Визит к Гарри

Скорпиус сидел рядом, усердно что-то вырисовывая. Прикусив кончик языка, он старательно выводил каждую линию. Драко попытался подсмотреть, но Скорпиус, заметив его движение, всем телом навалился на столик, закрывая рисунок грудью. — Не дам! — запротестовал он. — Посмотришь, когда закончу. Драко откинулся на спинку дивана, виновато улыбаясь сыну. Тот какое-то время подозрительно на него смотрел, а потом вернулся к своему занятию. Драко бросил взгляд на часы. Половина третьего. Он попытался прислушаться к их тиканью, но так ничего не услышал. В Меноре было тихо. Слишком тихо, по мнению Драко. Эта тишина была настолько громкой, — если такое слово вообще уместно по отношению к тишине, — что заглушала собой звук трущегося о пергамент грифеля карандаша, которым усердно работал Скорпиус. Драко вспомнил мать. Она сильно исхудала и будто потускнела. Он никогда не видел её такой. Даже во время войны и суда, решение которого должно было определить их судьбу, она выглядела очень собранной. Она не позволяла ему и отцу пасть духом. А сейчас она словно превратилась в призрака. Нарцисса тенью бродила по особняку и что-то бормотала себе под нос. Иногда её можно было найти в детской, которая раньше принадлежала Драко, а потом и Скорпиусу. Она сидела в кресле-качалке, прижав к груди любимое покрывальце Скорпиуса, и тихо напевала колыбельную. А Люциус… Он заперся в своём кабинете и отказывался оттуда выходить. Только бутылок со спиртным в погребе становилось всё меньше и меньше. Отец никогда не позволял себе лишней капли. С алкоголем у него всё было очень строго: лишь по праздникам, по субботним вечерам и только вино. Сейчас же он хлестал все подряд. Драко очень беспокоился за родителей, и жутко злился на себя из-за того, что был не в силах им помочь. В первые дни он даже закатил истерику по этому поводу, чем сильно напугал Скорпиуса. Неподдельный ужас в глазах сына заставил его прийти в себя. Этот мальчик — то немногое, что у него осталось, поэтому он должен его беречь. — Готово. Голос Скорпиуса вывел его из болезненных мыслей. Теперь Драко мог разглядеть, что изобразил сын. Он почувствовал расползающуюся по груди нежность и перевел взгляд на Скорпиуса. Тот выглядел очень гордым, но в тоже время немного смущенным. Понравится ли рисунок папе? Драко одобрительно кивнул, за что получил счастливую улыбку. Скорпиус аккуратно сложил пергамент и засунул его во внутренний карман мантии. Драко поднялся с дивана, разгладил все складочки на своей одежде и помог сыну привести себя в порядок. Но перед тем как покинуть Менор, Драко посмотрел на столик, на котором рисовал Скорпиус: он был пуст, карандашей не было. Он до сих пор не понимал, как так получается. Вроде бы ничего не изменилось, но в тоже время, изменилось все. Драко мог спокойно взять какую-то вещь, использовать ее, а потом она возвращалась на своё место. Сама; независимо от его воли. Потому что, по сути, к ней никто не притрагивался. Взяв Скорпиуса за руку, они оказались в просторном светлом зале. В нем сновали люди в лимонных мантиях. Они совершенно не обращали внимания на мужчину и мальчика, уверенно идущих по направлению к лифтам. Когда они подошли к одному из них, женщина, стоящая рядом, вздрогнула и посмотрела по сторонам. Драко не обратил на неё никакого внимания. Он уже привык. С некоторых пор именно так люди начали реагировать на него: по их спинам бежал холодок, и они беспокойно начинали смотреть по сторонам. К счастью женщина направлялась туда же, куда и они - на пятый этаж, - поэтому Драко не пришлось утруждать себя нажатием на кнопку. В метре от двери в нужную палату Драко услышал смех. Скорпиус тут же засиял и, отпустив руку отца, бросился внутрь. Это было небольшое квадратное помещение. Стены были выкрашены в светло-голубой оттенок. Слишком бледный цвет, невольно думал Драко каждый раз, когда приходил сюда. У стены с окном стояла кровать. Так же в палате был небольшой комод, письменный стол и три стула. Кровать была устелена постельным бельем такого же бледно-голубого цвета. Скорпиус бросился к человеку на кровати. Лицо того просияло и он раскрыл свои объятия. Драко смотрел, как Гарри подбрасывал в воздух смеющегося Скорпиуса и ничего не мог поделать с собой. Губы невольно растягивались, а сердце в груди начинало биться сильнее. Женщина, которая сидела у кровати, повернулась к нему и приветливо улыбнулась. — Здравствуй. Драко. — Здравствуйте, миссис Поттер. Она взяла его за руку и сжала. Она всегда так делала, когда им удавалось встретиться. Драко не понимал, к чему этот жест. Но предпочитал не задумываться. Главное, что ладонь Лили Поттер была очень теплой. Мужчина в очках, сидевший рядом с ней поднялся, уступая Драко место. Прежде чем тот успел что-то возразить, он сказал: — Мы уже уходим. Улыбка Джеймса Поттера была немного смущенной: он до сих пор чувствовал неловкость рядом с любовником сына. — Может, останетесь? — с надеждой спросил Гарри. — Да! — воскликнул Скорпиус. — Я покажу вам рисунок, который нарисовал для Гарри. Он достал из внутреннего кармана мантии сложенный листок пергамента. Развернув его, с гордым выражением на лице он всем продемонстрировал свой шедевр. Джеймс с задумчивым видом взял его и принялся внимательно рассматривать. Долгое молчание и весьма озабоченный вид старшего Поттера заставили Скорпиуса заволноваться. Он с испугом посмотрел на Драко. Тот лишь пожал плечами. Лили еле сдерживала смех; она прикрыла рот рукой, а глаза заблестели от слез. Гарри выглядел ничуть не лучше – он так и не выпустил Скорпиуса из своих объятий и уткнулся лицом в его плечо. Им уже овладел тихий смех, но тот совершенно не замечал этого. Скорпиус опасливо всматривался в свой рисунок, пытаясь найти что-то, что заставило Джеймса так задуматься. — Знаешь, — наконец произнес он. Скорпиус замер, — из тебя может получиться отличный художник. Драко наблюдал, как сын снова загорается радостью. Он запрыгал по кровати, выкрикивая «Я стану художником». Лили и Гарри разделяли его радость. Драко перевел взгляд на Гарри и его сердце чуть сжалось. Тот был бледнее, чем обычно. Кожа даже приобрела какой-то нездоровый зеленый оттенок. Под глазами залегли глубокие темные круги. Гарри был очень худым, а небритые скулы и подбородок делали его очень старым. Взгляд его был радостным и усталым одновременно. Он смеялся, но Драко чувствовал, что этот смех дается ему с трудом. Лили предложила Скорпиусу пойти прогулять и "дать Гарри потискать папочку", и тот согласился. Он прикрепил рисунок на стене у изголовья кровати, поцеловал Гарри на прощание в лоб, как обычно делал, и сказал, что будет ждать Драко снаружи. Когда они остались наедине, Гарри резко схватил его за руку и потянул на себя. Не успел Драко опомниться, как уже лежал на нем сверху. Тот впился в его рот, протолкнув язык внутрь, ища встречи с языком Драко. Он расслабился и ровно пять секунд наслаждался поцелуем. Затем вскинув голову, недовольно посмотрел на Гарри. — Поттер, твоя борода! Тот смущенно провел рукой по скулам. — Извини. Здесь совершенно не беспокоятся о моём внешнем виде. Хмыкнув, Драко спросил: — Кто к тебе сегодня ещё приходил? Гарри резко поднялся, прижимая Драко к груди, чтобы тот не упал. — Ты не поверишь! — воскликнул он. — Снейп. С Дамблдором, конечно, но ведь пришел. Наверняка директор заставил его прийти. Он совершенно не изменился. Первое, что он мне сказал, это "Поттер, прошло столько лет, а вы не изменились. Предпочитаете отлеживаться, пока другие думают за вас". Он кстати тоже не изменился, — недовольно буркнул Гарри, — по-прежнему не дружит с шампунем. У Драко возникло ощущение, что сейчас он смотрит на Скорпиуса. Тот так же тараторил и ничего вокруг не замечал, когда рассказывал о чем-то. Наверное, поэтому они смогли поладить, подумал Драко. Рядом со Скорпиусом Гарри сам превращался в ребенка. Он обожал играть в игрушки, рисовал как пятилетний, любил мороженое, причем в гигантских порциях. После каждого похода к Фортескью, они сидели с больным горлом, а Драко таскал им зелья и ворчал, что обзавелся не любовником, а ещё одним ребенком и ощущает себя отцом-одиночкой с двумя сыновьями-оболтусами. Гарри и Скорпиус заговорщически переглядывались и лезли целоваться, выкрикивая "Папочка". — А ещё, знаешь, — вдруг произнес Гарри уже другим тоном: смущенным, неуверенным и чуть грустным, — мне кажется, Снейп до сих пор любит маму. Он весь оцепенел, когда родители вошли. Папа не упустил возможности достать Снейпа. Знаешь, их перепалка напомнила мне школьное время. Мы с тобой цапались также. Драко не нашел что ответить. Он просто пожал плечами, будто его это несильно волновало. Школа у него никогда не ассоциировалась с перепалками с Гарри. Когда его спрашивали про Хогвартс, он сразу вспоминал шестой курс. Это был самый ужасный период в его жизни, и вспоминать про него он не любил. Гарри снова лег, а Драко опустил голову ему на грудь, вслушиваясь в ровное биение его сердца. Какое-то время они просто лежали, наслаждаясь теплом друг друга. — Я по вам скучаю, — вдруг сказал Гарри. — Скоро всё закончится. Ты поправишься, и мы снова будем вместе. — Поскорее бы. Они заливают в меня литры всяких зелий. Достало, — со злостью выплюнул он. Драко поднял голову и, приблизив свои губы к его рту, прошептал: — Скоро всё закончится. Обещаю. Они целовались до тех пор, пока дверь со скрипом не приоткрылась и в щель не просунулась недовольная мордашка Скорпиуса. — Папа, сколько можно тебя ждать?! Драко удивился: неужели прошло так много времени? Скорпиус успел погулять и ждал его у палаты. Время летит слишком быстро, подумал Драко. Поцеловав Гарри в тоже место, что и Скорпиус прежде чем уйти с Лили и Джеймсом, он поднялся. — Выздоравливай. Гарри решительно кивнул, будто это зависело только от него. Прежде, чем выйти из палаты, Драко бросил короткий взгляд на рисунок, висящий на стене у изголовья кровати. На нем было изображено три человечка: два больших, а между ними поменьше. У маленького и человечка с волосами, разукрашенными желтым карандашом, за спиной были нарисованы крылья, а над головами — овальные нимбы. Все три человечка улыбались и выглядели очень счастливыми. Над ними имелась надпись, написанная корявым и неуклюжим детским почерком: «Выздоравливай, Гарри. Мы ждем тебя». Когда дверь в палату закрылась, Драко взял сына за руку и направился к лифту. — Ужасная трагедия, — донеслось до него, и он резко остановился. Скорпиус недоуменно посмотрел на него, а потом на двух стоящих недалеко пожилых джентльменов в мантиях лимонного цвета. Они о чем-то разговаривали и бросали жалостливые взгляды в сторону палаты Гарри. Скорпиус не мог понять, о чем они говорили, поэтому он снова поднял взгляд на Драко: тот слушал. — Насколько мстительными могут быть люди, — покачав головой, сказал джентльмен поменьше ростом. — Ждать столько лет. —Да, — согласно кивнул его собеседник. Тот был ростом повыше и выглядел немного старше. — Малфой-младший успел обзавестись потомством. — Возможно, они этого и ждали. Чтобы, так сказать, сполна расквитаться с предателем. — И мистер Поттер попался им под руку, — горько сказал высокий мужчина. — Они отомстили и предателю, и тому, кто убил их господина. — Больные люди. — Совершенно с вами согласен, коллега. Думаю, мера, которую им назначил суд, слишком мягкая. Хотя, теперь им всё равно. Они сделали то, ради чего жили. — Мерлин, бедный мальчик. — О ком вы? Высокий целитель на мгновение задумался, а потом, вздохнув, ответил: — Да обо всех троих. Маленького Скорпиуса на глазах у отца до смерти замучили Круцио. Мистера Малфоя — режущими заклинаниями. А мистера Поттера заставляли на это всё смотреть. Я бы тоже сошел с ума, если бы меня заставили наблюдать за смертью дорогих людей. — Да. Кто бы мог подумать, что Поттер и Малфой сойдутся. Мой сын рассказывал об их отношениях в школе. Они устраивали драки чуть ли не каждый день. — От ненависти до любви один шаг, мой друг, — мягко улыбнулся высокий. — Да, думаю, эта пара как нельзя лучше продемонстрировала правдивость этой поговорки. Между ними была возведена такая стена. — А они сломали её. Джентльмены замолкли, но Драко продолжал стоять. Будто чувствовал, что их разговор ещё не закончен. — Можете считать меня жестоким, ужасным человеком, — вдруг сказал тот, что повыше. Коллега удивленно на него посмотрел, — но мистера Поттер лечить бесполезно. Иногда, когда я к нему захожу, то вижу на его лице улыбку. Он просто смотрит в потолок и улыбается. Его разум уже никогда не вернется в норму. В мире, который он видит, он счастлив. И наше лечение только навредит ему. Возможно, он с теми, кого любил. Дальше Драко слушать не стал. Он улыбнулся и направился к лифту. Скорпиус, крепко держа его за руку, весело подпрыгивал и что-то напевал себе под нос. Когда они проходили мимо зеркала, в нем отразилась лишь стена напротив. Но Драко не обратил на это никакого внимания. Как однажды сказал профессор Дамблдор, отныне они жили в мире, который не отражался в зеркале.