После сна грядет рассвет

Санс проснулся, неосознанно потерев плечо, и неожиданно взвизгнул от несносной боли. Куртка отсутствовала, а из-под порванного рукава красной футболки виднелась в клочья разодранная кость. Старая багровая кровь засохшими ручейками растянулась по предплечью, замазав лучевые кости, а из самого плеча торчали раздробленные осколки. Санс зажмурился, прогоняя жуткую боль, что пульсировала по всему телу. Он вновь ничего не помнил. Спустившись с потрепанного жизнью дивана, Санс мляво поплелся на кухню, чтобы выпить прохладной воды. Жутко сушило горло. У него даже в мыслях не было искать аптечку. В их доме ее просто на просто не существовало. С приятным журчанием звенящих капель вода прохладным потоком полилась из крана, наполняя кристально-чистый стакан до краев. Санс приложил стеклянную стенку к зубам, и приятная жидкость полилась внутрь пульсациями жадных глотков, остужая жгучую боль. Плечо саднило, но он игнорировал это. Он привык не замечать боль. Уже привык. Санс прикрыл глаза, пытаясь вспомнить, пытаясь понять, что произошло, но в голове лишь вспыхивали нечеткие образы, теряя грань здравого смысла. Стена… Молоток… Шкаф… Пустота. Чертовы провалы памяти. Папайрус всегда ему рассказывал о тех ужасных вещах, которые происходили по его вине, а потом лечил его. Папайрус, хм… С легким звоном граненного стекла стакан опустился на мраморную поверхность. Ему не позволено было так называть брата. Босс. Вот его истинное имя. — Ред! — грубый голос глухой вибрацией отбился от стен дома, а шаги быстро зашарудели, пересекая гостиную. — Куда ты забился, мышь? Санс вздрогнул, почувствовав беспричинный прилив страха, но в одну секунду сильное чувство тревоги испарилось, заменяясь надеждой, что ярким светом воспламенилась в его душе. Босс вернулся, он вылечит его. — Ага, вот ты где. Не хорошо заставлять себя искать. Тяжелый стук грубой подошвы высоких берц коснулся темного кафеля, и на кухню вошел долговязый скелет, медленно приближаясь к Сансу. Его грубое лицо с надменной ухмылкой острых зубов украшал глубокий шрам, что тянулся жуткой полоской через левую глазницу, а рубиновые огоньки глаз ледяным взглядом пристально впились в меньшего. — Неужели ты от меня прятался? — теперь он подошел почти в плотную, что Санс мог ощутить энергию его костей. — Нет, правда. — Не бойся так, Ред. Я тебе верю. — Прошу, помоги мне, — взгляд Санса перетек на раненное плечо. — Помочь с этим? На лице Босса расползлась пугающая ухмылка, а когтистые пальцы сжались вокруг плеча, сдавливая страшную рану. Санс взвизгнул. Он дернулся, пытаясь вырваться из мертвой хватки, но только усилил острую боль, что парализовала его руку. — Пожалуйста, не надо… — Ты столько хлопот мне вчера доставил, а теперь проспал полдня и ничего не помнишь. Счастливая псина, — его голос хлестал ненавистью и презрением. — Я не хотел… — Ты ведь даже не осознаешь, что ты натворил? — Прости меня, прошу, — наполненные слезами глаза смотрели на Босса взглядом самого верного щенка. — Хорошо. Когтистая рука сползла с пульсирующей раны и Санс издал хриплый вдох, задыхаясь от мучительной боли. — Ты хочешь, чтобы я тебя вылечил? Санс слабо кивнул. — Тогда заслужи это. Низкий скелет замер не в силах ни сказать ни слова. Он уставился непонимающим взглядом на Босса, но тот раздраженно закатил глаза. — У меня не безгранично свободное время. Нервно сглотнув Санс опустился на дрожащие колени. Он в последний раз тревожно посмотрел в холодные глаза и перевел взгляд на красный бугорок, что просвечивался сквозь плотную ткань. Пальцы здоровой руки не слушались, путались в молнии, но Санс упорно заставлял их расстегивать ширинку черных джинс. Он ненавидел это, ненавидел играть роль шлюхи. Он чувствовал себя грязно и неправильно, но провинился и должен был отплатить. Молния окончательно съехала вниз, освобождая большой член, чья красная магия требовала внимания. — Блять, что ты пялишься? Возьми его уже в свой грязный рот. Санс задрожал от внезапного холода, что пробежал по его хребту. Влажный язык коснулся твердой экто-плоти, нежно проведя по всей длине члена, слизывая выступившую от удовольствия капельку на конце. Он чувствовал, как когтистые пальцы мягко разместились на его затылке. Хотелось блевать. Красный член проник в его влажный рот, и Босс издал одобрительный стон. Санс брал его все глубже и глубже, смачивая его слюной, просунув язык между зубами и магией, чтоб не поцарапать чувствительную плоть. Хватка на его затылке усилилась, напористей насаживая его на твердый член, и из глаз Санса потекли слезы. Член пихался так грубо, так неправильно. Так грязно. Толчки ускорились и через мгновение горячая жидкость вязким потоком выстрелила в его трахею. С унизительным шлепком член вышел из его рта, и Санс закашлялся, задыхаясь от мешающей магии в горле. Тонкими ручейками красная жидкость вытекала из его рта, размазываясь на подбородке, который схватила когтистая рука, требовательно поднимая голову скелета вверх. — Ты знаешь, что нужно делать. Переборов сильное чувство омерзения, Санс проглотил чужую вязкую магию, ощущая, как она растекается по его ребрам. Отвратительно. — Молодец, — Босс мягко погладил его по голове. — Пойдем. Теперь я выполню свою часть договора. Полумрак зашторенной комнаты освещала мягкая красная магия, что собралась вокруг раненого плеча. Они сидели на его кровать, что была застелена помятой, местами порванной, со старыми следами протекшей крови простыню. Она успела повидать многое, так же как и одеяло, скомканное возле быльца, как и скрипящий стол, у которого уже давно отваливается ножка, как и все в этом доме. Босс лечил его, и Санс наконец-то почувствовал прохладное облегчение в области жгучего плеча. Длинные пальцы слегка дотрагивались до обрубков костей, питая рану проникающей магией, но красноглазый не чувствовал боли. Только умиротворение. Они сидели молча, не издавая единого звука, не делая лишних движений. Босс полностью сконцентрировался на ужасной ране, не спуская с нее напряженный взгляд рубиновых глаз, и когда кости практически стянулись, Санс глубоко вздохнул, осмелившись нарушить тишину. — Босс, — его голос был еле уловим. — Заткнись, Ред, я почти закончил с твоим ебаным плечом. — Босс, я хочу знать, что вчера произошло. — Тебя это так волнует? Хорошо ничего не помнить, правда? — Пожалуйста. — Ты восстал против меня. — Как? Последний поток магии окутал уже целую кость, на которой навсегда останется в память глубокий шрам. Оценив свою работу, Папайрус удобно уселся на кровати и строго посмотрел в встревоженные красные глаза. — Ты взбесился, вышел из себя, орал, что я несправедливо запираю тебя дома. Ты схватил молоток и принялся трощить наш шкаф, пока одна из тяжелых полок не сорвалась, раздробив тебе плечо. Санс немо уставился в холодное лицо, судорожно сглотнув свою вину. На миг для него весь мир застыл, а душа сжалась, как будто ее схватил железный кулак, не имея намерений отпускать, и скелет опустил обреченный взгляд красных глаз. Он запутался. Внутри все вопило, что это не он, каждая клеточка взывала к нему, убеждая, что он не способен на такое, но он верил. Он верил Боссу. — Прости, тихо проронил Санс. — Прости? Все, что ты сумел родить — это прости? — Прости, ты прав, я… я действительно чудовище. Голос Санса сорвался на тихие всхлипы, и он не смог сдержать слезы, что предательски потекли обжигающими ручейками по его щекам. Когтистая рука мягко коснулась его скулы, и низкий с опаской посмотрел в спокойные рубиновые глаза. — Ну же, Ред, я не говорил такого. Ты просто не имеешь над собой контроль. Поэтому я здесь, чтоб помогать тебе. — Я не хотел причинять вред. Я не… — Закрой глаза и поспи. Исцеляющая магия утомляет. — Хорошо. — И помни, ты мой брат и я люблю тебя. Босс наклонился, сухо поцеловав Санса, и встал с кровати под тихий скрип пружин. Красноглазый не сказал ни слова, лишь молча провел взглядом высокого, а когда хлопнула дверь, опустился на помятую постель, устало прикрыв глаза. Процесс лечения и вправду истощает. — Папи, Папи, смотри что я слепил! Маленький скелетик с голубым платочком, обвязанным вокруг худенькой шейки, радостно бегал вокруг фигуры, слепленной из снега, оценивая свое творение счастливыми голубыми глазками-звездочками. — И кто это? Балерина убегающая от пчел? — Папи, не глупи, это я, — маленький скелетик мило надулся и стукнул ножкой по рыхлому снегу. — Вот что ты сделал? Выпустив белое облако сигаретного дыма, высокий скелет в оранжевом худи быстро осмотрелся по сторонам и довольно улыбнулся. — Вон та кучка подойдет? — Какой же ты ленивый! Ты даже не сам ее слепил! — Зато я ее нашел. Это было очень трудно. — Я не принимаю ее! — Ах так, ну тогда держись, мистер судья. Высокий скелет повалил мелкого в снег и принялся щекотать его косточки. Скелетик звонко смеялся, дрыгая ножками, пытаясь укатиться от дразнящих касаний. Им было весело. — Папи, хватит, — скелетик не мог прекратить смеяться. — Тогда признай мою кучку снега. — Хорошо, твоя кучка снега самая прекрасная кучка снега… хах… из всех кучек снега, что я когда-либо видел. Хех. Все, Папи, прекрати! Довольно улыбнувшись, высокий остановил свои попытки защекотать меньшего, а скелетик разлегся на снегу, позволяя себе отдышаться от беспрерывного смеха. Они были счастливыми. — Ну вот, теперь я простужусь. — Не переживай, бро. Сейчас мы вернемся домой и просушим твои мокрые кости. Будешь здоровый, как моя кучка снега. — Папи! И Санс проснулся.