Загляни в глаза, но не замерзай в них

Быстрый взволнованный стук в дверь отдается в моем сознании едва не взрывом. Приложив пальцы к вискам, потираю их и с трудом разлепляю глаза. — Мисс Спенсер! К Вам пришли, это срочно. Накрываюсь с головой мягким одеялом и жутко охрипшим голосом протягиваю: — Я не хочу никого видеть, Элиот. Голова раскалывается, дико хочется пить. События вчерашнего дня проникают в сознание роем, заставляя сжаться от стыда и собственного идиотизма. Да что такое на меня вчера нашло? Я действительно так много выпила? Но раньше алкоголь и пара таблеток вряд ли заставили бы меня потерять контроль. — Я догадываюсь, мисс, — едкий голос дворецкого только усиливает жгучее чувство стыда. — Но мистер Забини решительно не желает уходить. У нас, конечно, отменные защитные чары, и Ваш новый телохранитель задерживает его, но, думаю, будет куда разумнее, если Вы сами спуститесь и… — Принеси воды, — отрывисто кидаю и встаю. Мышцы неприятно ноют. Разве можно натворить столько всего за один день? Накидываю черный шелковый халат и, схватив с тумбочки волшебную палочку, собираюсь выходить из комнаты, но в дверях оказывается Элиот со стаканом. Жадно проглатываю прохладную жидкость и виновато поглядываю на дворецкого. — Неважно выглядите, мисс, — протягивает он. — Элиот, — резко выдыхаю, не зная, как извиниться. — Хватит, пожалуйста. Мы можем потом все это обсудить? — Как пожелаете, — он кивает, но все-таки слегка улыбается мне ободряюще. Облизываю пересохшие губы и спешно спускаюсь по лестнице, рывком дергая от себя входную дверь. Утреннее солнце скрыто за мрачными серыми тучами. Меня тут же обдувает прохладный ветерок, откидывая с плеч волосы. Йен стоит возле куста с розами, нахмурившись и направив палочку на Забини. Тот выглядит, мягко говоря, не очень. Растрепанные черные волосы и помятая мантия — полнейшая ерунда в сравнении с горящими отчаянием и злостью безумными глазами. Уверена, зайди он за черту, где кончается защита, от моего дома уже бы ничего не осталось. Только вот он не может. И сделать ничего не может, стоя по ту сторону черты. Эта безысходность сквозит в его взгляде, а я проклинаю чертового Эствуда, вышедшего из дома. Совершенно ни к чему, чтобы кто-то знал, что он был здесь. — Спенсер, — Блейз, скорее, взвывает, чем выкрикивает. — Сними его! Сними проклятие, немедленно! Неспешно шагаю вперед, останавливаясь у самой границы, и, помахав Йену, что он может опустить палочку, расстроенно выдыхаю: — Мне очень жаль, Забини, но я не могу, ты же знаешь. Книги больше нет. Парень, не сводя с меня глаз, процеживает сквозь зубы: — Я тебе не верю. Слышишь, Спенсер, не верю! Пожимаю плечами и складываю руки на груди: — Дело твое. Но я ничем не могу тебе помочь. Слизеринец взмахивает палочкой и посылает в меня зеленый луч, но он с треском разбивается о барьер, рассыпаясь мелкими искорками. Даже не дергаюсь — знаю, его заклинание меня не коснется. — Я предупреждала тебя, — безразлично разглядываю парня. Тот сжимает бесполезную палочку и выдыхает: — Ей плохо, Спенсер. Ты сколько угодно можешь делать вид, что тебе все равно, но это не так. Она даже в сознание не приходит, только стонет от боли. У меня внутри все сжимается на мгновение, но лишь приподнимаю брови: — Так убей ее, Забини. У тебя ведь прекрасно это выходит. Слизеринец вскидывается и, устремив на меня свой черный взгляд, рычит: — Можешь так говорить, только стоя по ту сторону защитной линии? Усмехаюсь. Он провоцирует меня. Впрочем, если так хочет, я могу и выйти. — Знаешь, Забини. Давай так — сможешь меня обезоружить, я попытаюсь тебе помочь. Жизнь твоей маленькой сестренки в твоих руках, — спокойно разглядываю напряженное лицо. Я колдую лучше. Это совершенно точно. Блейз кивает — будто у него есть выбор. Поворачиваюсь к Йену, стараясь не смотреть в его глаза: — Не вздумай вмешиваться. Он поджимает губы, но послушно кивает. Знаю, что немного позади стоит напряженный Элиот, коротко киваю ему и медленно шагаю вперед, вцепившись в древко палочки. Забини посылает заклинание мгновенно. Никаких предупреждений и оповещений, только яркая вспышка, несущаяся в мою сторону. Но я легко взмахиваю рукой, немного отклонив голову. Еще несколько отраженных атак, а я всем своим видом показываю, что скучаю. Он злится еще сильнее, продолжая яростно наступать. Пожалуй, мне не стоит вот так просто стоять, но хочется в полной мере насладиться его беспомощностью и отчаянием. Он знает, что не сможет. Заклинания вспыхивают с удивительной скоростью, некоторые разбиваются о барьер позади меня, какие-то приходится отражать самой. Блейз двигается вперед, уменьшая расстояние между нами, а я понимаю это, только когда левую руку что-то больно царапает, оставляя на ней длинную красноватую линию. Надо же. Немного оживившись, посылаю наконец ответный луч, а вскоре меня уже захлестывает ощущение сражения, пусть это и всего лишь маленькая дуэль. Дышать становится удивительно легко, азарт разливается внутри приятным теплом. Двигаюсь аккуратно и продуманно, будто нет в мире больше ничего — только я и он. И вспышки заклинаний между нами. Просчитать лучшее время для атаки оказывается сложнее, чем я думала, но все же получается. Резко повожу кистью, прикусив губу, и палочка вылетает из рук Забини, в мгновение оказываясь в моих пальцах. Довольно несложно. Блейз, будто не веря в произошедшее, обезумев, кидается ко мне, но я вскидываю руку, заставляя его свалиться в траву. Слизеринец, игнорируя боль, поднимается и пробует снова. Подобное рвение заставляет меня даже слегка улыбнуться, но я легко склоняю голову вбок и опять выпуская красный луч, сбивающий парня с ног. — Я бы посоветовала тебе не тратить время, милый. Кто знает, сколько ей еще осталось? Вдруг я вписала в книгу всего пару дней? Или вообще часов? — с сожалением выдыхаю и, расстроенно кивнув, кидаю в траву чужую палочку, надеясь, что он понял, что ничего от меня не добьется. Развернувшись, двигаюсь к дому, но, сделав только пару шагов, вижу, как Йен кидается ко мне, выпуская беловатый, почти прозрачный луч. Позади раздается треск, а через мгновение Блейз снова падает в траву, корчась. Было глупо отворачиваться. — Прекрати, — резко одергиваю Эствуда, веля опустить палочку. Вижу, как на его лице дергаются жилки, но Пожиратель послушно следует моему приказу. Отворачиваюсь от него и обращаюсь к Блейзу: — Где твои манеры, Забини? У нас ведь уже был разговор о нападениях со спины. Парень смотрит на меня с секунду, но потом переводит взгляд на Йена, мерзко усмехаясь: — Ты завела себе нового защитника, Спенсер? Предыдущий уже не справляется? — он ухмыляется, издав хрипловатый смешок от собственного положения. — А мой дорогой друг об этом знает? Меня передергивает. Чувствую, как по коже расползается холод. — Что ты несешь, Забини? — пытаюсь сделать голос бесцветным, но он предательски надламывается. — Оставь свои нелепые фантазии при себе. Я совершенно не успела осмыслить и осознать все, что произошло за последние сутки. Это просто нечестно. Забини хмыкает и поднимается на ноги: — Все еще не научилась прятать следы своего позора, Спенсер, — он многозначительно приподнимает брови и фыркает. — Ты дешевка. Бессмысленно открываю рот, но мою реплику прерывает хлопок трансгрессии. Черт. В любом случае, думаю, у Забини сейчас масса других дел, кроме рассуждений о присутствии в моем доме какого-то парня. Покачиваюсь головой и двигаюсь в гостиную. — Все в порядке, мисс? Что-то нужно? — учтиво уточняет Элиот, не сводя с меня взволнованного взгляда. — Ничего, — буркаю и, опершись о стол, раздраженно разглядываю Эствуда. Совершенно глупо и нелепо пытаться винить его во вчерашнем дне, я чувствую себя дико неловко. А вот парень, кажется, напротив. Он внимательно смотрит на меня, заставляя неприятные ощущения собираться в тугой ком и опускаться внизу живота. Не сумев выдержать это повисшее молчание, до безумия напряженное и неприятное, взмахом палочки призываю к себе сигарету и, закурив, протягиваю: — Слушай, я… — сбиваюсь и, поджав губы, выдыхаю дым. — Ты же не думаешь, что… Мерлин, когда, ко всему прочему, я еще и разучилась разговаривать? Замолкаю и, отвернувшись, потираю виски. — Миледи, — вздрагиваю от низкого бархатного голоса. — Уверяю Вас, что я совершенно не тешу себя какими-то надеждами касательно Вашего отношения ко мне, если Вы, конечно, об этом. Неуверенно окидываю его взглядом. Я никогда не забывала, что делала под влиянием алкоголя, а сейчас отдала бы многое, чтобы избавиться от этих воспоминаний. Хотя, впрочем, все и так сохранилось в моей памяти довольно смазано. — Замечательно, — протягиваю, пытаясь подобрать слова, но решительно ничего не выходит. Наконец, убедив себя в том, что я вполне могу говорить все, что мне только вздумается, спрашиваю, пытаясь сделать максимально незаинтересованный вид. — А что вообще вчера произошло? Ну, когда… — слова застревают в горле, а я начинают задумываться всерьез, не проклял ли меня кто. — О, — протягивает Йен, почти вгоняя меня в краску и подходя непозволительно близко. — Вы несколько раз назвали меня чужим именем, и я подумал, что Вы бы не хотели того, что происходило. Несколько поздновато, но все же, — парень двигается ко мне еще ближе, а я застываю. Он не выглядит оскорбленным или обиженным. Карие глаза смотрят все с той же безграничной преданностью и фанатичностью. Смущенно отвожу взгляд и мямлю: — Да, неловко вышло. Эствуд усмехается: — Вышло ожидаемо, — и тут же склоняет голову, когда я кидаю на него раздраженный взгляд. — Простите. Я просто хотел добавить, что мое отношение никак и никогда не изменится. — Да-да, — глухо отзываюсь. Внутри все внезапно переворачивается от осознания произошедшего. Кто бы мог подумать, что я настолько идиотка? Кто бы мог подумать, что почти незнакомый мне Йен Эствуд позаботится обо мне куда больше меня самой, остановив это безумие. Рано или поздно — не столь важно. — Думаю, тебе стоит уйти, — осипшим голосом произношу, стараясь не смотреть на стоящего слишком близко Пожирателя. Тот слегка кланяется и, коснувшись губами моей руки, мгновенно отправляется к выходу, оставляя меня одну. Я должна чувствовать столько всего, наверное, но внутри горит только мысль о том, что все действительно ожидаемо. Я снова все разрушила своими руками. Как предсказуемо. Безынтересно повожу палочкой, заставляя коричневатый пузырек прыгнуть мне в руку, и закидываю в себе несколько таблеток. Элиот возвращается в зал с подносом в руках и, приостановившись, уточняет: — Мне накрывать только для Вас? Поднимаю на волшебника усталый взгляд и отрицательно мотаю головой: — Я не голодна. Принеси лучше выпить. Дворецкий предупредительно оглядывает меня и произносит: — Мисс Спенсер, может, Вам пока не стоит? Раздраженно повожу плечами. Мне не стоит? А что тогда еще мне теперь делать? — С чего бы? — хмуро поглядываю на мужчину, но он совершенно никак не реагирует на мое недовольство. — Вас хотел видеть Ваш отец. Выдыхаю. Я думала, все, что могло случиться не вовремя, уже случилось. Но нет. — Отлично, — только и отвечаю, спрыгивая со стола и двигаясь к лестнице, когда голос дворецкого заставляет меня остановиться: — Мисс, Вы, вероятно, не заметили. Вам стоит надеть что-нибудь с высоким горлом. Или воспользоваться магией. Мерлин. Это просто провал. Оказавшись наверху, быстро привожу себя в порядок, хотя хочется просто лечь на кровать и остаться там. Накинув поверх черного платья легкую мантию, завязываю на ней атласную ленту над плечами и провожу палочкой вдоль шеи, пытаясь скрыть алеющие пятна. Я и не думала, что смогу возненавидеть себя еще больше. Синие глаза из зеркала смотрят на меня отчужденно, на мгновение мне даже кажется, что отражение и вовсе не мое. Помотав головой, хватаю со стола сумочку, спускаюсь в гостиную и, встретившись с грустным встревоженным взглядом Элиота, останавливаюсь: — Постараюсь вернуться скоро и не натворить еще больше глупостей. Обещаю. Мужчина слегка приподнимает уголки губ и кивает, а я тут же чувствую укол совести за свое поведение с ним вчера. Элиот уж точно ни в чем не виноват. А что бы я делала без него — даже подумать не могу. Миновав входную дверь, быстро оглядываюсь по сторонам и, представив поместье Малфоев, трансгрессирую. Как только каблуки туфель касаются твердой поверхности, сердце сжимается. Быть здесь сейчас — как-то неправильно. Почему, в конце концов, нужно было выбрать именно поместье Малфоев для всех собраний и прочей ерунды? Неужели у Ноттов или Забини было бы сильно хуже? Проходя уже привычный маршрут до обеденного зала, чувствую подступающую истерику. Мне определенно не стоит здесь находиться. Чувство чего-то неотвратимого и пугающего надвигается с каждым сделанным мной шагом, захлестывая волной паники. Все это крайне некстати. Коротко кивнув стоящим по обе стороны от двери Пожирателям, склонившимся при виде меня в поклоне, прохожу в зал. Темный Лорд сидит во главе длинного стола, за которым не так давно состоялся неловкий ужин с семейством Малфоев. От воспоминаний по коже расползаются мурашки, а к горлу внезапно подступают слезы. Да что, в конце концов, со мной не так? Не хватало еще расплакаться, как тринадцатилетняя девчонка. — Эва, — волшебник встает и заключает меня в объятия. Наверное, по его мнению, так должна начинаться каждая встреча отца с дочерью. — Как твои успехи? — он предлагает мне присесть рядом. — Пий говорит, что у тебя определенно есть способности. Еще бы он говорил иначе. — Все хорошо, — выдаю я, решительно не представляя, что еще могу добавить. — Готовлюсь вот к возвращению в Хогвартс, — вспомнив, что до сентября практически не осталось времени, протягиваю. — Никаких проблем? Может, тебе что-нибудь нужно? — красные глаза волшебника щурятся, скользя по моему лицу. — Я понимаю, отец из меня был неважный, но ты должна быть уверена — если тебе что-то нужно, просто дай знать. Растерявшись, неуверенно отвечаю слишком быстро: — Мне ничего не нужно. Но, если вдруг что-то понадобится, я обязательно скажу. Как вообще человек, не знающий ничего об общении между людьми, смог собрать вокруг себя столько приспешников? Как это могло произойти? Мужчина опирается о спинку стула и, слегка усмехнувшись моей растерянности, продолжает: — Слышал, ты навещала маленькую мисс Забини. Для этого есть какая-то причина? Все-таки папуля крайне избирателен в подборе слов. Не понимая, осуждает ли он, поощряет или требует отчета, протягиваю: — Не то, чтобы. Просто ее брат меня несколько раздражал, — удивившись своим же словам, замираю. — Вот как? — растянув тонкие бледные губы в улыбке, уточняет волшебник. — И ничего больше? Отрицательно мотаю головой, окончательно перестав понимать, что происходит и чего от меня хотят. Но уже через несколько секунд становится немного яснее: — Он никак тебя не обидел? Может, стоит убить его? Замираю и радостно выдыхаю: — Нет, не стоит. Думаю, с него пока хватит. Он ничего не сделал, — странный диалог хотя бы перестает меня пугать. Чувствую, как в мое сознание пытается проникнуть что-то чужое, но я слишком много времени уделила изучению окклюменции, чтобы так просто пропустить в свои мысли посторонних. Не думаю, что смогла бы сопротивляться, если бы Темный Лорд увеличил напор, но этого не происходит, а, значит, мои мысли останутся только моими. Мужчина смотрит мне прямо в глаза и произносит: — В любом случае, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. К слову, проклятие отличное. И наложено превосходно, — заключает волшебник. Интересно, а за что в нормальных семьях хвалят отцы? — Спасибо, — только и отвечаю, чувствуя себе уже слишком странно. Если папуля хотел так выразить свою заботу, то было бы куда лучше, если бы этого разговора вообще не было. — У меня есть для тебя еще одна новость, но об этом поговорим в другой раз, — холодный голос в разговоре со мной кажется даже почти мягким. — А сейчас можешь идти, если ничего больше не хочешь мне сказать. Слишком спешно встаю и совершенно нелепо зачем-то произношу: — Спасибо. Выходя из зала, думаю о том, что вряд ли для кого-нибудь еще разговоры с отцом превращаются в такое испытание. Надеясь поскорее покинуть это место, шагаю к выходу, но возле лестницы, ведущей в фойе, вижу Малфоя. Парень скучающе смотрит вперед, увлеченно разглядывая огромный семейный портрет, но я знаю, он ждал меня. Сердце предательски вздрагивает, дыхание сбивается. Я замедляю шаг — сбежать все равно уже не удалось — и не спеша приближаюсь к нему. — Спенсер, — его голос потрескивает, а я встречаюсь взглядом с серыми глазами, и все в мгновение рушится. Вижу отчетливо — он все знает. Малфой смотрит на меня с немым вопросом, а я словно вмерзаю в проклятый каменный пол. Мир будто останавливается вокруг нас. — Малфой, — сглотнув подступивший к горлу ком, тяну к нему трясущуюся руку. Я сама выдаю себя своим поведением, но разве смогла бы я ему соврать? Парень аккуратно отводит мои пальцы и тихо произносит: — Тут был Забини, — мышцы на аристократичном лице от напряжения отчетливо проглядываются под бледной кожей. — Он, видимо, совсем спятил из-за твоей выходки. Слизеринец ждет. Смотрит на меня пристально и внимательно. Он не хочет верить тому, что слышал, но знает, что просто так Забини бы не опустился до глупых бабских сплетен. Мне кажется, язык прилипает к небу, словно кто-то наложил заклинание. Я хочу ответить, но не могу выдавить из себя и слова, только отчужденно покачиваю головой. Будто все и не со мной вовсе происходит. — Спенсер, — повторяет Драко и касается моего плеча, а я чувствую, как сильно напряжена его рука. Воздуха не хватает. Или я просто не хочу дышать. В тишине проходит минута, но кажется, будто целая жизнь. — Да скажи ты хоть что-нибудь, — теряя показное спокойствие, слизеринец потрясывает меня за плечо, отчего лента, держащая мантию, развязывается, и легкая, почти невесомая ткань падает на пол медленно и почти завораживающе. Парень смотрит на меня, а я, все еще не представляя, что делать, покусываю дрожащие губы. Малфой резко дергает рукой, вытаскивая из кармана мантии палочку. Невидящими глазами наблюдаю за тем, как узкое древко двигается вдоль моей шеи. Слизеринец с секунду скользит по мне взглядом, и тут же отшатывается, брезгливо поморщившись. Только на мгновение серые глаза обливают меня злостью, а потом смотрят холодно и безразлично, будто ему все равно. Словно это ничего для него не значит. Словно я ничего для него не значу. Малфой разворачивается молча и быстро, не проронив больше ни слова, а все, что я могу — стоять и смотреть, как широкая спина, идеально ровная и твердая, скрывается на лестнице. Все, что я могу — стоять и смотреть, как окончательно разрушается мой мир. В воздухе все еще витает прохладный миндальный запах, и это осознание заставляет меня сдвинуться с места. В пару минут оказавшись дома, взлетаю на второй этаж и трясущимися руками вытряхиваю из ящика пакетик с желтоватым порошком. Нужно успеть избавиться от всех мыслей раньше, чем они меня добьют. *** Клочья зеленого полога взлетали в воздух, картины медленно опускались на пол, выпадая из покосившихся и треснувших рам, перья из подушек равномерно выстилали пол, на котором грудой обломков высилась бывшая тумба и письменный стол из красного дуба. Книжный шкаф повалился, выпустив из себя разорванные книги, некоторые из которых были в последнем экземпляре, а теперь разорванные страницы медленно опадали вниз. Массивная, но изящная люстра с грохотом опустилась на пол, разбиваясь и роняя из канделябров свечи. Драко Малфой в последний раз яростно взмахнул палочкой, обрывая в своей спальне тяжелые бархатные шторы, и тут же замер. Память, словно желая уколоть, воссоздала в сознании парня момент, когда за этими самыми шторами пряталась Эва Спенсер. Так нелепо и смешно. Слизеринец опустошенно осел на пол и, позвав испуганного домовика, велел принести ему огневиски. Созданный вокруг хаос не действовал успокаивающе вопреки всем ожиданиям. И это было странно. Всегда прежде было достаточно выпустить собравшуюся внутри ярость и злость, чтобы затуманенный разум протрезвел и все встало на свои места. Сейчас этого оказалось недостаточно. Впрочем, ненависть и жгучее желание уничтожать все на своем пути действительно отступили. Но осталось нечто другое, странное и непривычное. Что-то, что отдавалось практически физической болью. Мешало дышать, душило, сжимая горло. Путало сознание и сдавливало виски. Что-то, что Малфой никогда прежде не чувствовал. Поданный домовиком бокал опустел в несколько больших глотков, но и сейчас боль не отступила. Чувствовать себя преданным и обманутым оказалось для слизеринца в новинку, и он решил заменить бокал на бутылку, наплевав на манеры и прочую чушь, так удобно отвергнутую Эвой Спенсер. Снова вспыхнувшая мысль о том, что кто-то посмел коснуться девушки, принадлежащей только ему, заставила Драко швырнуть ненужный бокал в стену. Слизеринец медленно выдохнул и, сделав глоток, уставился на вывалившийся из сломанной тумбочки кусок ткани. Все вокруг будто издевалось над ним. Подняв белый платок, оставшийся у него с Рождественского приема, с тонкими извитыми буквами «Э.С.», парень повертел его в пальцах и раздраженно отбросил, а уже через секунду ткань вспыхнула ярким огнем. Огневиски исчезал с удивительной скоростью. Малфой думал о том, что ему не следовало уходить из дома Забини и оставлять там Спенсер одну. Он должен был образумить ее, заставить послушаться, связать и унести оттуда, в конце концов. И сейчас ему стоило хотя бы поговорить с ней, хочет она того или нет — неважно. Разве могли они, столько прошедшие вместе и так много раз думавшие, что теряют друг друга, действительно лишиться друг друга навсегда? Если бы Эвы Спенсер не было в его жизни, то что вообще тогда в ней было бы? Драко обреченно сжал почти пустую бутылку. За окном начинало темнеть. Он пытался бороться с собой, но все разумные аргументы казались ничтожными против бесконечного желания хотя бы увидеть ее. Им нужно было поговорить. Хотя бы просто поговорить. *** В Дувре льет дождь. Мои волосы липнут к лицу, мешая и закрывая обзор, тушь размазывается, черными полосами оставляя на щеках разводы. Вечер кажется больше похожим на ночь, серые тучи застилают небо, не позволяя последним лучикам солнца коснуться земли. Кладбище в Дувре крохотное, как и сам городок, и мне с трудом удается найти два места среди плотно расставленных серых могильных плит. Элиот стоит чуть поодаль, смотря на меня, как на умалишенную, но не двигается — я запретила ему пытаться мне помочь. Нежная кожа ладоней уже саднит от долгого контакта с шершавым древком лопаты, но я и не думаю браться за палочку — Джо и Дерек заслужили совсем других похорон, но это все, что я могу им сейчас дать. Платье липнет к телу, задираясь и сковывая движения, каблуки туфель проваливаются в рыхлую мокрую землю. Руки болят от усталости, как и ноги, но я упорно продолжаю копать, как безумная, надеясь, что в темноте не будет заметно стекающих по щекам слез. Комья земли, пропитанные дождем, оказываются слишком тяжелыми, но я, игнорируя дрожь в уже немеющих руках, размахиваю лопатой, неловко двигаясь, с трудом шевеля ногами. Земля уже превращается в размытую грязь, обернувшись в попытке обойти яму, поскальзываюсь, и, не удержавшись на подломившихся застрявших в земле каблуках, падаю прямо в черную мокрую жижу, пачкая ноги, платье и руки. Дрожащими пальцами пытаюсь смахнуть с лица прилипшую прядь волос, но только размазываю по щекам еще и землю. Туфли остаются где-то в яме, слетев с моих ног. Сил подняться не хватает, и я только обреченно запутываю грязные пальцы в мокрых волосах, устало опуская голову к коленям. Я, наверное, заслужила все это. Хочется кричать, вопить и плакать, но все внутри застывает, не позволяя высвободиться хотя бы части чувств, и, кажется, они сейчас разорвут меня изнутри. Элиот оказывается рядом совершенно неожиданно. Он пытается поднять меня, но я только дергаюсь, больно оцарапав локоть о какой-то камень, и впиваюсь пальцами в размякшую землю, ломая пару ногтей. — Мисс Спенсер, ну же, вставайте. Вам нужно подняться, — дворецкий пытается перекричать ливень и порывы ветра, но голос долетает до меня отдаленно. Отчаянно мотаю головой и закрываю глаза: — Я не могу так больше, Элиот, не могу. Мне так плохо. Помоги мне, Элиот, — голос, сорванный и охрипший, кажется чужим. Мужчина опускается на корточки передо мной и аккуратно касается ладонью моей макушки: — Я рад бы Вам помочь, мисс, я бы сделал для этого все. Но я не знаю, как. Из моей груди вырывается болезненный стон: — Избавь меня от них, Элиот, умоляю. Прекрати это. Я не могу больше все это чувствовать. Забери их у меня, пожалуйста! Волшебник испуганно отшатывается от меня, но я знаю — он понимает, о чем я говорю: — Мисс Спенсер, это не стоит того. Вы справитесь. Все еще наладится, я уверен. Нужно просто это пережить. Сквозь грохот грома разносится мой хриплый хохот: — Что наладится, Элиот, что? Я потеряла все. Окончательно. Я не могу больше. Пожалуйста, прекрати это. Дворецкий говорит что-то еще, но я не слышу. Не хочу и не могу слышать. Еще несколько минут, и чувства внутри задушат меня, так и не вырвавшись наружу. — Элиот! — прерываю его, хватаясь грязными руками за рукава костюма. — Если ты не сделаешь это, я найду кого-нибудь другого. И, Мерлин его знает, как все пройдет. Мужчина вздрагивает. Карие глаза смотрят на меня с такой жалостью, что, кажется, мое сердце сейчас не выдержит и разорвется. Он коротко кивает. На коленях доползаю до брошенной неподалеку сумки и выуживаю оттуда старый дряхлый томик — единственное, что я забрала из семейного поместья и таскала с собой везде. Как запасной план. Как спасение на самый худший случай. Видимо, любовь к древней темной магии действительно была у меня в крови и преследовала с детства, когда я совершенно неосознанно приметила эту книжицу в огромной библиотеке. Спешно листая желтые, местами выцветшие страницы, останавливаюсь на нужной и, пробежавшись глазами по неровным строчкам, передаю Элиоту. — Вы уверены, мисс? — дрожащим голосом уточняет мужчина и, поймав мой утвердительный взгляд, утыкается в книгу. Я же опускаю кончик палочки в землю, чертя вокруг себя неровный круг. Усевшись в нем, зажимаю древко между двумя ладонями и медленно начинаю шептать выученные уже давно магические формулы. Услышав голос Элиота, соединяющийся с моим, вздрагиваю, но закрываю глаза, плотнее смыкая веки. В сознании вспыхивает все: Кэти пытается выгнать меня из своего дома к дальним родственникам, а я стремлюсь привлечь ее внимание всеми силами; она говорит о том, что дядя Генри умер, и ссылает меня в Америку, как мешающуюся под ногами собачку; я возвращаюсь в Хогвартс, знакомясь заново с любимым факультетом и наивно полагая, что Забини — лучшая компания; а вот он и разрушает мою относительно спокойную жизнь и все летит в пропасть с невероятной скоростью; Темный Лорд ошарашивает меня радостной новостью о своем отцовстве, а тело Кэти падает на пол с тупым звуком; из моей собственной палочки вырывается зеленый луч; на полу знакомого с детства кафе обнаруживаю тела Джо и его сына Дерека; протягиваю маленькой Адель книгу. Последнее, что появляется в моей голове — серые ледяные глаза Драко Малфоя, смотрящие с презрением и брезгливостью. Судорожно вдохнув, открываю глаза, внимательно разглядываю склонившегося надо мной испуганного Элиота. — Как Вы, мисс? — уточняет он, подавая мне руку. — Прекрасно, — встав, слегка улыбаюсь и деловито отряхиваю платье. — Идем домой, — коротко кидаю волшебнику и трансгрессирую, напоследок безразлично скользнув взглядом по двум размытым дождем ямам.