Ты чувствуешь

      Невысокая восьмилетняя девочка со вздохом окинула взглядом большой, красиво украшенный зал, заполненный толпой народа. Богатые взрослые на очередном приёме, устроенном какой-то важной шишкой из правительства, с вежливыми улыбками и деловитыми взглядами увлечённо разговаривали на разные серьёзные темы. Мужчины были в смокингах, некоторые из них стояли с бокалами, полными алкоголя, кое-кто собрался за столом в стороне, раскуривая дорогие сигары. Дамы в изящных платьях и бесценных бриллиантовых украшениях вели изысканные беседы.       Неудивительно, что ребёнок затосковал. Родители, завсегдатаи подобных мероприятий, решили, что пора приучать дочку к высшему обществу, но девочка явно чувствовала себя здесь лишней. Воспитание и манеры, вбиваемые ей в голову с младенчества, не позволили ни на секунду расслабиться, ссутулить плечи, громко засмеяться или перебить чей-то разговор. Даже чтобы спросить разрешение у мамы выйти из зала и отдохнуть от шума и посторонних, ей пришлось дождаться, когда женщина закончит очередной формальный диалог.       К счастью, родители девочки, пусть и строго соблюдали приличия, были людьми не жёсткими. Понимая, насколько ребёнку трудно в первый раз на приёме, ей позволили спокойно посидеть в небольшой гостевой комнате на втором этаже, разумеется, с разрешения хозяина дома. К слову, тот нисколько не протестовал.       Так сложилось в жизни девочки, что зачастую посторонние люди проявляли к ней чрезмерную снисходительность, умиляясь кукольной внешности. Белая, точно фарфоровая, кожа, светлые локоны, огромные голубые глаза и длинные ресницы значительно облегчили родителям девочки работу над образом и стилем дочери. Гордясь её утончённой, редкой красотой, они ежедневно мучили малышку, закручивая длинные волосы в мелкие кудряшки, закалывая их на манер старинных причёсок, и наряжали её в кружева.       Даже сейчас, залезая на мягкий багровый диван в затемнённой комнате, ребёнок был вынужден сначала как следует расстелить подол клетчатого платья, расправить все оборки с рюшками и только потом присесть, с любопытством осматриваясь. Похоже, это помещение предназначалось не столько для приёма гостей, сколько для душевного отдыха хозяев. В приглушённом свете оно действовало на девочку успокаивающе. Резной холодный камин очень хотелось разжечь, чтобы добавить ещё больше уюта, однако она не посмела беспокоить прислугу детскими капризами. Вместо этого, пробежав глазами по аккуратному кофейному столику и массивному шкафу из красного дерева, ребёнок уставился на балкон, прилегающий к этой комнате. Полукруглая площадка с невысокими узорчатыми перилами сейчас была заметена снегом. За окном бушевала метель, поэтому даже на недавно очищенной поверхности образовались сугробы. Ночная вьюга заворожила девочку. Ей начало казаться, что снежинки, обнявшись друг с другом, кружатся в сказочном вальсе. Может, у них тоже приём?       Размечтавшись, малышка уже видела пейзаж за окном иначе. Снежинки превратились в благородных дам, их узоры — в изящные платья. В комнате не было слышно музыки, но в её голове уже зазвучал вальс Шопена. Не удержавшись, девочка тоже вскочила на ноги, начиная кружиться по комнате с молчаливой улыбкой, подстраиваясь под танец метели. Эту небольшую шаловливую игру она могла себе позволить.       Бал, происходивший в её голове, был намного интереснее реального приёма. Душа рвалась в далёкие года прошлого, не желая оставаться в скучном двадцать первом веке. Красиво подсвеченный желтыми фонарями балкон выглядел сказочнее зала внизу. И, главное, рядом нет людей. Не перед кем блюсти приличия, вокруг ни души…       Ни души?       Девочке во время очередного кружения показалось, что на балконе мелькнула чья-то тень. Она мигом остановилась, оборачиваясь к стеклянной двери, и замерла, растерянно моргая. Там, на улице, среди сугробов, стояло худое, высокое существо и, прильнув к стеклу, не отрываясь, смотрело на неё.       Малышка не в силах пошевелиться, широко раскрыв глаза, уставилась на него в ответ. В полумраке комнаты, освещённой только внешними фонарями, оно выглядело как монстр из детских сказок. Захотелось бежать отсюда, кричать, зовя на помощь. Ведь нет ничего страшного в том, чтобы потревожить высокопоставленных людей, если в дом скребутся монстры?       Девочка несмело шагнула назад. Фигура за дверью, уже порядочно присыпанная снегом, не пошевелилась. Малышка резко развернулась, бросившись прочь, путаясь в юбках своего платья. Она уже дотронулась до дверной ручки, но остановилась, вновь робко обернувшись на незваного гостя. Её начали одолевать сомнения. Если там монстр, то почему он ещё не напал? Разве ему не будет проще разбить стекло и поймать беспомощного ребёнка, пока тот не позвал на помощь? Решение поднять переполох было отложено на потом. Аккуратно, крадучись, почти на цыпочках девочка решила приблизиться к страшному существу и рассмотреть его. Но чем ближе она подходила, тем меньше страха оставалось в её сердце, его вытесняла жалость.       На балконе оказался обычный человек, прилично засыпанный снегом, в тонкой одежде, явно не по погоде. Совсем молодой, кажется, только-только вышедший из детского возраста. Он, не отрываясь, следил за девочкой своими тёмными, глубокими глазами, слишком выделяющимися на бледном лице. Побелевшие, вероятно, от мороза, тонкие длинные губы делали его похожим на привидение. Растрёпанные сальные волосы спадали на лицо, но не закрывали его. Юноша не был монстром. Он просто замерзал на улице в снегу.       Девочка, отбросив все предрассудки и осторожность, встала на носочки, чтобы дотянуться до слишком высоко расположенного замка, запирающего балконную дверь. Вероятно, хозяева дома специально расположили так высоко ручку, чтобы их дочь в детстве не могла самостоятельно выходить на балкон. Но отступать не для леди. Истинная леди обязана быть стойкой и милосердной, как учили девочку родители. Поддавшись детским усилиям, дверь распахнулась, принеся в комнату ветер со снегом. Малышка сразу же поёжилась. Она думала, что парень поспешит войти внутрь, но он не двинулся с места, по-прежнему не сводя с неё глаз.       — Заходите быстрее, замёрзнете! — она сама схватила его за холодные руки, затаскивая в тепло.       — Ты ангел? — внезапно произнёс он, сделав всего несколько шагов.       — Я Лора! — ребёнок подумал, что человек спрашивает об имени.       — Лор-ра… — повторил юноша, картавя букву «р», отчего та удлинилась в произношении.       Малышка решила, что перед разговором лучше бы закрыть дверь, поскольку снег уже сыпался в помещение, быстро превращаясь в капли воды. Вот только детских сил не хватило, чтобы снова надавить на ручку, да и тянуться на цыпочках было неудобно. Поверх её ладошки легла ледяная рука юноши. Он помог, и мгновение спустя дверь послушно закрылась. Лора поспешила отойти на приличное расстояние от незнакомца: то, каким странным взглядом, смешавшим в себе восхищение и удивление, он на неё смотрел, вызывало неловкость.       — Что вы делали на балконе? — малышка обратила внимание на чёрный цвет его одежды и перчатки, зажатые в руке. — Вы вор? — она удивлённо раскрыла свои огромные глаза, представляя, какая нужда могла заставить молодого человека в лёгкой куртке бродить у хорошо охраняемого дома в сильную пургу.       — Не вор-р… — юноша по-прежнему не отводил от неё взгляда.       Девочке даже стало как-то не по себе.       — Тогда нищий? Просто искали, где покушать? Вы же могли замёрзнуть насмерть!       — Мне не было холодно.       После его заверения Лора осознала, что незнакомец вовсе не дрожал, хоть и находился на морозе. Да и, зайдя в помещение, не пытался растереть руки или плечи, чтобы побыстрее согреться. Он просто ровно стоял и смотрел на неё.       — Погодите… — девочка не стала придавать внимания таким незначительным вещам. Сейчас важнее повести себя как леди, следуя наставлениям матери: при встрече с нуждающимся проявить милосердие. — Я сейчас попробую найти вам что-нибудь из еды. Только ждите здесь, иначе меня наругают.       — Не уходи, Ангел…       Просящий голос поймал девочку уже у двери.       — Меня зовут Лора. Лора! — она даже не удержалась и топнула ножкой. — Неприлично называть человека прозвищами.       — Лор-ра, Лор-ра… — повторил юноша уже тише. Его тёмные глаза немного прищурились.       — Или мисс Строрич, — девочка решила научить невежу правильно обращаться к леди.       — Лор-ра, Лор-ра. Мисс Строрич… — его тонкие белые губы растянулись в странной усмешке. — Я запомню…       — Ждите здесь!       Малышка, подбирая подол платья, поспешила в сторону кухни, откуда, как она знала, официанты приносили угощение. Очень неприлично гостю таскать еду, но Лора рассудила, что если отдаст незнакомцу свою долю, то ничего страшного. На кухне, заметив нерешительно мнущуюся девочку кукольной внешности, тут же насыпали бедному голодному ребёнку целую тарелку сладких угощений.       Как ни манил Лору аппетитный запах пирога, она не откусила ни кусочка, спеша принести вкусный ужин нищему. Но к её возвращению в комнате уже никого не оказалось, а снизу, из праздничного зала, раздавались шум и какие-то крики. Опасаясь, что странный юноша проигнорировал её слова и спустился, отчего и возник переполох, Лора бегом, прямо с тарелкой в руках, поспешила в зал, чтобы уладить возникшее недоразумение. Да, от родителей ей непременно попадёт, но нельзя же бросать всё на произвол судьбы?       Уже при спуске в коридор, соединяющий вход в зал для приёмов и лестницу, она поняла, что происходит нечто странное. Половина благородных гостей с визгом или руганью спешили выбраться из дома. Кто-то бесцеремонно толкался, надеясь оказаться в первых рядах, даже забыв про верхнюю одежду. Некоторые вели себя более спокойно, не бросаясь с головой в толпу, понимая, что их могут растоптать.       — Мама! — малышка испуганно завертела головой. Что происходит? Где её родители? — Папа?!       Она было попробовала протиснуться ко входу в зал, но её больно толкнули в плечо спешащие выбраться люди, отчего тарелка выпала из детских рук и разбилась. Одна дама в голубом платье, нервно бормоча: «Быстрее-быстрее», поскользнулась на ароматном куске пирога и упала прямо ладонями на осколки, поранив руки. Лора, вжимаясь в стену, зажмурилась. Ей показалось, что женщину просто сметут, но нет. Цивилизованность не совсем пала под напором паники и хаоса. Даму заметили и помогли ей подняться. Движение немного замедлилось, а девочка получила возможность протиснуться в противоположную сторону от бегущей толпы. Она хотела найти родителей. В зале царила суета. Народа осталось мало, но они не стояли на месте. В основном это были мужчины. Лора не понимала, что они делают, зачем кричат, веля обыскать весь дом, и вопрошают, вызвал ли кто-нибудь скорую и полицию. Малышка не выдержала нервного напряжения. Слезинки скопились в уголках огромных глаз, губы задрожали.       — Мама?!       Она направилась к стене с высокими окнами, около которой с десяток людей образовали полукруг.       — Папа?! — забыв обо всех приличиях, она толкнулась между собравшимися, помогая себе локтями, а увидев то, на что смотрели присутствующие, пронзительно закричала, прижав ладони к лицу.       Её тут же выдернули из толпы, обнимая и закрывая собой обзор.       — Папа, — девочка схватила нашедшего её отца за края смокинга, плача ему в грудь.       — Не смотри туда, Лора! — мужчина спешил унести дочь на руках, подальше от страшного зрелища. — Я отнесу тебя к маме, не отходи от неё ни на шаг, поняла?!       Девочка сильнее сжалась. Если бы только можно было бы стереть себе память, но ужасная картина вновь и вновь всплывала перед глазами: неестественно изогнутое тело хозяина дома с открытыми глазами завалилось спиной на стол с окровавленной головой. Совсем рядом, на полу, лежала на животе его супруга в некогда бежевом, а теперь покрытом алыми пятнами платье. В материнских объятьях оказалась зажата их четырнадцатилетняя дочь, застывшая так же неподвижно, как и её родители.