победители

      Холодно. Сигарета похожа на медную трубу. Вроде тянется, но не тлеет. Или эта уже не первая? Задумчиво повертев меж пальцев предмет размышлений, Гвен ощутила себя непривычно молчаливой. Усталость была мерзкой и давила на нервы. Но не сильнее, чем этот ублюдский взгляд из угла гостинной. Ричард - или как там его? - злобно смотрел на неё весь вечер. Как она пьёт, курит, изредка выходит составить в танце компанию Тине. Видимо, он не рад видеть Рид на этой вечеринке - здесь обычно собирались и из бедного, и из богатого районов - те, кто хорошо общались, не думая о том, что ещё вчера был очередной схлёст до переломанных костей и отбитых почек. У Гвен, кстати, до сих пор саднил нос - останется шрам. Синяки под глазами от недосыпа ощущались физически.       - Блядь, - зло прошипел парень, поворачиваясь к Коннору, - и почему... Коннор? Парень рядом глупо пялился в разные стороны, пытаясь найти Андерсон. Даже с присутствием брата, он чувствовал себя некомфортно без Хен. Та словно испарилась в воздухе - даже её любимыми сигаретами не воняло.       - Я пойду найду Хелен, - неловко произнёс парень, слабо улыбнувшись, - может, всё-таки поговоришь с Гвендолин? Ты вроде на неё злишься, а она и не знает, за что.       Из-за галдежа старший не услышал озлобленных оскорблений брата, поэтому оставил того без зазрений совести.       Да, Рич, мягко говоря, злился. Привычка трахаться со всеми подряд у Рид была для него чем-то из ряда вон выходящим. Её семья, как он знал, очень религиозна, и отец девушки предпочитает уговорам учить своих детей силой. Но, вне зависимости от этого, Гвен и так вся помятая ходила - вот вчера на схлёсте ей разбили нос и рассекли бровь.       Совокупность всех этих обстоятельств выходила в неконтролируемую злость парня, желание утопить её и переломать нахуй все кости, вывернуть на изнанку и высечь на груди шлюха.       Но пока он просто хотел, чтобы его глаза подверглись радиоактивным мутациям и он мог поджигать людей взглядом. Или одного-единственного человека.       Тина тоже его напрягала, - а если ей нравятся девушки? Вряд ли он смог бы отбить Рид у такой бойкой соперницы, Чен скорее проберётся к нему в дом и задушит подушкой во сне.       Хотя, судя по тому, что в перебежках между танцами с Гвен и неконтролируемым алкогольным опьянением она предпочитала почтенную компанию скромного простоватого Криса, можно было не думать об этом.       Может, Рид нимфоманка? Рич читал об этом в книгах по психиатрии. Запишет её на лечение в местную психбольницу или...       - Какого хрена ты пялишься на меня весь ёбаный вечер, обсос недоношенный? Задушит её прямо в местном толчке.       - Леди любит изображать мерзкую маленькую собачонку? Молчание. Гвен смотрит на него, как на придурка.       - Ты тупой или пьяный? Я задала вопрос.       - Просто понравилась твоя куртка. Слышал, такую недавно стащили в магазине, в двух кварталах от моего дома.       - Слыш, пиздабол, любишь выёбываться?       - А ты, судя по всему, подхватывать венерические заболевания. Не думаю, что у тебя или у твоих дружков хватает мелочи на презервативы. Рид всю передёрнуло, она широко раскрытыми глазами смотрела в светло-голубые, с презрительным прищуром. - Эй, это ещё что за хрень?       Тина подскочила из ниоткуда, взваливая свою руку на плечо Рид. Рич сразу опомнился. Снова облажался. И кого ещё в больницу нужно, к психиатру?       - Мудак, - пьяная Гвен - ленивая Гвен. И опустошённая. Махнув рукой, она взяла бутылку пива и вышла на улицу.       Чен схватила парня за ворот клетчатой рубашки и злобно, по-пьяному начала мямлить, изображая шипение.       - Ты что тут вообще забыл, уёбок? Трипаком на языке своих девок стращать будешь, усёк?       - Я этого не хотел, - оскорбления так и теплились на языке, но дважды на одни грабли за вечер наступать не хотелось. Сначала.       - Тогда нахуя пялился? Я, думаешь, слепая? Нет, ты думаешь, что Гвен слепая? Хуль доебался?       Рич стал одним раздражённым нервом. Тина, на голову ниже Ричарда, наступила ему на носок ботинка и коленом больно давила на тазовую кость. Её глаза вызывали иррациональное отвращение парня вообще ко всему, что связано с Гвен - тем более с её друзьями и ёбырями, - но не мог избавиться от вечного чувства снисхождения. Да, Тина и Гвен не такие, как девчонки более состоятельного материального положения.       Богатые девчонки никогда не ссутулятся, словно побитые собаки. Никогда не донашивают вещи старших сестёр (тем более братьев). Никогда они не станут ходить с разбитым лицом и руками, словно это дорогие подвески и кольца. Напоказ, гордо, усмехаясь и утирая нос, поддаваясь воспоминанию вчерашней крови вдоль по губам. И это нормально. Это неизменно. Это и есть грёбанная Америка.       - Чен, остынь.       У Андерсон туго стянутый вначале вечера хвост растрепался и теперь волосы спадали на глаза. Коннор стоял чуть позади, менее трезвый чем десять минут назад. Тина отошла на пару шагов и, запнувшись, облокотилась на диван, снова встала и жестом указала я слежу за тобой, Рич. Я, сука, сожру тебя, если что будет не так.       Хелен молча оглядела его, повертела в руке совсем опустевшую бутылку и всучила её не глядя Коннору.       - Осторожней, Рич. Все знают, что ты за Гвен везде следишь и ведёшь себя с ней как последний дебил. Смотри, как бы по морде не отхватил. Причём заслуженно.       - Вы вчера продули, - зачем-то напоминает Ричард, словно это что-то кардинально меняет.       - Вы продуете завтра, - Хен ловко выхватывает у кого-то почти полную банку пива, шаря рукой по карманам в поисках пачки.       - Ну, а разница? Историю пишут победители. Отбросам не хватает денег на чернила.       - Согласна, - Андерсон, кажется, относилась ко всему с похуистически-философским оттенком, - что вчера, что сегодня, что завтра, что через десять лет. Но, а в чём тогда смысл вам с нами драться? Чтобы мы вам пятки лизали? Вы бессмысленно выёбываетесь и меряетесь хуями в игре, где главное - деньги, думая, что это честно. В итоге вы всё те же богатенькие обсоски, а половина наших либо мертва, либо сидит срок за мелкие кражи и потасовки с розой в печени. Остальная часть живёт всё в том же бедном районе, жрёт то же дерьмо, курит тот же обосанный табак, сосёт то же разбавленное пиво. В какой игре вы победители, Рич? Сами придумали, сами играете, сами выигрываете, сами ходы расставляете. Только кого объебали - это ещё вопрос.       - С твоей точки зрения это действительно так бессмысленно и жестоко, - Рич переводит взгляд на Коннора, пожирающего глазами Хелен, которая действительно по-своему обворожительно выглядела в своём полупьяном оттенке голубых глаз и золотых волос с какой-то посеревшей примесью. - Но, знаешь, с другой стороны это обычное развлечение, которое ничегошеньки нам не стоит. Ни соперничество, ни ненависть, ни презрение - ничего не оправдывает этого, не обличает наших мотивов. Просто это до одури весело - когда отбросы вроде тебя, Тины, Гвен, - когда вы так стараетесь, так страдаете и так бахвалитесь и кричите о том, что поставили богатеньких выродков на место. А это на самом деле ничего и никогда не значило.       Не хотел наступать на грабли. Но только сначала.       Гвен перестаёт скрываться за чужими спинами и даёт Ричарду по ебальнику с такой силы, словно ему по морде прилетела связка кирпичей.       Вечер закончился дракой, разбитым телевизором и люстрой, сломанным столиком (и вообще большей частью мебели), кровью и зубами по стенам, потолку и полу.       Они расходятся под рассветные вои полицейских сирен, Гвендолин тащит Тину на спине, та каждые пять минут обещается сдохнуть и обблеваться кровью. Хелен упрямо игнорировала осколок от бутылки в своём плече, раздражённо сжимала хромающую ногу.       В мустанге с разбитым лобовым стеклом (Рид метко кинула в машину бутылку виски) сидели Рич и Коннор, чувствуя, как неприятно липнет окровавленная ткань к коже. Ричард зажимал активно фонтанирующий кровью нос, руки и ноги пробила сильная дрожь. Коннор сидел за рулём и перед глазами у него были всё ещё липкие от алкоголя и алого светлые волосы Андерсон.

***

      Через неделю Рид целуется с каким-то парнем в школьной подсобке, потому что её по-другому не учили, потому что справедливости не существует и потому что ебать себе мозг лишний раз чужими обидными словами она не намерена. Поскольку всё свободное и не очень время она только этим и занимается, потрахаться с кем-нибудь не кажется такой уж ужасной идеей, хоть и мерзко. мерзко, мерзко, мерзко тебе, ёбаная ты блядь.       Хоть до слёз ты себя ненавидь, Гвендолин, но ты либо шлюха, либо совсем никто, слышишь, ни на что ты больше не годишься, слышишь, слышишь ты или нет, никакого выбора у тебя нет и не будет, куда ты собралась уезжать? Где ты собралась учиться? Где это ты, блять, собралась действительно жить, а не существовать? Ты думаешь, без меня ты сможешь? Сможешь добиться хоть чего-нибудь?       Чужое веснушчатое лицо мелькает перед глазами размывчато. Кто это говорил? Как его зовут, этого сраного мудозвона с ядовитым кинжалом вместо языка? Ричард? Глупость. Производная от марки сигарет. Это имя для неё ничего не значит. Тёплые губы на шее, Гвен аккуратно запускает руку в спутанные рыжие волосы.       - У тебя имя... полное как?       - Кристофор, - фыркает, Рид хотела сказать что-то ещё, но рот затыкают поцелуем, голые плечи лижет сквозняк, - это имя просто пиздец какое отстойное, да?       - Ужасное, - отчего-то становится смешно, парень снова забавно фыркает и целует шрам на носу.       Она всех их помнит, но ни одно имя не казалось ей таким отвратительным, как производное от сигарет "Ричмонд".       Андерсон снова терпеливо сносит Коннора и его слова, взгляды, неловкие на кончиках пальцев. Андерсон сносит щенка под ногами, сносит скулёж и тонкий писклявый лай. У неё уже есть собака, настоящая и любимая, а не этот тупой придурок. Андерсон сносит его детские пьяные признания, цветы и корзинки со сладостями под дверью.       Хелен терпит Коннора, который слишком подросток, слишком наивный, слишком неловкий и слишком ей безразличный. Терпит я сделаю всёвсёвсе, всё, понимаешь, Хелен, пусти меня, Хен, я прошу, я так не могу, я люблю, люблю, люблю, сколько нужно повторять, чтобы ты открыла?       Он выгрызает ей кости, игнорируя мясо и внутренности, разве что сердце схватит в окровавленную пасть и выплюнет. Разве что закопает руку, что никогда не дарила ласки, на заднем дворе и ляжет на рыхлую землю, чувствуя разложение. Разве что сделает из клетки рёбер себе конуру и умрёт там в ожидании живого тепла.       Разве что Коннор не пёс, но готов сделать тоже самое, не имея ни лап, ни хвоста.       Тина лежит в больнице с тяжёлым сотрясением мозга и её тошнит поминутно, встать без вспышек головных болей просто невозможно, тем более стоять на ногах. Утром под обезболивающими язвительно подшучивает над медсёстрами, днём лениво болтает с соседками по палате, вечером орёт на всё отделение, что хочет курить. Ночью кончаются последние капли выдержки, Тина беззвучно кричит и безвольно плачет. Хочется выкрутить капельницу до конца, чтобы от передозировки вырубиться, и никакие крики медсестёр её уже не разбудят, только ты дотянись, чёрт тебя дери, протяни повыше руку...       Вместо желанного сна в голове: Тина, а ты правда увезёшь нас отсюда? И мы правда больше не будем здесь жить? Мы будем жить с мамой и папой? тоненьким голоском Джоуи и Ты правда думаешь, что она вечно будет верить, что они ещё живы и что у тебя будет машина? хриплым и тусклым голосом Терри.       Сама себя часто спрашивает. И даже не страшно, если они мертвы. Страшно, что будет машина, деньги, счастливые лица сестёр, но не будет семьи. Они слишком малы, чтобы понять. Слишком малы, чтобы не было мамы и папы хотя бы там, где-то далеко, да хоть, блять, под землёй и каменными плитами. Нету и всё тут. Закрытые двери, закрытые окна. И лицо тоже закрыть, руками, отпустить ёбаный руль.       Это настолько грустно, что даже смешно, ведь, что бы они не делали, сколько раз не выходили из столкновений победителями, историю пишут не они. Гвен сдавленно стонет, отдирая ткань джинсов от кровоточащей раны на ноге после очередного схлёста. Андерсон мешает обезболивающие с дешёвым пивом. Тина сидит в отделении за очередную неудачную попытку угона.       Коннор расстроенно морщится от пореза бумагой за чтением новой книги. Ричарду натерли ботинки на заказ.