***
Тебе было всего лишь три года, когда ты впервые дотронулась до клавиш пианино. В тот день отец взял тебя, Вайнону и Уиллу с собой в местный бар «Shorty’s». Дома было скучно, он хотел выпить с дядей Кёртисом, а вы с сёстрами напросились пойти за компанию. Вы бродите по пустому помещению, с детским любопытством исследуя всё вокруг. Ты натыкаешься на скамейку и взбираешься на неё. Вы с сёстрами пытливо осматриваете находку — пианино. Вайнона давит на клавиши, и они издают пронзительный, почти резкий звон. Но когда ты дотрагиваешься одновременно до двух клавиш, раздаётся мягкий, похожий на трель птиц, звук. Ты проделываешь то же самое с другими, и новые звуки выливаются в прекрасную мелодию. Ты нажимаешь снова и снова, весело подсчитывая клавиши. Да, на тот момент ты была слишком юна, чтобы уметь считать дальше десяти или читать ноты, но буквально через несколько минут ты ощущаешь некий шаблон, алгоритм, по которому без труда продолжаешь играть на клавишах пианино. Вундеркинд — именно так тебя и прозвали. Ты — настоящее чудо, что является на свет лишь раз в одно поколение. И внезапно все начали обращать на тебя внимание. Вспышки камер и ярких огней ослепляли глаза, а твои длинные медово-каштановые волосы всегда были распущены. Тебя обязали носить платья, которые раньше мама хранила для праздников — горчично-жёлтое на Рош ха-Шана*, тёмно-фиолетовое на Йом-Кипур**, кораллово-розовое на Пасху весной. Они очень тесные и неудобные, так что об искренней радости при виде этого предмета гардероба и речи идти не могло. Тебе пять лет, и они понимают, что ты способна не только играть, но и петь. Ты выучила песенку «Мерцай, мерцай, звёздочка» ещё в возрасте четырёх лет, но никогда прежде не исполняла её вслух. Обычно Вайнона напевала слова, пока ты с задором играла мелодию на пианино. Но как только сестра записывается на тренировки по футболу, ты всё чаще остаёшься наедине с музыкальным инструментом в пустующем баре. И, соответственно, начинаешь петь за неё. Одним утром до твоих ушей доносится восторженный возглас, и ты оборачиваешься как раз вовремя, чтобы застать реакцию тёти Гас: она замерла в дверном проходе ещё закрытого бара; одна рука прикрывает рот, в то время как другая драматично лежит на груди. — Потрясающе, — восклицает женщина, смотря на тебя так, словно только что увидела ангела. — Просто потрясающе. Вейверли, малышка, ты можешь повторить? Отец быстро берёт ситуацию под контроль и находит тебе учителей по пению и музыке. Тебе не позволяют заниматься спортом, ведь ты можешь «повредить свои музыкальные пальчики», как говорит Вард. Кроме того, у тебя практически нет свободного времени, поскольку все часы вне школы уходят на репетиции. Когда тебе исполняется девять лет, ты осознаёшь одну важную вещь — пианино наскучило. Шорти позволяет тебе практиковаться на его старой акустической гитаре, и ты учишься играть на слух в течение недели. — Невероятно, — бормочет Роберт, наблюдая за твоими манипуляциями со струнами. Он отводит тебя на чердак и показывает множество инструментов, что разбросаны вокруг и пылятся там явно не первый год. С тех пор ты начинаешь чаще заскакивать в бар после школы, срывая занятия по пению и пианино, чтобы научиться играть на барабанной установке, скрипке и губной гармошке. Уже к десяти годам ты играешь на семи инструментах лучше, чем это когда-либо удавалось владельцу бара.***
В пятнадцать лет тебя замечают люди, которые предлагают новые возможности. По выходным ты часто играешь и поёшь в баре, за что Шорти платит тебе несколько баксов в час. Ты всё ещё искренне любишь музыку, а развлекать публику и получать за это небольшое вознаграждение — ещё один приятный бонус. В один из таких дней ты исполняешь песню, которую написала сама ещё давно, но никак не решалась играть при всех. Человек в сером костюме стремительно направляется в твою сторону и достаёт что-то из внутреннего кармана пиджака. Он вручает тебе визитку и говорит, что у тебя настоящий талант, и что в индустрии определённо найдётся местечко для такого красивого личика. Напоследок мужчина проходится взглядом по твоей фигуре; его глаза задерживаются на тонкой талии, стройных ногах и небольшом вырезе на груди. Ты ощущаешь себя паршиво после того, как неизвестный скрывается в дверях бара. Тем вечером ты передаёшь карточку отцу и принимаешь душ три раза, пытаясь смыть с себя этот похотливый взгляд. Несколько месяцев спустя Вард заталкивает всю семью в грузовик и везёт вас в большой город. Незнакомые люди приводят тебя в тёмную комнату и суют в руки микрофон. Они просят выбрать и сыграть десять лучших песен, что ты написала, и постараться ошеломить их. Ты не успеваешь и глазом моргнуть, как вдруг у тебя появляется собственный дебютный альбом. Твоя жизнь здорово меняется. Тебя заносит в круговорот туров, концертов, фестивалей и, конечно же, прессы. Твои наряды до жути гламурные, блестящие и неудобные, но, что раздражает больше всего, тебе ставят запрет на вредную пищу и газировку. После первого альбома появляется второй, затем пятый, а затем множество наград, почётных медалей и платиновых дисков украшают всю усадьбу. Отец делает ремонт в доме, меняет водопровод, покупает кондиционер и новые ковры в каждую комнату. Старшие сёстры отправляются в колледж, из-за чего вы перестаёте часто видеться друг с другом. Несмотря на это, Вайнона звонит и навещает тебя так часто, как только может. Иногда она жалуется — в основном когда пьяна — что большинство людей стали узнавать её и хотят намеренно пробиться в друзья лишь с одной целью — поболтать с младшей сестрой. Поначалу Уилла звонит вам обеим, но позже связь с ней обрывается окончательно. Но ты нисколько не скучаешь по ней. В конце концов, вы никогда не были особо близки. У тебя появляется личный телохранитель — Ксавьер Доллс. Смотря на него, ты видишь сильного, вечно напряжённого солдата в отставке. Он редко улыбается и почти никогда не показывает своих эмоций, однако внутри оказывается гораздо добрее, чем выглядит снаружи. Доллс позволяет тебе нарушать установленные отцом правила. Иногда он проносит для тебя молочные коктейли с сахаром, шипучки или даже крохотные бутылки с алкоголем. Ты считаешь его своим верным другом и отчасти спасителем в сияющих доспехах. Ты покидаешь Чистилище и отправляешься в мировой тур на целый год. Ко всему прочему, ты даже успеваешь побывать в Индии, отдохнуть в Пуэрто-Рико и на Карибских островах. Пресса периодически ловит тебя на улицах, и ты даёшь небольшие интервью о своём новом альбоме, который вот-вот выйдет в свет. И хотя жизнь должна казаться неописуемо прекрасной, ты ощущаешь эту странную пустоту внутри, словно для полного счастья всё равно чего-то не хватает…***
Когда тебе исполняется двадцать один год, ты возвращаешься в родной город. Вайнона встречает тебя костеломными объятиями и отвозит в бар «Shorty’s», чтобы отпраздновать «прибытие юной звезды в родные края», как она выражается. Чистилище настолько маленький и старый городок, что люди либо не узнают тебя, либо им просто плевать. И, пожалуй, впервые за долгое время ты радуешься всеобщему безразличию к твоей жизни. Дело близится к позднему вечеру, и ты чувствуешь лёгкое головокружение от алкоголя и праздничной атмосферы. Быть может, это вдохновение вкупе с шампанским, но что-то толкает тебя на мысль вспомнить прошлое. Ты садишься за старенькое, такое знакомое пианино и невольно улыбаешься. Твои пальцы размещаются на клавишах, и ты начинаешь играть любимую песенку детства. Тебе даже не нужно смотреть на клавиши — ты в идеале помнишь последовательность, посему решаешь осмотреться вокруг. Ты видишь рыжеволосую девушку — нет, женщину — за барной стойкой, которая очарованно смотрит на тебя. Когда песня подходит к концу, а волшебный звук клавиш растворяется в шумных аплодисментах, ты вновь оборачиваешься к таинственной незнакомке. Она широко улыбается, продолжая разглядывать тебя, и ты озадаченно хмуришься. Неужто это… — Что такое, малышка? — спрашивает Вайнона, подходя к пианино с напитком в руке. — Видишь ту девушку, сидящую за стойкой? Она пялится на меня полвечера, — ты пожимаешь плечами, осторожно кивая в сторону рыжеволосой. — Она могла узнать меня. Похоже, эта ночь слишком хороша, чтобы быть правдой… — устало вздыхаешь, качая головой. Вайнона поджимает губу, прекрасно понимая причину твоего угрюмого настроения. — Да ладно тебе, Вейвс. Всего лишь одна фанатка. Это же не конец света, так? — Вайнона толкает тебя в плечо, пытаясь приободрить. — Да, наверное. Мне просто так не хватает того времени, когда музыка была лишь хобби, а не главным источником дохода и семейным билетом на еду, — Вайнона дёргает тебя за ухо, фыркает и направляется обратно к барной стойке с двумя пустыми стаканчиками в руках. Ты лишь благодарно улыбаешься ей в след. Кто-то прочищает горло позади тебя, и, когда ты резко оборачиваешься, комната начинает кружиться. Боже, с напитками вышел явный перебор… Твои глаза фокусируются на той самой девушке, что ещё минуту назад сидела за барной стойкой. — Когда ты успела переместиться? — глупо интересуешься ты, указывая на её прежнее местоположение. Рыжеволосая посмеивается, ухмыляясь на твои слова. На её щеках глубокие ямочки, и ты ловишь себя на мысли, что тебе нравится улыбка незнакомки. Твой взгляд опускается ниже, различая полицейскую форму в тёмных оттенках синего. — Я просто хотела сказать, что у вас очень красивый голос. Ты чувствуешь, как твои щёки заливаются краской (что странно, ведь ты слышишь подобные комплименты всё время). Тебе нравится едва заметный акцент в голосе офицера и то, с какой искренностью в карих глазах она произнесла эти слова. — Спасибо, — бормочешь ты, стараясь не выдавать сбивающее с толку смущение. — Я Николь, — представляется она, протягивая руку. — Скажите, могу ли я предложить вам напиток? — Оу, эм… — ты запинаешься, пытаясь сообразить, как ответить. — Я Вейверли. Она хмурится: — Вейверли, да? Как та знаменитая певица? — Одна и единственная, — ты улыбаешься, хоть тебе и кажется, что это выглядит чересчур натянуто со стороны. Она смеётся то ли от шока, то ли от неожиданности. Ну ещё бы, не каждый день выпадает шанс повстречать мировую поп-звезду в захолустье вроде Чистилища. — Вау, а ведь я даже не пьяна! Поверить не могу, что это действительно вы. Я… Я большая поклонница вашего творчества. Ты выдавливаешь очередную улыбку, пожимая плечами: — Спасибо. Твой голос кажется безжизненным, чуть ли не механическим. — Знаете, я всё ещё хочу купить вам напиток, — она проговаривает каждое слово низким, осторожным голосом, будто зная о твоих настороженных мыслях в голове. — Видите ли, я не уверена, что моему агенту понравится эта идея. Я уже выпила несколько стаканчиков со своей сестрой, но пить с поклонницей? — ты смотришь за спину Николь, замечая, как Вайнона взбирается на барную стойку и начинает танцевать. Старшую Эрп не остановит ничто, включая отсутствие музыки. Ты улыбаешься и добродушно качаешь головой. Вайнона, как всегда, в своём репертуаре. — Что ж, как насчёт воды? — Николь пожимает плечами и протягивает ладонь, делая очередную попытку. Будто бы это так легко. Впрочем, а почему бы и нет? Ты киваешь и берёшь её за руку. Кожа офицера мягкая, в отличие от твоих кончиков пальцев — они грубоватые из-за игры на гитаре. Как ты узнаёшь позже этим же вечером, Николь Хот — офицер полиции, которая совсем недавно была переведена в Чистилище из соседнего городка. У неё есть два младших брата, близнецы. Она водит мотоцикл и обожает читать книги. Тебе нравится её голос, мягкий смех и эти тёплые шоколадные глаза, что всегда сосредоточены на тебе. Бесспорно, ты знаешь себе цену. Знаешь, что достаточно хороша, чтобы пробиться куда угодно — даже в чёртов Голливуд! Но Николь… рядом с ней ты чувствуешь себя так свободно и прекрасно, как никогда прежде не ощущала себя на выступлениях. Она не спеша водит пальцем по мозолям на твоих руках, исследуя каждый сантиметр кожи. Ты готова списать всё это на алкоголь, но места её прикосновений до безобразия приятно покалывают.***
Остаток этого лета ты проводишь со своей новой девушкой. Вы с Николь устраиваете тайные встречи-свидания везде, где только можете: в баре, в полицейском участке или в старом сарае около усадьбы. Родители уделяют тебе внимание, пока ты продолжаешь репетировать и писать музыку, а Вайнона проводит бо́льшую часть времени либо за пьянками, либо восстанавливаясь после них. Николь — самая весёлая, добрая и поразительная девушка, которую ты когда-либо встречала. Она — первый человек, который не просит спеть для неё что-нибудь. И она, пожалуй, единственная живая душа во всём мире, перед которой тебе хочется раскрыть свою душу и выступать по собственному желанию. В октябре твой агент сообщает, что пришло время выдвигаться в тур, чтобы раскрутить следующий альбом перед его официальным релизом. Больше всего на свете тебе не хочется прощаться с Николь. Она крепко обнимает тебя и гладит по спине, рукам и волосам, пока ты тихо бурчишь несвязные слова в полицейскую куртку. — Это не «прощай», — ласково шепчет офицер, — это «скоро увидимся». Ты смотришь на неё из-под ресниц, и она смахивает слезинки с твоих щёк подушечками больших пальцев. — Тогда скоро увидимся, — Николь кивает и молчаливо улыбается в ответ, вновь приглашая тебя в свои утешительные объятия. Ты исполняешь первый сингл из альбома на нескольких ТВ-шоу и различных музыкальных фестивалях. Количество публики, как и всегда, огромно: десятки тысяч людей занимают места на трибунах лишь с одной целью — увидеть твоё выступление вживую. Во время тура ты постоянно окружена толпами людей и ярых фанатов, но никогда прежде ты не ощущала себя такой… одинокой. Конечно, всё внимание направлено исключительно на тебя, вот только ты бы предпочла внимание одного конкретного человека — Николь Хот. Вайнона замечает изменения в твоём настрое, пустоту улыбки и вес мешков под глазами, но ничего не говорит.***
Спустя несколько месяцев ты возвращаешься в Чистилище. Снег на улице постепенно тает, что говорит о ранних признаках подступающей весны. Первое, что ты делаешь — бежишь со всех ног в полицейский участок. Но когда ты добираешься до нужного стола, он пуст. Совершенно пуст. На нём нет никаких предметов, беспорядочно разбросанных листов с папками или той же таблички с надписью «офицер Хот» — лишь пустота. — Извините, — ты взволнованно обращаешься к женщине за другим столом. — Вы случайно не знаете, где офицер Николь Хот? Она внимательно изучает твоё лицо, словно пытаясь вспомнить, где могла видеть тебя раньше. Ты, в свою очередь, нервно постукиваешь пальцами по деревянному столу и тяжело дышишь. — Сожалею, но она больше здесь не работает, — сухим голосом проговаривает женщина, закатывая глаза и перебирая стопки бумаг. — Можете проверить её квартиру. Ты окончательно сбита с толку. Николь больше не работает здесь? Но как? Почему она ничего не сказала? Ты мотаешь головой и выбегаешь из участка. Ещё бы чуть-чуть, и твою анонимность раскрыли, но тебе было уже всё равно. На улице тебя встречает Ксавьер: — Вейверли, тебе нужно кое-что знать… — А это не может подождать, Доллс? — твой голос будто пропитан возмущением и непониманием. Ты вновь перебираешь все мысли в голове. Николь никогда не упоминала об увольнении или уходе с работы. Она, чёрт возьми, любит свою работу. Что, если её перевели в другой город, или хуже — в другой штат? Что вообще могло произойти?! — Не совсем, — телохранитель скрещивает руки на груди, давая громкий и чёткий ответ. Ты останавливаешься и поворачиваешься к нему, слегка щурясь из-за солнечного света. — Твой агент ясно дал понять, что для следующего тура необходимо повысить уровень безопасности, поскольку он будет международным, — ты киваешь, не до конца понимая внезапной тревоги своего босса. — Тебе необходимо сейчас же вернуться в усадьбу и встретиться с новым телохранителем. Ты недовольно фыркаешь и скрещиваешь руки на груди: — Серьёзно? Прямо сейчас? Возможно, ты звучишь, как капризный ребёнок, но тебе уже всё равно. За всю твою скромную карьеру исполнительницы на счету не было ни одного случая нападения. Так или иначе, Доллс всегда держал ситуацию в своих руках и просто замечательно выполнял свою работу. Так зачем же нанимать кого-то ещё из-за очередного тура? Телохранитель кивает, взирая на тебя этим «давай обойдёмся без глупостей и лишних вопросов» взглядом. За несколько лет работы с ним ты усвоила одно: с серьёзным Доллсом шутки плохи. Тебе остаётся лишь глубоко вздохнуть и последовать за ним к машине. Ворвавшись в усадьбу, ты торопливым шагом направляешься в гостиную и усаживаешься на диван; Доллс, как и положено, сопровождает тебя. Судя по всему, твоё лицо буквально излучает разочарование и беспокойство, на чём растянувшаяся на кресле сестра заостряет внимание. — Какая муха тебя укусила? — Я должна встретиться с новым телохранителем для международного тура, — мучительно стонешь в ответ. — И я понятия не имею, почему это не может подождать, пока я не увижусь со своей девушкой впервые за долгие месяцы! — твой голос звучит всё громче и печальнее, но Доллс терпеливо игнорирует этот порыв эмоций. Он проверяет мобильник и покидает комнату с просьбой ожидать здесь. До тебя доносится скрип входной двери и тяжёлые шаги из прихожей, но ты и не думаешь встречать неизвестного гостя с натянутым дружелюбием. Фактически, ты появилась здесь не по своей воле. И ты, чёрт возьми, уверена, что ни при каких обстоятельствах не станешь делать поблажки этому новичку. — Итак, Вейверли, — прокашливается Доллс, возвращаясь в гостиную. — Твоими сопровождающими в этом туре будут я, — он останавливается и указывает на Вайнону, — твоя сестра, — названная кивает и подмигивает тебе. Ты не знала, что она тоже отправляется в тур. И хотя признаков хорошего настроения до сих пор нет, ты улыбаешься от этой новости. — Твоя съёмочная группа и маркетинговая команда, — ты снова киваешь. Совсем неудивительно. — И твой новый телохранитель, — мужчина указывает на вход между фойе и гостиной. Ты слышишь приближающиеся шаги, оборачиваешься и видишь… Николь. На ней синие джинсы, серый свитер, и она выглядит ещё прекраснее, чем ты её помнишь. Улыбка вмиг озаряет твоё лицо, а поражённый вздох срывается с губ. Ты соскакиваешь с дивана и прыгаешь на девушку, оборачивая ноги вокруг талии и руки вокруг её шеи. Вы обе заливаетесь звонким смехом. — Почему ты ничего не сказала мне, глупышка? — восторженно спрашиваешь ты. Николь тепло улыбается в ответ: — Сначала я была не уверена. Затем хотела устроить сюрприз. Но, честно говоря, больше всего я хотела увидеть эту счастливую улыбку на твоём лице, — она подмигивает. — Из-за меня. Ты закатываешь глаза и добродушно качаешь головой, до сих пор не веря в происходящее. — Не бери в голову, — немного отстранившись, ты рассматриваешь её лицо. Боже, эта улыбка сводит тебя с ума, а эта девушка опьяняет сильнее любого алкоголя ещё с момента вашей первой встречи. — Я так скучала по тебе, — тихо шепчешь, утыкаясь кончиком носа в её скулу. Она лишь улыбается, прижимая тебя ещё ближе. — Я тоже безумно скучала по тебе, детка, — она нежно целует тебя, и ты готова поклясться, что вот-вот растаешь в её руках. К сожалению, этот момент близости прерывает подушка, брошенная Вайноной в вашу сторону. Да чтоб её… — Весь тур будет таким, верно? — старшая Эрп трагично вздыхает, добавляя громкое «фи!» и швыряя ещё одну подушку в воссоединившуюся парочку. Доллс пожимает плечами и ухмыляется, наблюдая за этой забавной суматохой со стороны.***
Тур начинается в июне. Ты, Вайнона, Доллс и Николь — ты мысленно напоминаешь себе, что она рядом — летите в Лондон с остальной частью команды. Вы заказали частный самолёт, и ты настояла на присутствии спальни под невинным предлогом «а что, если меня неожиданно укачает?». Старшая Эрп и Ксавьер лишь понимающе переглянулись, сдерживая подступающие смешки. Всё это время вы с Николь вели себя, как настоящие подростки. Её рубашка была расстёгнута, а волосы распущены. Твой топ и прочие элементы одежды давно валяются где-то на полу, пока вы мирно лежите в постели. Новый телохранитель водит пальцами по твоим рукам, бёдрам и лицу, даруя ощущение безграничной свободы и полной безопасности. Надо отдать Николь должное: она уже прекрасно справляется со своей работой — и даже больше. — Знаешь, — с неким умиротворением и искренним счастьем шепчешь ты. — Это первый тур, от которого я и вправду в восторге. Она улыбается и кладёт подбородок на твою грудь: — Да? И почему же? — в её голосе отчётливо слышны игривые нотки. Ну-ну, будто бы она не знает истинной причины. — С чего бы начать, — ты задумчиво сужаешь глаза, пялясь в потолок. — Я всегда хотела обзавестись собственным гаремом. Оу, и заняться сексом в куче разных стран! — ты коварно усмехаешься, наблюдая за хихикающей Николь. Её проворные пальцы щекочут тебя, и ты напрасно пытаешься уклониться от безжалостной атаки своей девушки. — А что, это вполне можно устроить, — мурлычет Хот. — Если ты будешь хорошо себя вести, разумеется, — она игриво закусывает губу, отчего ты невольно краснеешь и отводишь взгляд. Боже, этой девушке удаётся смущать тебя, даже будучи голой и лёжа в одной постели с тобой. Просто немыслимо… Следующим вечером ты готовишься к своему первому выступлению в туре. Впервые за долгие годы твои руки трясутся от волнения, а в животе будто порхает стая неугомонных бабочек. Пятьдесят тысяч человек — это, определённо, большая цифра. Но тебе приходилось выступать перед подобной аудиторией далеко ни один раз за всю свою карьеру. Ты сосредоточенно перебираешь струны гитары, стоя за кулисами. Пятьдесят тысяч человек не пугают тебя — важен лишь один из них. Когда ты ступаешь на сцену, глаза ослепляет свет прожекторов, но ты чувствуешь её взгляд на себе даже сквозь яркую пелену и шумные возгласы фанатов. И внезапно всё давление просто испаряется, а слепящие огни уже не кажутся удушающе надоедливыми, как прежде. Твоя улыбка сияет ярче, когда ты находишь в толпе Николь и начинаешь петь. Позже ты ещё много раз удивишься тому, как же сильно эта девушка изменила твою жизнь, просто взяв и однажды появившись в ней. После выступления Николь станет первым человеком, в объятия которого ты бросишься, и единственным, с которым захочешь провести остаток своей жизни. Но сейчас, впервые за долгое время, ты поёшь, вкладывая в слова и игру на гитаре частичку своей души. Ты поёшь, вновь ощущая себя маленькой пятилетней девочкой, у которой впереди ещё целая сумасшедшая жизнь. Всё верно. Настал твой черёд. Сейчас ты — звезда этой сцены. И ничто не способно помешать тебе наслаждаться этим чудесным мгновением.