Wounded feelings.

Дым, затуманивающий разум, медленно рассеивался, кружился в воздухе, и, создавая что-то прекрасное и эстетичное, исчезал, улетучивался в форточку, будто бы отыграл свою роль в этой короткой и безмятежной жизни. Сделав очередную затяжку, Римус нервно откашлялся. Пусть в глазах своих друзей он был «правильным», но всем свойственно носить маски, верно? Лесли давно перестала быть кем-то, кто спасал его из этого омута отчаяния. Будучи в активном поиске себя, он метался из края в край. Будто бы вырезав на сердце злосчастные буквы, Римус падал в бездну безысходности. Быть одному — не значит быть одиноким. Вот и он был бы не против снова стать тем, чье сердце не исцарапано жгучим клинком. Прокручивая в голове моменты, блондин вспоминал его голос. Его слова. Его шутки, пропитанные сарказмом. Невзирая на все видео, на все, казалось бы, такие открытые вещи по типу объятий и прикосновений, они оставались просто друзьями, которые развлекали свою аудиторию ненавязчивыми гейскими шутками во время видео. Каждый раз, когда он сидел с Лесли, когда он обнимал ее, ему становилось противно. Нет, не от Лесли; он любил ее как человека и он была ему наподобие сестры. Ему становилось противно от себя и от всего этого притворства. Если бы только он мог набраться смелости и признаться в чувствах своему другу… Но даже если так, он мог все испортить. Абсолютно все: лишиться самого дорогого для него человека, аудитории и доверия, и, возможно, даже друзей. Он не знал, чего ждать от этой жизни. Потушив сигарету, он отошёл от окна и разблокировал свой телефон. Обновляя ленту, он знал, что сегодня ему предстоит снять очередное совместное видео с Лексом. До этого события оставалось несколько часов, и он безумно нервничал, поэтому бесцельно ходил кругами по комнате, думая о чем-то и иногда смотря в экран телефона. Ему надоело так бесцельно проводить свое время, поэтому решил прибраться в доме, что он делал крайне редко. Раскладывая все вещи на свои места, он прокручивал в голове то, что может произойти, думал о том, что, может быть, стоит признаться ему в своих чувствах. Прокручивая возможные варианты развития событий, ему все больше нравилась идея расставить все точки над i, и он думал, как сделать это деликатнее. Закончив с уборкой, Римус сел на диван и включил телевизор, чтобы хоть как-то расслабиться и улучшить атмосферу. Он смотрел какую-то бесполезную передачу, но именно это помогло хоть как-то привести мысли в порядок. Раздался звонок в дверь, от чего Римус немного вздрогнул и неспеша пошел к двери, нервно одергивая свою толстовку. — Привет. — сказал Лекс, бесцеремонно входя в квартиру. — Готов? — К чему? — глупо спросил Римус, продолжая думать о своем. Он посмотрел на Римуса, недоумевая и глядя на него, как на идиота. — А…да…конечно готов. — неуверенно ответил Римус, потому что темой сегодняшнего видео было чтение «Killing Stalker», а это означало, что без гейских шуток и прикосновений не обойтись, что ещё больше накаляло ситуацию. — С тобой все в порядке? — спросил Лекс, явно подозревая неладное. Римус молчал, смотря на Лекса и нервно сглатывая нарастающий ком в горле, а дыхание сбилось от волнения. — Знаешь, нам нужно поговорить. — начал издалека Лекс, что сильно удивило Римуса. — О чём? — блондин удивлённо, с опаской посмотрел на Лекса, надеясь найти в его взгляде какой-нибудь намек, зацепку, но попытки не увенчались успехом; чтение между строк было не сильной стороной Римуса. — Я пройду? — осознавая неловкость ситуации, Лекс указал на то, что несколько минут он просто стоит у входа. Римус, немного опешив, робко кивнул и пошел за Лексом, который, в свою очередь, вальяжно сел на диван. — В последнее время с тобой что-то не так. — начал издалека Лекс, не прерывая зрительный контакт с Римусом. — Ты стал замкнутым и отчужденным. Серьезно, чувак, отбросив все шутки стороны, что с тобой? Раздражает видеть твою страдальческую морду и не имея возможности помочь. — Римус сидел рядом с Лексом, смотря в пол. Рукава его толстовки приподнялись вверх, а новые шрамы от потушенных сигарет неприятно (на данный момент) жгли, создавая алый узор на коже, будто бы целостный орнамент. Боясь того, что Лекс увидит шрамы, он судорожно натянул рукава на кисти рук, а брюнет, до этого смотревший исключительно на Римуса, переключил свой взгляд на его руки и резким движением поднял рукав вверх, крепко держав запястье блондина. — Что это за хуйня? — казалось, терпение Лекса кончилось, и он, безжалостно сжав запястье блондина, повернул его голову в свою сторону и посмотрел прямо в глаза. — Какого хуя ты творишь? Совсем, что ли, больной? Без Лесли совсем крыша, блять, поехала? После этих слов Римус горько ухмыльнулся. — «Ты в имени «Лекс» сделал пять ошибок, дурак — подумал блондин, натянув улыбку на лице и продолжая смотреть в глаза брюнету, надеясь, что тот все поймет по его взгляду, но Лекса этого было недостаточно; ему нужно было знать, что вообще происходит. — Ты вообще собираешься отвечать? Алло, блять, очнись, Римус! — он схватил другую руку парня, и, немного встряхнув его, продолжил. — Спасибо, Римус, за твой похуизм и эгоизм. Спа-си-бо. Когда пытаешься тебе, эгоисту, помочь, ты включаешь всю свою упрямость и неприкосновенность, словно японская девственница. Сказал бы для приличия хоть малейший бред, а не строил из себя не пойми что, наплевательски относясь к тому, что я, блять, беспокоюсь. Какой же ты говнюк, Римус. — Лекс горько усмехнулся, отпустил запястья блондина и встал с дивана, собравшись уходить. — Да люблю я тебя! Это ты хотел услышать? — парень закрыл лицо руками, горько усмехнувшись. Лекс молча развернулся, подошёл к блондину и сел на корточки, убирая руки от его лица. — Может быть, это. Тебе откуда знать? — его голос был наполнен чем-то чутким и, можно сказать, нежным, уголки губ немного приподнялись. Римус посмотрел в глаза Лекса, словно не веря своим ушам. Он искренне надеялся, что это не стеб, не сон, а реальность. И в этом забвении существовали только отголоски его слов и мысли блондина. Он отчаянно пытался связать все это воедино, но все сводилось к какой-то нелогичности, пока Лекс молча переплел их пальцы вместе. — Я тоже люблю тебя, страдалец ты мой. Атмосфера сменилась на более теплую, а недосказанность исчезла. И в этой тишине, в холодных стенах этой квартиры, страдания обоих прекратились в такой странной ситуации. «Мучения могут прекратить две вещи: скоротечная кончина и длительная любовь.»