал даже в отсутствии хозяина и в эти минуты взбесил обычно спокойного Хосока не на шутку. Он поднялся с постели, оставив телефон на подушке, вырвал вилку из розетки и бросил потухшую игрушку на кровать Чимина. Где его черти носят за полночь? Небось веселится опять с макнэ или Ви, придурок. А Хосоку перепадало редко, что порой серьезно расстраивало и заставляло острее чувствовать разницу в возрасте. Один Юнги всегда понимал его и был ближе остальных. Во всех смыслах. Казалось, он не отвечает на сообщение минут сорок: Хосок проверил – 3 минуты. Ну, два сообщения – тоже не беда.       «Уже спишь? Тогда спокойной ночи» Неужели хён дулся на него из-за тех обнимашек с Тэхёном? Но это же глупо и… так в стиле Юнги. Хосок вздохнул и сжал телефон пальцами, поворачиваясь на бок. Это всё совершенно ничего для него не значило. Самые важные прикосновения и слова – с Юнги. С остальными – по-дружески. Даже поцелуи в щёку с Чимином, у которого почему-то после краснели кончики ушей, но Хосок думал, что это от недостатка чужого внимания.       «Если ты обиделся на меня из-за Ви, прости. Ты же знаешь, что всё это глупости, хён. Зайди ко мне, пожалуйста, давай поговорим»       Третье сообщение далось с трудом, Хосоку хотелось написать километр текста и выразить все свои эмоции по этому поводу, но у них с Юнги было два негласных правила: не раздражать друг друга вредными привычками и не писать длинных сообщений. Для Хосока – два, потому что хёна устраивало всё, кроме этих сотен букв и знаков, которыми его могли завалить в случае, как, например, этот. Пока Чон сдерживал себя для общего блага, в ванной воцарилась тишина и Намджун, сидящий за обеденным столом, поблагодарил вселенную за то, что услышала его зов и вняла молитвам. Тишина вдохновляла едва ли не сильнее музыки, улиц и высоты, что так любил Ким. Стоило карандашу зашуршать по бумаге, как за другой стенкой послышался заливистый хохот Тэхёна – Намджун не выдержал.       - Как же вы меня все достали!       Он знал, что самой тихой была комната Джина и Юнги, потому и отправился туда, где ему точно никто не помешает. За дверью его встретил один лишь Джин и неопределенно пожал плечами на вопрос о том, где пропадает сосед. Тем лучше. Вольготно устроившись на кровати друга, Намджун в абсолютной тишине продолжил творческий процесс и даже изредка поглядывающий в его сторону Сокджин совершенно не отвлекал.       Пять минут спустя из ванной вновь стали доноситься тихий скрип и звук легких ударов. Если бы Хосок мог их услышать, они бы точно показались ему подозрительными настолько, что можно ворваться, если не заперто, или даже дверь сломать – интересно же. Отсутствие Чимина в комнате с каждой минутой выглядело всё более и более странно. Юнги по-прежнему не отвечал, но четвертое сообщение Хосок отправить не решился и тупо пялился в экран с мигающим курсором в поле набора.       Юнги было невыносимо жарко, и, глядя на подтекающий смеситель, он думал о том, что надо было включить холодную воду, чтобы хоть немного охладить помещение, которое они за короткое время успели наполнить собственным горячим дыханием. Он ненавидел целоваться и часто обламывал с этой сладкой прелюдией Хосока, но сейчас просто не мог отказаться, желая насладиться от и до, прекрасно понимая: то, что происходило сейчас в ванной – первый и последний раз.       Прошло тридцать минут, не меньше, хотя по хосоковым меркам – добрых пара часов. Если писать он не мог, значит просто придёт и разбудит этого засранца. Полный решимости Чон Хосок уверенно прошагал в комнату хёнов, вновь проигнорировав звуки из ванной – был слишком занят своими мыслями, придумывая, что сказать Юнги и как сделать это покороче. Резко распахнув дверь и тут же открыв рот, чтобы начать разговор прямо с порога, Хосок тут же вернул нижнюю челюсть в исходное положение, переводя взгляд с Намджуна на Джина и обратно. Может за всей этой работой в зале и студии, подготовкой к релизу и очередному камбэку Хосок просто не заметил перемен?       - Вы что теперь вместе живете?       Хёны переглянулись, Джин нервно сглотнул, а Намджун прижал листок с отрывками фраз ближе к груди, будто скрывая что-то сверхсекретное. За всё это время он так и не смог ничего написать, всё-таки пристальный взгляд Джина отвлекал, казалось, сильнее ванного скрипача-полуночника, но лидер так и не пожелал признать это, поэтому упорно имитировал бурную деятельность на листе бумаге. В голову лезли слишком лиричные фразы, а до этого наметившийся концепт в корне отличался от того, что просилось наружу. Сокджин всё глядел на него, и взгляд его становился всё более заботливым. Хосок понял – тут ловить нечего.       - Где Юнги?       Намджун дернулся, словно очнувшись ото сна, едва заметно улыбнулся и быстро что-то написал на уже изрядно потрепанном листе, а потом ответил, даже не глядя на стоящего в дверях Хосока:       - Когда я пришёл, его тут уже не было.       Губы Чона сжались в тонкую полоску и на щеках от этого проступили глубокие ямочки, он выжидающе посмотрел на Джина в надежде на его ответ. Но Сокджин лишь пожал плечами и вовсе отвёл взгляд. «Что-то эти двое неразговорчивые сегодня.» - подумал Хосок и закрыл дверь со стороны коридора. Оставалась последняя комната, куда он и отправился, надеясь, что Юнги вдруг решил сменить обстановку и провести вечер в компании макнэ-лайн. В соседнюю дверь он даже постучал, вдруг вспомнив о приличиях, но, тут же о них забыв, не дождался ответа и вошёл внутрь. Хосок из-за темноты не сразу разглядел, что из трёх кроватей занята была только одна – Тэхён читал книгу при слабом свете ночника. Он был словно в своём мире и даже не услышал вломившегося и теперь пыхтящего на пороге комнаты друга. А Хосок отчего-то не решался потревожить напряженную тишину помещения, он сглотнул вязкий комок в горле и даже этот звук показался ему оглушительно громким здесь. Видимо, среагировав именно на это, Тэхён медленно оторвал взгляд от книги и посмотрел на Хосока:       - Ищешь кого-то?       При других обстоятельствах он бы точно услышал, как тяжело младшему даются слова, но сейчас Хосок думал совсем о других. О другом. Юнги нигде не было, Чимина – тоже. Метания по общаге отсрочили неизбежное, но Хосок уже всё понял – они вместе. И вместе где-то не здесь.       - Где Чимин?       В отличие от друга Тэхён уловил легкий металл в голосе и едва заметно нахмурился, но морщинка между бровей разгладилась в следующую же секунду.       - Он собирался прогуляться, насколько я знаю, но…       Не дослушав, Хосок на ходу бросил короткое «спасибо» и рванул к входной двери, сдирая с петли куртку. Уже на улице он понял, что бежит, не разбирая дороги, в домашних кедах, но сейчас это было совершенно неважно. Внутри него закипали злоба и гнев. На себя. На Юнги. И на…       - Грёбанный Пак Чимин, ну я тебе устрою, сладенький.       Тэхён не стал останавливать бурю по имени Чон Хосок, у него просто не было на это сил. Всё, что он сейчас мог делать, это держаться. За слабую и тонкую нить веры в лучшее, в то, что всё образуется. Как только входная дверь захлопнулась, он вернулся к чтению книги, которую ему подарил на прошлый день рождения Чонгук. Она была не особо интересная, но у Тэхёна была минимум одна причина дочитать её до конца.       - Включи воду.       Юнги почти задыхался и сухо хрипел во влажную от пота шею. Цепкая хватка на его бёдрах не ослабла, а толчки стали глубже и жестче. Он изо всех сил сжимал широкие крепкие плечи, не зная, куда, как и чем можно здесь дышать.       - Включи ебучую воду, я сейчас сдохну.       Чонгук не реагировал, продолжая вбиваться в податливое тело хёна. Ему не до крана сейчас – лень тянуться к рычагу и выполнять прихоть старшего. Сам согласился, пусть и терпит теперь. Хотя Юнги очень даже правдоподобно протестовал против второго захода, но влажное горячее тело запыхавшегося после первого оргазма макнэ стало решающим аргументом в его пользу. Юнги не издавал звуков: не стонал, не хныкал, не всхлипывал. Он был совершенно другим, не таким, как его Тэхён. Им было сложно в общаге. И терпеть, и трахаться. Первому мешали бурные юношеские гормоны, второму – чувствительность одного и ненасытность другого.       - Молчал до этого и сейчас заткнись, хён.       Это не было капризом, и в знак своей серьезности Юнги окончательно повалился на старую стиральную машину, о которую до этого опирался бедрами и руками позади себя, и расцепил ноги, скрещенные на пояснице Гука. Макнэ фыркнул, но всё-таки сделал так, как желал хён – дернул рычаг в сторону подачи холодной воды и сам задышал свободнее. От раковины первые секунды поднимался пар, а запотевшее зеркало над ней покрылось мелкими каплями конденсата. Юнги глубоко вдохнул, вытягиваясь на машине, и едва не свалился, не подхвати его Чонгук.       - Смотри на меня, ты же хочешь запомнить.       Дерзкая ухмылка задела что-то внутри, а новый толчок наконец выбил долгожданный случайный стон – всего на секунду Юнги потерял контроль, вспомнив, что Хосок улыбается совершенно иначе. Он уставился на Чонгука и выдыхал под каждое движение, действительно запоминая. Больше Юнги не издал ни звука. Его стоны принадлежат другому.       Хосок мчался, чувствуя себя участником спринтерского забега, в парк в двух кварталах от здания общежития. Разумеется, в пылу собственной горячности он не спросил Тэхёна, куда именно собрался Пак Чимин, но соседство с ним подарило Хосоку знания, которые пригодились сейчас, как никогда раньше. Этот парк был единственным местом, куда отправлялся Чимин, когда ему хотелось «прогуляться». Делал он это не так часто, но Хосок обычно многое подмечал, сегодня просто день выдался тяжелый, и он слишком устал для того, чтобы быть внимательным. Хосок не знал, что сделает, когда увидит их вместе. Ведь даже если они просто гуляют – это ничего не значит. Это же несерьезно, правда? Он надеялся, что Юнги просто составил ему компанию, по-дружески. Только и всего.       Чимин побродил вдоль небольшой парковой аллеи и устроился на маленькой скамейке в отдалении. Ночью здесь было особенно спокойно, потому что не было ни людей, ни машин – только хмурое ночное небо. Пак Чимин не мог вспомнить, когда последний раз видел на нём звезды, но раньше они точно появлялись здесь, несмотря на яркую подсветку ночного Сеула. Сегодня ему хотелось остаться на этой скамейке чуть дольше, слиться с ней, раствориться в иссыхающих старых досках, чтобы мир навсегда забыл о его существовании. Он признался Юнги. Не в чувствах, а в том, что неделю назад переспал с Чонгуком. Фактически – даже не измена, ведь они не пара. Но Юнги отреагировал гораздо неожиданнее, чем мог предположить Чимин. Он хорошо помнит, как менялось лицо хёна: сначала его брови почти сошлись на переносице, губы сжались и склеились, он едва расцепил их языком, быстро облизав, а потом засмеялся. Юнги долго хохотал, закрыв лицо руками и сотрясаясь от икающего смеха. Успокоившись, он внимательно посмотрел на Чимина и прибил его гвоздями к полу парой фраз: «Давно хотел потрахаться с макнэ. Он хорош?». Чимин ничего на это не ответил, а Юнги никогда не ждал долго, потому и ушел, оставив младшего стоять посреди кухни истуканом с сердцем, пропускающим через один удар.       Тэхён спал на самой дальней от входа кровати, но слышал всё, что происходило в ванной, даже через две закрытые двери. Для этого не нужен идеальный слух – он просто знал, как Чонгук сделает это. Мысли рассыпались, бесполезно цепляясь одна за другую, но не ухватывая сути, поэтому чтение так и не задалось, да он и не читал вовсе, даже когда заглянул Хосок – просто делал вид. Можно было бы рассказать всё хёну, но кому от этого легче. Хосок был по-настоящему дорог ему, и Тэхён совершенно не представлял, чем бы обернулось для него то, что так спокойно принял он сам. Для Чонгука. Это всё для Чонгука. Ким Тэхён сделает что угодно ради его улыбки, смеха и удовольствия. Даже если сейчас он захотел этого с другим. И пусть его макнэ никогда не узнает о том, как Тэхёна разрывает на мелкие кусочки от того, что Юнги так громко дышит, будто в ухо самое ухо, и тихо шепчет: «я лучше». Мин Юнги не простил бы измену, Ким Тэхён отпустил изменять – в этом разница между ними и в этом же выбор Чонгука. Он никогда не смог бы быть с Юнги и ни с кем другим не будет, пока рядом бьётся верное сердце Тэхёна.       Хосок успел запыхаться, добежав до кованых ворот городского парка, которые при сильном ветре противно скрипели, вызывая неприятные мурашки. Как старая стиралка в общежитии, особенно громкой она была сегодня. Мотнув головой, он отправился вдоль аллеи, ища пару фигур в ночном полумраке. С каждым шагом он шел всё медленнее, отсрочивая правду, уже не желая сталкиваться с ней лицом к лицу.       - Мин Юнги…       Едва слышный шепот привлек чьё-то внимание за деревьями, и Хосок натурально испугался, уже много раз пожалев о том, что пошёл ночью искать непонятно что один. Собравшись с духом, он обошел высаженные плотным рядом деревья, сжимая руки в кулаки до выступающих под кожей вен, и увидел Чимина. Одного.       - Где он?       Чимин непонимающе смотрел на хёна, который при виде его явно расстроился, будто искал что-то другое или кого-то. Он поправил красную шапку на голове и облизал пухлые губы, как часто делал перед началом разговора:       - Я здесь один, мне… нужно было уйти. Ненадолго.       Порыв ветра растрепал рваную челку Хосока и заглушил его обреченный выдох. Организм выплеснул накопившийся в крови адреналин в ту секунду, когда Чимин взглянул на Хосока безумно грустными глазами преданного человека.       - Прости. Давай возвращаться.       Говорить о чем-то было бессмысленно. Посмотрев друг на друга недолго, они оба всё поняли. Хосок, придя в себя, снова стал внимательным и прочитал в младшем то, что боялся узнать, но это было необходимо. А Чимин кричал и плакал – одними глазами, потому что иначе он не мог. Всю дорогу до общежития они молчали и шли не слишком далеко, но и не близко друг от друга, словно случайные прохожие, чужие люди. У самой лестницы Хосок вдруг остановился и повернулся к Чимину, вглядываясь в его глаза в темноте. Он сам не знал, что ищёт в них, но видел сплошную непроглядную пустоту, в которой насильно заточенным выл ветер. Это была боль, Хосок узнавал её. Младшему было не по себе от пронзительных глаз напротив, но укрыть себя было невозможно, по крайней мере сейчас, он опустил голову, надвинув шапку на лоб, и уткнулся в худое плечо. Чимин чувствовал, как быстро намокают ресницы и влажнеет в носу, а Хосок, казалось, понял это чуть раньше и устроил ладонь на его затылке, сжимая пальцами красную ткань. Они никогда не отражали друг друга так хорошо, как в этот момент.       - Прости меня.       Чуть слышно, на грани шепота и крика.       - И ты меня.       На выдохе, отпуская, затирая в памяти посеревшим ластиком и оставляя неровную грязную полосу.       Второй оргазм Чонгука едва не вынудил Юнги закричать. Сам он кончил раньше на пару минут, и всё это время мучился рваными толчками с постоянно изменяющимся ритмом. Чонгук издевался, а Юнги терпел, понимая, что должен как-то расплатиться за произошедшее. Жизнь научила не ждать долго, по сему он предпочитал отдавать долги, не отходя от кассы. Макнэ совершенно не интересовало состояние новоиспеченного любовника на одну ночь. К концу повторного акта оба успели истощиться и потерять друг к другу ментальный, а Юнги уже и физический, интерес. Несмотря на не самые приятные ощущения после, ни один из них не пожалел. Юнги был рад тому, что его теперь точно не потянет к этому животному, которое может и целуется классно, но дерёт зубодробительно, до судорог по всему телу. Как это терпел Тэхён, он предпочитал не думать, не его это дело. Больше не его. Всё-таки интерес утолять лучше эмпирически, даже интерес сексуальный.       - Съеби с глаз, мне нужно в душ.       Чонгук не собирался проявлять остаточный романтизм, но всё-таки с некоторой долей заботы поцеловал хёна во взмокший лоб, убрав прилипшую челку.       - Теперь ты знаешь, что я хорош.       Юнги фыркнул и, по-стариковски кряхтя, слез с окончательно расшатанной стиралки, упираясь руками в гладкую поверхность. На его узких бедрах остались яркие слезы чужого присутствия, но Чонгука это уже не волновало, даже слегка удивляло: как такое неидеальное худощавое тело могло возбудить его после Тэхёна? Макнэ хмыкнул своим мыслям и покинул ванную, оставив хёна, как он того и хотел. Спустя минуту, Юнги забрался в душ, включил воду, закрывшись в кабинке, и только тогда окончательно отпустил себя, завыв чужим голосом. Теперь он знал, как это. Насколько больно с Чонгуком и как отвратительно без Хосока. Проведя под нежной после хватки жестких пальцев водой какое-то время, Юнги вышел из ванной в одном полотенце, оставив одежду в корзине для грязного белья, но лечь в свою постель ему было не суждено. Намджун уснул на его кровати и почему-то Джин, не прогнав его, заснул рядом. Не став будить их, Юнги пошел в комнату Чимина и Хосока и лёг на постель, которая хранила самый родной для него запах. Это помогло быстрее провалиться в сон, не мучаясь сторонними мыслями.       Тэхён так и не смог уснуть, отчаянно прогоняя из головы жаркие и противные одновременно образы. Но чем сильнее пытался, тем ярче были эти картинки, громче и живее, будто он стоял рядом и смотрел. Он услышал приближающиеся за дверью шаги и всегда узнавал их, отличая от остальных. Чонгук тихо вошел в комнату, но без преувеличенной осторожности, наверняка зная – Тэхён не спит. Макнэ видел чуть сгорбленную спину, укрытую тонким одеялом, но поборол желание коснуться, лечь рядом. Сейчас он не имел на это права. Молча пройдя к своей кровати, Чонгук разделся и лег под одеяло, неожиданно зашипев. «Чертов хён!» - пронеслось у него в голове. И как Хосок выдерживает эти пальцы с острыми ногтями, надолго ли эти царапины. Тэхён подумал то же самое, где-то на подсознании.       - Мне не понравилось, знаешь. Ты лучше.       Чонгук мог сказать что угодно другое, но произнес вслух это, думая про себя: «я больше никуда, ни к кому». Тэхёна мучило то, что он не мог заплакать, чувствовал подступающую соленую влагу у век, но слёз не было совсем. Неужели он настолько тряпичный и ведомый или это что-то другое. Ему хотелось верить, что Чонгук это в последний раз, что больше такого не будет. С этими мыслями он и заснул, не чувствуя на себе взгляда макнэ, который безотрывно смотрел на Тэ до самого утра.       Чимин и Хосок вернулись в общежитие вымотанными морально и физически. Даже по лестнице на второй этаж они поднимались больше минуты, потому что сил на сгибание конечностей почти не осталось. О водных процедурах перед сном не было и речи – лучше потом выстирать постельное белье и вещи, чем сейчас тратить драгоценные минуты на медлительный приём душа. Первым в комнату вошел Чимин и тут же встал, как вкопанный, преграждая путь Хосоку, на чьей постели мирно посапывал полуобнаженный Мин Юнги. Его бедра были едва укрыты мокрым полотенцем, а кожа блестела от ещё не высохшей влаги. Видимо, он устроился здесь сразу после душа, не удосужившись даже высушиться толком. Хосок увидел эту картину чуть позже, но впечатлила она не меньше. Раздеваясь у своей постели, Чимин старался не смотреть в сторону соседской кровати, чтобы не видеть, как нежно Хосок приглаживает разметавшиеся по подушке волосы, аккуратно расчесывая их пальцами, как убирает полотенце и накрывает тело, покрывшееся мелкими мурашками от холода, покрывалом. Не слышать, как даже дышит осторожно, боясь разбудить, потревожить. Но Юнги спит крепко, уж Чимин-то знает. Хотелось бы теперь забыть и это, и то, что случилось сегодня. Быть может крепкий хороший сон сотрет хотя бы часть воспоминаний и боли, которую Чимин всегда переносил очень тяжело, совсем по-детски. А Хосок абсолютно без стеснения и страха устроился за спиной спящего хёна, поглаживая его плечо и едва касаясь его губами. От Юнги пахло гелем для душа и другим. Хосок не знал этого запаха и предпочитал не узнавать никогда – ему хватило того, что он узнал сегодня. Оставалось лишь надеяться, что новое знание даст ему спокойно засыпать по ночам и так же тепло и искренне улыбаться сонному ворчуну в своей постели.       На утро Намджун проснулся по нужде и неожиданно для себя в чужой постели. Сев на кровати Юнги, он почесал слежавшиеся на затылке волосы, недолго посмотрел на сладко сопящего в подушку Джина и ушел в душ, где и собирался совместить зов природы с жаждой чистоты. Лидер почистил зубы и уже собирался забраться в душевую кабинку, но его внимание привлекли странные белые пятна на стиральной машине. Тут же в памяти всплыл противный скрип около полуночи, взмыленный Хосок и Джин с теплым взглядом. Намджун усмехнулся своим мыслям и подумал, что пора бы им уже приобрести новую стиральную машину – ещё пара таких ночей, и эта точно не выдержит.