Ночные тени

      Парень тяжело выдыхает, не сводя свой нервный и взволнованный взгляд с лакированной светло-коричневой двери по середине которой висела небольшая табличка с номером «55». Хёнджин вздёрнул голову вверх, с силой сжимая в руках большой жёлтый пакет с множеством разных фруктов и натуральными напитками. Он кое-как успел завалиться в ближайший магазин, перед тем как продавец уже хотел закрывать помещение. Но, благодаря своей вежливости и безгранично обаятельной улыбке, парня всё же пропустили и обслужили. После этого, Хван на всех парах двинулся в это место, в мыслях себя матеря за то, что по сути, он должен был находиться в больнице уже как полчаса назад. Но по сложившемся обстоятельствам, брюнет в очередной раз опоздал.       Жёлтый. Её любимый цвет. Мама всегда говорила, что жёлтый цвет олицетворяет солнце, и её яркие лучи. Она часто говорила о том, что именно этот цвет является для неё самым любимым. В детстве парень всегда задавался вопросом: почему жёлтый? Он ведь не всегда бывает таким уж ярким, и привлекающим особое внимание. На это мама каждый раз спокойно отвечала: «никто не сможет увидеть всю красоту жёлтого цвета, пока по настоящему не осознает всю его ценность».       Раньше парень этого никак не понимал, и даже особо не старался что-то понять. И это не удивительно. Ведь было это уже очень давно, тогда ему едва семь исполнилось, но теперь, став достаточно взрослым и рассудительным мужчиной, Хёнджин прекрасно понимает те однажды сказанные мамой слова, как никто другой.       Жёлтый цвет — это солнце, а солнце — это яркий безграничный свет, без которого жить человеку невозможно.       Видеть свет. Всё, что хотела его мама. И именно это она когда-то пыталась объяснить своему сыну. Как жаль, что Хван тогда был слишком мал для того, чтобы понять.       В голове тут же всплывают яркие картины прошлого, оставляя после себя такую грусть на сердце. Хёнджин помнит как красил акварельными красками общий с мамой рисунок. На этом альбомном листе мальчик нарисовал себя, маму и папу, которые крепко держали его за руки с обеих сторон. Хван помнит, как сильно хотел разукрасить фон голубым цветом, выделяя синее небо позади и облака. Но мама посоветовала ему использовать светло-жёлтый. Тогда-то она и попыталась рассказать сыну о всей важности данного цвета, но Хёнджин её не послушал и, всё равно воспользовался голубым, потому что сильно этого хотел.       И казалось бы, какую роль вообще играет этот обычный жёлтый цвет? Он ведь такой же как и остальные — простой. Но не смотря на то, что такие яркие цвета явно не во вкусе парня, сейчас же он готов любить его всем сердцем. И каждый божий день молиться, чтобы мама всякий раз открывая глаза, могла видеть свет. Видеть эти яркие лучи солнца и наслаждаться жизнью.       Хёнджин нахмурил брови, внезапно понимая, что больше он не видел своего рисунка после того как нарисовал. Это было двенадцать лет назад. Вряд ли он сохранился. Хотя, возможно предположить, что альбомный лист сейчас одиноко валяется в одной из комнат старого дома семьи Хван, в котором уже долгое время никто не живёт. Внутри что-то неприятно сжалось, только вспомнив о тех счастливых временах, когда родители парня были вместе. Были одной счастливой семьёй. Почему об этом так больно вспоминать? Парень ведь уже взрослый, но почему детские обиды никак не проходят?       Брюнет глубже вдохнул не очень приятный больничный запах и, отбросив все мысли на потом, решительно надавил на ручку двери. Хван аккуратно вошёл, стараясь быть как можно тише, и не прервать её сон. Врач сказал, что пока мама спит, ему разрешается её увидеть, но делать это максимально тихо, дабы не разбудить. Парень поднял голову на кровать, на которой так мирно спала его мама. Казалось бы, за такое время Хёнджин должен был уже привыкнуть к тому, что вокруг его матери постоянно находятся много разных проводов, капельница и, ещё немалое количество больничных приборов. От одного взгляда на такую картину становилось так тяжело и больно, что вовсе невыносимо. Хотелось развернуться и уйти. Представить, что это всё всего лишь его страшный сон и, что парню это только кажется. Но Хван уже привык принимать реальность такой, какая она есть, поэтому и уйти он сейчас никак не мог.       Также аккуратно закрыв дверь, Хёнджин, не торопясь, направился в сторону спящей матери, попутно вытаскивая телефон, и быстро включая на нём беззвучный режим, дабы ни один лишний писк не сумел её разбудить. Парень пихнул гаджет обратно на своё предыдущее место, тихонько усаживаясь на стоящий рядом с постелью стул. Глаза брюнета медленно исследуют такое родное, и такое бледное лицо мамы. С каждым днём она становится всё худее и худее, а состояние заметно ухудшается. Госпожа Хван никогда не была полной. Она всегда придерживалась в еде и оставалась в форме, чтобы выглядеть красиво рядом со своим мужем. Но сейчас. Это уже настоящий ужас. Она казалась настолько слабой и безжизненной, что Хёнджину всякий раз приходилось поднимать голову вверх, дабы ни одна слеза не смогла скатиться по его щеке при виде всего этого.       Он не должен показывать ей свою слабость. Даже не смотря на то, что мама сейчас спит, она не должна видеть его слёзы. Хван всегда хотел показать матери, какой он сильный и стойкий. А главное — парень не желал того, чтобы мама лишний раз за него переживала и нервничала. Пусть уж лучше госпожа Хван считает, что её сын абсолютно ни в чём не нуждается и, счастлив как никто другой. Так, действительно, будет лучше. А её спокойствие — самое главное для Хёнджина. Другого ему не нужно.       Парень с силой сжал кулак, вспоминая недавно сказанные доктором слова. Хван обязан помочь маме, и приложить к этому все свои усилия. Он сделает всё возможное, испробует себя везде, и если придётся, пойдёт на меры. Хотя, о чём тут говорить? Брюнет уже давно переступил черту дозволенного. Но он обязан её вылечить, ведь она его мама. Один единственный родной человек, оставшийся у брюнета.        — Хёнджин, — слабый и хриплый женский голос, отвлёк парня от лишних мыслей. Он тут же поднял свой волнительный взгляд, сталкиваясь глазами с сонной матерью.       Её лицо уже не сияет той светлой и яркой улыбкой, которая смогла бы поднять любое плохое настроение Хвана. И даже сейчас мама из последних сил старалась улыбаться и радоваться, чтобы показать, насколько сильно она рада приходу сына. Ведь так оно и было. Единственный, кто на данный момент может навестить и хоть чем-то порадовать женщину, являлся Хёнджин. Как и она у него единственная, так и он у неё. Поэтому парень ни на кого больше не надеется, свалив всю эту тягость на самого себя. И о какой вообще тягости идёт речь? Брюнет будет бороться до конца, не важно как он устанет, и что с ним не случится, Хван определённо будет продолжать, и никто не сможет его остановить.       Конечно, если в один ужасный миг не станет поздно.        — Я разбудил тебя, — нахмурившись, парень пододвинулся чуть ближе, всё также тревожно сканируя лицо мамы. — Попытайся снова уснуть, тебе нужен сон, — после этих слов, рука Хвана потянулась к скатившемуся белоснежному одеялу, дабы полностью накрыть им полусонную мать.       Заботиться о ком-то у Хёнджина явно не в привычках. И это не говорит о том, что парню не хочется этого делать, или же лень. Он всего-навсего не умеет. У брюнета нет ни младшей сестры, ни брата, чтобы ухаживать и следить за кем-то из них. Даже не смотря на то, как сильно он хотел себе кого-нибудь из младшеньких. Но это было в детстве, в очень далёком детстве. Сейчас же парень очень даже рад этому. Рад, что у него нет родного брата или же сестры. В ряду всех нынешних обстоятельств, это очень даже хорошо.        — Тебя я вижу не так часто, — всё также слабо ответила госпожа Хван, кое-как сохраняя на своём бледном лице улыбку. Она уставшим взглядом оглядела сына, а затем тихо добавила: — Да я и не смогу уснуть, зная, что ты сейчас рядом.       Хван Юонг. Именно так зовут маму Хёнджина. Упорная и смелая, но в то же время, милая и добрая. По словам отца, она всегда была довольно-таки упрямой, и настойчивой на своём. Парень знал, что меньшая часть его вредного характера, всё же досталась ему от мамочки. Ведь брюнет точно такой же. Никогда не уступчивый, порой наглый и до жути целеустремлённый. Но в отличие от своего сына, госпожа Хван никогда не была скверной и эгоистичной, как могли бы подумать о парне некоторые. Она абсолютно всегда проявляла свою доброту, относилась ко всем с особой заботой и никогда не повышала голос. Конечно, если будучи ещё в подростковом возрасте, Хёнджин не заваливался после школы домой с синяками и ушибами. И с не очень приятной весточкой о том, что маму вновь вызывают к директору, по причине того, что её сын на сей раз снова кого-то побил.       Хёнджин был довольно-таки проблемным ребёнком. Его характер и до развода родителей был не самым сахарным, а после, так вообще. Всё, как и ожидалось, стало намного хуже. Хёнджин, кажется, даже забыл, что такое жалеть кого-то и признавать свою виновность. Но несмотря на это, парень всегда был чутким. Что тогда, что сейчас. Не со всеми конечно, но с близкими для него людьми, Хёнджин действительно мог быть собой. Мог прибодрить, успокоить, дать совет.       Вот только заиметь его доверие сложнее сложного. По началу, парень не хотел и, даже особо не пытался начать разговор с кем-то из теней. Учитывая тот факт, что последним в эту банду вступил именно он — это было достаточно легко сделать. Но Хван не хотел этого. Его целью было стать профессиональным гонщиком, кем он сейчас и является. Спустя какое-то время, Чан каким-то образом заставил Хёнджина начать ценить этих восьмерых идиотов, которые, на данный момент, действительно для брюнета как настоящие братья. И пусть Хван был знаком больше всех лишь с Чаном, мысли о том, что с тенями он чуть ли не с рождения, его никак не покидали. Ночных теней парень по-настоящему ценил. И если раньше Хёнджину было как-то всё равно на них и их судьбы, сейчас же, Хван не представляет свою жизнь без этих восьмерых придурков.       Почему брюнет первым делом не рассказал парням о ситуации с мамой? Да потому что знает, что и без него у каждого из них проблем выше крыши. А Хёнджин не привык просить кого-то о помощи. Даже в таком случае парень думает лишь о тенях, заботясь о их проблемах. И как после всего этого его вообще можно назвать бесчувственным? Такие мысли лишь ещё раз доказывают, что Хвану вовсе не плевать на окружающих. Он ценит то, что действительно имеет. И готов ради этого рвать подобно свирепому зверю. Не важно, что с ним случится, как он устанет. Не смотря на всё, будет топить до последнего.        — Я принёс тебе твои любимые, — Хёнджин мотнул головой, резко вспоминая о жёлтом пакете, что всё это время с силой сжимал. Парень хотел было встать с места, дабы обойти кровать и оставить тяжёлые фрукты на столе, но его взгляд тут же зацепился на точно таком же пакете, только уже с совсем другим содержимым. Хван тяжело выдохнул, откидываясь на твёрдую спинку стула. — Почему до сих пор не съела? — брюнет перевёл свой разочарованный взгляд на маму, что тут же опустила глаза вниз.       Когда Хёнджин в последний раз приходил сюда, он прикупил для мамы самые мягкие, и самые вкусные рисовые пирожки. И некоторые из них даже пытался слепить сам. Это правда сложно представить, но Хван действительно крутился в три часа ночи на кухне, старательно пытаясь сделать то, что для него вовсе невозможно. Где-то брюнет прочёл, что самый лучший подарок для кого-то, это что-то сделанное своими руками. А Хван Юонг всегда любила рисовые пирожки, поэтому Хёнджину так внезапно влетела эта неразумная мысль в голову. Тогда, стоя над кухонным столом, с ангиной, головной болью и большой усталостью, парень всё же добил дело до конца. А наутро повёз свои недо-пирожки к маме, надеясь на то, что она попробует и оценит. Как жалко было сейчас видеть так и не тронутый мамой пакет.        — Аппетита нет, но пахнет правда вкусно, — пытаясь приободрить сына, госпожа Хван неотрывно рассматривала парня, сидящего сейчас рядом с ней. Хёнджин не знал этого точно, но уже наперёд догадывался, что мама так и не попробует его старательный труд. Учитывая, что до этого эксперимента на кухне, у ночных теней в тот же день была важная гонка, в очень дождливую и ветренную погоду. Поэтому брюнету приходилось лепить и, вместе с этим, периодически шмыгать носом.       Брюнет прекрасно знал, что значили мамины слова. У неё вовсе не нет аппетита, она просто не может их съесть. Хочет, но не может.        — Мам, потерпи ещё чуть-чуть, — не выдержав, Хван резко встал со стула, присаживаясь рядом с кроватью на корточки. Холодные руки парня обхватили мамины тёплые ладони, а обеспокоенный взгляд не переставал глядеть в родные глаза. — Совсем скоро всё это прекратится, я обещаю. Просто подожди ещё чуть-чуть. Будь сильной, мам.       Это настолько больно и страшно. Больно смотреть на такого близкого и родного человека, которого в любой момент можешь с лёгкостью потерять. Пока Хёнджин с трудом возится и успевает, фактически везде, запятнать своё имя, мама тихо умирает здесь одна. Она никогда ему не жаловалась. Не говорила насколько ей больно и плохо. Всегда старалась держать на лице улыбку, пряча за ней свои мучения. И этим мать с сыном похожи больше всего. Оба никогда не просят кого-то о помощи, никогда не показывают окружающим свою слабость и, фактически всегда стоят перед всеми каменной стеной, которая в любой момент может обрушиться. В принципе, плевал Хван как-то на себя, но маму он поклялся себе спасти. А если Хёнджин когда-то клянётся, то выполняет это несмотря ни на что.       На слова сына мама ничего не ответила, а лишь только снова вяло улыбнулась, мягко поглаживая побитые костяшки на кулаке парня. Госпожа Юонг догадывалась, что Хёнджин занимается чем-то не очень хорошим, и она пыталась отговорить Хвана от этого. Но, как ни удивительно, парень её не слушал. А волнение у женщины возрастало с каждым приходом брюнета, только видя на его лице очередные ссадины и царапины. Он всегда с кем-то дрался. Раньше это были его одноклассники, которых ещё учась в школе, Хван колотил словно в последний раз. Госпоже Юонг и подумать страшно от том, с кем время от времени, Хёнджин затевает свои опасные бои. И от кого каждый раз получает ранки на своём лице.       И всё-таки, как бы женщина не переживала за Хвана, как бы периодически не молилась за него, она всегда была уверена и знала: её сын всегда сможет защититься и не дать себя в обиду. А это для неё главное.       Добрыми глазами и с таким тёплым взглядом смотря на Хёнджина, госпожа Юонг продолжала молчать в ответ на его слова. Ей действительно очень жаль. Жаль, что не сумела дать собственному сыну ту материнскую любовь, что не уследила за ним в детстве, что не направила в нужный путь в подходящее время. Хёнджин никак не виноват в том, что порой бывает таким бессчувственным и эгоистичным. Это вовсе не его вина. И именно поэтому женщина постоянно мысленно жалела об этом, и ругала саму себя. Всю свою молодость Хван Юонг отдала работе и бизнесу. И вот какой итог. Но даже несмотря на это, её Хёнджин всё так же добр к ней и мил, и, по-настоящему любит её, как маму. Он готов и способен на всё, чтобы помочь ей. Женщина всегда извинялась перед её уже таким повзрослевшим сыном. Извинялась и плакала, постоянно прося прощения за то, что не провела с ним его детство, а вместо этого, оставляла на нянек, лишь изредка интересуясь как у него обстоят дела в школе. И казалось бы, Хёнджин вовсе не злится на неё по этому поводу и давно простил, но, всё же, смотря на него прямо сейчас, чёрным по белому можно увидеть в его глазах всю обиду и боль, накопившуюся за такое долгое время.        — Какой ты у меня красивый, — внезапно последовало из её уст, а синеватые губы вновь расплылись в мягкой улыбке. Женщина без конца продолжала смотреть на лицо брюнета, действительно поражаясь его красотой. Она готова с уверенностью заявить, что её сын является самым красивым парнем во всём мире. Даже были и те времена, когда ей предлагали контракт со сразу несколькими популярными модельными агентствами Сеула, уверяя женщину в том, что сделают из мальчика самую востребованную модель. Но, как и ожидалось, в ответ последовал отказ со стороны Хвана. А госпожа Юонг и не стала настаивать, оставив окончательное решение за парнем.        — Я знаю, — незамедлительно ответил Хёнджин, кивая головой и усмехаясь себе под нос. — Я ведь твой сын, в конце концов.       И Хван не врал. Вся его красота и все его положительные качества у него есть от мамы. Она всегда была и будет красивой. Даже сейчас — такая бледная и худая, госпожа Юонг оставалась всё такой же миловидной. Такой редкостный осёл, как отец парня, не достоин такой прекрасной женщины, как его мама. В этом брюнет убеждается уже не в первый раз. Ей богу, нашла бы себе куда лучше, со своей то прекрасной внешностью и характером. Может, тогда и парень не получился бы таким проблемным.        — Девчонки, поди, прохода не дают, да? — всё также не торопясь поглаживая ранки на кулаке сына, мама по-настоящему счастливо улыбалась. Это просто не могло не порадовать Хвана, а от её мягких материнских прикосновений становилось так тепло и хорошо на душе. Кажется, что все его ушибы на теле вмиг перестали болеть и ныть. Мамины руки и слова — словно бальзам на душу. Как бы Хёнджину хотелось, чтобы она никогда не прекращала так периодически гладить его по голове, по рукам, отчитывать за то, что ездит на мотоцикле без тёплой одежды, что вместо сна ходит где-то по ночам, что не заботится о своём здоровье; что порой не принимает пищу, а питается лишь лапшой быстрого приготовления. Лишь только для того, чтобы Хван действительно чувствовал себя по-настоящему любимым. Чтобы знал, как сильно за него кто-то переживает и любит. — Ты уже нашёл себе девушку?       Слишком внезапный вопрос. Хёнджин тут же отпускает голову вниз, понимая, что ответить ему обязательно придётся. Ведь мама всё равно не оставит свой вопрос без ответа и потребует от него объяснений. Стоит только Хвану переступить порог этой палаты, как госпожа Юонг словно на автомате задаёт ему такой вопрос. На что парень всегда отвечал с недовольной миной, что-то вроде: «зачем мне девушка? Для чего? Мне и без неё хорошо живётся». Женщина знала какой именно образ жизни ведёт её сын. И даже порой ругала его за это. Говорила, что иметь много девушек и, менять их словно перчатки, совершенно никуда не катит. Должна быть одна единственная и любимая, которая всегда сможет дать ему то, чего он хочет и стать для него настоящим другом, и поддержкой. На это Хван всегда закатывал глаза, морщился и постоянно усердно старался всякий раз быстренько переключить разговор на что-нибудь другое.       Но нет, мама словно не теряла надежду и до последнего верила, что кто-то у её сына да появился. Даже несмотря на то, что навещал Хёнджин маму через день. Разве за один день что-то смогло бы случиться? Естественно, нет. Поэтому госпожа Юонг уже приготовилась услышать в ответ недовольный голос сына и, всё те же глупые отмазки, как:        — Нашёл, — кивнув головой, довольно улыбнулся Хван, а лицо женщины буквально скривилось в удивлении, а после, в безграничной радости. Ей не верилось до последнего, а хитрое лицо сына перед ней лишь только давало понять, что он, возможно, сейчас шутит. Вернее, госпожа Юонг ожидала увидеть лицо Хёнджина в хитром виде, но вместо этого, выражение лица парня было таким по-настоящему серьёзным и добрым.        — Нашёл? — глаза женщины расширяются до неузнаваемости, а на лице сияет та самая яркая улыбка, которую парень такое долгое время хотел увидеть. Хван доволен как никогда раньше. Он видит это счастливое выражение лица. А главное — он заставил её улыбнуться. Мама тут же хочет принять сидячее положение, но стоит ей только резко дёрнуться вперёд, как Хван моментально привстаёт, аккуратно заставляя женщину лечь обратно. — Она хорошая? Красивая? — несмотря на внезапную боль в районе позвоночника, госпожа Юонг продолжала поражаться и задавать вопросы.       Хёнджин же в свою очередь вовсе не удивлялся такому поведению мамы. Она ведь давно ждала, когда её сын наконец скажет, что у него кои-то веки появилась девушка. Каждый раз она спрашивала, и получала один и тот же ответ на свой вопрос. Её реакция на слова Хвана вполне ожидаема. Даже до того, как попасть в это место, госпожа Юонг периодически задавала парню подобный вопрос и доставала с расспросами. Сейчас же Хёнджину даже в удовольствие разговаривать с мамой на эту тему. Лишь бы только с ней разговаривать.        — Красивая, — снова кивнул брюнет, не сводя свой довольный маминой улыбкой взгляд. — И очень хорошая.        — Боже, как я рада! Это же… Это же просто прекрасно! — ни на секунду не прекращая радостно улыбаться, мама действительно была рада такой новости. Госпожа Юонг внезапно резко отпихнула от себя руки Хвана, что всё это время старательно пытался помочь маме принять прежнюю удобную позу и, снова уставившись с волнением на Хёнджина, любопытно поинтересовалась: — Как её зовут?       Парень буквально впал в ступор, понятия не имея, что ответить на поставленный вопрос. До этого момента, брюнет улыбался во все тридцать два, но стоило только маме задать данный вопрос, как сияющая улыбка вмиг испарилась с его лица.        — Её зовут Джи Ёнам, — совершенно не обдумав до конца, на одном дыхании выпалил Хван, уже в мыслях сопротивляясь не задушить себя белоснежной больничной подушкой. Джи Ёнам? Какого чёрта? Почему ему вдруг приспичило назвать именно это имя? Язык словно не слушался и говорил что хотел. Он даже ни на секунду не задумался и выпалил на автомате.       Но что ещё больше волновало парня, так это то, что сейчас в его голове крутилось лишь только её лицо и ничьё больше. Лишь её. Хёнджин не мог представить кого-то другого и, даже особо не пытался. Почему он считает, что именно так и должно быть? Парень будто думает, что это действительно так, хотя оно таким вовсе не является. Но, всё-таки, что-то такое маленькое и крохотное внутри него, подсказывает и намекает, что это как раз-таки так…       Идиот.       Сам то хоть понимает, о чём сейчас думает? Что сейчас у него на уме? Да и каким местом Хёнджин думал в тот момент, когда говорил ей эти слова?       Лицо брюнета мгновенно искривилось в гримасе, неохотно вспоминая вчерашний инцидент. Он ведь правильно поступил, да? Сделал так, как будет лучше для обоих. Именно в это сейчас верил Хёнджин, отбросив все свои сомнения в сторону.       Парень застыл на месте ровно, продолжая копаться в своей голове.        — Джи Ёнам? — Хван совсем забыл о матери, что уже услышала от него тот самый желанный ответ и, сейчас хитро улыбалась себе под нос. — Ты обязан привести её ко мне! — совсем как в детстве, её голос в приказном тоне совершенно не изменился. Всё тот же привычный, злой, но всё такой же родной и любимый.        — Привести?       Смешно. И правда действительно очень смешно. Брюнет даже на долю секунды представил каким именно образом он будет это делать. Подойти к Джи Ёнам будет не легко. Вряд ли она подпустит. Хотя, эта девчонка поди вовсе никак не убивается о случившемся вчера. Её, наверное, даже ни капельку не задели слова Хвана о том, что ему надоел весь этот «цирк», и, что пора прекратить с этим. Она ведь по уши втрескана в Феликса и такой расклад ей, кажется, даже в радость.        — Да, приведи, — аккуратно и тихо кивая головой, хрипло ответила госпожа Юонг, заметно вспотев. Она слишком долго находилась в сидячем положении, поэтому голос женщины уже начинал постепенно слабеть и давать хрипоту. — Должна же я, в конце-концов, напоследок увидеть ту, кто будет заботиться о тебе в дальнейшем, — последовало из её бледных уст, отчего у Хвана вмиг сжалось сердце.        — О чём ты? — брови парня вмиг нахмурились, отчего на переносице брюнета мгновенно появилась складка. Не любил Хёнджин, когда его мама говорила подобные слова. И она вообще не заикалась об этом до этого момента. Что случилось? — Ты будешь заботиться обо мне, ты ещё не до конца меня воспитала. За мной ведь ещё глаз да глаз нужен, — улыбаясь сквозь боль, кое-как вымолвил брюнет, до невозможности сильно сжимая руки в кулаки. Её слова словно ударили по голове, раздаваясь громким эхом в ушах. Нет. Это ни в коем случае не должно произойти. Хёнджин ведь… Он ведь пообещал.        — Ты прекрасно понимаешь о чём я, — мама тоже улыбалась. Боролась с этой болью, перебарывала себя и улыбалась не смотря ни на что. Она — самый упёртый и самый сильный человек из всех, которых Хвану когда-то приходилось видеть в своей жизни. — Прекрати драться, и уже пожалей ты свои кулаки! Я знаю, что ты всё равно не бросишь эти опасные гонки, даже если я тебя об этом попрошу, поэтому, пожалуйста, будь хотя бы аккуратен! Будь внимательным, Джинни! — госпожа Юонг томно выдыхает, бросая свой нервный и утомлённый взгляд в широкое окно. — Никогда не держи всё в себе. Если тяжело, поделись с этим с окружающими, расскажи об этом Чану, своей девушке, или скажи мне об этом прямо сейчас, — мама вновь переводит глаза на сына, а её голос заметно начинает подрагивать. — Но никогда, никогда не держи это в себе, ладно?        — Я понял, — резко ответил парень. Мама начинала нервничать, что ей совершенно не следует делать. Хван отпустил голову вниз, словно с интересом рассматривая свои кроссовки. Но только лишь бы не сталкиваться с ней взглядом. Ведь мама видела его насквозь. Не удивительно даже, если она уже знает, что сейчас испытывает Хёнджин, полностью держа это всё в себе. — Мне пора, — парень, не торопясь, встаёт и, под таким добрым и нежным взглядом, наклоняется к родному лицу, оставляя на горячем лбу мимолётный поцелуй. — Отдыхай.        — Твои поцелуйчики мне ни к чему! — резко взвизгнула госпожа Юонг, отчего глаза брюнета вмиг стали по пять копеек. Разве это не она только что отчитывала парня, чуть ли не со слезами на глазах и, с самым утомительным выражением лица? — Не приведёшь ко мне Джи Ёнам: получишь по первое число! — на этом её речь закончилась, а глаза оставались всё такими же суровыми. Почему Хёнджину это так напоминает фразу: «мне плевать каким именно образом ты будешь это делать. Ты должен и всё тут».       Хван тяжело выдохнул и в очередной раз закатил глаза. Но под строгий и злой материнский взгляд, всё же подчинённо кивнул головой.