Ради тебя

На корабле было темно и, как обычно, немного сыро. Рухлядь. Мерзость. Тьма. Кажется, это повторилось еще раз - один из немногих раз в жизни Маркус чувствовал боль. Они ведь просто хотели свободы... и мира. Естественное желание для живого существа. И они были готовы стоять до последнего, до самого конца, лишь бы народ, столь долго терпевший унижения и страдания, наконец доказал хоть кому-то некую истину. Что они живы. Вот только кому? Этим ублюдкам?! - Маркус, они нас убьют... Мы должны атаковать! Нас больше, мы сможем их одолеть! - как соблазн дьявола, проникал в разум голос Норт, неутомимой воительницы. Но Маркус тут же прогнал из головы мысль о кровавом пиршестве - слишком много уже испито крови, голубой и алой. Он больше не хочет убивать. Он хочет... - ...мы должны показать им, что мы не жестоки. Мы должны стоять здесь, стоять, даже если это будет означать нашу смерть! - Если мы умрем, то ничего этим не добьемся. Маркус, - Саймон кинул на предводителя, быстрый, но такой умоляющий взгляд, - мы должны идти. Сейчас. Пока не поздно. Маркус до сих пор помнит свои эмоции. Он качнул головой, распутывая этим движением смутный клубок мыслей. Бежать? В нем бурлило презрение. Как может этот жалкий трус предлагать побег сейчас, когда они уже почти у цели?! И даже высунувшееся из-за ряда щитов дуло автомата не могло переубедить вождя грядущей свободы. Андроид откинулся назад, уперев голову в стенку и направив взгляд вверх. Что-то сжимало грудь, подобно канату, спирающему дыхание сильнее и сильнее. Маркус закусил губу: если бы не эта чертова гордость, сколькие из нас сейчас бы были живы? А, может, и он... Четкая команда: - Мы будем стоять здесь. До конца. Первые погибшие как будто бы не пробудили в Маркусе ни капли жалости, только холодную уверенность - сейчас или никогда. Победим или сдадимся, но последнее тогда для него было равноценно гибели. - Мы не будем двигаться. Автоматные очереди одного за другим лишали жизни кого-то из андроидов - тех, кто хотел жить и быть свободным. Тех, кто любил или ненавидел своих хозяев, но слепо следовал за вождем, не осознавая, что за чертой существования не останется ничего, кроме холодной, бездушной пустоты. Маркус медленно, но все также уверенно подошел. В нем пылала вера, надежда - самое худшее, что только может быть у андроида, ибо они ослепляют. Шаг - выстрел и попадание в грудь. То, что он помнил, было одновременно смазанным и невероятно четким, словно бы кто-то подкрутил колесико и поставил время на замедление. Словно бы сквозь подушку, а не воздух, раскинув руки, падает Маркус. Боли нет, только темень внезапно ударила по глазам, а в нос ударил едкий, хоть и легкий запах свежего тириума. Над ним смыкается толпа сражающихся: словно в агонии, бьются андроиды, так нелепо пытаясь сопротивляться могучим воинам в черной броне, так похожим на жуков... Вверху, далеко, мелькает светлое пятно. - Саймон... И тот уже падает рядом под тяжелыми ударами дубинок. Он беззащитно пытается закрыться от них руками, но это словно бы еще больше раззадоривает людей. Маркус хочет закричать ему, скомандовать встать, отбиваться: "Хватит вести себя, как трус! Хоть раз поступи, как мужчина! Сражайся! Ты же можешь!.." Он ведь мог. Мог же, но... но тогда бы не успели спасти Маркуса, да? Ты не был трусом, нет, Саймон, ты был слабее, но знал, какой выбор сделать между разумным отступлением и такой глупой, такой дерзкой, ужасной смелостью. Проклятье. Маркус сжал руки, упираясь ладонями в лоб, чтобы выкинуть из себя это, стереть это чертово воспоминание, заставить голоса заткнуться, раствориться... С характерным металлическим хрустом, оглушительно звенящем даже в шуме перестрелок и криков, проламывается череп. Голубая кровь хлещет из-под таких мягких, пушистых светлых волос, в которые Маркус однажды ненароком запустил пальцы. Он тогда, оторопев от самого же себя, отдернул руку и отвернулся, встретившись с каким-то особенно печальным взглядом Саймона. - Скорей! Они идут! - голос Норт слышится как в тумане. Голова, изуродованная и покореженная, сквозь имитацию кожи которой проступают пробитые кости деталей, поворачивается. Но взгляд - единственное, что так ясно помнится Маркусу, единственное, что тот успел ухватить в мерцающей полутьме раненного сознания, - был чистым, ясным. Спокойным. Как у приговоренного. - Он сделал это ради тебя, - Маркус вздрогнул, когда к нему подсел, похлопав его по плечу, Джош. - Он верил в твои силы, в то, что ты сможешь вывести нас из темноты. Помнишь, как он говорил, что пойдет за тобой? - андроид поджал губы, вызывая воспоминание перед глазами. - Он прошел этот путь до конца. Теперь твоя очередь - продолжить его за двоих. За всех, кто пал в этой борьбе. Понимаешь? Джош как-то странно взглянул на Маркуса, его короткий, словно бы безразличный кивок, и ушел. Одиночество было в эту минуту лучшим, что только могло произойти с ним. Потому что до сих пор, до этой самой минуты, вздрагивая, Маркус слышал оглушающее эхо выстрела того морозного серого утра в Детройте. Одна-единственная слеза задержалась в уголке глаза и скатилась по запачканной их кровью - кровью андроидов - щеке и упала на пол. Саймон, зачем ты так на меня смотришь до сих пор?.. Будь спокоен, добрый друг... Будь спокоен. Я залью алым твой покой, я сделаю из горы их трупов тебе памятник... Я убью их всех. Уничтожу. Ради тебя.