***
Является ли цветение причиной программного сбоя? Или последствием? Если любовь, если влюбленность, которую испытывают сломанные механизмы — всего лишь сублимация, то как тогда объяснить растения, которые пробиваются сквозь пластик? Которые не умирают, запуская корни в токсичный тириум? Коннор не знает; Коннор ковыряет указательным пальцем левое запястье, осматривая студию, захваченную несколькими часами раннее группой отверженных, и вытягивает из-под ткани зеленый росток, покрытый голубой сыпью; Коннор пугается и отбрасывает соцветие в сторону. Оно, уродливое и больное, испачканное кровью, пикирует на экран, что раз за разом проигрывает революционную речь, на которую Коннор смотрит, не отрываясь — и по причине, никак не связанной с расследованием.***
Маркус разрабатывает очередной план очередной опасной операции, сидя по-турецки на деревянном ящике. Иногда он рисует сложные схематические изображения мелом на ржавом полу. Саймон сидит рядом, завороженно наблюдая за ловкими движениями пальцев, что оставляют после себе белесые линии, объединяющиеся замысловатым рисунком в единое целое. — Я закончил, — говорит Маркус. Он отрывается от собственных мыслей и поднимает взгляд. Грязный плинтус, за которым он собирается похоронить любого, кто станет на пути у революции, голубые, как самый синий лед, глаза Саймона, смотрящие с блаженным спокойствием, и мерцающих экран телевизора, неустанно транслирующий новостные сводки. Шалость, — бунт, — удалась. — Позови остальных. Саймон поднимается на ноги со скрипом — у него заедает левая коленная чашечка. Почти уже делает шаг в сторону спорящих Джоша и Норт, как замирает и с улыбкой сообщает: — У тебя репейник в волосах запутался, — он протягивает руку и Маркус подается вперед, позволяя позаботится о себе. Саймон быстро вытягивает растение и бросает на пол; как протест тому, для чего был создан — уборке. — Не за что. Колючка светится на краях, отливая синевой. Маркус недоуменно хмыкает, наступая на неё ногой.***
Хризантемы — вроде бы не чертовы подсолнухи, но красные бутоны щекотно, — повышенные настройки чувствительности, — вертятся под рубашкой, пытаясь отыскать биение второй половинки сердца. Коннор боится цветов и подрезает, вырывает, вытягивает их каждый раз, когда оказывается наедине с самим собой и вьющимися с тонким шипением ростками. Вскоре каждая мусорка в мужском туалете полицейского департамента, — хорошо, что Хэнк не знает, что андроиды не справляют естественные нужды, — наполняется удушающим ароматом гниющих лепестков. Чем ближе Коннор к разгадке дела всей его жизни, — чем ближе к тому, для чего буквально был создан, — тем сильнее цветение. В конце концов, он смиряется и позволяет буйному вьюну, что прячется в кудрявых волосах, привести его на верхнюю палубу Иерихона.***
Маркус чувствует себя Ноем — только вот его ковчег никуда не поплывет. Он сидит в капитанской рубке, выгнав оттуда Норт, что-то требующую на пределе звукового барьера, послав Джоша, бормочущего что-то невнятное себе под нос, оставив лишь Саймона: блондин сидит за столом и с улыбкой принимает заявки на паспорта, детали и тириум, записывая обращения гражданских на аккуратные бланки из коричневого картона. Когда каюта пустеет, он сметает их в сторону, на самый край стола, а затем и вовсе бросает в мусорный бак — он, новорожденное правительство кричащего голодным криком государства, неспособен удовлетворить хотя бы треть просьб, желаний и требований страждущего народа. — У тебя опять цветы, — вздыхает Саймон перед тем, как спрятать лицо в ладони, лежащие на коленях. — Каменная роза и могильник. Кладбищенские растения. Полынь. Папоротник. Ты же знаешь, что папоротник не цветет? — Это ничего не значит, — рычит Маркус; у них сейчас нет на это времени. — Твой соулмейт — андроид. Которого ты все еще не освободил, — все равно говорит Саймон. Его голос звучит приглушенно, потому что он сидит, согнувшись вдвое. — Поэтому все происходит так странно. Хлопок двери порывом ветра опускает на белобрысый затылок Саймона сухой пожелтевший листок.***
Коннор вытягивает из клапана гвоздику — самый яркий символ революции, — и втирает цветок в пол. А затем наводит пистолет Маркусу между глаз. И целиться мешают десятки тяжелых бутонов, падающих на лоб. Он так близко к причине цветения. Так близко, что случается программный сбой. Коннор опускает пистолет. Маркус озаряет комнату расцветшим папоротником.