Ночные тени

— Хван Хёнджин! Какого, твою налево, хрена? А?! Брюнет, скорчив лицо в недовольстве, с тихим матом отстраняет телефон от уха, мысленно надеясь на то, что его слуховые перепонки будут в порядке после такого внезапного ора, ударивший чуть ли не в самые мозги. Мужской голос, в сопровождении с хриплым дыханием на той линии, на какое-то короткое время прерываются, из-за чего парень снова с опаской подносит гаджет к уху, но буквально в следующую секунду точно так же, как и в первый раз, со вздохом его отпускает, раздражённо посматривая на широкий экран своего телефона. — Сколько я могу тебе звонить? Почему нельзя с первого раза взять трубку? Хоть один чёртов раз! Возьми эту грёбанную трубку хоть раз! — Чан орал как никогда раньше, выпуская всю накопившуюся злость на младшего, который ответил на его звонок только с девятого раза. Хван закатывает глаза и качает головой, когда матерные словечки друга без остановки продолжают сыпаться на него из динамика. — Ты меня слышишь?! Эй, гадёныш! А вообще, Бан жутко преувеличивает. Да, Хёнджин никогда не отвечает на звонки с первого раза и не потому, что делает это специально, а по той причине, что так выходит. Но сегодня брюнет явно переплюнул самого себя, ответив Чану только на девятый вызов. А у старшего, как ни удивительно, кажется, всего-навсего взорвался пукан, отчего он так и рычит диким зверем. Просто нажав на кнопку громкоговорителя, Хван боялся ещё раз подвергнуть своё бедное ухо такой опасности, на приличное расстояние вытянув руку с телефоном подальше от головы. — Я слышу тебя, хён, — подождав, пока раздражающее шебуршание на той линии прекратится, Хёнджин говорил тихо и спокойно, задрав голову к верху и с закрытыми глазами наслаждаясь тёплыми лучами солнца, что так приятно грели кожу на лице. — Я тебя прекрасно слышу… — Тогда где тебя до сих пор носит? Договорились же, вроде, в четыре быть здесь, — на фоне слышен мужской гогот, который явно принадлежал остальным теням, и уже через секунду брюнет отчётливо слышит их недовольные, многочисленные протесты в свою сторону. Что-то вроде: «Да, где ты?», или, «Почему мы всегда должны дожидаться твоей ленивой задницы?», и финальное чониновское: «Как девчонка постоянно опаздываешь!». А после снова дикий ор. Вот же засранцы… Брюнет широко зевает, делает пару движений настолько уставшими плечами, отчего кости так и хрустят, отдаваясь током по всему телу. Да-а, вчера он явно перебрал с тренажёрным залом. И не только им. Довольно неприятно. Но Хвана абсолютно всё устраивало. Абсолютно. Начиная с дико ноющего тела, и заканчивая Джи Ёнам, что, после долгих уговоров брюнета, всё же согласилась прошвырнуться с ним куда-нибудь. Хотя, были ли там уговоры… Скорее всего его голос в приказном тоне, и её недовольное лицо совсем близко. Такое красное, раздражённое и злое. На лице брюнета мгновенно дрогнула еле видная улыбка. Естественно, это не очень приятно с его стороны. Когда тобой просто командуют, и безо всякого ведома распоряжаются твоими же действиями — определённо самое наихудшее. И осознание того, что он поступает именно таким образом по отношению к Джи не очень нравится парню. Удивительно, но Хёнджин не может заставить себя попросить вежливо и поблагодарить кого-либо за что-либо. Вежливо?.. Что это вообще такое? То же самое, что и пойти на уступки кому-то. Хван знал, как же он всё-таки по-идиотски поступает, и это уже правда переходит границы. Будь Хёнджин на месте Ёнам, давно бы показал средний палец и послал куда подальше такого парня. Возможно… Возможно, он просто не умеет говорить и спрашивать без привычной нотки приказа в голосе? — Где ты? — спустя время снова рявкает в трубку Чан, и Хван слышит как старший яростно харкает, остервенело сплёвывая. Недолго думая, тёмноволосый моментально отвечает на вопрос, аккуратно осматривая проезжую часть и многочисленное количество машин, каждая из которых направляется по своим делам. — Где я? Я у себя в комнате, смотрю телек, — Хёнджин тихо подхихикивает себе в кулак, когда на том конце старший сию же секунду умолкает, а после, проезжий мимо транспорт издаёт невероятно громкий звук, что, конечно же, не может не скрыться от Бана. — В комнате говоришь? Телек смотришь, да? — старший злорадно выпытывает, а Хван опять же сладко зевает. — Тогда позволь спросить, откуда в твоей квартире столько шума? — А вот это уже не твоё дело. Хёнджин отходит на метр от мотоцикла, с недалёкого расстояния рассматривая своего железного и верного коня, который абсолютно всегда готов прийти на помощь. За последние дни парень здоровски его потрепал, и, довольно, небрежно к нему относился. Одно его падение чего стоит. Конечно, любой кто сядет за руль в нетрезвом состоянии получит вот такой вот итог, поэтому это даже не удивительно. А жалко всё же было. Кругом царапины и местами даже имеются небольшие вмятины, что действительно портили весь вид на «блестяшку». Парень поджимает губы, вспоминая как потерял равновесие и благополучно прокатился кувырком по улице Ёнам, а его мотоцикл вообще улетел куда-то в сторону. Это ещё одна причина, ни в коем случае не садиться за руль бухим. Брюнет кладёт ладонь на сиденье, и даже, как-то виновато похлопывает по кожаному покрытию, словно таким образом стараясь попросить прощения. Когда-нибудь, Хван обязательно сдаст свой мотоцикл в ремонт. Дней через семь-десять, он непременно это сделает. — Ох, ты глубоко ошибаешься, ненаглядный мой, это как раз-таки моё дело, — Бан, с иронией в голосе, слащаво тянет в трубку телефона, отчего Хёнджина вмиг передёргивает, а затем снова по обыкновению гаркает. — Я твой хён! Гадёныш неблагодарный! Чтобы через двадцать минут был здесь! — Приеду, как освобожусь, — улыбаясь от уха до уха, отрезал брюнет, а когда Чан начал смешно и взбешенно фыркать от возмущения, вовсе засмеялся во весь голос. — Ты приедешь через двадцать минут, — наконец удосужил уравновешенно выдать старший, а Хван в ответ лишь поспешно кивает и, так вяло и незаинтересованно мычит в трубку, продолжая рассматривать мотоцикл со всех сторон: — Да-а-да-а. — Хёнджин, чёрт, если ты забудешь про день рождения Минхо, — после слов Бана, брюнет в один миг удивлённо распахивает глаза, одновременно понимая, что он, естественно, забыл об этом, и если бы хён так великодушно ему сейчас не напомнил, то, вероятно, Хван бы даже и не догадался сам. Хотя, ему это простительно. В прошлом году Ли сам забыл про день рождение Хёнджина, поэтому брюнету даже не стыдно сейчас. — …и если ты опять где-то потеряешься, клянусь, я начну развешивать объявление о твоей пропаже, залезу на самую высокую крышу Сеула и буду орать в громкоговоритель твоё имя! Ты слышишь меня? Я не шучу сейчас! Я это сделаю и… — Ну не нуди, хён, и так голова раскалывается, — с улыбкой сверля довольным взглядом миловидный розовый браслет, крепко сцеплённый на своём запястье, Хёнджин был счастлив как никогда раньше. Эту вещицу ему подарила госпожа Джи, сказав, что она приносит удачу и оберегает от неприятностей. И парень действительно собирается её носить. Это, за последнее время, самый приятный и добрый подарок, который был вручён брюнету. — Не забуду я, не-за-бу-ду, — по слогам плёл языком тёмноволосый, наперекор всем претензиям и ругателствам по ту сторону телефонной трубки, но так и не отрывая своего, слишком чувственного взгляда с браслета. Розовый… Казалось бы, Хёнджина уже давно бы вырвало в ближайшие кусты, только вспоминая об этом ванильном цвете. А сейчас он с удовольствием носит эту безделушку на руке, и даже, как-то, доволен собой, что ли. Только осознавая, что это ему подарила именно мама Джи, Хвана так и распирала гордость изнутри, а желание показать браслетик чуть ли не всему миру, с каждым пройденным часом увеличивалось. — Пообещай мне, что приедешь сюда, — с надеждой в голосе, почти что умоляет Бан, а Хёнджин опять же сопротивляется сильному желанию прыснуть со смеху. Умолять кого-то — явно не в привычках Чана, и такой момент не помешало бы запечатлеть едкими насмешками, что, брюнет и собирается сделать, как шум на той линии лишь только увеличивается, и в последующую секунду Хван слышит голос Феликса. Рука сама по себе яростно сжимается, отчего телефон в ладони просто начинает трястись от такого напора. Не долго думая, парень максимально подносит гаджет к губам и громко рявкает прямо в динамик: — Ничего не обещаю! А затем сбрасывает, не позволяя другу сказать и слова в ответ. Тёмноволосый с силой пинает первый попавшийся камень, после, устремляя злой взгляд куда-то вперёд. Это ненормально. Ненормально то, что Хёнджин так агрессивно реагирует на Ли, даже находясь с ним на приличном расстоянии друг от друга. Одно лишь только упоминание о Феликсе сказывалось на Хване невообразимой яростной злостью, с которой брюнет усердно боролся, мысленно себя успокаивая. Парень проводит рукой по векам, тяжело дыша себе под нос. Даже дыхание стало отрывистым. Нервно взлохматив угольно-чёрные волосы, он пытался собраться и отвлечься на что-то другое. Это уже серьёзно. Стоило только услышать голос Ликса, как настроение Хвана с нереальной скоростью полетело в самую задницу, а злость всё подступала и подступала. Ты должен с ним поговорить… Ты должен это сделать, Хван Хёнджин. Не вечность же им бычиться друг на друга. Хёнджин слишком хорошо знает Феликса и он точно уверен в том, что друг не будет злиться на него долго. Возможно, он уже обо всём забыл. И в этот момент темноволосый так некстати вспомнил, с какой же животной яростью они накинулись друг на друга… Или, возможно, даже, не забыл. Брюнет ещё какое-то время стоит на месте, затем резко устремляется в сторону уже породнившейся больницы, попутно заставляя себя выкинуть лишние мысли к чертям. Сейчас не до этого, определённо. Задрав голову к верху, парень зацепил свой взволнованный взгляд за большую вывеску на высоком здании, на котором отчётливо и крупно было написано следующее: Добро пожаловать в медицинский центр «Ханянг».

***

Заскочив в лифт в самую последнюю минуту, брюнет встал по середине и нервно выдохнул в пустоту. Ладони покрылись неприятным холодным потом, а ступня сама по себе беспрерывно стучала о пол, вызывая куда больше раздражённости. С мамой парень виделся ещё вчера утром, так неожиданно заскочив в больничную палату с очередным пакетом в руках. Врач сказал, что она идёт на поправку и её состояние заметно улучшается. И это просто не может не радовать. Но вместо того, чтобы сиять сейчас счастливой улыбкой до ушей, Хван только и делает, что периодически шумно выдыхает на весь лифт и бегает суматошным взглядом туда-сюда. Он переживал. Безумно. Их вчерашний разговор был уж чересчур странным и, какими-то, даже, непривычным, что ли. Обычно мама спрашивает о пройденном дне: как именно он прошёл, не случилось ли чего за всё это время, и как Хёнджин вообще себя чувствует. Она всегда интересуется тем, что именно её сын сегодня ел, что делал, и чем занимался. А вчера… Вчера она вела до невозможности странный разговор. Всё время крепко сжимала худыми пальцами постельное бельё, постоянно куда-то отворачивала свой пустой взгляд и больше старалась говорить с Хваном о том, что его волнует и что ему мешает жить. А потом просто взяла парня за руку, и очень долгое время так с ним просидела. В ту ночь Хёнджин остался с мамой в палате, положив голову на больничную койку и просидев так до раннего утра. Мама показалась ему странной в тот момент, и именно поэтому он сейчас так неважно себя чувствовал, сжимая кулаки до побеления. В меру громкий щелчок в следующую минуту оповещает о прибытие лифта на нужный этаж, а парень в свою очередь, не выходит. Хёнджин даже начал чувствовать, как подрагивают его колени. Крепко сжимая лямку своего рюкзака, Хван оглядывает оценивающим взглядом себя всего и после делает неуверенный шаг вперёд. Он так и не поговорил с Ёнам насчёт этого. Насчёт того, что мама попросила его её привести. И как можно скорее. Хёнджин понимал это. Понимал, что пора бы уже поговорить с Джи серьёзно и прямо. А не просто издеваться над ней, загоняя в угол своими тупыми выходками. И даже сейчас, находясь далеко от Джи Ёнам, парень чувствовал себя настолько виноватым перед ней. Виноватым за всё. Ему несомненно хотелось выразить свои чувства через слова, но брюнет не мог перебороть и взять себя под контроль. Ему, даже, как-то нравилось держать такую позицию. Такую невыносимую и глупую. Просто смотреть на эту девчонку рядом с собой и понимать, что ни за что в жизни её не отпустишь — безо всяких лишних слов давало парню понять, что именно так оно и будет. Хван медленно шагает по почти что пустому коридору, а внешний мир буквально отходит на второй план. Темноволосый, даже, кажется, слышит, как отдаётся шум его широких шагов в ушах. Как, до невозможности быстро, бьётся его сердце, отчего складывается такое ощущение, словно оно вовсе выпрыгнет из груди. Парень видит впереди до боли знакомую дверь, посередине которой висела табличка с номером «55». Всё будет нормально. Хёнджин обязательно скажет Ёнам об этом сегодня. Когда будет держать её маленькие руки в своих, и неотрывным взглядом сканировать лицо напротив. Он непременно это сделает. Сделает, и наконец поставит все точки над «и». Да, но… А что, если она откажет? А что, если её чувства к Феликсу всё ещё есть? А что, если… Хван не замечает того, что стоит уже у самой двери, а его ладонь сама по себе тянется к ручке. Мама обязательно даст совет, который определённо поможет её сыну в этом вопросе. Удивительно, но Хёнджин никогда не разговаривал с мамой на эту тему. Что мешало — парень не знает. Они, вообще, мало о чём разговаривают. Чаще всего она спрашивает у сына о его делах и здоровье. О его моральном состоянии и о том, появилась ли у парня девушка. Сегодня Хван обязательно спросит у мамы обо всём на свете. Заставит ответить на самые сложные вопросы, и он точно уверен в том, что она однозначно будет очень рада этому. Как можно дольше побеседовать со своим сыном — её самое заветное желание. Хван Хёнджин настоящий идиот, раз не давал маме эту возможность раньше. Брюнет ещё раз глубоко выдыхает, собирает все силы в кулак и слишком резко давит на ручку. Та подаётся сразу же, но Хёнджин не торопится как можно быстрее открыть дверь. Отчего-то медлит и нервничает. Ещё один шумный выдох. Дверь с неприятным скрипом медленно отворяется. Хван поднимает голову, чтобы увидеть перед глазами ту самую привычную картину, но… Но больничная кровать, на которой мама всегда смиренно лежала, держа глаза закрытыми, полностью окружённая едким, сущим одиночеством, на данный момент… пустовала. Она, чёрт возьми, действительно пустовала. Белоснежное постельное бельё было идеально собрано в аккуратную стопку, а больничные приборы и все мамины вещи, что здесь абсолютно всегда находились, куда-то бесследно подевались. Словно пропали. Как и сама мама. Обычно, на тумбочке рядом с кроватью пылились пару книг, которых она иногда читала. Иногда — громко сказано. Мама их вообще не читала. Но… Но, чёрт, разве это сейчас важно? Хёнджин шумно сглатывает, рывком входя в помещение и суматошно начиная оглядываться по сторонам, словно пытаясь найти родного человека где-то поблизости. Кулаки давно дрожат от сильного напряжения, а сам парень не может остановиться. Темноволосый чуть ли не подбегает к небольшому светло-коричневому шкафчику, резким движением руки открывая дверцу тумбочки, в попытке найти хоть что-нибудь. Пустота. Опять. Страх. Страх немедленно окутывает тело парня, а грудь быстро поднимается и опускается под ритм неспокойного дыхания. Не увидеть её на своём месте — единственный, и самый настоящий страх Хван Хёнджина. Не увидеть спящую маму в этой палате, именно то, чего он всё это время боялся. Брюнет пообещал себе, что самостоятельно выведет её отсюда. Но уже здоровую и счастливую… Уши словно чем-то заложило, отчего парень не сразу слышит резкий звон своего телефона, эхом раздающийся по небольшому помещению. Без мамы здесь так пусто. Так одиноко, и… Так тяжело… Хван заставляет себя встать на ноги, и взять себя в руки, чтобы пойти и попытаться найти хоть кого-то, кто сможет помочь ему сейчас. Сердце уже давно болезненно бьётся об грудную клетку. То ли от волнения, то ли от страха. Поскорее услышать голос мамы — единственное, что желает сейчас Хёнджин. Длинный коридор забит пациентами, врачами, людьми… Но парень не может выбрать из них, у кого именно спросить о своей маме, и в следующую секунду просто хватает мимо проходящую медсестру за руку чуть выше локтя, с силой разворачивая ту к себе. Девушка пугается такой внезапности, и пугливо прижимает к себе свою большую тетрадь, в которую неотрывно смотрела всё это время. Хёнджин сам не замечает того, как именно он сейчас себя ведёт, с силой сжимая руку на чужом теле. Он не может контролировать себя. Особенно в такие минуты. В те самые, когда ему безумно страшно. Пронизывающе смотря в глаза работницы этой больницы, Хван ослабил хватку, мысленно себя успокаивая. Девушка напротив испуганно хлопает большими глазами, боязно осматривая лицо Хёнджина. — Прошу прощения, — парню казалось, что если она сейчас не ответит на его вопрос, то он просто с ума сойдёт. — Пациентка, — указывая пальцем на дверь позади себя, но не отрывая взгляд, брюнет боялся пропустить и единого слова, с надеждой в глазах смотря на девушку в форме, — где она? Где? С опаской отстранившись, она ещё раз оглядывает Хвана всего и убедившись, что стоит на приличном от него расстоянии, вновь зарывается глазами в свою синюю тетрадь, быстро перелистывая клетчатую бумагу. А Хёнджину же казалось, что она делает это вечность, а страницы, создавая просто оглушающий звук, буквально бьют по ушам, раздражающе и медленно перелистываются, сменяя одну за другой. — Пациентка палаты пятьдесят пять, — девушка была в очках, и очевидно, у неё плохое зрение, поэтому она максимально поднесла толстый журнал к самому лицу, с прищуром всматриваясь в содержимое всего там написанного, — со вчерашнего дня там больше не находится, — резко захлопнув тетрадь перед самым носом, медсестра в ожидании уставилась на высокого брюнета, снова оглядывая парня с головы до пят. — Что? — опешил Хван, медленно отпуская руку вниз и с замиранием сердца готовясь услышать что-то ещё, что он просто не сможет вынести. Голова давно забита одной лишь мыслью — увидеть маму. Увидеть её и убедиться в том, что с ней правда всё в порядке. — Вы в этом уверены? Прошу, взгляните ещё раз, — Хёнджин кивает головой на синий журнал, и с глазами полными страха, смотрит на девушку напротив, мысленно молясь всему чему можно. — Пожалуйста. По просьбе парня, медсестра снова открывает ту же самую страницу, и в очередной раз пробежав глазами по листу, поднимает глаза на брюнета, отрицательно качая головой: — Всё верно, я не могу ошибаться, — работница в голубоватой форме стоит рядом ещё какое-то время, затем её кто-то зовёт и в последующую минуту она низко кланяется. — Извините, мне пора. Всего вам хорошего. Хёнджин остаётся один, провожая девушку потерянным взглядом до самого конца. Неприятный холодок пробежал по спине, а на душе мгновенно стало так тяжело. Невыносимо. Невыносима была та боль, что словно пожирала парня изнутри, и совсем скоро просто бы завладела мужским телом. Темноволосый видит впереди знакомое лицо, подрываясь с места как ошпаренный. Где она? Где??? — Доктор! Хвану даётся пару секунд, чтобы догнать мужчину средних лет. Парень сам не замечает того, насколько сильно и резко он хватается за рукав доктора, с огромным страхом и надеждой смотря тому прямо в глаза. — Извините, — тяжело дыша от волнения, Хёнджин до невозможности сильно сжимает кулаки. До самого хруста. — Где моя мама? Вы… Вы её выписали? Она ведь шла на поправку, так? — с каждым словом голос парня менялся и менялся. Становился больше похожим на умоляющий вой. Именно на тот вой, что просил получить в ответ положительный кивок, и боялся услышать совсем иное. — Где она?.. Могу ли я… с ней увидеться? Могу ли я с ней увидеться… Эти секунды были самыми тяжёлыми за всю жизнь парня. Самые долгие и мучительные. Он просто стоял и, тяжело дыша, смиренно ждал ответа. Пока в следующую минуту, мужчина просто молчит и опускает голову. Чёрт, что… — Могу ведь??? — мёртвой хваткой удерживая доктора рядом с собой, Хёнджин не замечал того, что становится просто неконтролируемым. Взгляд становится до крайности безумным и… напуганным? — Где она? — руки уже давно сцепились на плечах доктора. Ещё чуть-чуть, и Хван бы точно начал с силой трясти того от такой безысходности, но лишь бы поскорее услышать ответ. — Ответьте, я прошу вас! Мужчина отводит виноватый взгляд в сторону, словно не желая сталкиваться глазами с брюнетом и это, чёрт его дери, куда сильнее пугает. — Мне… Мне очень жаль, Хёнджин… Руки, словно потерявшие все силы, мгновенно падают с чужих плеч. Нет… Сердце словно перестало биться. Как будто вырвали. Так безжалостно и резко. Хван застыл на месте, побледнев моментально. Оно, и правда, не бьётся… Тогда почему же парень всё ещё жив? Ноги стали ватными. Словно отняли все силы, что у него были. Забрали. Маму забрали. Темнота, головокружение и жуткий страх. Всё это потихоньку начинает овладевать им. Парень ничего больше не видит перед собой, как её отдалённый силуэт. Её, такую хрупкую, маленькую и незащищённую… Ту, которую он должен был защитить. Просто обязан был защитить и уберечь. Кажется, Хван действительно провалился. И это не сон… Хёнджин не знает, каким именно образом он вообще устоял на ногах. Нижняя губа предательски затряслась. Руки задрожали. Он даже не чувствовал под ногами пол. Не слышал весь этот больничный шум. Он только ощущал невыносимую боль, так крепко сцепившуюся у него внутри. Уши заложило, ноги онемели, глаза стали окончательно пустыми. В этот момент Хёнджин ничего не смыслил. Он просто ждал, когда же ему наконец скажут, что всё это хренов розыгрыш и смиренно ожидал того момента, когда же из угла выбежит его мама. Как она звонко засмеётся громким смехом и, привычно потрепает сына по макушке. А после просто возьмёт его за руку и ласково скажет о том, что они смогли. Что они, действительно, смогли это сделать. Вдвоём. Пожалуйста, просто, пусть всё будет именно так. Пусть это будет самый дебильный розыгрыш в его жизни, но, чёрт, пожалуйста, пусть всё будет так. — Я не буду ничего говорить. Просто возьми это и прочти. Госпожа Хван попросила передать, — мужчина достаёт из своего кармана небольшой конверт. Он был жёлтый. Яркий и красивый. Именно такой, какой бы предпочла Хвану мама. Хёнджин находит в себе силы поднять правую руку, чтобы крепко зажать предмет между пальцев у себя в ладони. — Она была сильной. И даже не то слово, — доктор напротив старался посмотреть парню в глаза, но, единственное, на что сейчас обращал всё своё внимание Хёнджин — был этот небольшой конверт. И таким драгоценным он ему сейчас казался. Казалось бы, обычный кусок бумаги. Но не в этом случае. Сейчас, этот 'жалкий' кусок был на вес золота и даже больше. — Госпожа Хван сделала всё возможное. Она действительно хорошо постаралась. — Тяжёлая рука внезапно ложится на широкое плечо, начиная успокаивающе похлопывать. Брюнет не знает сколько он так простоял, неотрывно смотря на жёлтый конверт в его руке. В какой-то момент он остался совсем один. Парень даже ничего не чувствовал. Абсолютно. Не чувствовал ничего, кроме боли и непонимания. В голове крутилось одно: Что же будет теперь? В его жизни всё ещё есть какой-то смысл? Мама — именно она была той, ради которой он усердно старался. Ради которой жил. Ради которой менялся. Из-за которой, в буквальном смысле, убивался где-то в глубине своей серой души. И теперь, кажется, она окончательно стала тёмной. Ведь это всё было только благодаря маме. Её жизнь — это причина существования доброты и человечности в его сердце. Для Хван Хёнджина она была источником всего. В первую очередь источником его жизни. Что же будет теперь?.. Хёнджин ведь пообещал, что обязательно поможет. Он, чёрт побери, пообещал ей это! А она, так медленно и с грустной улыбкой, кивала головой в ответ. По всей видимости, это один из редких случаев, когда Хван не сдержал своё обещание. Дождь. Его-то как раз-таки не хватало. Парень ничего не помнит из дальнейшего. Холодные капли с быстрой скоростью падали на твёрдую поверхность мотоцикла, на руки, что сейчас крепко держали руль; На душу… Хван не мог больше находиться там, в больнице. Он бы просто с ума сошёл, пробыв там ещё какое-то время. Голова бесконечно кружилась и кружится на данный момент. Его усердно пытались усадить на скамью, воткнуть успокоительное, вырубить. Чтобы он прекратил крушить всё, что только попадалось ему на пути. Где угодно, но не там. Пожалуйста. Ведь… Ведь там она. И если бы Хван остался сейчас в больнице, он бы просто не стерпел и отправился на её поиски. Сделать это, чтобы окончательно себя добить и сойти с ума. Он готов был задохнуться, читая это родное письмо. Сумасшедшим взглядом быстро бегая глазами по чистому листу, на котором красивым почерком было написано всё то, что она когда-то хотела сказать своему сыну. Мамин почерк. Хван узнает его из тысячи других. Это правда писала она. Брюнет гнал вперёд. Куда — кто знает. Он просто пытался скрыться от убивающих его мыслей, от этого грёбанного чувства, от всей этой боли. От всего, что заставляло его ощущать себя сейчас полным дерьмом. Даже ветер и капли дождя, подобные каким-то острым стрелам, не сравнялись с тем, что чувствовал Хёнджин. Ему было слишком больно, чтобы думать о чём-то в те минуты. Он несколько раз терял равновесие, из-за чего мотоцикл падал, но поднимался и продолжал ехать. Кровь на руках, коленях, на лбу. Парень даже физической боли не чувствовал так, как острой моральной. Бледное лицо омывала красная жидкость, вперемешку с дождём, а с ресниц беспрерывно капало. Капало кровью. Парень даже не боялся врезаться в проезжающих машин, каким-то образом умудряясь объезжать их всех. Но чаще всего брюнет просто падал на твёрдый асфальт. Обессиленно. Зачем-то, Хёнджин заставлял себя вставать. Поднимать мотоцикл и вновь садиться за руль, чтобы через некоторое время снова упасть и заработать очередной урон. Мужское тело дико ныло. Не было ни единого места на его теле, где не было бы раны. Удивительно было то, что Хван не ощущал боли. Совсем. Дождю Хван, в какой-то степени был даже благодарен. Ведь именно из-за него со стороны не было заметно беспрерывно скатывающихся по лицу слёз… Он натерпелся. Это край. Прости, мам. Но, кажется, твой сын на этот раз не выполнил своё обещание…

***

Ёнам стоит на одном месте уже около часа. Ветер стих, но дождь продолжает лить как из ведра. Холод пробирает до самых костей, но Джи терпеливо стоит, лишь только обхватив дрожащие плечи ладонями. Они ведь договорились встретиться здесь. Почему его до сих пор нет? Девушка шмыгает носом, наблюдая за окружающими, которые старались скрыться от дождя и холода, со всех ног несясь к своим машинам или же в местное кафе. Ёнам было невыносимо холодно и сыро. Но и уходить она не собиралась. Казалось бы, какое вообще свидание в такую дождливую и мрачную погоду? Каждому на её месте стоило бы просто развернуться и уйти. Сделать это, хотя бы ради своего блага, чтобы не простудиться и не промокнуть. И пусть Джи выглядела сейчас так, словно её точно облили ведром ледяной воды, девушка продолжала ждать. Ждать и надеяться, что в следующую минуту Хван наконец появится в поле зрения, как всегда найдёт отмазку и просто скажет, что именно его задержало аж на такое время. Ён опускает глаза вниз, уже и не надеясь на его приход. — Обещаешь? — брюнет хватает девушку за запястье, проницательным взглядом смотря в глаза. — Я хочу познакомить тебя кое с кем. — Хван говорит негромко и с такой неловкостью, из-за чего Джи даже не старается его перебить, внезапно замерев. Он был слишком серьёзен сейчас, чтобы начать возмущаться его словам. — Этот человек очень добрый, правда. Она уже давно хотела с тобой встретиться, — затем брюнет поднимает руку к лицу девушки, и в следующую секунду чуть ли не тыкает длинным пальцем в кончик носа Ён. — Просто пообещай, что придёшь, ладно? Я уверен, ты ей понравишься, — хитрая улыбка. Даже какая-то счастливая и радостная… Действительно настоящая. Она? И кто же эта «она»? Джи клянётся, если это его очередная пассия, с которой он так благородно хочет её познакомить, девушка просто оторвёт темноволосому голову. Почему-то, представлять в своих мыслях кого-то другого, вместо высокой красотки блондинки, Ёнам отказывалась наотрез, ибо вероятность того, что эта самая «она», является одной из его девчонок, была больше пятидесяти процентов. Джи не нравилось всё это. Категорично. Но, девушка всё продолжала стоять и дрожать от холода. — Ну и где он? — расстроенно шепчет Ён, в очередной раз оглядываясь по сторонам. С ним ведь всё хорошо?.. Внезапно сверкнувшая на небе молния, затем оглушающий шум грома. Дождь усиливался по новой, а плохие мысли лезли в голову всё в большей мере. Джи даже вскрикнуть не успела, испуганно вздрогнув и отшагнув на метр в сторону. Вероятно, он не придёт. Зачем вообще Ёнам ждёт Хвана здесь, тем самым, рискуя оказаться завтра утром с больным и красным горлом? Скорее всего, у Хёнджина просто появились дела намного важней, раз уж он даже не звонит, чтобы предупредить об этом. Но отчего-же на душе так обидно? Может из-за того, что это было бы её самое первое свидание? Странно. Хван был так искренен и правдоподобен в своих словах, что Джи казалось так, будто он и правда хочет встретиться с ней в ближайшее время. А может даже это его очередная уловка или же просто шутка. Ён ещё крепче сжимает в своих руках бежевый пакетик, в котором была идеально сложена та самая кофта Хёнджина, что отдал ей в тот, не особо приятный для девушки, день. Если говорить на чистоту, Джи просто не справилась бы с этим сама. И это хорошо, что он пришёл в тот момент. Что всё-таки не оставил и позаботился. И если взглянуть на всё это со стороны, то можно увидеть, как же всё-таки Ёнам обязана Хвану. Обязана за всё. Ён, не торопясь, раскрывает пакет за обе лямки, и с такой грустью в глазах смотрит на аккуратно запакованный в прозрачную упаковку небольшой тортик. Джи никогда бы не подумала раньше, что будет когда-то готовить для Хвана. А мягкие и вкусные десерты — уж точно. Несмотря на всё это, девушка стряпала такой скромный подарочек с, на удивление, очень хорошим и счастливым настроением. Наверное, оттого-то он получился таким красивым. Данным поступком Ёнам хотела поблагодарить парня. Казалось бы, за что вообще его возможно поблагодарить? Ну, хотя бы за то, что он помогал ей в трудных ситуациях. За то, что не глядя на свой скверный характер, поступал так, как не свойственно поступать прежнему Хван Хёнджину. Джи шмыгает носом, понимая, что, кажется, сегодня этот торт не попадёт в его руки. А жаль…

***

«Привет, Джинни, это твоя мама :) Никогда бы не подумала, что буду прощаться с тобой именно так, но, если ты сейчас читаешь это, то, скорее всего, меня уже нет. Для начала хочу задать вопрос… Ты уже поел? Если нет, то немедленно пойди и подкрепись чем-нибудь! Прошу, только закажи нормальной еды — одним рамёном ты определённо не наешься! Я очень надеюсь, что с тобой всё хорошо. Я очень переживаю. И даже сейчас, написывая это письмо, я так волнуюсь за тебя, Хёнджин… Не злись на доктора Кима. Он уже давно сказал, что диагноз, поставленный мне, просто неизлечим. Нельзя вылечить то, что ты просто не можешь увидеть, понимаешь? Также и опухоль в моём организме… Они правда сделали, что было в их силах, а я… Я уже с самого начала знала, что меня в любом случае ждёт такой исход. Всё это конечно очень печально… Ведь я так хотела смотреть на то, как ты растёшь. Смотреть на то, как ты становишься победителем — для меня было бы самым главным счастьем. Как ты взрослеешь и поднимаешься вверх. Самое главное — оставайся всё таким же внимательным и чутким. Добрым и заботливым. Я знаю, наверное, многие не согласятся со мной на этот счёт, но для меня ты навсегда самый ласковый и милый человек во всей вселенной! Несмотря на наш скандал с твоим отцом, ты всё также остаёшься его сыном, поэтому, пожалуйста, не вредничай и принимай от него всё, что он тебе предложит. Так моё сердце будет спокойно. Хван Дэган позаботится о тебе в тяжёлых ситуациях. Ты — его единственный сын, и он не даст тебе пропасть. Твою девчушку Ёнам я, к огромному сожалению, так и не сумела встретить… Несмотря на это, твоя мать безумно счастлива! Ты наконец нашёл свою женщину в этом большом и жестоком мире. Я уверена, ты не ошибся с выбором. Я… просто это чувствую. Мама столько всего хочет тебе рассказать… Столько всего написать и объяснить. Миллион раз сказать 'Я тебя люблю' и столько же раз попросить прощения… Честно, я не знаю, когда именно закончится это ограниченное для меня время из-за которого я сумею взглянуть на тебя в последний раз… Я так люблю тебя, Джинни. Я так хочу обнять тебя сейчас. Я горжусь тобой. Ты — самый-самый лучший ребёнок! И я так рада, и счастлива от того, что именно Хван Юонг является твоей матерью! Пообещай мне не опускать руки и, гордо подняв голову, смело идти вперёд! Пообещай, что будешь теплее одеваться. Что найдёшь своё место на земле… Пообещай, что сделаешь это, Хван Хёнджин. Никогда не думай, что ты один. Я всегда рядом. Внутри твоего доброго сердца. Всегда. С любовью, мамочка». «Кредитная карта: Хван Юонг» «Договор/Соглашение о передаче наследственного имущества на имя Хван Хёнджина».