— Эй, русалочка!

Чонгук правда любит своего друга. Югём отличный человек, добрый и отзывчивый, всегда поможет, если попросить, угостит баночкой дешёвого пива из ларька напротив общежития, если в кармане не то чтобы не шуршит — даже не звенит. Тот красив, разделяет с Чонгуком страсть к танцам и одежде, даже музыкальный вкус у них совпадает почти. Одним словом, такого друга бы каждому. И Чонгук счастлив иметь такого, но у всего есть как свои плюсы, так и минусы. Минусы Ким Югёма носят имя БэмБэм. (запоминать настоящее имя тайца Чонгук даже не пытался, потому что, во-первых, думал, что вряд ли встретятся в реальной жизни, а во-вторых... да ну нахер) (Конпимук Бхувакуль, это ж надо такое придумать) Вообще, Чонгук ничего против взбалмошного тайца, меняющего цвет волос чаще, чем появляется в общажном холодильнике еда, не имеет. Он знает о нём только по рассказам Югёма, который в том души не чает и почти каждый день созванивается, из-за чего Чонгуку приходится выйти на кухню или пойти проветриться на улицу, потому что слушать о новой коллекции какой-то супер-крутой обуви нет желания. Кроме таких вот моментов БэмБэм проблем не составлял, и Чонгук жил мирной жизнью. В том-то и дело, что жил. Сейчас же вот, в эту самую минуту, он стоит посреди шумного тайского города-курорта и цепляется за руку Югёма, потому что вокруг так много людей на скутерах и мотоциклах, издающих очень много шума, что хочется лишь убежать. Желательно в Корею. Желательно в общагу и там запереться. Но кто Чон Чонгук такой, чтобы преодолевать тысячи километров из-за дурацкой боязни большого количества людей за пару минут? Пф, да вы его просто не знаете. Всё началось с невинного «Гук, у меня отпадная новость!» и ехидного «у Бэма снова новая сумка от Гуччи?» в ответ. Предположения насчёт сумки оказались, увы, неверны, и Чонгук сел на своей скрипучей кровати поудобнее, готовясь слушать. Кто же знал, что нужно было бежать уже тогда. — БэмБэм купил мне билет в Таиланд, в Паттайю, он сейчас пока отдыхает там, — говорил Югём и светился ярче солнца, которое за окном жарило до сорока, так что впору было искать солнцезащитные очки. — Правда здорово? — Чонгук кивал и уже воображал себе дни одиночества, когда сможет наконец потанцевать под любимых нун из Твайс, не получая осуждения и насмешек. А ещё вся еда перекочует лишь к нему. Прощай, диета, да здравствует жор. — Он ещё, кстати, и на тебя билет оформил. Нужно было вырубать эту шпалу после этих слов, связывать и отправлять к чёртовому БэмБэму в чемодане. Но Чонгук допускает слишком много ошибок за последнюю неделю. Слишком. Ни вырубает, ни убегает, прихватив с собой тяжёлый, гудящий и доисторический, но заполненный банановым молоком холодильник, а после парочки часов криков с тяжестью на душе достаёт старенький чемодан с наклейкой Барби под одобрительным взглядом Кима. Подумал, что всё равно скучно целыми днями сидеть в комнате и по ночам слышать смех из чужих комнат и просыпаться из-за запаха чьей-то сгоревшей яичницы, удачно забытой на плите. Почему бы не развеяться? Тем более, если платить будет не он. БэмБэм из богатой семьи (из очень богатой), и трата на билеты и жильё вряд ли для него значила много. Чонгук никогда в Таиланде не был, так что есть шанс посмотреть новую для него страну. Хорошо. Посмотрел. Теперь можно его вернуть домой? Пожалуйста? Чонгук не экстраверт ничуть, больших масс людей боится. Это он в Сеуле привык, потому что абстрагироваться в привычной обстановке и на знакомых улицах куда легче, чем в незнакомой стране и кипящем жизнью городе. Кстати, говоря о кипении. Чонгук чувствует, как медленно, но верно плавится под обжигающими кожу лучами и как вся его спина взмокла. Они стоят посреди оживлённой улицы, мимо проносятся улыбающиеся люди, все загорелые такие, что не удивительно при такой-то температуре. Чёртов июнь. Чёртова Паттайя. Чёртов Ким Югём, осматривающийся вокруг. — Мы заблудились? — через жажду, больно дерущую горло, спрашивает Чонгук. — Да нет же, — уверенно отвечает друг, но Чон ему ни капельки не верит. Они стоят здесь добрых полчаса и ждут засранца БэмБэма, который заберёт их в отель. Там наверняка есть кондиционер или сплит-система. Чонгук не откажется даже от маленького вентилятора, что уж там. А ещё есть и пить хочется. Но больше всего — убивать. — Сейчас Бэм придёт. — Он шёл сорок минут назад, Гём, — шипит Чонгук и ударяет парня по руке, на что тот недовольно бурчит. — Пошли куда-нибудь? Мне кажется, что я сейчас в обморок от этого шума и вечных взглядов упаду. Югём хмыкает и усмехается. — Чонгуки-социофоб. — Чтоб ты знал, боюсь людей почти так же, как микроволновок. После неё занимает почётное второе место. — Ууу, не думал, что всё так серьёзно. Возможно, у них был печальный опыт обращения с чудо-техникой, за секунды разогревающей еду. Возможно, только у Югёма, не знавшего тогда о фобии старшего и поставившего свою курочку в эту «адскую машину, Югём, она мигает на меня, она хочет моей смерти!». Как хорошо, что под окнами в тот момент никто не шёл, иначе бы микроволновка могла реально кого-то убить, как считал Чонгук, в панике выкидывающий её под рыдания Кима. Через ещё пятнадцать минут, за которые Чонгук чуть не сходит с ума то ли от солнечного удара, то ли от того, как подробно описывает какую-то рубашку Югём, но за ними наконец приходят. БэмБэм примерно такого же роста, как и Югём, только более худощавый, ноги ведь совсем как палочки для еды. Его шевелюра блестит на солнце серебристым, в ушах красивые серёжки и кожа очень тёмная, но хорошо гармонирующая с цветом волос. Чонгук не особо обращает внимание на то, как встречают друг друга друзья, просто залезая быстрее в машину, в которой — о Боже! — работает кондиционер, и парень думает, что он благословлён. Второе благословление приходит с первым шагом в его собственный, пусть и небольшой, но хороший номер, в котором прохладно. Тело всё липкое от пота, хочется всю грязь и усталость смыть с себя потоками воды. И Чонгук не может себе в этом отказывать, поэтому кидает свои немногочисленные вещи возле кровати и уже собирается раздеваться, как в комнату входит довольно улыбающийся Югём. Чонгук готов кидать в него дурацким лебедем из полотенец, если тот пришёл портить ему все планы с мочалкой и гелем для душа. — Устроился? — и улыбается так странно, что ясно сразу: что-то задумал. Чонгук весь подбирается, но ничего не говорит, лишь кивает на вопрос. — Душ собираешься принять? — Собираюсь. — Ну тогда иди. И уходит. Говнюк, самый настоящий говнюк, у которого какая-то пакость в голове. Или просто перегрелся, вот и ходит и задаёт тупые вопросы, ответ на которые очевиден. В любом случае, думать об этом нет времени. Холодная водичка, мочалочка и мыльце ждут! Приятнее всего после нервирующего перелёта, адской жары и стресса из-за собственных фобий встать под ласковые струи воды нужной температуры и расслабиться. Запах мыла и геля для душа с ароматом малины с пионом успокаивает (и попробовать гель хочется, так вкусно пахнет же!). Хочется отмыть себя полностью, и рука сама тянется к полочке со всеми необходимыми средствами личной гигиены, нащупывая шампунь. Чонгук щедро выливает странно пахнущий шампунь на голову, начиная усердно втирать его в волосы, массируя кожу головы. Третьего благословления ему не дано. Ох, Чонгуки, с л и ш к о м много ошибок. С Югёмом они не видятся до самого вечера, когда небо окрашивается в яркие оранжевые и красные цвета, приковывая к себе взгляд. Но Чонгуку не до любования небом. Ему хочется убивать. Расчленять жертву, желательно живую, чтобы та мучалась в агонии. Но это так, мелочи по сравнению с тем, если он будет кромсать чужую одежду прямо на глазах её хозяина, а ещё звонить хозяину танцевальной студии и отменять аренду, но деньги при этом не забирать. Это была бы поистине сладкая месть. Но пока этой самой жертвы нет на горизонте, Чонгук только и может злобно хихикать в подушку, иногда всхлипывая и снова предаваясь грёзам с преступлением во имя блага человеческого и фэшн-индустрии. Если бы Чонгук мог думать сейчас здраво, то он бы в очередной раз задался вопросом: зачем Бэму было покупать билет не только для Югёма, но и для него? И сейчас бы он мог ответить на него, но в голове парень слишком живо представлял, как неровно обрезает чёлку связанному другу, у которого вся боль мира отражена на перекошенном лице. Снова хихиканье маленького злобного гнома. «Спускайся вниз ужинать~» — гласит пришедшее только что сообщение, и на довольно милом и красивом лице расползается маниакальная улыбка, а руки уже сжимают не пойми как найденные ножницы (попросил у горничной). «Иду :)» Югём наверняка уже наложил в штаны от этого смайлика в конце. И правильно, эти штаны всё равно скоро отправятся на помойку с лёгкой руки Чонгука. Парень спускается и старается при этом выглядеть как можно более непринуждённо, но всё равно ловит на себе заинтересованные взгляды парочки гостей отеля и одной официантки на подходе к ресторану. Пускай смотрят, Чонгуку сейчас плевать. Его цель — две макушки за дальним столиком, одна тёмная такая, другая высветленная и окрашенная в пепельный. — Мне кажется, или ты выглядел при первой нашей встрече немного... иначе? — неуверенно подаёт голос БэмБэм и смотрит заинтересованно, и Чонгук убирает его из списка жертв, решая оставить его дорогущие вещи в целости и сохранности. Он садится на свободный плетёный стул рядом с Югёмом и солнечно улыбается, по крайней мере, пытается. Может, получилось немного кровожадно, но с кем не бывает. Югём под боком шумно сглатывает и давится апельсиновым соком, когда друг поворачивает в его сторону голову и смотрит так чисто и невинно, что в пору падать на колени и вымаливать прощение. Чонгук этого, если честно, и ждёт, но Ким этого всё-таки не делает, видимо, пересилив себя. Ну что ж, ножницы так ножницы. — Тебе очень идёт, — нервно хохотнув, пытается сделать комплимент Югём. БэмБэм смотрит на них очень внимательно. Чонгуку было бы жаль, если бы грядущее представление осталось без зрителей, а так целый ресторан есть. Замечательно. — Спасибо, — благодарит, показывая милые кроличьи зубки в улыбке. Югём нервно потеет и явно чувствует себя неуютно. БэмБэм всё ещё не понимает подвоха. Блеск ножниц в одно мгновение. Чуть кудрявая чёлка на пока ещё целых джинсах. Вопль раннего зверя на всё заведение. Чонгук чувствует себя немного удовлетворённым, но не до конца, поэтому перехватывает ножницы поудобнее и подзывает к себе вскочившего и орущего Югёма. Ну подумаешь, клочок волос отрезал. Ким парню вообще все волосы испортил. Чонгук приверженец натуральных оттенков волос, поэтому если и красился, то только до русого, который и был у него часов пять назад. На этот цвет новый взялся почти идеально, не считая пары пробелов, но их и не видно, не всматриваясь. Чонгук почти доволен собственной работой, вот только сейчас на его голове ярко-малиновый с отблеском красного. И это катастрофа. Сомнений в том, что вместо шампуня краску подкинул Югём — нет. Теперь тот будет отдуваться по полной. Чонгук гоняется за Югёмом около десяти минут по всему первому этажу отеля, пока их не ловят охранники и не приводят к разозлённому БэмБэму, которому пришлось заплатить за то, чтоб этих идиотов не выперли. Чонгук пыхтит, ругается, бросается угрозами сбрить Гёму брови ночью, от чего жертва угроз приходит в настоящий ужас, а потом вздыхает как-то обречённо, машет на всё и всех рукой и уходит. Не знаешь город — привет, гугл-карта. Через сорок минут взору представляется пустующий пляж, кромка моря и заходящее солнце. Дует мягкий ветер, ласкающий, а не такой, как днём — обжигающий и вызывающий желание лишь спрятаться от него. Чонгук слегка улыбается из-за того, что это место пустое, и даже попавший в кеды песок не может помешать его умиротворению. Он садится совсем рядом с водой, снимает обувь, чтобы тёплые волны смогли обласкать его ступни, и прикрывает глаза. Он правда расстроен из-за того, что теперь его волосы малиновые. Вроде бы, что здесь плохого-то? Новый образ, ему идёт вроде как, девчонки и даже парни обращают внимание. Но Чонгуку всё это не нужно. Он человек-привычка, ему трудно смириться с чем-то новым. Комфорт и уют, а также то, что знает. Он привык так жить, а тут что-то столь кардинально изменившееся. Конечно, Югём сделал это не назло, лишь на благо. Он всегда говорил, что Чонгуку не хватает изюминки, а тут яркий цвет волос, чем не она? Пальцы перебирают тёплый песок, шум волн льётся, словно музыка, и Чонгук так заслушивается далёким криком чаек, что не замечает шума со стороны маленькой рощи, через которую необходимо пробраться, чтобы попасть на этот мини-пляжик. — Эй, русалочка! Чонгук вздрагивает и резко оборачивается, напрягаясь. Ну вот, побыл один, ага. Ещё и обращение это... Какая, нахрен, русалочка? Кто такой наглый и бессмертный? Чон и так не принял ещё этот чёртов цвет волос, а тут так бьют по тонкой и ранимой душе. С этим мириться никак нельзя, определённо. Он уже собирается встать и идти разбираться, доказывая, что может и ещё кому-то чёлку подрезать, если язык за зубами держать не получается, но застывает на месте. Перед ним, всего в паре метров, стоит довольно высокий загорелый юноша с длинноватыми на затылке волосами тёмного цвета, которые торчат из-под соломенной шляпы. Широкая белая майка, цветастые шорты и улыбка. О боже мой, эта улыбка. Чонгук сглатывает, когда очерчивает взглядом красивое счастливое лицо. Кореец? — А ты что, принц, что ли? — хмыкает с усмешкой Чон после пары минут тишины и ответных гляделок. Незнакомец пожимает плечами, перехватывает поудобнее контейнер одной рукой, а другой снимает с головы шляпу, прикладывая ту к груди и делая поклон. Чонгук едва сдерживает смех. — Могу быть для тебя кем угодно, о прекрасная русалочка, — в красивом басистом голосе слышится смешинка, которая очень нравится Чонгуку. — Не русалочка я. — Тогда Ариэль. — Точно нет! — Тогда, — улыбается парень и подходит к Чонгуку поближе, сверкая белыми зубами, — прекрасное морское существо может мне назвать своё имя? — Я даже плавать не умею, какое морское существо, — по-доброму хмыкает «русалочка», отодвигая свои кеды, чтобы парень смог сесть рядом. — Чонгук, Чон Чонгук. — Ким Тэхён. Третье благословление Чон Чонгука на этот день носит именно это имя. Тэхён оказывается на два года старше, тоже корейцем родом из Тэгу. Приехал сюда к бабушке погостить и от скуки устроился на подработку: разносит на пляже всякие сладости, иногда сувениры и прочее. Платят немного, но Тэхёну нравится сам процесс, не денежная выгода, которую он получает. Чонгуку странно немного, ведь какое может быть удовольствие ходить под палящим солнцем по раскалённому песку и таскать с собой контейнеры с мороженым? Тэхён смеётся, двигается ближе и треплет по малиновым волосам. В тот момент Чонгуку кажется, что его лицо примерно такого же цвета, как и шевелюра. — Мне нравится взаимодействовать с людьми, а на пляже много всяких людей, в том числе и туристов, с которыми бывает очень интересно, — как маленькому ребёнку поясняет Тэхён. — А что у тебя в контейнере? — а Чонгук рос весьма любопытным ребёнком. Тэхён пожимает плечами и открывает находящийся рядом коробок, пододвигая его к младшему. Тот присматривается и клонит голову в бок. — Кукуруза? — Ага. — Её здесь покупают? — до конца не верит. — Ну, знаешь, русские туристы такие странные, — хихикает парень. Ещё он подрабатывает гидом на экскурсионном катере по утрам, но тут же добавляет, что ничего толком не говорит по теме экскурсии. — Почему? — удивляется Чонгук. Зачем тогда гид вообще, если он не гидит? — Ты думаешь, кому-то правда интересно то, что я могу рассказать? — грустно фыркает Тэхён и отводит взгляд, и в груди Чонгука сжимается, потому что новый знакомый явно грустит от этого. Его красивому лицу не идут опущенные уголки губ. — Моя работа заключается в том, чтобы проверить билетики и следить за поведением на палубе, чтобы никто не свалился в воду. Как можно не быть заворожённым этим голосом — Чонгук себе представить не может. Пускай Ким несёт полный бред, он будет продолжать его слушать, потому что сердце ёкает и внутри что-то сжимается от нежности. Чон впервые встречается с такими вот людьми: открытыми, чистыми и искренними настолько, что даже не верится в то, что человек перед ним — настоящий. И правда принц какой-то. В таком случае Чонгук берёт свои слова обратно. Он русалочка. Если для него уготован такой ангел, Чонгук готов быть кем угодно, хоть шракозяброй. Палец осторожно утыкается в уголок чужих губ и чуть приподнимает вверх. Тэхён снова смотрит на него. В карих глазах плещется благодарность, и теперь расцветает настоящая улыбка. Чонгук готов пищать от восторга. — Я завтра приду к тебе на катер и выслушаю всё, что ты мне скажешь, — шёпотом обещает Чонгук, когда на небе появляются первые звёзды, а родинку на чужом носу нельзя рассмотреть в сумерках. — Обещаю. Он и сам не знает, откуда, почему, зачем, когда и что вообще происходит в нём появилась эта храбрость, но чонгукова рука аккуратно ложится поверх чужой, нежно и трепетно сжимая, будто от этого действия зависит судьба всей вселенной. Тэхён шумно выдыхает через нос и сам выворачивает руку так, что можно переплести пальцы. Чонгук умирает и возрождается в это мгновение, пока сердце бьётся так сильно, что больно. — Спасибо, — тихая благодарность на ухо, касание мягких губ ушной раковины, миллион мурашек по всему телу и Чонгук, кажется, и правда сейчас отключится, потому что лицо горит, рука, сжимаемая Кимом — горит, и вообще он сейчас воспламенится. Хорошо, что в воду кинуться можно в случае чего. Чонгук возвращается и обнаруживает у себя в номере поникшего Югёма, который то и дело трогает свои волосы. Его неровная чёлка заколота забавными заколками в виде дельфинчиков, но Чон благоразумно молчит на этот счёт. — Не злишься уже? — с надеждой и очень виноватым взглядом спрашивает друг, когда к нему подсаживаются на кровати. — Тебе правда идёт. — Знаю, — кивает Чонгук, с волнением прокручивая все те комплименты от Тэхёна по поводу цвета волос. А ещё то касание к ним при прощании. Чонгук старается сохранять лицо изо всех сил. — И не злюсь. Югём тут же веселеет и гордо выпячивает грудь вперёд, вот, мол, какой я молодец, тебе новый имидж подобрал, а ты мне волосы обрезаешь, ух. — А чего ты счастливый такой? — подозрительно щурится парень и ухмыляется, заметив отведённый взгляд. — Встретил кого-то? — Может быть, — уклончиво отвечает Чонгук и тщетно пытается скрыть пылающие уши, а затем выталкивает улюлюкивающего Кима нафиг из номера, ибо нехрен. Пусть идёт лучше со своим БэмБэмом разбирается. А то знает он, какая между ними дружба. Возможно, Чонгук чувствует себя той самой русалочкой Ариэль, отчаянно влюблённой в прекрасного принца, и для полноты картины не хватает огромной статуи. Но ничего, можно большую фотографию распечатать и разговаривать с ней. И вы не можете осудить его за подобные мысли, потому что он, кажется, влюбился с первого взгляда. Он надеется, что никакой Сурсулы или как там её не будет.

***

Итак, в качестве Урсулы или Русулы (слишком давно смотрел) Ким Югём собственной персоной. Чонгук ни минуты в этом не сомневается, потому что друг с утра пораньше завалился в его номер, потрепал заспанное лицо и спросил о планах на день. И стоило Чонгуку, с пробуждения не очень соображающему, обронить что-то о катере и знакомом гиде, как Югём расцветает, улыбается во все тридцать два и вообще выглядит так, что только что проснувшийся хочет заехать по этому довольному лицу пяткой. Кто вообще в семь часов утра такой бодрый и счастливый? — Я и Бэм идём с тобой, — как самую простую истину озвучивает, а слазить с пыхтящего старшего даже не думает. — Это с чего вдруг? — всё-таки скинув на пол наглеца, интересуется Чонгук и зевает, потягиваясь. Югём пожимает плечами, трёт ушибленную при падению задницу и отвечает, что вот делать всё равно нечего, а так на кораблике покатается, в водичке побултыхается. Чонгук лишь закатывает глаза и уходит в ванную, где со странным чувством рассматривает своё отражение в зеркале. Ему кажется, что он стал выглядеть с малиновыми прядями младше, стал более миловидным и вообще пупс какой-то, а не мужик. Приходится пройти курс реабилитации с просмотром своего пресса и накаченных рук, после которой немного отпускает. В конце концов, Тэхёну ведь понравились его волосы, да? И вот сейчас Чонгук стоит мрачнее тучи у причала, сверля двух воркующих шпал недовольным взглядом. А те уж точно воркуют, от Чонгука не скроешь. Югём то улыбнётся на слова тайца как-то по-особенному, то дотронется до чужого лица не пойми с какой логической целью, а БэмБэм то за руку возьмёт, то вообще голову на плечо положит. Чонгук честно старался не пялиться, но с грохотом проваливается уже через пару минут. Интересно, они уже встречаются или всё ещё ходят вокруг да около? — Ты пришёл, — благодарный шёпот на ухо и горячие руки, обвивающие шею со спины. Чонгук так сильно вздрагивает и даже подпрыгивает на месте, что ему самому за такую реакцию жутко стыдно, а слышать мягкий смех в затылок и вовсе вконец смущающе. Они договорились о встрече в десять часов утра. Экскурсия на катере занимает около двух часов. Чонгук ждёт их начала слишком сильно, предвкушая моменты, когда Тэхён будет говорить лишь для него, смотреть только в его глаза и вести кончиками пальца только по его, чонгуковой, линии жизни. Всё сжимается от предвкушения. Тэхён сегодня выглядит даже лучше, чем вчера. Он выспавшийся и отдохнувший, посвежевший, в белой свободной рубашке и бирюзовых шортах до колен, на голове светлая кепка, а на глазах солнцезащитные очки. Выглядит, как модель какая-нибудь. Или принц. Да, прекрасный, солнечный, внеземной и восхитительный принц, из-за которого щёки Чонгука окрашиваются в розовый, а чёртов Ким Югём со своим недо-парнем присвистывают позади. Скинуть их прямо сейчас или с катера? Однозначно, второе будет веселее, но за оказавшихся за бортом людей Тэхён наверняка получит выговор или его даже могут уволить. Поэтому если только подойдут, Чонгук за себя не отвечает: будут купаться в водорослях у причала. — Не познакомишь нас со своим другом, Чонгук-а? — в милой манере тянет Югём, рассматривая Тэхёна со всех сторон. Чонгуку хочется налить в чужие глаза супер-клей, чтоб зеньки свои открыть больше не смог и не смотрел таким оценивающим взглядом на того, за которого Чонгук уже сейчас готов отдать все запасы бананового молока. А это уже показатель того, насколько Тэхён много значит. — Меня зовут Ким Тэхён, буду вашим гидом сегодня, — делая вид, что не замечает чужих гляделок, представляется Тэхён и улыбается, как солнышко. Чонгуку в стороночке лечь хочется и поплакать от того, насколько этот парень прекрасен. — Вы друзья моей русалочки? — Русалочки? — У Чонгука волосы, как у Ариэль, — просто пожимает плечами. Чонгук буквально слышит, как скрипят шестерёнки в голове друга, пока рядом с тем уже во всю ржёт БэмБэм. Вскоре Югём к нему присоединяется, а Чонгук просто делает вид, что не знает этих идиотов. Мало ли наркоманов вокруг шляется? Вот двое прибились за ними, на море захотели посмотреть, так что не смотри так, старая европейская бабка. Когда огромная толпа туристов занимает на катере свои места и Чонгук сидит притиснутым между какой-то девушкой, строящей ему глазки, и потным мужчиной под пятьдесят, экскурсия начинается. Югём и БэмБэм сидят совсем в другом конце, и парень соврёт, если скажет, что не рад этому. Тэхён, приветливо всем улыбающийся, встаёт перед рядами сидящих людей и представляется. После он проводит небольшое знакомство с правилами поведения на борту и, получив в ответ на вопрос, всё ли понятно, положительные кивки, подходит к Чонгуку. — Пойдём, — шепчет он, и карие глаза сверкают. — Что мы здесь делаем? — спрашивает Чонгук, подставляя лицо утреннему солнцу и морскому бризу. Тэхён вытягивает его на нос катера, где никого нет, и Чонгуку здесь нравится. — Сейчас они все будут фотографироваться, перезнакомятся друг с другом, это займёт где-то минут двадцать, а потом они забудут о всех сказанных мною правилах и будут свисать через перила, но снимать рыб, — знающим тоном говорит Тэхён, становясь так близко, что их плечи соприкасаются. Чонгук старается не нервничать. — И сейчас у нас есть шанс побыть одним? — Да. И они как будто парочка, сбегающая от взглядов посторонних. Тэхён рассказывает о подводных обитателях, которые сейчас прямо под ними, о всех скалах, об интересных и иногда абсолютно абсурдных историях, происходящих в этих местах. Чонгук слушает, не пропуская ни одного слова, впитывает, как губка, и единственное, чего ему не хватает в этот прекрасный момент, — большой тэхёновой ладони, сжимающей его. Но он не жалуется, потому что ну правда, что за мысли, Чон Чонгук. Через двадцать минут действительно на палубу выползают любопытные мордашки туристов, которые суют свои телефоны и фотоаппараты везде, где можно и нельзя. Так парочка девушек-китаянок без стеснения фотографируют смущённого Чонгука, которому хочется сбежать, но некуда, вокруг — сплошная синяя гладь. Тэхён начинает отвечать на кучу вопросов любопытных стариков, и Чонгук решает найти своих горе-друзей, а то мало ли, вдруг их затоптали. Или они кого-то. В общем, не суть, главное — не оставаться одному среди этой толпы незнакомцев. Те находятся довольно быстро, но Чонгук радоваться не спешит, потому что обстановка, в которой он их застаёт, подобного желания не вызывает. Двое высоких парней окружены детьми, которые что-то говорят на тайском, перебивая друг друга, и БэмБэм явно понимает все их реплики (таец же), в отличие от Югёма, который бросил изучение этого языка два года назад. Но Конпимук переводит для парня всё на корейский, и глаза Кима загораются. Он тут же принимает стойку гордого орла, что сразу же не нравится Чонгуку, наблюдающему со стороны. Парень высовывается наполовину за пределы судна и начинает орать. Чонгук, если честно, в шоке. А дети вот, судя по всему, в восторге от оров, очень похожих на крики чаек, похоже, что Югём их именно и изображает. Да наркоман он, наркоман, хватит смотреть на несчастного Гука, белая бабка. На клич собрата слетаются штук двенадцать наглых, голодных и готовых на всё чаек, которые, увидев, что их бессовестно надули и звал их не пернатый клочок перьев, а какой-то стрёмный человек, кидаются на Югёма в атаку. Дети тут же начинают разбегаться с дикими криками о помощи и смехом, пока не менее напуганный БэмБэм пытается своей сумкой отогнать разгневанных птиц от Югёма, верещавшего на ультразвуке благим корейским матом и прикрывшего атакованную голову двумя руками. Чонгук обречённо качает головой. Спасает Гёма почему-то Тэхён. Хотя почему «почему-то»? Тот ответственен за находящихся на борту, вот и приходится вытягивать тушку друга Чонгука из цепких (в прямом смысле) птичьих лап, кинув чайкам вверх большой кусок хлеба, за которым те в одно мгновение и понеслись. Югём, расцарапанный и икающий от страха за повторение сего кошмара, кидается в объятия БэмБэма, который орёт довольным чайкам что-то на тайском, из-за чего мамы благоразумно прикрывают деткам уши, и грозит им кулаком. Чайки же обсуждают его тупость на своём языке, выглядя такими самодовольными, что Чонгук правда еле сдерживается, чтобы не засмеяться в голос. В этой ситуации он должен быть на стороне друга, а не наглых птиц, но Гём сам виноват, если честно. Думать надо, что орёшь. — Было бы прикольно, если бы они тебя унесли, — гаденько хихикая, вставляет Чонгук и получает в ответ два убийственных взгляда. Два часа на экскурсионном катере проходят очень быстро, Чонгук даже не успевает их ощутить, а судно уже причаливает к месту, от которого изначально отбыло. Довольные туристы и недовольные ЮгБэмы вываливаются на дощатый мостик, гомоня и обсуждая каждый своё, пока Тэхён с Чонгуком плетутся в самом конце этой нестройной колонны. — Прости, что позвал тебя, а сам не смог даже поговорить с тобой нормально, — выглядя подавленно, говорит Тэхён и не смотрит на парня рядом, пиная попавшийся камешек. Чонгук глупо хлопает ресницами. — Хён, тебе не за что извиняться, — обгоняя старшего, искренне лепечет Чонгук и чуть нагибается, приподнимая козырёк кепки, чтобы видеть чужое лицо. Сердце пропускает удар, когда взгляд цепляется за алые скулы и пятна на шее. — Что с тобой? — Просто... Чонгуки впервые назвал меня хёном, — вскидывая голову и показывая ту самую квадратную улыбку, говорит Тэхён. — Мне приятно. Чонгук и сам краснеет. Ну что за человек этот парень, всё время заставляет смущаться, как школьницу какую-то. — Но, правда, тебе не стоит извиняться, — прочистив горло, повторяет младший, когда они снова начинают идти. — Я провёл замечательные два часа рядом с тобой, пускай ты и не был всё время сосредоточен на мне. Ты и не обещал. (он был немного расстроен из-за этого, но вскоре чувство обиды прошло) — Я хотел больше узнать о тебе за это время, — стонет Тэхён и тянет рукава рубашки вниз. — Серьёзно, обычно поступает всего пару вопросов, а тут прям засыпали. Если бы знал, с самого начала начал бы им всё рассказывать. На парковке их уже ждут БэмБэм с Югёмом, лицо которого практически не видно из-за обилия разноцветных пластырей. Чем ближе они подходят, тем Чонгуку меньше хочется уезжать. Расставаться с Тэхёном не хочется. Тот по дороге рассказывал о своём детстве и как он ловил рыбу ночью, запутавшись в чьих-то сетях, и покидать такого парня, довольного и раскрасневшегося из-за жары и улыбок, — нет сил. — Если у тебя нет никаких планов на сегодня, — глядя Чонгуку прямо в глаза, решительно произносит старший, от чего ноги Гука подкашиваются, — можем встретиться на одном из пляжей, я сегодня подрабатываю. — Что будешь разносить на этот раз? — улыбается парень, находя под мнимой решительностью переживание из-за отказа. Милый такой. — Снова кукурузу, сейчас так много русских туристов, — то ли жалуется, то ли хвастается Тэхён. — Они такие шумные, разные все, и язык странный, а ещё... — Я приду. Тэхён резко выдыхает и смотрит из-под пушистых ресниц с таким обожанием и благодарностью, что у Чонгука вот-вот голова закружится и грудная клетка треснет от того объёма нежности, что он испытывает к этому хёну. Он решает поскорее уйти, пока реально не грохнулся от переизбытка чувств, прощается и разворачивается, но его хватают за руку. Переплетают пальцы и чуть сжимают, поглаживая кожу. Чонгук ощущает, как нечто похожее на электрический ток проходится по позвоночнику и кончикам пальцев, и, чёрт подери, он вот точно сейчас грохнется. Тэхён отпускает руку и надевает свои очки на опешившего Чонгука, махая рукой на прощание и крича о том, что ему эти очки идут больше, а ещё он найдёт его в какао и напишет название пляжа и время. И да, Ким Югём и правда Урсула. Мерзкая, гадко хихикающая и обклеенная пластырями с собачками. Воркующая на ухо: «Малыш Гуки стал уже таким взрослым, держится с другими парнями за руки» и получающая в ответ: «Я тебе не малыш, а хён вообще, придурок ты сраный, БэмБэм, держи свою чайку в клетке, а то её клюв больно много раскрывается».

***

Чонгук добрых полчаса пытается сделать что-то нормальное со своими волосами. Ему всё ещё непривычно и не нравится то, как выглядит малиновый. Возможно, он всего лишь нервничает и пытается приукрасить себя. Но это только возможно. Ладно. Это правда происходит. Чон Чонгук сидит перед зеркалом и почти ревёт от отчаянья, потому что считает себя недостойным кого-то настолько красивого, как Тэхён. Рядом с ним он выглядит ну не очень. И это мягко сказано. Ударить в грязь лицом не хочется. Хочется быть достойным идти рядом, смотреть и касаться, а не чувствовать себя чем-то вроде грязи под ногами. На такое заявление от друга Югём закатывает глаза и громко фыркает, а рядом сидящий БэмБэм окидывает пристальным взглядом, вскоре заявляя, что с внешними данными Чонгуку повезло и он не понимает, чего тот разводит драму на пустом месте. Самому Чонгуку так не кажется, в смысле, ни на каком не на пустом и вообще — ничего он не разводит. Разве что сырость немножко. И вот он в одиночестве, грустный и одинокий, покинутый друзьями, ушедшими за пивом и попкорном, чтобы было веселее наблюдать за страданиями Чона. Надо было всё-таки скидывать их в водоросли, таких гадких. В понятиях Чонгука пляж, закат и два человека входят в нечто, называющееся свиданием. Правда, туда не входит контейнер с варёной кукурузой, толпы отдыхающих и шум. А ещё они два парня, познакомившихся вчера, о каком свидании речь? Чонгук не знает, он просто думает и представляет, отстаньте. В какао горит прочитанным сообщение от «Вишня95», в котором написано название пляжа и время встречи, что неминуемо приближается к спине нервничающего парня. Когда он приезжает в нужное место, время на телефоне показывает ровно шесть часов вечера, и Чонгук ловит себя на том, что очень пунктуальный. Вокруг множество отдыхающих людей, как местных, так и туристов. Все в цветастых купальниках и плавках, кто-то загорает, а кто-то плещется в тёплом море. Дети носятся, играя, и, в принципе, всё не так плохо, как Чонгук себе представлял. Так он думает, пока большие горячие руки не накрывают его глаза. Так и остановку сердца получить можно, знаете ли. — Хён, — говорит Чонгук и дрожащими пальцами дотрагивается до чужих ладоней, мягко надавливая на них вниз, чтобы убрать. Когда препятствий для зрения больше нет, он оборачивается, натыкаясь на лицо, находящееся слишком близко к собственному. Чонгук сглатывает ком в горле. — Чонгуки такой красивый, — щебечет Тэхён, протягивая ладонь к лицу младшего и слегка оттягивая щеку, затем лохматя малиновые волосы, с которыми так и не получилось сделать что-то нормальное. — Спасибо, — надеясь, что красных кончиков ушей не видно, бурчит Чонгук и осматривает Кима, замечая два контейнера, висящих у него на плечах. — Давай я помогу! — и, не дав сказать и слова, забирает оба себе, улыбаясь счастливо. — Надорвёшься ещё, а ну отдай сюда! — возмущённо вскрикивает Тэхён и кидается на него, но младший легко уворачивается с звонким смехом, отбегая вперёд на несколько метров. — Они для меня не тяжёлые, могу один дать, хотя не хочу. — Какой же из меня принц тогда, — тяжело дыша после догонялок по песку, в который он удачно упал лицом, бубнит Тэхён, — если моя прекрасная принцесса-русалочка всё за меня делает? — Самый прекрасный, — уверяет Чонгук и гладит по спине, улыбаясь. Тэхёну не приходится орать на весь пляж, что у него имеется в наличии такой-то товар, самый лучший из всех, купи, не пожалеешь, не купишь — рука отпадёт, жмот проклятый. Люди сами к нему подходят и здороваются ни на тайском, ни на корейском или даже английском, но Тэхён им с лёгкостью отвечает: — Здрыабствуете! Чонгук наблюдает с любопытством, как взрывается смехом подошедший к ним мужчина, такой красный, что явно видно: кто-то заснул в полдень под солнышком. Тэхён отвечает на его смех своим, продаёт несколько кочанов кукурузы, получает деньги и прощается. Так они просто идут вдоль пляжа, разговаривая ни о чём, узнавая друг о друге много интересного и по пути продавая почти всё, что было в контейнерах. — Не хочешь сходить на то место, где мы вчера познакомились? — спрашивает Тэхён после того, как пересчитал выручку за сегодня и отзвонился работодателю. Чонгук отвечает, что хочет, но не помнит, куда идти. Ему улыбаются и протягивают руку, намереваясь повести в нужном направлении. И он просто протягивают свою в ответ. — Ты собираешься купаться? — удивлённо уточняет Чонгук, когда они пробираются сквозь заросли к нужному месту, а солнце только-только скрывается за горизонтом. Тэхён оборачивается к нему и пожимает плечами, мол, почему нет-то, и скидывает пустые контейнеры на песок, швыряя к ним же шлёпки. У Чонгука дикое желание то ли запищать, то ли отвернуться, то ли врезать себе, когда старший снимает с себя майку. Или вообще всё вместе. — А ты не хочешь? — не понимает Тэхён, приподняв брови. — Плавать не умею, — напоминает Чонгук и морщится. — А ещё мы ни полотенец не взяли, ни плавок. — Ты когда-нибудь видел, как купаются русские мужчины? — Ну... не доводилось как-то. — У них есть один простой закон: «Если ты всё забыл дома или в номере, то купайся в том, что на тебе есть. Если на тебе ничего нет — тоже купайся», — нравоучительно изрекает Тэхён, гордо вскинув подбородок за людей, озвучивших впервые для него эту мысль. — И купаться можно просто так, не плавая. Неужели ты хочешь бросить меня одного в этой воде? — очаровательно дует губы парень, и кто Чонгук вообще такой, чтобы иметь волю к сопротивлению. Он осторожно складывает свою майку на контейнеры, делая то же самое с чужой одеждой, пока её обладатель уже унёсся к воде, и бурчит себе под нос: — Эти русские плохо влияют на хёна... Ему неловко стоять перед кромкой воды и переступать с ноги на ногу, сверля нервным и нерешительным взглядом поверхность моря, под которой скрылся Тэхён. Тот вскоре выныривает, откидывает липнущие к лицу волосы назад и смотрит на Чонгука внимательно. Поймав этот взгляд, Чон вздыхает и наконец делает шаг вперёд. А потом ещё и ещё, пока по пояс не оказывается в нагретой за день воде. Тэхён им явно гордится, о чём свидетельствует его полуулыбка, и младшему самому становится спокойно. Не успевает Чонгук погрузиться хотя бы по плечи, как Тэхён резко оказывается возле него. Гук шарахается в сторону, но убегать уже поздно: Ким просто хватает в воде его руки и рывком утаскивает вниз. Ощущение воды в ушах и носу одно из самых отвратительных для Чонгука, поэтому он никогда и не нырял почти. Он выныривает и громко кашляет, хватаясь за горло и пытаясь протереть щиплющие глаза, но ничего не выходит. — Чонгуки, что с тобой? — обеспокоенный Тэхён материализуется рядом, хватает больно за плечи и пытается поднять чужой подбородок. — Боже, прости меня. Я такой дурак у тебя, совсем головой не думаю. Тэхён тараторит, подталкивает на себя, и Чонгук не сопротивляется, закидывая руки на широкие плечи и обвивая ногами тэхёнов торс. Тот прижимает к себе аккуратно, мажет губами по солёной от морской воды коже на виске и продолжает бормотать извинения, гладя по лопаткам. Чонгук умещает голову на его плече, убирая руки вниз, и закрывает глаза, тычась носом в шею. Если Тэхён будет каждый раз так обнимать, Чонгук готов нырять и даже тонуть. Его малиновые волосы потемнели от воды, стали почти красными. Тэхён перебирает их между пальцев, пока Чонгук мерно дышит ему на ухо, ласково касаясь подушечками пальцев кожи на груди. Всё это: эта трепетная нежность в каждом движении, в карамельном взгляде и словах, эта тёплая звёздная ночь и тихое море — всё это похоже на сказку. Сердце Чонгука отбивает спокойный ритм, и он клянётся, что чувствует сердцебиение Тэхёна. Когда полные губы мажут по щеке, Чонгук думает, что хочет остаться в этой секунде навечно.

***

— Самолёт завтра в восемь утра, а твои вещи ещё не собраны, ты серьёзно? — возмущённо пыхтит Югём, нависнув над другом и уперев руки в бока. Но Чонгука грозный вид не пугает, он к нему привык давно, но вот за нужную информацию он цепляется. И может выдавить из себя только: — Что? — Говорю, чемодан твой почему не собран ещё? — цокнув, повторяется Югём и одёргивает себя, когда встречается с большими влажными глазами, наполненными болью. — Чёрт, Гуки, только не говори, что забыл, что мы завтра улетаем домой. — Говорить не буду, — опуская голову и пряча лицо за малиновой чёлкой, сипит Чонгук. — Но я правда забыл... — Тебе нужно сказать Тэхёну. — Ага. Нужно, но не хочется. За эту неделю они сблизились так сильно, что даже БэмБэм присвистнул, завидуя такой романтике и толкая недовольного Югёма локтём под рёбра, мол, вот как надо правильно романтику делать, олух, а не таскать ящики с пивом и сушёной рыбой. Чонгук каждый вечер ходил с Тэхёном на подработку старшего, знакомился с многими людьми и чувствовал, как набирается уверенности, отбрасывает в сторону страх большого количества людей и вообще цветёт и пахнет, если верить словам того же Югёма. С Тэхёном хорошо так, как ни с кем никогда не было. Кажется, что они знакомы всю жизнь, а не какую-то жалкую неделю, за которую успели перепробовать все вкусы мороженого и удрать от чьей-то злобной собаки. Тэхён искренний и светлый, к нему на уровне подсознания хочется тянуть руки, чтобы их взяли в свои и согрели. Его смех смешит больше шуток, с которых он смеётся, а яркие искры в глазах приносят спокойствие и уверенность в то, что всё будет отлично. С Тэхёном хочется быть каждую минуту и секунду. Чонгуку просто хочется быть с ним. Он чертовски влюблён и знает об этом, спасибо, Югём, можно было не открывать свой клюв. Говорить так прямо о своих искренних чувствах Чонгук даже не думал. Признаться прекрасному принцу в любви? Серьёзно? Да он даже от собственных представлений их невинного поцелуя при свете луны хочет выброситься из окна, а тут взять и сказать в лоб: «Хён, я тут это, влюблён в тебя с первого взгляда»? Нет уж, лучше дайте яду. Чонгук вздыхает, чешет затылок и достаёт телефон, открывая какао. Часы показывают 23:47, и встретиться у них точно не получится. Наверное, больше никогда. Мда уж, не думал Чонгук, что уже в двадцать будет иметь опыт с курортными романами, хотя какой роман нахрен. Они просто всегда гуляли, дурачились и подолгу обнимались, сидя в тишине на том самом пляже, сплетя пальцы. Иногда у Тэхёна что-то щёлкало в голове и он лез к до жути смущённому и отпихивающему его Чонгуку с поцелуями в лоб, нос и щёки, и это были одни из самых потрясающих моментов, если говорить начистоту. Чонгук решает хёну позвонить. — Русалочка соскучилась по мне? — сладко тянут на том конце провода, и в груди что-то болезненно ноет. — Ох, Чонгуки, мы расстались у твоего отеля всего час назад, а твои мысли снова все обо мне? — Они всегда о тебе, хён, — выдыхая, признаётся Чонгук. Всё равно воспримет как шутку, так почему бы и нет. — Мне надо кое-что тебе сказать. — Я тебя слушаю. Он набирает побольше воздуха в лёгкие, считает про себя и мысленно призывает к спокойствию разбушевавшееся сердце. — Мы улетаем завтра. В ответ молчание. Чонгуку неприятно, он и сам знает, что поступил некрасиво, но он и правда забыл. — Понятно. Во сколько самолёт? Приду хоть попрощаться. Всё-таки «попрощаться», Чонгуки. — Не надо, — сжимая корпус телефона, говорит младший и чувствует, как предательские слёзы собираются на глазах. — Мне будет ещё тяжелее расстаться с тобой. — Тебе тяжело?.. — А тебе нет? — конечно, он тут один ведь от неразделённой любви страдает. — Нет. — Чонгук чувствует, как его сердце разбивается. — Мне не тяжело. Мне очень больно, Гуки. — Прости, хён... — Не реви. И поговорим потом, хорошо? Мы же не перестанем общаться, да? Мне не очень хочется сейчас слушать то, как моя принцесса плачет, а я не имею возможности обнять и успокоить её, понимаешь? Чонгук понимает, конечно же он понимает, поэтому желает спокойной ночи хёну и откидывает телефон на кровать, утыкаясь лбом в согнутые колени и думая о том, что так и не распечатал огромную фотографию Тэхёна вместо статуи. Никудышная из него всё-таки Ариэль, Югём вот со своей ролью хорошо справляется. И когда Чонгук сидит в уже приземляющемся в Корее самолёте и вертит те самые тэхёновы очки, которые «тебе идут больше», а какао выпрыгивает сообщением «знаешь, а ты мне нравишься. с первого взгляда нравишься», он с робкой улыбкой и румянцем пишет, что ты не поверишь, хён, но ты мне тоже и очки твои, кстати, мне вообще не идут. Когда не знаешь, сколько километров придётся ехать из Пусана в Тэгу — привет, гугл-карта, которая однажды привела к Тэхёну, что смог заставить Чонгука полюбить изменения, знакомства и малиновые волосы, пусть они и всё ещё такие же ужасные. Что смог заставить влюбить в себя.

***

Когда Чонгук снова видит перед собой Тэхёна, настоящего и материального, а не огромную фотографию, которую он всё же распечатал и повесил у кровати, то еле сдерживает себя от того, чтобы не кинуться парню на шею, обвив всё тело руками и ногами. — Я знаю, ты хочешь задать мне по этому поводу много вопросов, — хихикает Тэхён и запускает пятёрню в густые ярко-красные волосы. Чонгук хмыкает и говорит, что почти даже не удивляется. Нагло врёт, конечно же. Малиновый сошёл ещё месяц назад, и это событие Чон отмечал с размахом, накупив рамёна и выгнав обидевшегося Югёма в комнату к БэмБэму, который наконец смог убедить родителей перевести его в корейский университет. Заваривая ароматную лапшу, Чонгук болтал с Тэхёном по скайпу и влюблённенько вздыхал по нему, смотря преданными глазами. Спустя три с половиной месяца с их последней встречи они наконец снова видятся. Тэхён сжимает в стальных объятиях, зарываясь носом в каштановую макушку и шепча что-то о том, что очень сильно скучал по его запаху и большим глазам. Чонгук смущается ужасно, но в руки себя взять пытается, потому что в комнате общаги перед зеркалом дал себе обещание, что не будет перед Кимом раскисать и вести себя зефиркой. Проваливается только вот. — Теперь ты моя Ариэль, — убирая красную чёлку за чужое проколотое ухо, усмехается Чонгук. В глазах напротив что-то странное, что настораживает. — Чон Чонгук, как ты смеешь называть меня именем какой-то женщины? Ты что, сравниваешь нас? Или думаешь о ней, смотря на меня? — тыча пальцем в грудь парня, ошарашенного услышанным, шипит Тэхён и выглядит действительно рассерженным. Чонгук сейчас похож на маленького кролика, прижавшего ушки и нервно дёргающего носиком, но никак не на взрослого двадцатиоднолетнего парня. Тэхён буравит взглядом ещё около минуты, а потом так громко смеётся, что почти падает на землю. На них оборачиваются редкие люди, гуляющие по парку. Чонгук яростно раздувает щёки, но Ким ладонью сдувает одну с характерным «пуф»-звуком. — Серьёзно, я всё ждал, когда ты скажешь мне это тогда, три месяца назад, потому что я постоянно называл тебя Ариэль. Но ты всё не говорил и не говорил, а теперь на неё совсем не похож. Я решил свои волосы покрасить, не пропадать же шутке такой, — говорит Тэхён и берёт Чонгука за руку, ведя к лавочке. — Ты издеваешься? — Может быть, — улыбаясь, признаётся Тэхён и тычется своими губами в чонгуковы.